Flos vomitus

Арте почти добежала до рыночной площади, когда наконец сообразила, что толком не представляет, куда пойти. Был ранний вечер, рынок еще гудел, но Арте выскочила из мастерской так спешно, что не прихватила ни корзинки, ни денег, и ей не оставалось ничего другого, как просто бесцельно брести сквозь деловитую суматоху, пытаясь разобраться с неменьшей сумятицей, царящей у нее внутри. Теперь, когда эмоции чуть схлынули, Арте и сама не понимала, отчего так бурно отреагировала на слова Лео, который предлагал весьма разумную вещь. Девушка понимала, что ее положение подмастерья по-прежнему оставалось шатким. Даже теперь, после успеха в Венеции, многие мастера гильдии поглядывали на нее косо, и именно покровительство Лео давало Арте возможность спокойно осваивать ремесло, а его мастерская была безопасным пристанищем, которое она давно привыкла считать своим домом. И она могла его потерять, как уже потеряла отчий дом. Лео всего лишь хотел обезопасить ее от этого, и Арте бы стоило быть благодарной, но… Она не могла избавиться от скверного чувства, что за всеми переменами, за всеми благоразумными действиями мастера скрывалась какая-то нехорошая подоплека. И то, что Лео, который всегда был с ней честен, вдруг стал что-то утаивать, пугало Арте больше всего. Так и не сумев привести мысли в порядок, девушка обнаружила, что уже обошла площадь по кругу, и ноги сами несут ее привычной дорогой в ремесленные кварталы. Возвращаться в мастерскую отчаянно не хотелось, и, поразмыслив, Арте направилась в соседний квартал, к цеху мастера Данелло. С тех пор как Арте заслужила его уважение, перетаскав тяжеленные мешки с глиной, она могла свободно приходить и делать наброски со скульптур, на которых специализировалась мастерская Данелло. К тому же там работал Анжело, общество которого всегда поднимало Арте настроение. Однако и здесь ее ожидала неприятная странность. Ворота для посетителей, обычно распахнутые настежь, оказались заперты, хотя, судя по доносящимся изнутри приглушенным голосам, мастерская работала. На стук никто не отозвался, и Арте решилась зайти с внутреннего двора. Но стоило Арте свернуть за угол, как она нос к носу столкнулась с Анжело. - Ох, Арте! – вопреки обыкновению, паренек не обрадовался, увидев подругу. - Привет! Э-э, извини, но тебе лучше зайти в другой день, мы сегодня закрыты. - Здравствуй! Да, я видела, что ворота заперты, - заметив, что Анжело мнется с ноги на ногу, не желая, чтоб она шла дальше, Арте покладисто отступила. – У вас что-то произошло? - Да… то есть нет, - глаза Анжело забегали, и Арте вдруг подумала, что за все время их дружбы еще не видела его таким подавленным. - Может… я могу чем-то помочь? - Нет, что ты! Тут уже ничем не поможешь… - Анжело явно не хотелось выносить сор за пределы мастерской, но и держать все в себе было трудно. К тому же он знал, что Арте не из тех ветрениц, что запросто растрезвонят любой секрет по всему городу. Наконец, решившись, он взял Арте за рукав и потянул на другой конец улицы, где можно было присесть на пару пустых бочек. - Дело в том, что Фабио, один из скульпторов… скончался этой ночью. Умер прямо здесь, в мастерской… - Ох! Мне жаль, – что Анжело поражало в Арте, так это то, как она умела сопереживать - искренне, но без жеманных жестов свойственных девушкам – она от всего сердца разделяла