Завявший бутон крокуса

      День начался просто великолепно. Мальчику, мирно посапывающему на кровати, в лицо светили солнечные лучи. За окном было слышно щебетание птиц. А через открытую форточку в комнату проникал сладкий аромат цветов, растущих около дома. Такое приятное утро встречало восьмилетнего мальчика красивой и даже милой наружности.        — Наранча, милый, пора вставать, — приятный женский голос звучал итак успокаивающе, так тепло.              В комнату зашла красивая темноволосая женщина. Она невероятно лёгкой походкой подошла к кровати, где спал её сын, присела и мягко погладила его по волосам. На нежные касания мальчик отозвался еле заметным движение головы, лежащей на пушистой белой подушке, напоминающем облако.        — Ммм… Мама, — Наранча приподнялся и прилёг на колени к родному человеку.        — Зайка, угадай, что сегодня на завтрак? — Мела заправила постоянно лезущую в глаза мальчика прядь волос.              — Тосты! — радостно воскликнул малыш, в глазах которого появилось настоящее счастье.              Он тут же вскочил с кровати, направился вниз по ступенькам, ведущим на первый этаж. Когда его босые ноги коснулись поверхности пола, по всему пространству разнеслось шлёпанье маленьких ножек. По мере приближения к кухне запах вкусной и сытной еды становился все сильнее и сильнее. Но, когда Наранча забежал за поворот, он поумерил свои эмоции — за столом сидел отец, глава семьи. Теперь мальчик вёл себя более сдержанно: сменил бег на ходьбу, почти полностью убрал улыбку с лица, поправил волосы, пытаясь придать хотя бы немного опрятный вид. Его отец был строгим человеком, любящим порядок и совершенно ненавидящим любое неповиновение со стороны младших. Но Наранче повезло, ведь до него отцу не было никакого дела. Меньше повезло его маме. Она частенько могла выслушивать недовольство мужчины по поводу поведения их сына, его или своего внешнего вида или за банальные бытовые дела. Случалось даже такое, что ей приходилось скрывать следы от насилия. Обо всём этом мальчик знал. Это и было причиной вести себя перед отцом «не по годам». Но он так сильно желал помочь своей маме, спасти её от этой жизни.              Рядом с плитой была тарелка, блюдо на которой источало столь приятный аромат. От одного только взгляда на запечённый хлеб с овощами и сыром хотелось моментально съесть хотя бы кусочек. Наранча уже собирался переставить тарелку на стол, но, повернувшись и встретившись взглядом с отцом, остановился. Отец не любил, когда его покой нарушали. Скоро он уйдет на работу, оставив после себя спокойствие. Вот тогда мальчик и сможет мирно позавтракать вместе с мамой. А пока он зайдёт в ванную.              Вот он направился обратно в коридор. Чуть дальше от кухни Наранча открыл белую дверь. Сделав ещё пару шагов, мальчик уже стоял напротив зеркала. В нём он видел себя —мальчика с загорелой кожей, темными волосами и прекрасного цвета глазами. Их цвет напоминал цветы, растущие на подоконниках и чей запах Наранча слышал каждое утро. Крокус… Одно название хранит в себе столько тайн.              Раздался хлопок двери — отец ушел и не придет до вечера. Тогда малыш снова радостно направился на кухню. Уже там его ждала мама, на лице которой находилась явно натянутая улыбка. И каждое утро они так посвящали друг другу.              Но через пару лет в один момент всё закончилось. Мела попала в больницу, где в скором времени и скончалась. У Наранчи было чувство, будто только он один наслаждался своей матерью и страдал от потери. Отец не проявлял каких-либо эмоций или сожалений. Даже не пытался поддержать своего маленького сына.              