Паломничество Гелиады

С детства Айшен грезил о Земле. Его любимыми сказками были истории о первопроходцах-землянах, которые открывали новые миры в неизведанных глубинах космоса. Любимым времяпрепровождением были экскурсии к Одиннадцатому Ковчегу — остову циклопического межзвёздного корабля, который привёз их колонию с Земли сотни лет назад. Любимым предметом в школе была история технологий Земли, а в университете — примитивная робототехника и курс мифологии в астрономии Старого Мира. И Айшен надеялся, что даже в гибернации — во сне длиной в сто сорок лет, — видел Землю. Объятый полупрозрачной жёлтой жидкостью, он лежал в капсуле с мягкой оболочкой и ждал, когда автоматика вытащит из его вен иглы, отнимет от лица кислородную маску, отсоединит датчики. Мысли путались, и только одна особенно чёткая пульсировала в мозгу: скоро корабль достигнет Земли. Следом вспыхнула новая мысль, тревожная: вдруг техника вышла из строя, и они никогда уже не доберутся до цели? За сто сорок лет всякое могло произойти. Но тут над головой прозвучал заранее записанный голос его матери — «С пробуждением, дорогой», — и Айшен расслабился. Для каждого члена экипажа были сделаны такие записи — короткое послание из прошлого. Прошлого, ставшего уже невообразимо далёким, хоть в восприятии Айшена и прошло не более суток. Капсула аккуратно вытолкнула Айшена, и он плюхнулся на специально подготовленный для этого пружинистый, впитывающий влагу пол. Всё вокруг было липким из-за пролившейся жидкости — раствора, обогащённого различными химическими соединениями для сохранения тонуса кожных покровов. Над головой вновь раздался голос, но на сей раз — мужской, незнакомый. — С пробуждением. Жду тебя в камбузе. Тут Айшена осенило — это же капитан Атанас. Как он мог не узнать голос капитана? Во время учений их всех предупреждали о заторможенности и проблемах с памятью первые двадцать часов после выхода из гибернации, но Айшену всё равно стало не по себе. Вялость в мышцах, вялость в голове — весь он был будто бы сделан из ваты. Нужно собраться. Встать оказалось нелегко, и ещё сложнее было переставлять дрожащие ноги. Перед глазами всё плыло, но слабость постепенно отступала с каждым новым шагом. Кто-то взял его под руку, позволяя опереться на себя. Айшен дёрнулся от неожиданности, но тут же обмяк — это всего лишь андроид. — Позвольте помочь вам, — запоздало сказал андроид. Айшен согласно кивнул, и вдвоём они побрели к выходу из отсека гибернации. Обернувшись, Айшен окинул мутным взглядом слезящихся глаз огромное помещение. Оно напоминало улей: тысячи капсул, похожих на желейные коконы, тянулись вверх и вниз ровными рядами. Опустошённая, похожая теперь на сморщенный виноград, капсула Айшена возвращалась на своё место — медленно поднималась с пола куда-то под потолок. Отсек гибернации от следующего помещения отделял шлюз. «На случай непредвиденных обстоятельств», — припомнил Айшен протокол, терпеливо ожидая, когда перед ним разъедутся в стороны створки массивных дверей. Когда они прошли через шлюз, андроид взял с полки небольшой прямоугольник, оказавшийся сжатым хлопковым халатом, и пару мягких белых мокасин. — Это для вас, — сказал андроид, подавая халат и обувь. — Сейчас вам нужно поесть, после чего вы сможете принять душ и лечь спать. — Я бы хотел пройти на капитанский мостик, — сипло сказал Айшен. — Прошу прощения, но таков протокол. Айшен прочистил горло. На Салации каждый пункт протокола казался ему продуманным и жизненно необходимым, но здесь, на корабле, он вдруг разозлился из-за столь жёстко прописанных требований. Неужели ему станет плохо, если он потратит всего лишь двадцать минут на то, чтобы взглянуть в иллюминатор? Разве не ради этого он здесь — ради возможности увидеть преддверие Солнечной Системы? «Не капризничай», — осадил он сам себя. Раз в протоколе прописаны еда, душ и сон, значит, так нужно. На ходу кутаясь в грубоватый халат и шаркая обутыми в мокасины ногами, Айшен направился в камбуз. Мысли в голове ворочались тяжело, вяло, и Айшену потребовалась целая минута, чтобы вспомнить, как добраться до камбуза по сети узких переходов, минуя жилой отсек, предназначенный для пробудившихся пассажиров, а пока опечатанный и пустой. Он шёл за андроидом, восстанавливая в памяти карту корабля со всеми его спусками и подъёмами. Пожалуй, если бы он просто шёл с закрытыми глазами, то интуитивно нашёл бы камбуз в десять раз быстрее, чем если бы пытался всматриваться в коридоры и напрягать память. Ноги-то помнили, куда идти — Айшен вместе с остальными членами экипажа провёл многие часы на корабле во время учений, когда их гоняли туда-сюда, заставляя запоминать повороты, спуски в шахты вентиляции, самые опасные и безопасные места во время тех или иных аварий. В камбузе капитан Атанас и старший техник Кёрк сидели за столом и по-армейски быстро поглощали еду — разогретый субстрат с разными вкусами. Айшен военным не был, и всё же, усевшись рядом, попытался от них не отставать, чтобы не выглядеть юнцом, который полчаса кашу по тарелке размазывает. Отца эта привычка Айшена подолгу ковыряться