Следы демонической любви в божественной обители

      Дни в храме Водных каштанов пролетали подобно перелетным птицам, стремящимся на юг. Однако в последнее время Хуа Чэн, погружаясь в собственные мысли, все реже инициировал диалог, отдавая предпочтение объятиям и поцелуям. Подобное поведение не свойственно Князю демонов, его легко запомнить по игривой манере ведения диалога и многочисленным комплиментам. Если раньше ими осыпали Се Ляня, как лепестками отцветающей вишни, то теперь, цветение ненадолго остановилось.              – Сань Лан, что-то произошло?              Голос Се Ляня был полон беспокойства и напряжения. Что могло произойти? Неужели первая ссора?              Занимающий место на небольшом бамбуковом диванчике собственного производства демон перевел взгляд на любимого и слегка улыбнулся, пытаясь смягчить происходящее. На лице отобразилась весьма заметная усталость. Эмин тоже слегка поник, прикрывая глаз, под которым, если приглядеться, заметен образовавшийся синяк, как от недосыпа.              – Ничего такого, что могло бы посметь тревожить моего гэгэ.              – И все же? Мне не хочется быть в неведении о состоянии своего… – небожитель сделал небольшую паузу, – …супруга.              Щеки Хуа Чэна моментально вспыхнули красноречивым жаром, словно подобное среди чертей и прочей нечисти и не произносилось на постоянной основе. Но ведь это сказал сам его избранник, который не так часто акцентировал на этом внимание. И как здесь не смутиться?       Оставаться после этой фразы столь отстраненным и беспечным у Князя не получилось, даже его не бьющееся сердце было затронуто до глубины души. Моментально поднявшись на ноги, он обхватил говорящего поперек талии, прижимая к себе.              – С-Сань Лан, ты не ответил мне.              – Прошу меня простить за такую немногословность, я очень виноват перед своим супругом, – последнее слово он проговорил медленнее, смакуя, как спелую ягоду. – Уже несколько дней в Призрачном городе происходят беспорядки, потому мысленно я все же погружен в проблему. Есть ведь и моя зона ответственности, а покинуть своего гэгэ я не желаю.              – Отчего же мне не пойти с тобой?              – Слишком грязно.              Это было единственным объяснением, однако сказано с нажимом. Без труда Се Лянь понял, что стоит ступить в те края самому Князю, как все окропится кровью неверных и протестующих. Лишь бы невинные не попали под его праведный гнев, но в этом у него почти стопроцентная уверенность.              – Мне не трудно подождать тебя здесь.              – Не трудно? – глаз юного мужа тоскливо сверкнул, потому пришлось поспешно исправиться.              – Конечно трудно, Сань Лан, я всегда ожидаю наших встреч и изнемогаю от расставаний. Однако хуже, чем то, что происходило ранее, уже и быть не может. С чего нам тогда опасаться?              Медленно склонившись, демон уткнулся в шею любимого, трепетно вздыхая. Серебряные наручи приглушенно звякнули, соприкасаясь между собой. Хуа Чэн сжал Се Ляня крепче, пытаясь справиться с произнесенным. Иногда, возвращаясь мысленно в прошлое, он долго мучился воспоминаниями, словно каждое из них длилось не мгновения в голове, а занимали полноценные годы и десятилетия. После такого он всегда требовал к себе больше внимания, как если бы побитая на улице собака приходила к любимому хозяину и просила залечить раны давно минувших дней.              – Я знаю. Не хочу того повторения ни на минуту. Больше никогда.              – Того не случится, Сань Лан. Я никогда не покину тебя. Коль ты не даешь мне отправиться с тобой, то реши все свои дела как можно скорее. А я по твоему приходу приготовлю что-нибудь новое, – ненадолго небожитель замялся, думая. – Или не приготовлю. Оно всегда выходит как нечто посредственное.              – Гэгэ для меня самый лучший повар.              Повисло молчание. Се Лянь, слушая эту несправедливую похвалу, позволил себе неловко улыбнуться. Все же в своей любви Князь демонов был всеобъемлющ и не желал упускать из виду ни одного момента в его личности. Видно долгие скитания также повлияли на его всеядность.              – Назови меня так еще раз перед уходом.              Эта просьба смутила уже обоих. Повернувшийся лицом к нему Се Лянь дал обоим соприкоснуться носами. Дыхание обжигало губы, не давая остыть в своих порывах. Сердце проявляло себя чересчур ярко, стуча громко, как будто обзавелось личным тангу.              – Его Величество будет ожидать своего супруга здесь, надеясь на скорое возвращение.              – Мой супруг всегда может найти со мной встречи, если желание будет чересчур сильно.              Рой серебристых бабочек, словно сотканных из шелка, игриво пощекотали его щеки на прощание. Мысленно Се Лянь просил оставить хотя бы одну, но вслух ничего не произнес. В одной из дверей его души свернулась клубком нарастающая тоска.              “Чего нос повесил? Ишь чего удумал! Подмести что ли…”              ***              И пускай Сань Лан пообещал держать связь, а духовных сил в достатке, найти времени даже для пары слов весьма проблематично. поначалу Се Лянь еще надеялся провести несколько вечеров за разговорами, но быстро смекнул, что для быстрого окончания задания его мужу лучше не отвлекаться. Каждый разговор мог и вовсе мотивировать оставить все гореть синим пламенем да пуститься на поиски своего гэгэ, а такой исход его не устраивал.              Однако в храме Водных каштанов произошла странность, которую удалось заметить в один из вечеров. Разглядывая поверхность сейфа, в котором когда-то лежало катастрофически большое количество слитков, был замечен след. Уставший от безделья и заполнения многочисленных талисманов удачи – или неудачи от его “мусорной” руки – небожитель обнаружил, что это прикосновение поцелуя.              “Откуда это могло взяться? Не мог же Сань Лан сделать это? Выглядело бы весьма… необычно”.              От подобной картины пробрало на смех. В каком же состоянии должен быть Хуа Чэн, чтобы в порыве нежности оставить такое на сейфе, а не на объекте любви?       Однако странности на этом не хотели заканчиваться.              Следующее утро порадовало его новыми следами. Проходя по небольшой хижине, которая все еще величалась как “храм”, приходилось считать, где были замечены столь необычные ребята. Один все еще покоился на ящике с бывшими слитками, следующие окропили ширму для ограждения спальной и рабочей зоны, еще два умудрились остаться на столе для подношений. Последнее уже невиданная дерзость, пришлось прибегнуть к крайним мерам и стереть нарушителей порядка.              – Откуда это взялось? Неужто какой-то странный демоненок, который решил пошалить в святом месте? – Се Лянь задумчиво провел пальцами по одному из поцелуев, который отличался особой яркостью красной помады. – Нет, в храме слишком сильна аура Сань Лана, чтобы кто-то позволил себе такую дерзость.              – И нескольких дней не прошло, как этот придурок исчез, а ты уже сам с собой разговариваешь?              Не стоило даже оборачиваться, чтобы без труда по голосу и обращению узнать Му Цина. В последнее время тот изрядно зачастил на приходы, потому увидеть небожителя в своей обители нисколько не странно.              – Я уже много раз просил не называть его таким образом. Мне не нравится, когда ты так отзываешься о нем.              – Я считаю, что достаточно почестей на Небесах, что он помогал отстраивать многие владения. В своей речи я имею право называть его так, как мне вздумается.              Однако, несмотря на свою категоричность, пришедший выбросил это обращение из лексикона в дальнейшем диалоге, что несказанно порадовало.              Его зоркий глаз, который на протяжении земной жизни был наметан искать несоответствия и пылинки, быстро заметил подобные следы. Казалось, что волосы в его хвосте встанут дыбом от увиденного, но вместо этого Му Цин нервно фыркнул, показывая крайнюю степень брезгливости. Се Лянь был готов поклясться, что тот искал взглядом тряпки для протирки всех плоских поверхностей.              – Не мне Его Величеству говорить, как жить, однако если уж занимаетесь непристойностями, то извольте прибирать после себя! Ощущение, что тебя прикладывали к каждому предмету интерьера…              – Му Цин! Что это за выражения такие? Никто ничем не занимался, а эти поцелуи и меня вводят в ступор. Не могу понять их происхождение.              Удивить того не так уж и просто, зато заставить закатить глаза дело плевое. От Се Ляня постоянно веяло демонической Ци, иногда она исходила и изнутри. Между прочим, врать по поводу близости ему противопоказано как небожителю. Но сверхъестественное происхождение подобных вещей не могло не заинтересовать.              Тем не менее, он был весьма категоричен в собственных взглядах. Перехватив из рук Высочества тканевый платок, Му Цин с завидным рвением принялся стирать со всех поверхностей необъяснимое нечто. Храм Водных каштанов постепенно очищался, превращаясь в первоначальный вид, потому можно вздохнуть спокойно. Се Лянь уж было взялся вновь подмести – просить об этом именно Му Цина было подобно навлечению смерти – однако тот неожиданно еще сильнее обозлился.              – Ты!.. Ты-то откуда здесь появился? Вот же мелкий твареныш…              – Браниться в святом месте противопоказано небожителю, – владелец храма покачал головой.              – Заниматься мужеложеством в святом месте противопоказано! – огрызнулся гость. – А эти мелкие… они снова появляются! Я вытер в одном месте, ведь ты не удосужился сделать этого, но они раз за разом появляются здесь. Потом здесь, здесь… я здесь чем занимаюсь?!              Понять его агрессию было нетрудно, но не для даоса, который из всех своих обетов лучше всего держал именно тот, что не давал допуска к ярким эмоциям. Се Лянь, решая помочь товарищу, принялся вытирать поверхности от следов, однако те раз за разом появлялись совсем рядом, будто перебегая с места на место. Ему никак не удавалось уловить нужный момент, но однажды, когда “живого” места на столике с подношениями не осталось, небожитель накрыл его ладонью, защищая от касани. Вот только помогло это в противоположную сторону: отняв руку от поверхности, он заметил, что теперь и на тыльной стороне кисти красуется яркий красный поцелуй.              “Видно своими прикосновениями я дал им теперь распространяться и на мне… не стоило трогать их без прослойки ткани”.              Однако это помогло ему гораздо лучше рассмотреть то, что как пожар захватило всю хижину. Изгиб и прикосновение было ему знакомо, но смутно, допускать некоторые мысли и вовсе неприлично.              – Подожди минуту… как я раньше не додумался? Ох, надо было совершить это раньше.              – Э-э? Ваше высочество, выражайтесь конкретнее. А, чтоб тебя! – не в силах справиться с “заразой”, которая уже перекинулась на стены и продолжала процветать, Му Цин схватился за метлу почти инстинктивно. Однако спустя несколько секунд, ощутив родной для себя предмет в руках, он со злобы раскрошил его пополам, бросив на пол. Мусора стало еще больше.              Се Ляню потребовалось около двух минут, чтобы перерыть небольшой сервант с записями, прошениями и талисманами. В закромах, где ни одна живая душа не нашла бы этот маленький секрет, он вновь выудил небольшой красноватый конверт. Повеяло воспоминаниями.              В тот день Призрачный город торжественно отправил холостяка-градоначальника в долгий супружеский путь. И пускай это произошло не на глазах сотни и тысячи нечисти всех мастей, оба обменялись кольцами и окончательно укрепили красные нити судьбы на своих средних пальцах. После того дня в голове остались лишь небесные ощущения и бесконечные хлопки фейерверков за ставнями во время любовной связи.              В небольшом конверте, который оказался у него на руках, лежал кусочек пергамента, где поочередно были проставлены два поцелуя триумфальной красной помадой. Эта идея пришла им в головы немного позже и заслуживала иметь пометочку “постыдная”, потому история была сохранена для них двоих. Сейчас эта небольшая вещица должна была помочь в расследовании.              Тщательное сравнение двух следов от поцелуев выявило определенные закономерности: многие уплотнения и прожилки повторялись, размер также был почти идентичен, различались разве что по цвету. И сейчас, подняв голову на потолок хижины, Се Лянь неожиданно прыснул со смеху в собственный рукав. Благо Му Цин не видел его за ширмой.              – Ваше Величество? Вы же там не траурную слезу пустили?              “Какой же он… Сань Лан есть Сань Лан. И ничего другого ожидать и не приходится”.              В порыве эмоций небожитель приложился губами к поцелую Хуа Чэна на бумаге, прикрыв глаза.              По храму разлетелась небольшая серебристая пыль, оседая на полу и стенах, после чего растворяясь, как сахарная вата под дождем. Му Цин, заподозрив неладное, несколько раз позвал друга, надеясь на ответ, но из-за ширмы звенело разве что молчание.              – Ты можешь хоть раз научиться отвечать, когда тебя зо… Высочество? Высочество?              За ширмой никого не оказалось, зато небожитель едва не наступил на небольшой клочок бумаги. Без задней мысли подняв его двумя пальцами, тот перевернул записку, обнаруживая на ней два наложенных между собой поцелуя.              – Твою мать!!                            