Дом, как и его хозяйка, стал медленно погибать: сладкого запаха цветов больше не было, никто больше не готовит приятную еду, сейчас никто не следил за порядком, в доме стало сыро и тоскливо, а гробовая тишина так и давит на мальчика, понёсшего тяжёлую потерю. Теперь каждое утро было серым. Но больше всего пугало то, что от отца больше некому было защитить Наранчу. Мальчик старался не пересекаться с ним, не оставаться один на один, даже сон его был беспокойным. Каждую ночь малыш боялся, что отец зайдёт к нему и сделает что-то ужасное. Так продолжалось пару лет.              А вскоре мальчик не выдержал. Ему пришлось уйти из дома, лишь бы не терпеть всё это. Первое время он ночевал у друзей и воровал еду из ресторанов и других заведений. Отец даже не думал искать его. И даже тогда, когда учитель со школы Наранчи связался с ним и сообщил о непосещении ребенком учебного заведения. Но мужчине было глубоко плевать на него, поэтому он соврал, сказав, что просто перевел его в другую школу. А тем временем родители друзей Наранчи сильно обеспокоились подобным. А после не было ни одного дома, где бы мальчик мог переночевать. Приходилось жить в закоулках, ночевать в мусорных баках или под коробками и питаться объедками.              Но ему не было так одиноко — на тех же улицах жили и гуляли его «друзья». Но своими друзьями их считал только сам Наранча. Они же принимали его за дурачка, которым можно легко помыкать. И это всё, кроме того, что он— дурачок, было правдой. Наранча был готов на всё, только бы с ним дружили. Однажды его подговорили украсть бумажник какого-то мужчины. Мальчик сомневался, но весёлые слова ребят толкали его вперёд. И вот он уже не совсем уверенно направляется к цели. Резкое движение и бумажник уже у него в руке. Но пропажу быстро обнаружили. Тогда началась погоня. Только вот длилась она не долго — Наранча попался в первом же неизвестном ему переулке, из которого не было выхода. Разъяренный мужчина всё приближается. А мальчику становится всё страшнее за свою жизнь. Что он хочет сделать? Отобрать и отвести в полицию? Просто забрать своё и уйти? Избить? Или убить.? Одно из предположений оказалось верным— в тот день Наранчу били как никогда. В ход шло всё, что могло бы принести боль: кулаки били по телу и голове, нога врезалась в живот, ремень хлестал по спине. И только когда малыш перестал подавать признаки жизни, мужчина ушел, оставив на том же месте избитое тело.              Всё так болело. В голове было пусто. Перед глазами была небольшая лужица крови, которая становилась больше и больше. Вскоре показались и «друзья». Перед ними Наранча хотел выглядеть крутым и сильным, поэтому, несмотря на боль во всём теле, он поднялся и присел.        — Нифига, как ты получил! — главный заговорщик не скрывал своего смеха над избитым.              Но Наранче было плевать на смех над ним или издевательства, когда рядом был хоть кто-то. На его лице появилось что-то на подобие улыбки, если это можно было так назвать.        — Ну, уже поздно, мы пойдём по домам.        — А… а сколько… в-времени? — и только сейчас Наранча обратил внимание на потемневшее небо, на котором уже были видны тусклые звёздочки, и на светящиеся фонари улиц.        — Уже просто почти ночь, мы пойдём, — было четко видно, что главарь не собирается тратить время на кого-то вроде дурачка-Наранчи.— Ну удачи тебе.              И все ушли, оставив побитого одного. «Неужели я так и умру? Здесь? Один?» — крутились тревожные мысли в голове Наранчи. Но они быстро стихли. Усталость понемногу сваливала сознание в темную пучину страха за жизнь. Опухшие глаза медленно закрылись.              Ночь выдалась не из теплых. Всё время, пока мальчик спал, его била нескончаемая дрожь, а от холода снились кошмары.              