в еде страшно злила. Андроид подал им нечто напоминавшее терпко-сладкий чай в пластиковых кружках. Капитан Атанас пригубил тёплый напиток и, наконец, заговорил. — Как себя чувствуешь? — спросил он и тут же уточнил: — Психологически. Физические показатели в норме, только… — Он сверился с планшетом. — Гемоглобин немного упал. — Всё хорошо, — ответил Айшен. — Даже… очень хорошо. Где мы сейчас находимся? — Прошли облако Оорта и начали торможение. Отчёты в открытом доступе, можешь посмотреть, если интересно. Айшен был самым молодым членом экипажа — и самым сомнительным, — но капитана это, кажется, ничуть не волновало: разговаривал он дружелюбно, без напускного пренебрежения, но и без излишнего пиетета. Айшену не нравилась ни та, ни другая крайность. Старший техник Кёрк в разговоре не участвовал. Он был высоким, худощавым мужчиной с выбритым налысо, обтянутым чёрной кожей черепом и густой седеющей бородой. Глаза немного навыкате придавали ему отталкивающий, безумный вид. Капитан Атанас, напротив, обладал приятной внешностью: крупный и загорелый, с открытым, располагающим к себе взглядом ярко-голубых глаз и с двухдневной щетиной на узком подбородке. — Видел что-нибудь? — спросил капитан. Айшен мотнул головой. — Нет, капитан. Пока ничего. Но я обязательно сообщу, если… если что-нибудь такое произойдёт. Капитан кивнул и, потеряв интерес к диалогу, принялся обсуждать с Кёрком обшивку, которую повредили кометы при проходе корабля через облако Оорта. Кёрк предложил включить дополнительных роботов для починки, чтобы к моменту приближения корабля к поясу Койпера техника была наготове. Решив, что его присутствие необязательно, Айшен убрал за всеми троими посуду и сложил её в посудомоечный автомат. Андроид проводил его ничего не выражающим взглядом. Свою каюту в жилом отсеке экипажа Айшен нашёл достаточно быстро — после плотного обеда (или ужина?) мысли перестали путаться, взгляд прояснился, даже дышать стало легче. На постели лежал комплект свежей, будто бы только-только выстиранной и выглаженной одежды. В отличие от халата костюм был мягким и приятным на ощупь. Душевых кабин было четыре — на шестьдесят человек экипажа. Время подачи воды, как припомнил Айшен из инструкции, ограничено, а регулировать напор вовсе невозможно — только температуру. Зеркало в кабине было пластиковым и искажало, отчего худое лицо Айшена казалось немного квадратным. Его обычно кудрявые рыжие волосы висели мокрыми тёмными сосульками. Под глазами — светло-карими, но из-за освещения какими-то грязно-бурыми, — пролегли тени. Он сильно похудел за время гибернации, и теперь ему предстояло набирать обратно мышечную и жировую массу: есть по часам субстраты, обогащённые полным комплексом витаминов, а также заниматься спортом в отсеке активного отдыха. Корабль не предназначался для длительного проживания, однако инженеры-проектировщики позаботились о возможности временного размещения одной пятой от общего количества спящих пассажиров. Каждому придётся пройти небольшую реабилитацию, прежде чем ему будет разрешено сесть в челнок и спуститься на Землю. Постояв тридцать секунд в кабине для сушки, Айшен оделся и вернулся в каюту. Она была тесной, практически без мебели — постель да откидной столик, — и только в этой суровой, вынужденной тесноте Айшен начал понемногу осознавать: всё происходящее — не сон. Он действительно на борту «Гелиады» — корабля, построенного по образцу Одиннадцатого Ковчега. В десятках световых лет от дома. И он вот-вот увидит в иллюминатор Землю — планету прародителей. Планету отцов и матерей всех цивилизаций, рассеянных по вселенной. Айшен улёгся в постель, чтобы вздремнуть. Он страшно устал — и физически, и морально, а в таком состоянии видений у него не бывает. Капитану нужно, чтобы он что-нибудь увидел, а значит, Айшен должен постараться. Вызвать видения он не мог, но, по крайней мере, в его силах было позаботиться о состоянии своего организма. Сбоку от постели вспыхнул экран, предлагая настроить комфортные для сна условия: уровень влажности, освещение, музыку. Айшен не стал ничего выбирать и выключил экран. Оказавшись в кромешной темноте, он прислушался к едва различимым звукам корабля, несущегося сквозь пространство. Мерный гул работающей электроники подсказывал, что с «Гелиадой» всё хорошо, но ещё вернее об этом говорила тишина. «Подумать только, — промелькнуло в голове, — почти полтора столетия на корабле царило полное безмолвие». Через месяц «Гелиада» завершит манёвр и выйдет на орбиту Земли, после чего поочерёдно, группами, начнут пробуждаться находящиеся в гибернации пассажиры — обратные переселенцы, как Айшен называл их про себя. Челноки станут непрерывно курсировать между «Гелиадой» и Землёй, а сам Айшен, как посланец Церкви, в тандеме с капитаном Атанасом будет вести с землянами переговоры. Может быть, только их дети или внуки отправятся обратно на Салацию, а может, в жизни кого-нибудь из пассажиров случится второе путешествие сквозь вселенную — на Салацию, и даже третье — уже с Салации на планету, которая станет для них новым домом. Айшен повернулся