печаль Анжело. - Всё случилось так быстро. Его семья уже была здесь. Они хотят уладить все как можно скорее и провести похороны… пока не поползли слухи. - Слухи? – Арте смотрела с таким участием, что Анжело сам не заметил, как слова хлынули из него. - Я и сам всего не знаю, мы с Фабио не были друзьями, но парни говорили, что с ним это началось после проклятого вскрытия! Я-то не ходил и слухам не верил, но как сегодня увидел его на полу… и кругом маки, все красным-красно от них. И запах… я и не знал, что маки так пахнут! Хотя, может, это из-за крови… Ой! Опомнившись, Анжело виновато взглянул на девушку, словно ожидая, что она рухнет в обморок от одного упоминания о крови, но Арте лишь нахмурилась в замешательстве. - Погоди… маки? Цветы? И при чем тут вскрытие? - Ой, я же забыл, что ты тогда была в Венеции! - Анжело почесал затылок, уже жалея, что завел этот рассказ, но отступать было некуда. - Сама знаешь, во время карнавала устраивают подпольные вскрытия, и вот на одном из таких был странный случай, вроде у какого-то бедолаги прямо внутри цветы выросли. И врачи сказали, что эта заморская болезнь, которая заводится у тех, кто от несчастной любви страдает. - Как цветы могут прорасти внутри человека? – Арте недоверчиво улыбнулась, заподозрив, что Анжело решил над ней подшутить. - Такое разве что в древних мифах бывает! - Я сам так думал, до сегодняшнего дня, - Анжело насупился. – Знаешь, Фабио уже давно ухаживал за Росиной, дочерью хозяина кожевенной мастерской, хотя все знали, что она влюблена в солдата городской стражи, только отец ее против такого союза. В последнее время Фабио сам не свой был, точно больной, но мы-то думали, это от ревности. А вчера он явился в мастерскую с ящиком вина и объявил, что сговорился с отцом Росины, и скоро быть свадьбе. Мы поздравили его, отметили помолвку… А на утро он… Анжело умолк и вдруг стиснул руку Арте. - Я успел увидеть, прежде чем тело унесли – у него маки прямо изо рта росли! Они его задушили! - Но почему? - пролепетала Арте, ощутив, что и ей передалась дрожь Анжело. – Если эта… болезнь из-за несчастной любви? А он собирался жениться… - Так ведь Росина все равно его не любит! – Анжело, не в силах усидеть, принялся мерить шагами уличную мостовую. - Видать, то что Фабио с ее отцом сговорились, для болезни роли не играет. - Постой! – несмотря на то, что вечер был теплый, Арте словно окатило ледяной колодезной водой, - Ты сказал, это началось во время карнавала? И Фабио с тех пор начал болеть? Он кашлял? - Да, но это началось позже. Мы не придавали значения, ведь остальные ребята, что видели вскрытие, были в порядке. Только и разговоров было, как у того моряка из груди вершки да корешки торчали, - Анжело передернулся. - Странно, что мастер Лео тебе не говорил, он вроде тоже там был… Арте вскочила так резко, что Анжело шарахнулся от нее, впрочем, сама девушка этого даже не заметила. - Арте, ты чего?.. - М-м, прости, Анжело, я тут вспомнила… - Арте лишь не глядя махнула ему рукой. - Мне надо… мне пора. Арте уже не было дела до того, что о ней подумает Анжело или встречные люди. Она бежала, едва не запинаясь о юбку, бежала, задыхаясь и давясь подступающими к горлу слезами, пока в голове колотилась одна единственная мысль: Лео умирает. Пока она, Арте, была во Венеции, он полюбил кого-то и теперь из-за этого умирает.