Оказаться на знакомых коленях за легкой красноватой ширмой было весьма необычно. Се Лянь решил поинтересоваться, почему ощущение на губах не прошло, но открытие глаз заставило его узнать лишь то, что поцелуй продолжался. Хуа Чэн с легкой искоркой рассматривал его, словно подсказывая не беспокоиться и отдаться моменту. Его губы мягко обхватывали чужие уста, иногда оттягивая нижнюю губу, чтобы как следует обсосать.              – С-Сань Лан, ты… Как я здесь оказался? Неужели эти все поцелуи были твоими?              Разорвав поцелуй, небожитель с интересом воззрился на Князя демонов, который спешно приказал всем удалиться и щелчком захлопнул массивную дверь из орешника. От него веяло уже не удивлением, а нестерпимым желанием, но диалог был продолжен.              – Каждый раз, когда я думал о гэгэ, это небольшое заклинание позволяло и тебе напоминать обо мне.              – А что с перемещением?              – Только небольшая уловка. Я ведь говорил, что ты можешь всегда захотеть меня увидеть и это сбудется? А здесь ты явно совершил то, что было более чем оправданно принято за “желание”.              И правда. В тот момент, в очередной раз прокручивая в голове их последнюю встречу, Се Лянь не мог не задуматься о скорейшем возвращении супруга. Долгая разлука и раньше ощущалась болезненно, но теперь становилась особенно невыносимой. Достаточно менее недели, чтобы взвыть внутри себя от недостатка ласки и внимания. Когда он успел так пристраститься к нежности? Жил ведь когда-то и без этого.              – Или я неправ? – Хуа Чэн прищурился.              – Вовсе нет! Нет, я… Сань Лан, я и правда скучал. Не было ни дня, чтобы я не думал о тебе и твоем возвращении. Только возможно сейчас я стал самым негостеприимным хозяином, который покидает гостя посреди встречи…              – Зато ты утолил жажду своего супруга. Точнее, утолишь.              Сейчас совсем не время для игр. Требовалось вернуться в хижину и извиниться перед Му Цином за внезапное исчезновение, попросить зайти позже, но мысли мигом ушли из этого русла. Крепкие пальцы мужа опустились на его бедра, сжимая те с едва сдерживаемым вожделением. От такого дыхание перехватило, по телу муравьями расползлись мурашки.              – Ты ведь… закрыл дверь?              – Я не позволю никому в жизни увидеть нас в такой момент. Обещаю.              Надавив пальцем на подбородок Се Ляня, чтобы приоткрыть рот, Хуа Чэн аккуратно проник языком внутрь, юрко ощупывая мягкие стенки и переплетаясь с мягкой мышцей внутри. Уши заложило от причмокивающих звуков, казалось, что они заполнили комнату или вовсе весь город. Будто Призрачная столица слышала каждый вздох. Небожитель слегка выгнулся в чужих руках, податливо двигая языком, молчаливо прося взглядом не прекращать ласку.              Шелест одежд подал знак к дальнейшим действиям. Жое торопливо уползла под спавшие к ногам одеяния, не желая принимать участие в процессе. Освободившиеся запястья принца крепко обхватила крупная, но изящная рука супруга, поднимая вверх. Второй он мягко устроил Се Ляня в лежачее положение, позволяя оставить прижатые бедра к своему паху.              – Все еще волнуешься?              – Каждый раз, Сань Лан…              – Мы будем делать это столько раз, пока твой стыд не останется на задворках Дома Блаженства.              Поцелуи обжигающие, но укусы на шее и ключицах заставляли раз за разом крупно содрогаться, сжимать между собой ноги. Кто знал, что когда-то он так беспринципно нарушит свой способ самосовершенствования? А сейчас, возведя взгляд к куполу шатра в главном зале, принц раз за разом глотал стоны, зарождающиеся в груди, проходящие через горло. Сопротивляться этим звукам бесполезно; в очередной раз Князь демонов закусил место с тонкой фарфоровой кожей, где моментально расцвел бордовый цветок.              Вновь и вновь с помощью рук супруга Се Лянь оставался без одежды. Нагота иногда порядком смущала, но лишь от осознания, что взгляд на него становился более голодным до самых сокровенных мест. Небожитель имел неосторожность коротко взглянуть на собственную грудь, как его взор был перехвачен.              – Прошу простить мою нерасторопность. Я рад, что у меня есть все время мира, чтобы покрыть поцелуями каждую клеточку твоего тела.              Хуа Чэн и впрямь мог часами проводить время за тем, чтобы невинно покрывать прикосновениями губ плечи любимого. Обычно в тот момент они читали незатейливые людские истории, которые им приносили из ближайших крупных городов. Если читающий Се Лянь слишком часто прерывался на вздохи, то романтика тут же переходила в нечто большее.              