набок, включил экран и выбрал ускоренный курс истории Салации. Голова Айшена была фанатично напичкана фактами из истории Земли, порой странными и совершенно случайными, но вот историю родной планеты он знал плохо, и теперь решил восполнить этот пробел. Ведь он — посланник Церкви Старой Земли. Он опозорится, если не сможет сказать землянам, когда была колонизирована Салация, или в каком году поселения объединились в Единое государство, или что стало причиной Первой войны, или почему сошёл с орбиты и рухнул Одиннадцатый Ковчег. Но на многие знаковые для их цивилизации вопросы не было ответа даже у самых видных учёных Салации. Например, по каким причинам оборвалась связь с остальными колониями и с Землёй? Были только теории, которые мало занимали население. Их, как оперившихся птенцов, выпустили из гнезда во взрослую жизнь, дав для неё всё возможное: тысячелетиями накопленные знания, передовые на тот момент технологии и человеческие ресурсы, а всё остальное зависело от них, — такова была официальная философия Единого государства. Философия, которой многие придерживались. Всеми силами они старались выжить. Но Салация оказалась не слишком благосклонной мачехой. Планета с атмосферой, близкой к земной, с идентичными размерами, со схожим тяготением была практически полностью покрыта океаном. Когда-то суши было больше, но она стала уходить под воду, и даже попытки создания искусственных насыпей не спасли ситуацию, а лишь отсрочили неизбежное. Проблемы перенаселения и нехватки земли для аграрной промышленности возникли ещё несколько поколений назад, и к моменту рождения Айшена бесконтрольное размножение уже было запрещено. На рождение детей нужно было сдавать экзамены, чтобы ребёнок вырос в здоровой полноценной семье и не вредил своим существованием обществу. А когда Айшен был маленьким, случилась война из-за введения смертной казни для нарушителей закона о бесконтрольном размножении. Отец Айшена воевал за сторонников законопроекта. По вечерам, выпив немного виноградной водки, он любил разглагольствовать о справедливости. Дескать, если уж родителям так хочется привнести в мир лишнего человека, будет правильным, чтобы человек этот занял место своих родителей, эгоистично подрывающих стабильность общества. У Айшена же никогда не было чётко сформированного мнения на эту тему. Его интересовала только Земля — её прошлое, настоящее и будущее. Он мечтал отправиться в космос, мечтал стать частью какой-нибудь фантастической миссии. Но в детстве, воображая себя бравым капитаном, который однажды предстанет перед землянами, он и подумать не мог, что его мечты сбудутся. Пресытившись информацией, Айшен выключил экран и пролежал несколько минут в расслабленном состоянии, готовый вот-вот соскользнуть в сон. Но как только он начал дремать, в мозг впилось осознание: он находится в открытом космосе, и от вакуума, радиации и несущейся с огромной скоростью пыли его отделяет лишь толща стен корабля. Им вдруг овладело чувство невероятного одиночества. Будто бы он среди звёзд совсем один и никогда уже не ступит на твёрдую землю, не вдохнёт свежий воздух, не увидит рассеянный атмосферой солнечный свет. В капсулах спали тысячи человек, некоторых из которых он даже знал лично, а ещё со дня на день капитан пробудит остальных членов экипажа, но всё это казалось каким-то далёким, неестественным. Будто капитан Атанас и главный техник Кёрк — вовсе не люди, а роботы в человеческом обличье, и в отсеке гибернации все капсулы пусты. «Мои родители давно состарились и умерли, — размышлял он, слепо всматриваясь в абсолютную черноту над собой. — И все мои друзья тоже». Но его, наверное, всё ещё помнят — строчкой из учебника по истории, строфой из церковной литании. Эта литания даже была загружена в бортовой компьютер. Кроме того, на десятках бортовых серверов хранилась обширная база данных, собранная салацианами. Это, а также учёные, инженеры, роботехники, писатели, художники, которые спали сейчас в отсеке гибернации, было даром землянам. Салациане хотели показать, что, несмотря на научную стагнацию, вызванную неблагоприятными условиями, они заслуживают права на второй шанс. Астрофизики Салации не нашли планет, пригодных для жизни, а координаты миров, заселённых землянами во время Экспансии, давно утеряны, поэтому полёт на Землю — это отчаянное паломничество. Просьба о помощи, обращённая к великим прародителям, которые давно уже стали сверх-цивилизацией. И Церковь Старой Земли выбрала Айшена для этой миссии не случайно — он видел, как развиты и благородны земляне. Может быть, у них уже есть двигатели нового поколения, способные превысить скорость света, или свернуть пространство, или ещё как-нибудь преодолеть ограничение в скорости. И тогда они помогут переправить население Салации на другие, более пригодные к жизни планеты — или помогут укротить ту, что есть. После короткого, прерывистого, тревожного сна Айшен, наконец, получил право действовать не по протоколу. Первое, что он сделал по пробуждении — это бросился на капитанский мостик, чтобы взглянуть в иллюминатор. Однако к