***

- Госпожа, - служанка постучалась в дверь библиотеки, - у вас посетитель. - Я никого не ждала, - Вероника оторвала взгляд от сборника сонетов Лоренцо Великолепного. - А если это снова господин Винченцо, скажи, что я не принимаю. Он слишком настойчив, это переходит всякие границы… - Нет, госпожа, это не клиент. Это художница, юная Спаллетти. - Арте? – заинтригованная Вероника поспешила к парадной лестнице. – Неужели ты уже прочла книги, что я дала в прошлый раз?.. Женщина осеклась, едва ее взгляд упал на запыхавшуюся девушку на пороге. - Госпожа Вероника, простите! – пытаясь перевести дух, Арте склонилась, впрочем, без привычного изящества, украдкой смахнув пот со лба. - Я не хотела беспокоить, но мне больше не к кому обратиться… - Хорошо-хорошо, - Вероника сбежала по лестнице и, подхватив подругу под руку, повела в смежную комнату, попутно сделав знак служанке. - Я постараюсь помочь, но сперва тебе не помешает освежиться. Ты выглядишь так, будто мчалась сюда через весь город. Арте не стала отвечать, что в общем так оно и было. Никогда прежде ей не было так страшно! Единственной мыслью девушки было скорее бежать в мастерскую, увидеть мастера Лео, убедиться, что он жив, а потом… Вот об это «потом» она и споткнулась. А вдруг она ошиблась? Что если цветочная болезнь просто чья-то глупая выдумка, или Анжело что-то напутал?.. Ведь не могло же такого быть! Или могло?.. Арте попыталась представить, как войдет в мастерскую и с порога спросит Лео что-то в духе: «Простите, мастер, вы, случаем, не умираете, задыхаясь от цветов, вызванных безответной любовью?» У Арте было отточенное ремеслом воображение, но даже его не хватало, чтобы вообразить реакцию Лео. Наконец, свернув на соседнюю улицу, Арте разглядела фасад и крышу родной мастерской. Над трубой вился дымок – должно быть, Лео уже начал готовить ужин. Значит, все было в порядке… пока что. От облегчения у Арте подкосились колени, и она едва не осела прямо на мостовую. Страх слегка отступил, и девушка снова смогла думать. И чем дольше она думала, тем явственнее события последних недель складывались в цельную картину. И душу её охватывала тоскливая горечь. Лео кого-то полюбил. Стоило ей уехать, как он нашел себе кого-то по сердцу! Не потому ли после ее возвращения мастер держался так отчужденно – наверняка нелегко выносить, что назойливая ученица снует перед глазами, пока все мысли заняты кем-то другим… Кем-то, из-за кого он умирал, не надеясь на взаимность! Обида мгновенно выплавилась в жгучую ненависть к неведомой избраннице, которая, вне всяких сомнений, должна была во всем превосходить Арте, раз ее прелести пленили сурового мастера! Неожиданно для себя девушка стала понимать ревнивых женщин, о которых служанки судачили у колодца, рассказывая, как те в исступлении выцарапывали соперницам глаза и выдирали волосы. До этого дня Арте была уверена, что бить бы следовало мужчину, из-за которого все произошло… Но теперь, вспомнив осунувшееся лицо Лео, его болезненно блестящие глаза, она осознала, что уж перед ней-то мастер точно ни в чем не виноват. Лео всегда держался с ней как наставник, не переходил запретных границ и не делал никаких двусмысленных намеков. Арте была его подмастерьем, возможно, недурным, может, даже многообещающим, но не более! У нее не было прав требовать от Лео взаимных обязательств помимо тех, что связывали мастера и ученика. И тем более она не могла ожидать, что у него не проснутся чувства к кому-то еще. Сердцу не прикажешь, Арте понимала это лучше, чем кто-либо. Хоть она и зареклась давать волю чувствам и заперла их в потаенном уголке сердца, от этого ее любовь к мастеру никуда не делась! И Арте не забыла, как ее кидало в жар, лицо горело, а ладони делались скользкими. И как сердце в груди заходилось так сильно, что девушка всерьёз опасалась, что заболела. Вот только её любовь не была болезнью и не убивала взаправду! Арте почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, но усилием воли заставила себя выпрямиться и со всей возможной скоростью побежала прочь от мастерской. Она должна выяснить правду! Даже если Лео не хотел ей говорить. Даже если он смирился со своей участью – Арте не собиралась просто смотреть, как он угасает! И пусть сама она ничегошеньки не знает о любви… значит, ей просто нужен тот, кто в этом разбирается.