Разбудило его некое движение рядом. Открыв глаза, он увидел, как в помойке роется бездомный. Теперь ничего не отличало Наранчу от такого же ничего не имеющего человека. Его тревожил не тот факт, что он больше никому не нужен, а тот, что сейчас в этом баке не останется ничего съестного. Еле как сумев подняться, Наранча присоединился к поискам пищи. Мужчина, заметив это, начал диалог:        — Ты что, не можешь другую помойку найти? — в голосе слышалась явная враждебность, но Наранча не собирался уступать. Для него это так же жизненно необходимо.              — Ты плохо слышишь?! Проваливай! — Наранчу сильно толкнули в плечо, а из-за слабости после избиения он не мог ответить и просто упал, ещё сильнее ударившись.              Решив, что сейчас его тело слишком слабо, мальчик отступил. Это ведь не единственная мусорка в городе. «Возле ресторанов, должно быть, стоят мусорки, в которые выкидывают объедки,» — Наранча не был глупым, он отлично понимал, что нужно делать для выживания. По дороге он встретил маму одного из мальчика из компании. Она не сразу его узнала, но, когда поняла, что это он, предложила помощь. Она отвела его домой, накормила и дала немного лекарства. Впервые за долгое время Наранча ел что-то вкусное. Но вернуться на улицу всё же пришлось.              Так проходили дни, недели, месяцы… В компании над ним всё ещё смеялись, но его это не волновало.        — Эй, Наранча, не хочешь перекраситься в светлый? Как у меня, — впервые ему что-то предложили. Обычно никто даже еды не мог вынести для него.        — А почему нет? — наивный мальчик быстро согласился, не понимая в чем подвох.              И уже вскоре после этого он был блондином. Все «друзья» его так нахваливали. Пока однажды к нему не подошёл полицейский. Его арестовали за то, чего он не делал. Наранча упорно доказывал, что он невиновен, что он не делал ничего плохого. Как позже выяснилось, его подставили. Одна старушка сказала, что это именно он причинил ей вред, а светлые волосы только подтверждали этот факт. И только тогда в голове мальчика всё встало на свои места. Вот почему ему предложили перекраситься.              В тот же день его отвели в тюрьму, где ему предстоит находиться долгое время. Наранча обратил внимание на других заключённых: это были уже взрослые люди, внешность которых так и говорила:"Мы вовсе не дружелюбные». Наранчу отвели в отдельную камеру и просто оставили, предоставив самому себе. Маленький мальчик долго не оставался без внимания — казалось, что все взгляды были направлены на него. Ещё бы. Здесь редко можно встретить кого-то младше двадцати. А мальчику так и вовсе было всего четырнадцать. Наступила ночь. Объявили отбой. И только когда здание погрузилось в тишину, Наранча заметил, что камера, в которой он будет находиться, совсем не пригодна для жилья. Условия были теми же, что и на улице: всё было грязным, стоял ужасный аромат, во многих местах росла плесень, а иногда был слышен мышиный писк. Нарнча долго не мог уснуть то ли от того, что место новое, то ли от того, что вокруг было слишком много опасных людей. Но каким-то образом у него получилось.              Утром всех разбудил гудок. Объявленно свободное время. Каждый заключённый имеет право быть, где хочет на территории тюрмы. В первый день Наранча не осмелился выходить, думая, что его это защитит. Но не тут-то было. К камере подошло пару человек.        —А ты у нас кто? — крупный мужик встал прямо в проходе, прегрождая выход.        — А что? — Наранча не понимал вопроса. Видно же, что парень, что именно они хотят знать? — Что вам вообще надо?              На подобную дерзость, видимо старший, отреагировал очень бурно:        — Какой ты у нас дерзкий, — пара размашистых шагов, и вот он уже вплотную приблизился— Ну, так даже интереснее.              