Desire

1.       Феликс не прочь развеяться прахом над морем собственной сексуальной неудовлетворённости. Он не знает, что сведёт его в могилу быстрее: дыхательная недостаточность, набирающая обороты после мимолётных пересечений взглядами с красавчиком по правый бок от него, или же самый что ни на есть спермотоксикоз. Явный такой, проявляющийся в навязчивом желании придвинуться к симпатичному незнакомцу в метро, чтобы почувствовать жалкую вынужденную близость, и безобидных грёзах, эволюционировавших в яркие картинки того, кого парень будет грубо брать на всех доступных поверхностях.       Беспечные монтажники металлических конструкций в виде гормонов давно уж оставили клетку с фантазией молодого человека открытой, и ещё тогда внутренний зверь его выбрался наружу, обратив надежды Феликса остаться адекватным в пепел. Теперь он натурально сходит с ума, а его и так слабая выдержка постоянно подвергается внешним проверкам: любой намёк на тепло чужого тела, к которому можно ненароком прикоснуться, приводит механизм под названием «Воображение Ли Феликса» в движение.       Благословение небес или же кара их, но сейчас, в вагоне поезда, он оказался в ловушке приятного на внешность парня, пышущего жаром, почти обжигающим кожу даже на некотором расстоянии от неё. Интересно, испытал бы тот отвращение, узнай он о гоняемых в голове Ли мыслях о поцелуях с ним?       Пошло? Да.       И что с того?       Феликс — просто существо из крови и плоти, жаждущее страстного слияния с таким же существом, способным удовлетворить обыкновенные потребности в виде сексуальной разрядки. Всего-то. Разве он не имеет права хотя бы помечтать о подобном?       Пусть те, кто считает иначе, не запамятуют захватить с собой белые пальто, пока будут с презрением отворачиваться от парня, чья юная кровь уже сыграла против него.       Ли смотрит на собственное отражение в окне. Его рука, цепляющаяся за поручень, находится совсем близко к руке незнакомца. Когда поезд набирает скорость или притормаживает, их локти, спрятавшиеся под одеждой, сталкиваются, и Феликсу остаётся стыдливо закусывать щёку изнутри, ведь он не может перестать думать о том, что молодой человек рядом слишком горяч. Ли краем глаза замечает, как на чужом лице расцветает понимающая ухмылка, будто тот, чьё имя, возможно, навсегда останется тайной, видит его насквозь. Кажется, за несколько минут этих непонятных взаимодействий они изобретают собственный язык: необузданное желание Феликса, тлеющее на кончиках пальцев, касающихся губ, говорит обо всём громче слов.       Другой парень тоже свободно владеет им. Ему ничего не стоит смутить Ли ещё больше, когда он длинными пальцами обхватывает холодный металл вплотную к нему. Играет с огнём, ведь Феликс, время от времени возвращающий себе невозмутимый вид, в очередной раз незримо рассыпается множеством искр и угольков.       Оба понимают, что делают, когда теряются в толпе на станции, оставляя друг друга без единого намёка на будущие встречи. Даже если любопытство горит где-то глубоко в животах, а адское пламя, залитое в кровеносные сосуды, окрашивает щёки в пылающий красный.       «Пора бы найти себе кого-нибудь», — думает Ли, чертыхнувшись. Ещё немного, и самоудовлетворение дома перестанет спасать его от внезапных стояков в общественных местах. Фантазии о плотских утехах с теми, кого Феликс видит на улицах города, явно должны оставаться за дверьми его квартиры, иначе прилюдного позора не избежать.       Образ парня с тёмными волосами, прилипшими к мокрому от пота лбу, и внимательным взглядом почти что чёрных глаз пронизывают сознание, пока он направляется в университет. Благо сцена, достойная фильма для взрослых, не успевает в деталях сформироваться содержимым его черепной коробки, когда молодой человек переступает порог учебного заведения.       