представшей его взору картине он оказался не готов. Когда он входил, с иллюминатора — огромного куполообразного окна, — спускались титановые ставни. Капитан Атанас стоял в самом центре помещения, окружённый многоуровневой системой мониторов, системных блоков и лабиринтов кабелей, и что-то сосредоточенно читал с планшета. Рядом с ним застыл безмолвным изваянием андроид. На каждом из системных блоков блестел хромированный логотип: «Заслон». Компании, берущее своё начало ещё на Земле, играли в обществе Салации большую роль — и сакральную, и политическую. Вся «Гелиада» была спроектирована, построена и оснащена на их средства. Ставни опустились, и Айшен увидел… черноту. Ту же непроглядную черноту, в которую таращился у себя в каюте парой часов ранее. — Не впечатляет, да? — спросил капитан. — Я думал… — Айшен прочистил горло. — Думал, что увижу звёзды. Нет, я знаю, что в отсутствии атмосферы звёзды не были бы такими яркими, как на Салации… но я вообще ничего не вижу. — Капитан Атанас ничего не ответил, и тогда Айшен осторожно спросил: — А как же Плутон? Мы увидим Плутон? — Боюсь, что нет, — ответил капитан. — Корабль уже миновал его, пока ты спал. Кстати, ты пропускаешь приём пищи. — Да, я… — пробормотал Айшен сконфужено. — Простите. А вы знали, что Плутон назван так в честь римского бога, повелевавшего царством мёртвых? — Не очень-то оптимистичное название. — Земляне любили использовать римскую мифологию в именованиях. И греческую иногда тоже, хотя вообще-то римская производна от греческой… А потом, уже в эпоху экспансии, перешли на скандинавскую, японскую и… Айшен осёкся. Капитан его не слушал — он, в отличие от Айшена, был занят делом. Самого Айшена пробудили одним из первых просто потому, что он был посланником Церкви Старой Земли, а не потому, что он был полезен. Таков протокол, которому капитан следовал неукоснительно. Хотя, вообще-то, Айшен окончил университет и был неплохим робототехником, так что полезные для экипажа навыки у него всё-таки имелись. И Айшен мечтал увидеть роботов землян. В видениях, в которых земляне являлись ему и говорили с ним, роботы тоже были — андроиды, неотличимые от человека. У них была хорошая кожа — тонкая, тёплая, приятная на ощупь, чувствительно отзывающаяся на «эмоциональные» сигналы, благодаря чему лица андроидов выглядели совсем живыми. У них были глаза со зрачками, реагирующими на свет. У них была тонкая, приспособленная к быстрым реакциям автоматика суставов, что делало их движения лёгкими и изящными, будто бы внутри их тел не скрываются металлические остовы. Они были совершенны. В отличие от андроидов Салации, которых до сих пор собирали по старым образцам с Одиннадцатого Ковчега. — Мне не нравится, что я тут совсем ничего не вижу, — проговорил Айшен. Капитан, заинтересовавшись, поднял на него взгляд. — Ты про видения? — И про них тоже. И про темноту. Вдруг свет отключится, и мы останемся в кромешной темноте? — В нашем деле, — терпеливо проговорил капитан, — недопустимы никакие «вдруг». Вся техника отлажена, сбои и несчастные случаи, конечно, возможны, но их шанс ничтожно мал. ИИ следит за всеми процессами на корабле. Не волнуйся. — Спасибо. — Не за что. — Капитан передал планшет андроиду. На них обоих были надеты костюмы, такие же, какой носил Айшен, однако спутать их даже со спины было бы проблематично. Не столько из-за комплекции, сколько из-за некоей едва уловимой человеческим глазом инаковости андроида. Он даже стоял не как человек. — Завтра пробудится психотерапевт, доктор Чжан… можешь поговорить с ним. Не хотелось бы, чтобы тревога мешала тебе видеть. — Думаете, я могу увидеть что-то важное? Важнее, чем то, что я видел на Салации? Капитан помолчал, задумчиво почёсывая щетину на подбородке. — Я не очень-то религиозен, Айшен, — сказал он, наконец. — Но думаю, что раз земляне посылают тебе эти видения, значит, они нас ждут. Мои боги — вот они. — Он похлопал своей широкой ладонью по боковине экрана. — От техники зависят наши жизни, и ей я готов молиться хоть каждый день. Это было Айшену близко. На Салации почитали не столько какие-то отдельные приборы, сколько саму суть высоких технологий. Звук работающих поршней был неизменным сопровождением для медитаций, а памятники старых технологий Земли до сих пор были местом преклонения. Никакого мракобесия, они ведь не пещерные люди. Но человеческая психика такова, что людям нужно во что-то верить, нужно искать в чём-то спасение. Они и верили — в технологии Земли, которые однажды подарили им всем жизнь и которые, возможно, спасут их молодую цивилизацию. — Но, — добавил капитан, — если земляне захотят тебе что-то сказать, ты должен быть настроен — как радио настраивают на нужную частоту. Понимаешь? Это так не работало, но Айшен всё-таки кивнул, и капитан, удовлетворённый его согласием, вернулся к работе. Как капитан и обещал, на следующий день вместе с несколькими инженерами был пробуждён и психотерапевт. Вид у доктора Чжана был болезненный — гибернацию он перенёс хуже, чем Айшен. Попытка общения в итоге сорвалась — доктора Чжана вырвало, и андроид увёл его