В его власти

      Альдо Рейн как-то сказал ей:       — Детка, я уверен, ты непревзойденный разведчик, раз все еще здесь, но постарайся не лезть на рожон.       Тогда его слова были восприняты как оскорбление, подчеркивая, как ей казалось, ее непрофессионализм. Но со временем Виктория поняла, что имел в виду Альдо: она слишком серьезно ко всему относится. Слишком ответственна. Слишком собрана. Слишком зациклена на результате. Неумение слушать и прислушиваться нередко выходило ей боком.       — Улыбнись, надеть что-нибудь элегантное и офицеры сс сами падут к твоим ногам. Тебе лишь нужно найти свою фишку. И что-то мне подсказывает, это твое женское обаяние.       — Предлагаешь быть милой с этими свиньями? — Виктория презрительно фыркнула, сложив руки на груди.       — Если потребуется. Знаю, это не просто, но ради общей цели ты это сделаешь.

***

      — Вы искали меня, фрау Виктория, — чеканя каждое слово, произнес Хельштром.       Подняв на штурмбаннфюрера глаза, полные удивления, Виктория застыла, обдумывая смысл сказанного. Насколько она знала, с языком у нее проблем не было, да и немцы никогда не задавались вопросом о ее происхождении при едва заметном акценте.       — Что, простите? — обворожительно улыбнувшись, разведчица поднесла чашку остывшего кофе к губам.       Дитер Хельштром — ее головная боль, последние шесть месяцев портил своим присутствием ее пребывание во Франции. Впервые увидев этого самовлюбленного гадкого немца на благотворительном вечере, Виктория испытала, как ей показалось, взаимную неприязнь. Оставшийся вечер она чувствовала на себе его колючий взгляд, игнорируя колкие выпады с его стороны. Она думала, что он раскрыл ее. Но, сопоставив все факты, Виктория быстро отринула эту мысль, пытаясь понять, чем так заинтересовала немца. Теперь же она не могла спокойно выполнять свою работу, опасаясь быть пойманной. Приходилось действовать осторожно, скрытно, день за днем балансируя на грани между жизнью и смертью .       — Со слухом проблемы? — штурмбаннфюрер сел напротив, достав из внутреннего кармана кожаного плаща смятую пачку сигарет.       — А вы, как всегда, сама любезность, майор Хельштром. — поставив чашку на блюдце, Виктория промокнула рот салфеткой, убирая излишки помады. — Чем обязана удовольствием видеть вас сегодня?       — У вас необычайно выразительные глаза, — сменил тему Хельштром, растягивая каждое слово.       Виктории на секунду показалось, что он пьян.       — Откуда вы родом, фрау Виктория? — затянувшись сигаретой, Дитер выпустил клубы ядовитого дыма в лицо девушки. — Я имею в виду, все женщины там такие, как вы?       — Какие?       Хельштром не ответил. Однако, поймав на себе его потемневший взгляд, который так же скользнул по ее лицу от губ к глазам и обратно, Виктория ощутила, как запылали ее щеки.       — Что вам нужно, майор? — отодвинув от себя чашку, Виктория скрестила руки на груди, ожидая ответа.       Штурмбаннфюрер, казалось, не собирался ничего объяснять. Дьявольская улыбка исказила его неприятное лицо, что вызвало у разведчицы приступ тошноты.Он играл с ней. Играл совершенно точно, ведь в искусстве лжи ему не было равных. Хельштром был оскорблен ее незаинтересованностью и напускным, как ему хотелось думать, безразличием. Он тянул за ниточки, отыскивая слабые места. Искал точки соприкосновения, мастерски играя на чувствах, в которых окончательно запутался сам. И вот теперь она сидит напротив, фальшиво улыбаясь ему. И как бы ему не хотелось всадить ей пулю в лоб, что-то внутри заставляло его не делать этого.       — Не понимаю, о чем вы, милая фройляйн, — затушив сигарету, Дитер положил две ложки сахара в чашку с ароматным напитком, принесенную официантом. Медленно размешивая подгоревший кофе, Хельштром намеренно задевал фарфоровые стенки, действуя на нервы.       Она хотела воткнуть эту чертову ложку в его глаз, провернув столовый прибор в глазнице. Задача была невыполнима, а шансы выжить после этого сводились к нулю. Если представить хоть на секунду, что ей удастся это сделать, велика вероятность получить огнестрельное. Виктория знала, у каждого офицера сс имелось оружие. И у этого говнюка оно тоже было.       — Забавно, учитывая ваш род деятельности, майор, — чувствуя разъедающую душу ненависть, Виктория поймала себя на мысли, что ничем хорошим это не закончится.