Видя, что сопротивляться не стали, демон полностью погрузился в ласки груди. Раз за разом обводя то один, то другой ореол языком, а пальцами освободившейся от удерживания руки пощипывал бусину принца цвета лотоса. Каждый раз, проводя ногтем по ней сверху, а затем вдавливая, он упивался жадным вдохом и низковатым стоном партнера. Голос Се Лянь старательно приглушал, но моментами переставал мыслить здраво, погружаясь в касания и эмоции.              – Сегодня я бы хотел… сам подготовить себя. Для тебя, – прошелестел изнемогающий юноша.              – Сочту за честь, любовь моя.              Желание быть единственным и неповторимым для его любимого мужчины было слишком велико, как и возбуждение, что накатывало волнами. Обнажившись полностью, Се Лянь медленно развел ноги в стороны, параллельно оперевшись спиной о диван. Душистое цветочное масло подал Хуа Чэн, не удержавшись от того, чтобы в конце перехватить руку любовника и пройтись по ней дорожкой влажных горячих поцелуев. Нагое тело вызывало неоднократный порыв послать ко всем чертям ожидание, но он слишком боялся навредить. Его Высочеству никогда не испытать боли от мужа.              Хотелось проронить фразу “Не смотри!”, но ведь хотелось обратного. Взгляд супруга был жадным и неприкрытым в своем восхищении. Ощущение, словно его бросало то в жар, то в холод, а затем трогали множеством рук. Каждая из этих рук принадлежит Хуа Чэну, его любимому демону, который мог забраться ими даже под кожу, вызывая стада мурашек от макушки до пят.              Повинуясь настоящему инстинкту, небожитель проник в себя вместе с влагой, вновь и вновь ощупывая ребристые горячие стенки внутри себя. Пальцы лишь прелюдия, но стоило любимому приблизиться, обжигая шею горячим дыханием, все тело содрогнулось.              – Сань Лан, ты же… ты же должен смотреть…              – Я не упущу ни единой картины.              Могли ли они терпеть долго? Вовсе нет. Умоляюще глядя на супруга, Се Лянь остановил свои руки внизу и обнял за шею того, кто должен был избавить его от страданий. Коралловая бусина, изящно держащаяся на одном из локонов, щекотала ему ухо вместе с черными, как мазут, волосами.              Повернув того на бок, Хуа Чэн заставил супруга оставить лишь одну руку на себе, ведь второй приходилось цепляться за спинку изящно выполненного дивана. Первый толчок для обоих похож на вспышку солнечной энергии, каждый на несколько секунд потерял возможность дышать, судорожно хватая ртом воздух. Никто не посмел бы им помешать, но небожитель вечно ловил себя на мысли, что, становясь все громче, он вызывает всех демонов на просмотр “желтых журнальчиков” воочию.              – Не нужно сдерживаться, ха-а… Гэгэ, освободи голос.              – Ты всегда так говор… говоришь, а потом на меня странно смотря–ах!.. Смотрят!              Хуа Чэн хитро улыбнулся, целуя лодыжку любимого во время очередного проникновения.              – Они ничего не слышат. Они лишь видят последствия.              В голове туман, а внутри заполненность, о которой раньше и помыслить было нельзя. Его наставник всегда старался отвадить ученика от утех с женщинами, но никто и никогда не говорил Се Ляню, что сливаться с супругом в единое целое подобно девятым небесам.              Как он оказался на четвереньках? Приятный узел внизу живота затягивался все круче, сверху его сдавило массивное, но изящное тело любовника, который едва ли не поскуливал ему в ухо.              “Прошу, только не останавливайся, иначе я сгорю от всего, что происходит со мной, что ты со мной делаешь, что ты творишь”, – мысленно взмолился небожитель, перед этим позвав супруга по кодовому имени для раскрытия духовной сети.              “Я сгораю вместе с тобой”.              Каждый шлепок равнялся глубокому несдержанному стону, Се Лянь был готов проклясть себя за это. Но все подходило к концу: тело мелко сотрясало, из-за чего князь демонов держал его крепко, не давая упасть в таком порыве. Оба супруга стиснули зубы, терзаясь последними секундами головокружительного оргазма.              “Я так соскучился”, – подумали они одновременно, сливаясь в последнем легком поцелуе.              ***              Му Цин никогда не чувствовал себя настолько грязно. С тех пор, как его бывший господин связался с этим нечеловеческим отродьем, все становилось хуже. О чем только говорить, если его сад был опорочен!              Последней каплей стало то, что на его прощальной записке тоже оказался поцелуй.              В ближайший час весь храм Водных каштанов был исцелован губами, полными любви.