в медотсек. Айшену не оставалось ничего другого, кроме как спасаться от лезущих в голову тревожных мыслей самостоятельно, развлекаясь старыми, привезёнными с Земли аудиокнигами, и раз в день проповедуя в камбузе. Чтобы не пугаться абсолютной темноты, перед сном он оставлял слабое сияние светодиодов, вмонтированных в стены каюты. Видений всё не было. Земляне больше не хотели с ним говорить. Когда он впервые увидел смутные, неясные образы, отец отвёл его к психиатру. А когда все обследования, включая МРТ головного мозга, показали, что Айшен полностью здоров, мать отвела его в Церковь Старой Земли. Такое уже случалось прежде — видения у совершенно здоровых салациан. Это породило гипотезу о телепатии землян — об органической, если они эволюционировали как вид, либо об искусственной, если их технический прогресс достиг столь головокружительных высот. Церковь пропагандировала мысль о том, что земляне таким образом зовут салациан, ведь межзвёздная связь давно прервана. Скептики спрашивали, почему же тогда земляне попросту не прилетают на Салацию и не восстанавливают связь, почему не пытаются узнать судьбу колонии? Однако у церкви были на это ответы. «Может быть, координаты утрачены, — говорилось в проповедях, — так же, как их утратили мы. Может быть, земляне посылают зов во всех направлениях в надежде, что их дети откликнутся». Сплошные «может быть», но Айшену нравилась эта теория. Ведь если бы земляне просто про них забыли … это вдребезги разбило бы образ мудрых гуманистов, каковыми они являлись Айшену. В том, что Айшен видел именно Землю, а не какую-то другую планету, в церкви не сомневались. Он описывал огромные, состоящие из небоскрёбов города — в точности такие же, как в старых фильмах. Описывал саму солнечную систему, которая являлась ему во снах. Описывал эндемики, которых не существовало на Салации. Всю незастроенную городами сушу Салации покрывали джунгли. Но джунгли вымирали. Попытка салациан уйти под воду закончилась очень плохо и вошла в историю как Стэнхёрдская Резня — у населения единственного достроенного подводного города случился массовый психоз. Стэндхёрд, ставший склепом город-призрак, до сих пор был закрыт для посещения — Айшен так ни разу в нём и не побывал. За последующую неделю был пробуждён весь оставшийся экипаж. Проповеди Айшена стали своего рода традицией, но теперь не на камбузе, а в каюте отдыха, где тоже были огромные иллюминаторы. В проповедях Айшен делился кропотливо собранными знаниями о прошлом Земли, но иногда, описывая видения, рассказывал и о Земле настоящего: о чудесных городах, о потрясающих воображение технологиях и о людях, способных силой мысли преодолеть световые годы. В один из дней экипаж собрался в каюте отдыха, чтобы посмотреть на Нептун — огромное синеватое пятно ледяного гиганта, — и Айшен припомнил, что однажды ему снился похожий момент: он стоял в окружении людей с по-детски сияющими восторгом глазами, и каждый из них был поражён грандиозностью планеты, на поверхность которой никто и никогда не сможет ступить. Под ложечкой засосало от настойчивого чувства дежавю. — Нептун назван в честь римского бога морей и океанов, — проговорил он. До этого Айшен уже рассказывал про Плутон и Харон, которых никто из них не успел увидеть. Но рассказ не вызвал у людей ожидаемого отклика. Мрачный бог подземного мира и перевозчик мёртвых — Айшену этот грандиозный символизм показался потрясающим, но кое-кто воспринял его слова с тревогой. И вот теперь люди вновь как-то странно отреагировали на историю названия планеты. — Плохое предзнаменование, — сказал медбрат. Айшен хмуро попытался прочесть его фамилию на бирке, пришитой к рукаву. И тут до него дошло: неуправляемая, дикая стихия воды на Салации была символом беды. А он, дурак, совсем об этом позабыл. — Ты же медик, — упрекнул его один из младших техников. — Что за суеверия? — Никакое это не предзнаменование, — вклинился Айшен, торопясь исправить свою ошибку. — Это же планета, она миллиарды лет движется по своей орбите. — Никто ему не ответил, и Айшену под взглядами шестидесяти человек пришлось в спешке подбирать слова. Он разнервничался, стал запинаться. — К тому же… почему предзнаменование плохое? Салация ведь была женой Нептуна… и ведь… у нас всё хорошо… — В каком это смысле — хорошо? — спросил медбрат. Приободрённый вопросом, Айшен пояснил: — За сто сорок лет пути не произошло ни единого сбоя. Мы добрались в Солнечную Систему сквозь миллиарды парсеков. Не может же быть, чтобы древний миф заставил вас — Вас! Цвет нашей цивилизации! — Думать, что всё сложится как-то неудачно? Что скажут земляне, если узнают, что вы, будто пещерные люди, верите в подобный бред? — А ты видел? — спросила одна из медсестёр. — Землян. Они нас ждут? — Да. Я вам каждый день об этом рассказываю. — Нет, видел ли ты их после гибернации? Айшен открыл рот, чтобы ответить, но промедлил непозволительно долго — целую лишнюю секунду. Старший техник Кёрк перебил его на полуслове: — Да не ждёт нас никто. Помяните моё слово. Повезёт ещё, если земляне не откроют по нам огонь. — С чего бы им так