Наранча сглотнул:"В каком смысле интереснее? Что им надо?" Но следующие действия полностью раскрыли смысл слова «интереснее». Мужчина резко схватил мальчика за горло и прижал к койке, а чужие ноги прижали тонкие мальчишеские. Наранча принялся пытаться сделать что-то руками, однако и их перехватили. Сейчас парень был полностью беззащитен. Он не мог ответить этим амбалам, которые собирались жестоко надругаться над невинным ребёнком. Из глаз сразу потекли слезы, а голос стал срываться на хрип, в котором слышались еле уловимые мольбы прекратить. Сильные руки стали стягивать форму заключённого, повреждая в некоторых местах. И когда мальчик был насильно раздет, его перевернули на живот.        — Отпустите! Прошу вас! Не надо! — Наранча уже рыдал во всю. Но надежды не терял.        — Заткнись, — один из насильников схватил мальчика за волосы и с сильной ткнул в вонючую ткань.— Если будешь верещать, прибьём нахер. Будешь инвалидом.              Подобная угроза заставила-таки молчать, точнее быть тише. Но плач не останавливался. Когда к оголённой дырочке приставили член, Наранча снова предпринял попытку вырваться, но и она не увенчалась успехом.        — Если расслабишь дырку, так больно не будет, — главарь заботился не о парне, как могло показаться, а о своем удобстве. Как же он вставит в такую узкую дырку?              Но как можно расслабиться, когда тебя насилуют? Не успев сделать этого, в дырочку резко вошли. На секунду раздался звонкий визг, который тут же был заглушен грязным матрасом. Не дожидаясь растяжки, старший начал резко и сильно толкаться. Короткие вскрики разнеслись по камере. Рука, сжимающая шею малыша, давила все сильнее.              — Тебя интересует этот грязный рот? — насмешливо спросил насильник у своего «коллеги».        — Лучше уж в дырку, — подал другой голос, растегивая ширинку одежды и вынимая член.— Вдруг зубастый.              Оба засмеялись. А вот Наранче было вовсе не смешно. Сейчас его разрывает безумная боль. Слёзы, слюна и сопли уже полностью пропитали ткань под его лицом. В голове сам по себе возник мамин голос. Возможно, что это его же подсознание пыталось успокоить его. "Я тебя очень сильно люблю, сыночек. Я бы так хотела быть сейчас с тобой, малыш. Я всей душой хочу помочь тебе, милый," — Наранче не хватало лишь крепких маминых объятий. Хотелось, чтобы это всё скорее кончилось. Но мужчина продолжал экзекуцию. Из дырочки протекла кровь. Мало того, что это больно, так же ещё и мерзко.        — Эй, сожмись сильнее. А то уже совсем растрахал, — верхний продолжала сильно сжимать шею и руки мальчика.— Ты оглох? Сожми дырку! — он отпустил шею и со всей силой шлёпнул по ягодице, на которой сразу остался красный след.              От каждого действия Наранча сильно дёргался и пугался, а из-под головы слышались всхлипывания. Мальчик поднял голову и стал с жадностью вдыхать воздух. Увидев это, второй мужчина залез на кровать прямом перед лицом Наранчи и подставил свой член.        — Только посмей укусить — все зубы выбью, — и второй, схватив малыша за щёки, поднёс свой член к его губам.              Наранче не оставалось ничего кроме смирения. Ему пришлось открыть рот. В следующий момент в него до самого основания вставили член и сразу стали безжалостно толкаться, вырывая светлые волосы на голове. На лобке насильника были невероятные заросли, пропахнувшие по́том и мочей. Если бы Наранча позавтракал, его бы вырвало. От рвотного рефлекса было ужасно. Парень просто закрыл глаза и стал ждать, когда же это прекратиться. И вскоре у обоих мужчин наступила разрядка. Вынув свои члены и вытерев их об одежду и волосы мальчика, попросту ушли заниматься своими делами. Совесть совсем не терзала их, они так жестоко поступили и так легко ушли. А Наранча остался на том же месте, весь в естественных жидкостях и с сильной болью в теле и душе. Теперь он точно будет боятся выходить из камеры.       