Ли поднимается на второй этаж, туда, где расположены аудитории и скромные лаборатории. Натянув мятый халат, Феликс не утруждает себя сменой обуви и быстрым шагом добирается до нужного места. Возбуждение окончательно сходит на нет, когда до ушей доносятся обрывки диалога одногруппников:       — Так паршиво. Забыл о том, что ближайшая кофейня открывается в десять. Сейчас я должен был быть в сопровождении трёхсот миллилитров капучино, — бормочет себе под нос один.       — А в итоге ты в сопровождении лучших людей, — язвительно замечает второй.       Феликс опускается на стул и прикладывается головой о стол, и в тот же миг дверь в аудиторию, где молодёжь уже успела рассесться по местам, открывает парень из метро. При свете дня, льющемся из окон, рассмотреть его получается куда лучше.       Высокий и худой, с перекатывающимся под кожей кадыком; большими губами, округляющимися после того, как он ловит на себе взор Ли; чёрными, как смоль, бровями, сведёнными к переносице; покрытыми малиновой пылью скулами. Его голос глубокий, с медовыми нотками: парень словно намеренно растягивает слова, неся в мир свою сладкую мелодию:       — Добрый день, уважаемые студенты. С этого дня за преподавание органической химии вашей группе отвечаю я, Хван Хёнджин. Не так давно я стал ассистентом кафедры, однако не смотрите на меня свысока из-за того, что у меня, очевидно, меньше опыта, чем у старших коллег. Постараюсь ответить на каждый ваш вопрос, чтобы вы вынесли хоть немного знаний после общения со мной.       Феликс испытывает физическую боль от осознания, что у него вряд ли появится возможность затащить Хёнджина к себе в постель в реальности, несмотря на желания его сердца. И члена. 2.       Ли можно поставить зачёт досрочно хотя бы за внимательность. Он безошибочно воспроизводит в памяти всё, что связано с Хваном. Кто ещё, кроме него, заметил, как Хёнджин закрывает глаза, когда о чём-то задумывается, пока его веки дрожат, а ресницы трепещут; как он смыкает губы, чтобы не рассмеяться в голос с остальными; как морщит нос, если некоторые вещи приходятся ему не по душе? Ну вот кто?       Один лишь повёрнутый на нём студент.       Хёнджин сияет ярче остальных. Он не выставляет напоказ имеющиеся достижения, не давит своим авторитетом, но бьёт точно в цель рассудительностью и данным природой умом. Феликс так-то тоже не промах: несмотря на внешнюю беспечность, парень продолжает поражать всех исключительно правильными ответами на вопросы молодого ассистента и идеально оформленными лабораторными работами. Единственное, в чём Ли проигрывает, — это выдержка. Мало что способно расколоть его на виду у всех, однако своему преподавателю он готов отдаться без остатка.       Первое увлечение кем-либо в университете, получается?       Парень ощущает привкус собственной уязвимости на языке, когда попадается на созерцании Хвана. В своём воображении он может сколько угодно представлять, как прижимает Хёнджина к стене, беззастенчиво выставляя руки по сторонам от головы, и заставляет его чувствовать себя маленьким в сравнении с собой, Феликс так или иначе теряется, стоит объекту воздыхания взглянуть на него всего раз. Возможно, Ли зря верит в то, что в этих тёмных омутах глаз прослеживается нечто интимное, когда Хван обращает на него внимание, поскольку за три недели тот не подарил ему ничего больше, кроме десятка непродолжительных зрительных контактов и заслуженной похвалы. Ясно вот что: каждая клеточка его тела бешено желает завоевать расположение одного конкретного человека.       Такой смелый в своих мечтах и одновременно робкий в жизни, Феликс остаётся сторонним наблюдателем. Натренированным взглядом он изучает давно записанные на подкорку линии по-настоящему красивого лица, небольшую родинку размером с рисовое зёрнышко на нижнем веке, трещинки на пухлых губах. Затаив дыхание, Ли готов вечность смотреть, как Хёнджин возится с реактивами и лабораторным оборудованием, и представлять, как его пальцы царапали бы спину Феликса, пока последний ласкал того на кровати.       