поступать? — вскинулась медсестра. — Церковь Старой Земли говорит, что земляне достигли высшей точки цивилизации, и что их общество кардинально отлично от нашего! Более мудрое, более развитое… Кёрк не дал ей договорить. — Церковь много чего говорит, — сказал он. — Вот только им-то откуда знать? Прошло столько лет! Может, земляне деградировали. Как мы, например. Ну, кто скажет, что наша цивилизация не деградировала за прошедшие столетия? Нам рады не будут. — А как же видения? — спросил кто-то. — Точно, — поддакнули ему. Айшен обернулся и поискал глазами говорившего. Это был младший лейтенант по фамилии Сантар. — Как же видения? Как же все эти разговоры между Айшеном и землянами? Если земляне деградировали, то как они научились передавать мысли сквозь пространство? — Вот именно! — медсестра с готовностью ухватилась за эти слова. — А если они нас не ждут, если им нечего нам дать и нечем нам помочь, так зачем они тогда нас зовут? — А может зовут вовсе не нас! — не унимался Кёрк. — Может, мы им не нужны! Спор разгорался всё жарче. Айшен попытался обратить на себя внимание. Попытался сказать, что они не правы, и что земляне встретят их с любовью и радостью — он это видел собственными глазами, — но никто не стал его, посланца церкви, слушать. Обстановка накалялась, люди стали переходить на крик, и в какой-то момент Айшен осознал, что не понимает ни слова. Сознание будто отключилось. Он выхватывал отдельные слова, но связных фраз из них не получалось. Они наслаивались друг на друга, переплетались в невнятную мешанину, забивали уши. Успокоил всех старший помощник капитана, Майлез — попросту велел всем заткнуться своим усиленным микрофоном голосом, громыхнувшим из динамиков. Спорящий экипаж враз смолк. Повисла напряжённая тишина, а потом все, понурые и утомлённые, разошлись. Смотреть на Нептун больше никому не хотелось. Спустя двадцать минут капитан Атанас вызвал Айшена на мостик. — Я отсмотрел запись с камер в каюте отдыха, — сказал он. — Ты должен быть очень аккуратен в словах. Ты ведь посланник церкви. Твои слова имеют большой вес. Скажи о боге морей я, никто и внимания бы не обратил. — Я просто… — начал Айшен и запнулся. — Просто хотел, чтобы экипаж проникся историей Земли. Им ведь нравятся мои проповеди. И эти боги… это же просто мифология! Сказки древних землян! А предзнаменования… — Ты рассказываешь всем этим людям о телепатии, благодаря которой с тобой годами разговаривают земляне, — сказал капитан. — О телепатии, для которой межзвёздное пространство не преграда. И ты ждёшь, чтобы после всего этого в людях сохранилось критическое мышление? — Но ведь… мои видения истинны. Капитан покачал головой. — Истинны они или нет, мы узнаем лишь когда достигнем Марса. А пока что нам приходится принимать твои слова на веру. А слепая вера путает. Если существует телепатия, почему бы тогда не быть предзнаменованиям? — Можно подумать, если бы предзнаменование было хорошим, Нептун бы снялся со своей орбиты и улетел, — пробормотал Айшен. — Ты совершенно не понимаешь человеческую психологию, — с укором сказал капитан. — Я изучал её шесть лет, и продолжаю изучать, потому что руковожу экипажем из шестидесяти человек, а впереди ещё пробуждение целых тысяч пассажиров. И ты, как представитель церкви, тоже должен её изучать. Ты должен тонко чувствовать настроение масс. Вера способна взрастить в людях глупости и похуже снимающегося с орбиты и улетающего в космос Нептуна. Твоя задача — сделать так, чтобы эти глупости в их головах не возникли. Обойти подводные камни. — Я понимаю. — Мы все находимся в напряжённой ситуации, — продолжил капитан. — Мы не знаем, что нас ждёт. Мы ничего не знаем о современных землянах — кроме того, что рассказал нам ты. Может быть, даже язык, на котором говорим мы, на Земле уже считается мёртвым. Нам предстоит очень тяжёлая работа по установлению контакта с нашими прародителями. И каждый это понимает. В экипаже нет глупцов, Айшен. Все напряжены. Вспомни Стэндхёрдскую Резню. Думаешь, в Стэндхёрде жили злые, глупые люди? Айшен окончательно стушевался. — Вовсе нет… — Верно. Они не были ни злыми, ни глупыми. Но их психика дала сбой. Результат тебе известен. — Понимаю, — повторил Айшен. — Мне жаль. С тех пор проповеди перестали приносить Айшену удовольствие. Приходилось тщательно подбирать слова, чтобы не ляпнуть чего-нибудь зловещего. Он хотел вовсе отказаться от проповедей, но капитан запретил. Людям, сказал он, нужна отдушина, и твоя задача — её предоставить. О том, что Уран стал отцом циклопических монстров, а Сатурн пожирал собственных детей, ему пришлось умолчать. Он вдруг с болезненной ясностью осознал, что люди попросту боятся землян, и рассказы об их жестоких мифах этот страх лишь усугубляют. Вдобавок пришлось корректировать курс, чтобы пройти как можно дальше от Сатурна и Юпитера, чтобы радиация не вывела из строя всю их электронику и не облучила всех находящихся на борту людей. Две лишние недели неопределённости. «А ведь их всех подбирали в соответствии со множеством требований», — думал Айшен. Крепкая психика, уживчивость, неконфликтность… всё