***

      Прошла уже половина несправедливо вынесенного приговора. За это время чуть ли не каждый в тюрьме изнасиловал бедного парня. Не брезговали даже охранники. В одну из ночей к нему зашёл один такой. Этот человек был хуже любого здесь. Он не считал, что поступает неправильно. Больше того — позволял себе творить ужасные вещи. Именно он оставлял самые больные травмы: синяки, укусы, шрамы. Однажды он чуть не задушил Наранчу. Тогда парню было страшнее всего за свою жизнь. Одна только мысль о том, что он мог умереть прямо там, страшила его ещё очень долго. А в другую надругался над парнем дубинкой. После этого мальчик долго не мог прийти в себя. Из заднего прохода текла кровь.              И вот этот человек вновь пришел. Он приходил ночью. И никто не мог ему помешать — по ночам он дежурил один. Да и камера Наранчи была вне поля зрения видео-камер. Будто специально для парня, камера в самом конце коридора, такая одинокая и отдаленная от других. Как и в предыдущие ночи мужчина открыл дверь и зашёл внутрь.        — Готов ноги раздвигать? Ты же та ещё шлюха.        — Н-не надо…— голос Наранчи звучал насколько тихо, что сам же не мог его расслышать.— У ме-меня всё болит. Я больше не могу, хва-а-атит, — бедный мальчик обнял себя руками и поджал ноги под себя. Его тело начало сотрясаться от плача.        — Я тебя не спрашиваю, урод! — с этими словами он стал угрожающе приближаться.              Наранча уже ничего не мог поделать. Мужчина имел явное превосходно над ребенком. Подойдя ближе, он схватил Наранчу за шею и вжал в кровать. Раздался еле слышный хрип, а ослабшие руки схватились за более сильную в попытках ослабить хватку. Другая рука старшего тем временем принялась стягивать форменные штаны охранника, оголяя уже вставший член. Наранча мог только наблюдать за происходящим. Слёзы и сопли тут же потекли по лицу, а в голове всплывали воспоминания о других изнасилованиях.              — Может сам снимешь с себя эти шмотки? — неприятный жар другого человека обжёг ухо Наранчи. Парень сперва никак не отреагировал, смотря с диким ужасом в чужие глаза.— Или мне это порвать надо? — крепкие пальцы сильнее сжали тонкую шею.              — Кх… Я…х… сам, — Наранча кое как сумел выговорить это, ведь воздух через горло не мог нормально пройти.              Рука на шее ослабила хватку, а мужчина одним только взглядом дал понять, что всё придется делать под страхом удушья. Тогда Наранча опустил трясущиеся ручки и стал пытаться снять одежду. Но получалось это очень медленно — мужчину это, видимо, вывело из себя.        — Да что ты медлишь? — рука на шее вновь усилила хватку, а другая рука стала резко и сильно срывать одежду с трясугещя тела.              Как только одежды не осталось на теле мальчика, снимать штаны принялся и сам охранник. На головке его члена уже было пару капель предэакуляра. Один лишь взгляд на эту картинку вызывал дикий страх в перемешку с отчаянием у Наранчи. Его перевернули на живот и задрали вверх поясницу. Ни о какой смазке или разработке и речи не шло. В ход были пущены пара плевков, но даже они не могли бы помочь в облегчении всего процесса. Головка приставлена ко входу. Резкий толчок — член полностью внутри. Наранча как мог пытался приглушить свой же крик от разрываемой боли. А верхний начал толкаться. Получалось это с большим трудом, но выступившая кровь немного облегчила процесс. Наранча почувствовал страшную боль, а затем почувствовал, как по внутренней стороне бедра потекло что-то теплое.              А мужчина даже не собирался заканчивать — только набирал обороты. От этого крови становилось всё больше и больше. А мальчик под ним стал сильнее плакать.        — Твоя дырка уже совсем расшатанная, одного члена ей явно мало,— с этими словами охранник взял дубинку и приставил к разорванной дырочке.        — Нет! Нет! Не надо! Умоляю!— Наранча начал вырываться. И очень зря.              Мужчина схватил его за отросшие волосы и резко дёрнул.        — Ах ты гаденыш! Совсем страх потерял?— охранник швырнул его на пол. Наранча сильно ударился затылком о цементную поверхность. В тот момент ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Хотя так было бы намного лучше, чем чувствовать всё это.              Мужчина слез с койки и наклонился.        — Может тебе напомнить, в каком ты положении?— сильная рука вновь схватила за шею, но в этот раз хватка была в разы сильнее.— Кем ты себя возомнил, урод?              После этих слов большой кулак мощно ударил по лицу и попал прямо в глаз. Наранча тогда думал, что теперь он сможет видеть только на один зрительный орган. После этого удара он потерял контроль и полностью обмяк в чужих руках.              Дальше он лишь изредка открывал глаза и созерцал происходящее. Сперва его просто положили на койку на спину и насиловали. Затем он почувствовал острую боль. Оказалось, что мужчина исполнил задуманное им — в отверстии было два объекта. После этого Наранча чувствовал, как в его рот проникает член, а ещё позже и мерзкую жидкость, стекающую по стенкам горла.              На утро все тело парня источало сильную боль, ведь во время всего процесса мужчина ещё и избивал бесчувственное тело. Встать получилось с трудом. Как он и думал: один глаз начал отказывать. Зрачок и радужка полностью заплыли какой-то пеленой, также белок был весь красный. "Боже, я не хочу закончить как мама. Пожалуйста, я не хочу умирать,"— пронеслось в голове парня. В тюрьме полностью царила антисанитария, из-за чего с каждым днём состояние глаза ухудшалось. Но даже это не смогло спасти от ежедневных изнасилований.       