Он постепенно забывает о том, как быть нормальным человеком рядом с Хваном. 3.       В один из дней Ли находит себя стоящим перед входом в аудиторию с кучей методичек в руках. Парень хотел в полном одиночестве прошерстить некоторые пособия, чтобы выполнить очередное громоздкое домашнее задание, поэтому подгадал удачный момент, когда Хёнджин отпустил студентов перед выходными раньше положенного. И вот он открывает дверь в помещение, находя там… Хвана собственной персоной.       Что ж, Феликс вновь на волоске от смерти, ведь лёгкие перестают функционировать. Молодой человек тяжело сглатывает, словно вместо слюны у него во рту густой сироп, и коротко кивает Хёнджину в знак приветствия, на миг забывая, что перед ним преподаватель. Губы складываются в нежную улыбку:       — Я думал, вы уже закончили работать, — резкий холод обволакивает внутренности, когда Ли решается поднять взгляд на того, кто наполняет каждый его день новым смыслом.       — Если бы, — Хван стягивает с себя халат и закидывает его на плечо, оставаясь в привычных джинсах и синей рубашке. Волосы ниспадают на лоб, и он заправляет их за ухо, однако непослушные пряди всё равно находят своё место перед глазами. — Пришло время вернуться к написанию диссертации. С вами я как-то совсем хватку потерял.       — Не уверен, порадует ли вас эта информация или нет, — Феликс подходит к столу, на который Хёнджин сел, и сбрасывает груз, — но! Мы все в восторге от того, как вы преподносите материал. Поверьте, цель заставить нас выучить хоть что-то уже давно перевыполнена, ведь благодаря вам органика больше не кажется дремучим лесом, отчего и информация быстрее укладывается в голове. Безусловно, про исследовательскую работу забывать нельзя, однако не переживайте слишком сильно, что вместо того, чтобы трудиться над ней, вы потратили кучу часов на студентов, — вываливает на одном дыхании.       Слабый аромат одеколона Хвана, ненавязчивый и приятный, витает в воздухе. Он отдаёт нотками сандалового дерева, и Феликс силится остаться на некоторой дистанции от парня, чтобы ненароком не пересечь границы дозволенного. Если бы только Ли мог провести носом по мягкой щеке, чтобы почувствовать запах лосьона после бритья, впитать в себя мужской парфюм, манящий прикусить кожу на бледной шее… Пресловутое «если бы», чёрт его побери.       Сексуальное влечение, доселе уступавшее место некоторому уважению к Хёнджину, вновь даёт о себе знать. Если до этого момента тот не догадывался о взращиваемом фантазиями желании Феликса, то теперь у него определённо есть возможность считать чужое напряжение в лихорадочном блеске глаз напротив.       — Спасибо, — халат под тяжестью собственного веса съезжает вниз и падает прямиком в руки Ли, успевающему подставить их для совершения ловкого манёвра. — И за это тоже, — Хван одаривает его той же ухмылкой, что и в первую встречу в метро.       На некоторое время воцаряется тишина. Феликс с тревогой осматривает аудиторию, когда ловит на себе взгляды Хёнджина. Он до сих пор стоит, весь вспотевший от напряжения, сердце его колотится быстро-быстро, а небольшая трещинка между бровей собирает в себе весь самоанализ Ли. Будь у него на запястье умные часы, те моментально бы запищали, предупреждая хозяина о настигнувшей его тахикардии.       Почему парень не может быть кем-то ещё, кто способен вести себя адекватно рядом с Хваном? Последний вдруг предлагает:       — Не хочешь посмотреть, над чем я работаю? Через пару дней, допустим.       — Я…       Сама мысль остаться с Хёнджином наедине чуть дольше кажется безумной, и она лишает Феликса речи, парализуя голосовые связки. Молодой человек внезапно ощущает себя чертовски глупым.       — Ты — один из немногих, кого я могу назвать одарённым студентом. Не посредственным ботаником, занимающимся зазубриванием кучи малопонятных терминов и формул, а смышлёным парнем, всегда добирающимся до сути вещей, — лениво проговаривает Хван. — Меня действительно восхищает, что ты трудишься каждый день над разбором теории, поэтому и хочу показать тебе кое-что из практики. Уверен, ты по достоинству оценишь то, чем занимаюсь я последние несколько месяцев.       Уголки его губ дёргаются вверх, стоит Феликсу произнести:       — Если вы не против. 4.       Хёнджин издаёт самые красивые стоны, когда, по милости Феликса, оказывается прижат голой грудью к столу. Длинные ноги раздвинуты, а джинсы с боксёрами мешаются на потных голенях. Трепещущая дырочка Хвана, уже покрытая слюной, соблазнительно сжимается, пока Ли крепко удерживает руки его в своих, лишая парня хоть какого-то контроля над ситуацией.       И Феликс точно умрёт между этих ног; он удовлетворённо мычит, приближаясь к дрожащим бёдрам Хёнджина. Зубы ломит от желания просто укусить их, оставив на коже яркие красные созвездия.       — Ты словно сон, — шепчет парень, оставляя очередной засос, в то время как его пальцы приближаются к мокрому входу, чтобы коснуться колечка мышц и раздвинуть его. Он загипнотизирован видом перед собой. Вкус Хёнджина дурманит: Ли проникает языком внутрь, упираясь носом в ягодицы.       — Блять, — голос Хвана становится выше с каждым новым стоном.       Феликс прикрывает глаза, в ноздри бьёт запах чужого возбуждения, и молодой человек продолжает лизать и сосать дырку напряжённого до предела парня, как будто он ест своё любимое блюдо. У него начинает побаливать челюсть, а шею точно будет не согнуть, когда Ли оторвётся от желанного тела, однако ему плевать.       Жемчужины собственного предэякулята расползаются мокрым пятном на боксерах, ткань на брюках в области коленей грозит порваться, если Феликс продолжит так сидеть, но он не обращает на это никакого внимания. У него одна цель — заставить Хёнджина кончить нетронутым, так, чтобы спазмы истинного наслаждения от кружащего вокруг ануса языка стали причиной его ярчайшего оргазма. И потому парень целует вход и дует на него, увлажняет слюной и проникает глубже, пока Хван скулит.       Хёнджин пытается освободить руки. Безуспешно. Видеть его таким уязвимым сродни чуду.       Феликс ненадолго отрывается от своего занятия, чтобы подняться с пола, грубо развернуть голову Хвана к себе и со всей имеющейся в нём жадностью поцеловать. Разделить вкус природной похоти c человеком, посещавшим его во снах по ночам.       Влажно. Грязно. Громко.       — Мой член хорошо бы смотрелся в тебе, правда? — Ли расставляет акценты, и Хёнджин часто кивает, неспособный вымолвить хоть слово. Пытка Феликса превратила его в разбитого и нуждающегося. — Не сейчас. Заслужи его. Кончи для меня.       Тихий всхлип, и…       — Феликс? — голос Хвана неожиданно громкий. Рядом с ухом слышатся щелчки пальцами. Разве парень не сжимал кое-чьи запястья минутой ранее?..       — А?       — Ты покраснел. Всё в порядке?       — Конечно, — спешит оправдаться он. — Просто очень рад вашему предложению.       «Где, блять, реальность, а где — мои грёзы?»       — Только ему? — Хёнджин хмыкает, закатывая рукава рубашки. Феликс завороженно осматривает открывшиеся взору предплечья, увитые узорами вен. — Мне вот кажется, что думал ты совсем не об этом, — горячая ладонь накрывает пах Ли. Пальцы очерчивают контур члена, выпуклость которого спортивные штаны абсолютно не скрывают. — Не знал, что тебя можно возбудить разговорами о диссертациях. Или ты любишь похвалу, а?       Молодой человек только судорожно выдыхает, ощущая давление внизу живота.       — Как бы то ни было, буду ждать тебя в среду здесь же, после пары.       Феликс чувствует разочарование, когда его оставляют в одиночестве, как он того и желал изначально. Игра с Хёнджином «Давай будем ходить на цыпочках вокруг нашего взаимного притяжения» начинается.       А мозг, к слову, главный шутник. Надо же было ему так подставить...