это испарилось, как только люди осознали, что вот-вот встретятся со сверх-цивилизацией. Айшен надеялся, что психотерапевт поможет ему снять напряжение с людей, но тот заперся в своей каюте и ни с кем не разговаривал. Даже не ел толком. Старпом Майлез сказал, что у доктора Чжана депрессия. Коричневым пятном, которым был далёкий Юпитер, Айшен любовался в одиночестве. Когда «Гелиада» достигла Марса, капитан собрал весь экипаж на мостике для свидетельствования выхода на связь с Землёй. Люди замерли в торжественном молчании. Айшен удостоился чести стоять рядом с капитаном. Он наблюдал за тем, как капитан переключает частоты, и сдержанно улыбался, хотя ему хотелось вопить от радости. Наконец-то он услышит настоящий голос реального землянина! Он был готовы к любому ответу… кроме тишины. Радиомолчание встретило их на всех прочих частотах. Расходились люди в возбуждённых спорах. Капитан не стал ничего ни с кем обсуждать, но во время ужина сообщил, что запустил зонд. Пока «Гелиада» будет в пути, зонд успеет разогнаться, облететь Землю, сделать снимки и отправить их на корабль. — У нас будет несколько дней для того, чтобы подготовиться к встрече, — закончил он, подводя итог. — Ты же говорил, что земляне нас ждут! — раздался возглас, обращённый к Айшену. Пока капитана не было, никто с ним не заговаривал — должно быть, на всех давила ошеломительная неудача. Но теперь, когда появилась какая-то определённость, в воздухе забурлил людской гнев. Айшен почти физически ощутил это электрическое напряжение в воздухе. — Может быть, у них война, — предположил кто-то. — Поэтому у них режим радиомолчания? — С кем война-то? С инопланетянами? — А вдруг! То, что мы не знаем о контактах с инопланетными цивилизациями, вовсе не означает, что их не было. Столько лет прошло! Земляне могли изучить вселенную вдоль и поперёк. — Технически мы тоже инопланетная цивилизация, — пошутил Старпом Майлез. — Не может у них быть ни с кем войны, — возразил Айшен, хватаясь за повод успокоить экипаж. — Земляне руководствовались принципом гуманизма даже в те далёкие годы, когда Экспансия только началась. Человеческая жизнь превыше всего. — В таком случае, — то ли всерьёз, то ли в шутку сказал капитан, — нам лучше сохранить в тайне то, что на Салации применяют смертную казнь. — А ещё то, — добавил Кёрк, — что за последние сто лет у нас случилось три войны и массовая резня придачу. — Это не наша вина, — сказала медсестра. — Нас бросили. — Вот именно! Мы выживали, как могли! Капитан поднял руку, призывая всех успокоиться. — Нам пока не перед кем оправдываться. Мы-то знаем, через что наша цивилизация была вынуждена проходить все эти годы. И если земляне впрямь мудры и руководствуются принципами гуманизма, они нас поймут и простят. И сделают всё, чтобы помочь нам устранить несправедливость. Тогда никому больше не придётся умирать за своё желание завести лишнего ребёнка. Никто не будет голодать. Никто не будет вынужден жить в кварталах прибрежной полосы и сходить там с ума. Кварталы прибрежной полосы были попыткой соблюсти баланс между подводным городом и городом под открытым небом. Эдакий компромисс, который всё равно оказался противен человеческой природе. Людям нравилось посещать кварталы, частично утопленные в море, но жить там без свежего воздуха и открытых пространств было тяжело. Ждать данных с зонда пришлось три дня — три невообразимо долгих, полных пропитанного паникой ожидания дня. О том, что с зонда пришли фотографии, всем стало известно за завтраком, но на мостик их пригласили лишь несколько часов спустя. Айшена вежливо пропустили вперёд, и он занял своё место рядом с капитаном. Нервничая, Айшен кусал губы и теребил нитку, выбившуюся из строчки на манжете рукава. Наверное, будь у капитана хорошие новости, он бы не стоял с таким каменным лицом. Он бы сердечно улыбался и спешил обрадовать экипаж. — Вот снимки поверхности планеты, полученные с зонда, — объявил капитан, когда гул толпы утих. Он вывел на экран фотографии. Поначалу Айшен не понял, что видит перед собой, но чем дольше он всматривался в немного размытые изображения, тем быстрее до него доходило. Огромные кольца расплавленных пород, кое-где обрамлённые лесами, и — больше ничего. Ни сияющих мегаполисов, ни прочих следов жизнедеятельности. — Это уровень радиации Земли, — продолжил капитан. Фотографии сменились таблицами данных. — Норма и реальные показатели. Так не по всей планете, но на ней очень много таких радиоактивных пятен. — Не может быть… — Айшен смотрел на числа, в сто тысяч раз превышающие норму. — Неужели какая-то катастрофа? Массовые катастрофы?.. Но от ядерной энергетики отказались ещё до Экспансии… у землян были другие источники… — На орбите дрейфует несколько космических станций, — сказал капитан, не слушая его жалкого блеяния. — Две старого образца и давно выведены из строя, а одна относительно новая, но, похоже, обесточена. На всех трёх тишина. По первоначальным данным разумной жизни на планете нет уже очень много лет, но точнее без высадки на поверхность и без взятия проб сказать