***

- Ну и ну, - выдохнула Вероника, откидываясь на спинку кресла и взирая на расположившуюся напротив Арте – умывшись и осушив бокал воды девушка наконец смогла более-менее связно рассказать о своей беде. - Когда я говорила, как опасно утонуть в любви, я и подумать не могла, что это может быть столь буквально. И тем более, что это будет иметь отношение не к тебе, а к Лео. - Зачем вы так говорите! - вскинулась Арте. - Если Лео держит чувства при себе, это не значит, что у него их вовсе нет! Вероника прищурилась, заметив, как вспыхнули щеки девушки и как сжались ее кулаки от безотчетного желания заступиться за мастера. Затаив улыбку, она успокаивающе вскинула руки. - Арте, я вовсе не это имела ввиду. Наверно я все еще слишком изумлена… - Я… просто не знаю, как быть! - Арте поникла, крутя в руках опустевший бокал. - Я подумала, если кто и может знать о такой болезни, то это вы! - Боюсь, мне известно немногим более твоего, - Вероника окинула взглядом корешки книг на ближайших полках. - Около месяца назад мой салон посетил один негоциант, который рассказал похожую историю. В его устах это звучало как романтическая небылица, но... Пусть это лишь цветы, полагаю, задыхаться от них мучительно… - Вероника! – жалобно протянула Арте, борясь с желанием вновь сорваться с места. - Как бы там ни было, мой гость рассказывал, что в странах, где эта болезнь зародилась и зовется хуатубин*, она считается благословлением, равно как и проклятьем. Она поражает не всякого безответно влюбленного, но призвана открыть глаза тому, кто отрицает свои чувства настолько, что даже не может их осознать. Потому любовь и обретает столь ужасную форму – дабы напомнить о своей подлинной силе. - Вы говорите о любви, будто это зло, - пробормотала Арте. - Как я говорила тебе однажды: даже обычная любовь губительна, как для женщин, так и для мужчин. - хотя Вероника продолжала участливо улыбаться, в глубине ее глаз отразилась печаль. - И единственный шанс Лео – что тот, кого он любит, ответит взаимностью. Так как же ты намерена ему помочь? - Это еще одна причина, по которой я пришла к вам, - встрепенувшись Арте подалась ближе к Веронике. - Ведь вы с Лео давно знакомы. Он мог вам о чем-то обмолвиться? Или вы сами что-то слышали? Вы вхожи в высший круг Флоренции и знаете почти все дворянские семьи. - Почему ты так уверена, что это кто-то из знати? - Я думала, если мастер считает взаимность невозможной, наверняка это кто-то из высшего сословия, - Арте неловко поёрзала. - Может… жена или дочь какого-то из клиентов, который мог дать Лео заказ, пока я была в Венеции. - Полагаешь, Лео не мог полюбить кого-то из простых горожан? - Не в этом дело! Будь так – и проблемы не было бы! Что мешало ему признаться? - В самом деле, - Веронику кажется позабавила безоговорочная уверенность Арте. – Но если бы ты узнала, кто это, что бы ты сделала? Пошла к этому человеку и рассказала все, даже зная, что Лео этого не желает? Даже если этим ты, возможно, обречешь его на еще большие мучения? - Я думала, если узнаю, то пойму, что делать, - Арте опустила взгляд на собственные руки, вцепившиеся в колени, чтобы те не так заметно дрожали. - Пожалуйста, Вероника! Если вы знаете хоть что-то… Вероника встала с кресла, обогнула разделявший их с Арте стол, и направилась к одной из книжных полок. - Ты права, мы с Лео давние знакомые. Я была одной из его первых клиентов, когда Лео открыл мастерскую, и, пожалуй, нас можно счесть приятелями, насколько таковыми вообще могут быть люди нашего положения и склада, - кортиджиана выдернула с полки книгу, пролистала и, покачав головой, убрала на место. - Поэтому я могу с уверенностью сказать, что ни разу не видела, чтобы Лео всерьез кем-либо увлекся. - Совсем? – голос Арте предательски сорвался, и Вероника тактично сделала вид, что увлечена содержимым полки, давая подруге справиться с чувствами. - Разумеется, я не имею