***

      Виктория глубоко вдохнула, стараясь скрыть собственное возбуждение, но Хельштром уже почувствовал его, растянув губы в дьявольской улыбке. Как дикий зверь, почуявший кровь своей жертвы, он чувствовал ее страх. Толкнув ее к стене, Дитер не рассчитал силы, и Виктория, ударившись головой, медленно сползла по ней, потеряв равновесие.       — Что вы себе позволяете?       Хельштром презрительно фыркнул, неудостоив ее ответом. Сбросив кожаный плащ, он поддался вперед, рывком поднимая разведчицу на ноги. Виктория не может устоять, снова оседая на пол, но Хельштром ловит ее незамедлительно, обхватывая талию. Грубые прикосновения и тяжелое дыхание в нескольких сантиметрах от ее губ кружат голову, от чего Виктория путается в ощущениях, не понимая, что чувствует в данный момент. Уперевшись ладонями в его грудь, она пытается оттолкнуть от себя обезумившего немца, но Хельштром не обращает внимание на ее жалкие попытки выбратся. Подхватив ее под бедра, грубо усаживает на стол, сжимая горло. Нет, он не хочет ее смерти. По крайней мере, сейчас.       — Что ты задумала, дрянь? — рычит в ее губы, сжимая горло. — Отвечай!       — Пошел ты...       Хлесткая пощечина обжигает кожу.       — Думаешь, ты самая умная?       Виктория хрипит, цепляясь за руку, на что Хельштром только сильнее сдавливает горло. Животный страх сковывает тело, а разум отключается, не способный собрать мыли воедино.       Думай. Думай. Или он убьет тебя.       — Поцелуй меня.       Хватка на шее ослабевает. Дитер вскидывает тонкую бровь, всматриваясь в ее помутневшие глаза.       — Ты бредишь, что ли?       — Это ведь то, что тебе нужно, — Виктория заводит дрожащую руку между ними, сжимая твердый член. — Ты хочешь меня.       Она надеется, что его стояк — следствие ее действий, а не его садистских наклонностей. Ведь если это так, у нее есть все шансы пережить эту ночь.       Фтурмбаннфюрер со свистом втягивает воздух, но руки не отнимает. Не способный выдавить из себя слово, он думает лишь о том, чтобы она сжала его член сильнее.       И как он, блять, дошел до этого?       — Один раз, — шепчет в его губы, касаясь пряжки ремня. — Всего один.       — Я сам. — Хельштром перехватывает ее руки, отступая назад.       Молния с тихим скрежетом ползет вниз, являя выпирающий член. На нем нет белья, и Виктория невольно задается вопросом: почему.       При виде его набухшей длины она закусывает нижнюю губу, наблюдая, как Хельштром ведет рукой по всей длине, пожирая ее взглядом. Он большой. Даже слишком. Длинный, в меру толстый, чуть изогнутый. Понимает, при неосторожном или грубом проникновении ей будет больно. Виктория думает, что зря затеяла эту игру. Против него у нее нет шансов. Она едва доходит ему до плеча. И если он пожелает — сделает с ней все, что захочет. А он захочет. В этом она не сомневалась.       — Покажи мне, что ты действительно хочешь этого, — его голос звучит на удивление ровно.       Под его пристальным взглядом Виктория на секунду теряется, обдумывая его слова, а затем ведет бедрами, удобнее устраиваясь на столе. Медленно разводит ноги, демонстрируя чулки с подвязками, прикрепленные к тонкому поясу. Заводит руку между ног, касаясь себя сквозь трусики, ощущая на кончиках пальцев теплую влагу.       До боли закусывает губу, чувствуя себя грязной шлюхой, но руки не отнимает. Сдвигает промокшую ткань трусиков в сторону, чувствуя, как пальцы утопают в густой влаге. Раскрывает себя пальцами, круговыми движениями растирая взбухший клитор. Приглушенные стоны заполняют комнату, пока она готовит себя для него, осторожно проникая двумя пальцами внутрь. Ее платье насыщенного темно-бордового цвета, сбитое на талии, ни чуть не портит ее вид. Однако Дитер предпочел бы видеть ее голой. На ней нет бюстгальтера. И это хорошо видно по призывно торчащим соскам, проступающим сквозь темную ткань.       И почему она надела это чертово платье именно сегодня?       Хельштром шумно выдыхает, сжимая член в руке. Видя ее замешательство, Дитер пытается понять, о чем она думает. Она не умоляет. Не кричит. Не бьется в истерике, несмотря на то, что ее жизнь висит на волоске. Черт, да она даже ноги не свела, позволяя ему смотреть, как она течет и как блестит смазка на внутренней стороне бедер в желтом свете лампы. Хельштром проводит ладонью по всей длине, затем оттягивает крайнюю плоть, ощущая разъедающее, концентрированное желания. Запахи в комнате становятся гуще, слаще, доводя до исступления. Виктория ласкает себя активнее, и, судя по тому, как приподнимаются ее бедра, она близка к разрядке.       