***

             Сегодня срок подошёл к концу. Его не собирались куда-то вести и связываться с родителями, его просто вывели за ворота. Наранча шёл и слышал мерзкие смешки за спиной.              — Приходи ещё!       

***

                   Наранча не стал возвращаться домой — там его никто не ждёт. Впрочем, его уже никто нигде не ждал. Пришлось вернуться в знакомый район, в знакомую подворотню. Все его «друзья» за это время уже закончили школу и поступили в разные города. Теперь Наранча был совсем один. Он, как и прежде, продолжил рыться в помойках и спать под картонными коробками. Он хотел придерживаться старой тактики: искать объедки возле заведений. Но его отовсюду гнали и угрожали связаться с полицией. В эти моменты сердце начинало дико перекачивать кровь по телу. От страха, что всё может вновь повториться.              Пришлось искать безлюдное место. Так прошло несколько недель. Еды катастрофически не хватало. Ночи становились холодней. В каждую из них он засыпал с мыслью, что она станет последней. Глаз стал намного хуже: он постоянно болел, сильно опух и из него вытекал гной.        —"Я... не хочу... не хочу умирать так... пожалуйста..."— каждый раз перед сном он читал своеобразную молитву.              Но ничего не менялось. Он просто просыпался, искал пищу, а после вновь засыпал.              Как-то раз Наранча повстречал знакомого, как ему показалось, человека. И он не ошибся. Вот только это был не просто знакомый. Это был заключённый, который, как и все, насиловал его. Этот мужчина был в компании друзей, и Наранча попытался слиться с окружением, лишь бы его не было заметно. Но насильник легко заметил странное движение в безлюдном переулке.        — Эй, народ, пойдёмте-ка сюда,— вот уже несколько человек уверенно направляются в сторону парня. А последний лишь попытался спрятаться за оставшуюся минуту или даже меньше.              Наранча сел в углу между мусорным баком и стеной и прикрылся куском картона. Он прекрасно слышал этих людей, их смех.        — Малы-ыш, ты где? Не бойся, покажись,— голос казался настолько приторно-обманчивым, что хотелось плакать от безысходности. И Наранча заплакал. Он старался не издавать ни звука, только слезы сами по себе телки по лицу и капали на грязную одежду.        — Вот ты где!— большая рука убрала картон, открывая плачущего мальчика всем на потеху.— Про него я говорил,— таже самая рука схватила Наранчу за тонюсенькие кисти и потянула вверх.        — Х-хватит, ну пожалуйста... Я так не могу больше ,— теперь уже парень не старался скрыть слёз, не старался быть тише. Он только хотел, чтобы он нем все забыли, может даже и он сам.        — Ой, не надо ныть. Тогда так не плакался , итак и сейчас помолчи,— мужчина опустил его на землю, а Наранча сразу от бессилия осел.— Сам разденешься? А то вряд ли получится найти ещё шмоток.              И Наранча, опустив голову, принялся раздеваться. Мужчина был прав: найти одежду в хорошем состоянии раньше, чем кто-либо другой, очень непросто. Дырявые штаны легли в сторону, а рубашка осталась на своем месте, только расстёгнута. Мужчина вплотную подошёл, расстегнул ремень и штаны и приспустил их до колен.        — Ты и сам знаешь, что делать.              