невозможно. Закружилась голова, и Айшен осторожно опустился на пол. Земляне, их великие праотцы, уничтожены. Всё это путешествие, это священное паломничество бессмысленно. Они потратили сто сорок лет, чтобы посетить кладбище своих предков. Айшен никогда не увидит землянина, не заговорит с ним, не поклонится ему и не поблагодарит. Салации никто никогда не поможет. Связь с другими колониями так и останется утерянной. Пока люди ошарашенно молчали, пытаясь переварить услышанное, капитан принялся рассуждать: — Так как топлива для обратного путешествия у нас нет, нам в любом случае придётся выйти на орбиту Земли. Я отменил программу пробуждения пассажиров — нам попросту не прокормить десять тысяч человек. Мы… — Так значит, — раздался голос, — мы умрём на этом корабле? — Думаешь только о себе! — упрекнул его кто-то. Айшен сидел спиной ко всем, сгорбившись и сжав колени. Говорившего он не узнал по голосу, но не нашёл в себе сил, чтобы обернуться. — Не важно, что мы умрём, важно, что мы ничем не сможем помочь Салации, а значит там тоже все умрут! — А ещё с нами десять тысяч переселенцев! И их смерти будут на нашей совести! — Нет, — осадил его старший техник Кёрк. Этот скрипучий голос Айшен узнал легко. — Не на нашей. На его. — Отставить, — жёстким голосом велел капитан. — Сейчас куда важнее другие вопросы. Есть ли на поверхности Земли пригодные для жизни участки? А также — кто разбомбил целую планету — сами земляне или кто-то, кого нам тоже следует опасаться? Может быть, кто-то остался в живых, но прячется под землёй или на космических станциях. Но Кёрк его будто бы не слышал. — Твои видения, — сказал он, — чушь собачья! Церковь подсунула нам психа! Натурального шизофреника! — Если ты сейчас же не заткнёшься, отправишься в изоляцию, — пригрозил капитан. — Ссоры и скандалы недопустимы. — У него нет шизофрении, — проговорил доктор Чжан. Айшен повернулся, внутри затеплилась надежда. Раз доктор Чжан вышел из каюты, значит, он сможет помочь. Сможет утихомирить всех этих людей. — Как и у тебя. Мы все проходили обследование перед включением в экипаж. Неужели ты думаешь, что на борт корабля допустили бы шизофреника? — Тогда кто с ним говорил всё это время? — Голос Кёрка сорвался на крик. — КТО С НИМ ГОВОРИЛ?! Остаток пути до Земли Айшен часами торчал на мостике, всматриваясь то в черноту космоса, то в приближающийся голубой диск. Он даже спал на мостике, завернувшись в одеяло и приткнувшись возле компьютеров. Энергии на то, чтобы встать и дойти до каюты, у него не было. Никто его не выгонял, даже когда капитан проводил совещания в попытке придумать новый экстренный план, но и в разговор его тоже не вовлекали. Постепенно до Айшена начало доходить, что капитан не гонит его из вполне конкретных опасений. Пока Айшен у него под боком, ситуацию можно контролировать. Люди заняты, сконцентрированные на насущных проблемах, и не думают о неминуемой смерти — бессмысленной смерти. У них большие запасы пищевого субстрата и воды, но рано или поздно они иссякнут. Айшен был благодарен за эту своеобразную защиту. — Мы приняли решение погрузить всех обратно в гибернацию и заморозить корабль, — сообщил капитан, когда вновь собрал всех на мостике. Айшен стоял у иллюминатора, кутаясь в одеяло, и ни на кого не смотрел. — В противном случае со временем мы все умрём от голода, жажды и радиации. Отправлять вас на самоубийство на Землю я не вправе. Мы не исследовательская миссия, у нас нет оборудования, оружия, средств защиты. Может быть, лет сто спустя земляне нас найдут — или найдёт кто-нибудь другой. А пока что нам не остаётся ничего другого, кроме как вернуться в сон. Ну а если нам не суждено будет проснуться… что ж. Мы хотя бы умрём без мучений и без драк за последние крошки еды. Есть возражения? Возражений ни у кого не было. У роботов ушло двое суток на подготовку раствора для капсул — этот момент был предусмотрен протоколом на тот случай, если по каким-либо причинам понадобится вернуть экипаж обратно в гибернацию. Салациане предусмотрели практически все варианты развития событий, но реальность разошлась с самыми фантастическими предположениями. Гибель земной цивилизации не смог предугадать никто. Айшен бросил последний взгляд на огромный голубой диск, о котором мечтал столько лет. Он мог бы отказаться от гибернации и вызваться в добровольцы для спуска на челноке, но никто бы ему челнок не доверил. Челноков мало, как и скафандров, а он не обученный солдат и даже не учёный — всего лишь робототехник, который, вероятно, умрёт, не пройдя и двадцати метров по поверхности земли. Тогда он решил предложить остаться в качестве наблюдателя… но промолчал. Испугался остаться в одиночестве на замороженном корабле, который, возможно, никогда не пробудится. Поэтому он покорно, следуя приказу, вместе со всеми отправился в отсек гибернации, где переоделся в специальный комбинезон и лёг в капсулу. Пока автоматика подсоединяла его тело к центрам жизнеобеспечения, а капсула заполнялась раствором, он слушал вполуха разговоры остальных, смотрел в потолок и думал: кто же с ним всё это время говорил?..