Поддавшись вперед, Хельштром хватает ее руку, прерывая стимуляцию.       — Ты понимаешь что делаешь? — рычит в ее губы, запуская руку в шелковый водопад волос. Оттягивает, сжимая у корней, вынуждая откинуть голову. Кончиком носа проводит по нежной коже, жадно вдыхая ее запах, а после вгрызается зубами. Целует, кусает, лижет, оставляя на коже кроваво-красные отметины.       Виктория дрожит, но вовсе не от страха. Тянет его на себя, сжимая пальцами черный китель, и ощутимо вздрагивает, когда Хельштром мажет головкой по увлажненным складкам.       — У тебя ведь кто-то был? — сейчас это имеет значение, ведь если нет, ему придется постараться, чтобы не порвать ее.       — Да.       Дитер обхватывает ее бедра, раскрывая для себя. Скользит головкой между складок, намеренно задевая клитор, довольный реакцией ее тела. Помогает себе рукой, медленно проникая в нее, пока Виктория заводит руку между ног.       — Я не уверена, что смогу, — касается себя там, где он в нее проникает, — твой член...       — Замолчи! — свободной рукой сжимает ее бедро, отводя в сторону так, что мышцы от натуги начинают неприятно ныть. — Ты сможешь, я уверен.       Виктория едва заметно кивает и ложится на стол, чем немало упрощает ему задачу: теперь Хельштром закусывает губу, со свистом втягивая воздух. Член медленно утопает в ее смазке, облегчая проникновение.       — Ай... — пальцами чувствует, как он медленно, по сантиметру в нее проникает, растягивая мышцы и все внутри сжимается от осознания происходящего.       Мокрый шлепок режет тишину комнаты.       — Я мог бы войти в тебя одним толчком, задав быстрый темп, но боюсь, фрау Виктория, вы лишитесь чувств.       — Я не против, штурмбаннфюрер, но, прошу, не сейчас.       — Стало быть, это не последний раз?       И ему хочется думать, что нет.       — Кто знает, майор.       Хельштром входит полностью и замирает, позволяя ей привыкнуть. Большим пальцем растирает клитор и с мокрым чвоком выскальзывает обратно, врезаясь вновь. Один, второй, третий. До тех пор, пока Виктория не начинает дрожать, выстанывая его имя, умоляя не останавливаться. Она знает, он будет мучить ее до тех пор пока она не подчинится.       — Скажи, если будет больно.       Хельштром входит резче, врезаясь бедрами между ее ног. Ее тугие стенки сокращаются при каждом проникновении, и волна жара разливается по всему телу, оседая на кончиках пальцев сладкой истомой. Он увеличивает темп, мощными размашистыми толчками вколачиваясь в ее пульсирующую плоть. Входит по самые яйца, вбивая ее в поверхность стола.       Виктории кажется, что еще немного и она лишится чувств. Она слышит, как он трахает ее, и влажные шлепки тел друг о друга заполняют комнату. Виктория изгибается, шире разводит бедра, сжимая грудь.       — Кстати об этом, — хрипит Хельштром, разрывая темно-бордовую ткань. Мелкие пуговки разлетаются, звеня и рассыпаясь по полу.       Склоняясь над ней, Дитер проводит языком по ложбинке между грудей, и судорожный стон срывается с губ разведчицы. Он накрывает ее грудь руками, позволяя упругой мякоти влиться в свои ладони, и ощутимо сжимает. Выкручивает соски, сжимая темно-розовые холмики, и его хриплые стоны, смешиваясь с ее громкими и звонкими, оглушают, отражаясь от стен.       — Я сейчас, — Виктория ведет бедрами, чувствуя, как внизу живота закручивается тугой узел. — Не останавливайся.       Сжав ее бедра, он трахает грубо, жестко, до дрожи в коленях, до сорванного голоса, до судорожных хрипов. Его темп замедляется, когда он изливается в нее, наполняя горячим семенем. Рукой зачесывает прилипшие пряди ко лбу, наблюдая, как Викторию выгибает под ним от пронзившего ее тело оргазма. Он выходит из нее, беря обмякшее тело на руки, укладывая на скрипучий диван в крохотной комнате. Виктория сводит ноги, переворачиваясь на бок, чувствуя как из нее вытекает его семя.       Хельштром ложится рядом, смазано целуя Викторию в уголок губ. Заводит руку между ее ног, чувствуя липкую влагу на пальцах. Давит у входа, проникая в пульсирующую плоть и, склонившись над ней, спрашивает:       — Еще?