А Наранча только смотрел снизу вверх. Но выбора у него не было. Пришлось делать, что говорят. Взяв одной дрожащей рукой чужой орган, парень начал брать его в рот. Он уже отвык от этого ощущения и делал все заторможенно. Было, как и всегда, очень мерзко. В голове снова всплыли те самые воспоминания: как его принуждали, насиловали, издевались.        — Какой-то ты у нас стал тормоз,— и рука легла на голову и принялась сильно толкать рот на встречу. Наранча сразу сбил дыхание и начал давиться.              Друзья мужчины пришли в движение. Один из них подошел сзади и стянул и с себя штаны. Секунда— и в парня вставили и с другого конца. Наранча заплакал с новой силой. Все это было как в первый раз, когда его взяли против его воли.              Ещё пара толчков. Мужчина излился в рот, а Наранча стал откашливаться. Второй человек тоже подходил к разрядке. Но всего-то их было четверо. И каждого из них Наранче пришлось "обслужить".              Как только последний кончил в уставшее тело, все поднялись и начали уходить, позабыв о бедном парне.        — На,— в сторону лежачего полетело пару монет.— Считай это оплатой.              И абсолютно голого Наранчу оставили лежать на холодной земле. Он не пытался дотянуться до одежды или чего-то еще, чем можно было бы прикрыться. Сперва он подобрал деньги, а потом пополз в тот же угол, где и пытался укрыться. Сев на кусок картона, Наранча зарыдал. Теперь он чувствует себя ещё хуже. Он опустил голову вниз, разжал кулак и осмотрел полученные деньги. Там еле-еле хватало на кусок хлеба, но и это тоже что-то.              И с тех пор почти ни один день не обходился без того, чтобы кто-нибудь не заставлял Наранчу себя "обслуживать". Но после каждого раза он получал какие-никакие деньги.              И так прошел ещё месяц. Наранчу сильно беспокоил его глаз. Парень даже не собирался покупать еду или что-то еще. Он копил на лекарство.              В одну ночь к нему подошел незнакомый ему мужчина и протянул ему купюру. Наранча уже подумал, что надо будет обслужить как можно лучше. Но этот человек просто ушел. Парень мысленно поблагодарил его и отправился спать. Приподняв резинку штанов, Наранча сунул руку в скрытый карман. Он накопил по меньшей мере двадцать–двадцать пять долларов. Но как же он может быть уверен, если он даже считать не умеет? Об этом позже а сейчас надо спать.              Ночью Наранча неудачно повернулся, и деньги высыпались. Только сам Наранча не догадался, что это может лишить его всех сбережений. Проснувшись, парень сначала ничего не заподозрил. А через некоторое время, не почувствовав привычной тяжести на резинке, обомлел: денег не было. Ни одной монеты не оставили. Это слишком сильно ударило по сердцу. Как же теперь быть? Что теперь делать делать? Где найти лекарство? И снова у Наранчи ничего не осталось. Он уже полностью смирился со всей участью умереть здесь, на улице. В полном одиночестве.              Но однажды кое-что всё-таки изменилось. Когда Наранча рылся в одной из многочисленных помоек, ему повстречался странный человек. Он с головы до ног выглядел странно: одежда вся в дырах и имеет ярко-зелеый цвет, прическа странной формы, а туфли с какими-то, явно не мужскими, аксессуарами.        —"Я-то думал, что только бездомные ходят в одежде с дырками,"— Наранча лишь на минуту отвлекся, а потом вновь продолжил рыться в мусорке.              А парень, проходящий мимо, обратил внимание на ещё совсем юного мальчика, роющегося в помойке. Особенно привлекла травма глаза.        — Моё имя — Паннакотта Фуго. Как твоё?