в виду что-то мимолетное. Все же он мужчина… и не лишен своеобразного мрачного обаяния. Опять же, эта бурная пора ежегодных карнавалов… - Вероника повела плечами. - В любом случае, с той поры как появилась ты, за ним даже этого не водилось. Вероника бросила на Арте взгляд через плечо, наблюдая, какое впечатление ее слова производят на девушку. - А когда ты уехала в Венецию, он с головой ушел в работу… Нет, не думаю, что в его жизни появился кто-то, от кого у него настолько бы перехватило дыхание. - Это совсем не смешно, - проворчала Арте. - Прости, – Вероника, кажется, нашла то что искала, и выдернула с полки потрепанную, совсем тонкую книжицу. - Боюсь, это все, что мне известно. Остаются только предположения… ты узнала, что за цветы терзают Лео? - Разве это имеет значение? - Я полагала, что уж художник не станет о таком спрашивать, - Вероника позволила себе ухмыльнуться, вручая Арте книжицу, на которой было выведено «lingua florum». - Ведь на картинах всякий цветок несет свой смысл. Не имея иных зацепок, можно попытаться по цветку узнать о человеке, который его пробудил. Арте пролистала предложенную книгу, которая оказалась больше похожа на альбом натуралиста или лекаря, где на каждой странице был нарисован цветок с припиской, раскрывавшей ряд его свойств и значений. Причем помимо религиозных толкований, которые использовали художники, были отмечены и другие. Например, Арте с удивлением обнаружила, что лилия – символ чистоты и невинности, означала также изобилие и эротическое начало. Оторвавшись от картинок, Арте поймала пытливый взгляд Вероники и спохватилась, что так и не ответила на ее вопрос. Но она и сама не знала – Лео не говорил и уж точно не кашлял в ее присутствии… Но тут Арте вспомнилось, как мастер смотрел на цветы, которые она недавно принесла в мастерскую. - Ирисы! – воскликнула она и бросилась искать нужный цветок на страницах книги. - Вот как, - Вероника приподнялась. – Что ж, кто бы ни была эта женщина, она истинная флорентийка. - Почему? - Разве ты не знала, что Флоренция обязана своим названием ирисам? Эти цветы росли на берегах Арно еще во времена Цезаря, теперь же они и на гербе, и на монетах… - Мне казалось, это лилия… - Арте осеклась, подумав вдруг, что цветок на аверсе флоринов, которые она множество раз держала в руках, и впрямь больше похож на ирис. Ее взгляд обратился к книге, где над аккуратно зарисованным цветком было написано, что ирис символизирует храбрость и верность как чувствам, так и делу. Синий ирис означал привязанность и доверие. А еще это был цветок надежды. - И какой от этого толк?! – воскликнула Арте, роняя книгу на стол. Вероника мягко тронула девушку за руку. - Поверь, если бы я могла еще как-то помочь, я бы это сделала, - кортиджиана напряженно побарабанила пальцами по губам. – Беда в том, что цветочная дурнота – чужеземная болезнь, если кто и знает о ней, то только путешественники и купцы… Вдруг лицо Вероники посветлело. - Например, наш добрый приятель Юрий Фалье! Я могу написать ему… - тут женщина вновь помрачнела, - однако, если то, что твой друг рассказал о гибели подмастерья, правда, боюсь, у Лео осталось мало времени. Ответ может прийти слишком поздно. Кортиджиана обернулась к Арте, и увидела, что девушка съежилась в кресле, а ее взгляд метался по полкам библиотеки, словно она надеялась отыскать спасительный ответ на страницах фолиантов. Похоже, ей и в голову не приходило, что ответ может быть куда ближе. Вероника заботилась об Арте и хотела, чтобы девушка добилась того, к чему так страстно стремилась. Но ей также была небезразлична и судьба Лео. Угрюмый упрямец заслуживал счастья… и уж точно не такого мучительного конца. Эти двое во много были исключениями из правил. Так может, хотя бы в этот раз любовь станет не погибелью, а спасением? - Возможно, ты права, Арте - если кто и может помочь Лео, то это ты… Девушка подняла на кортиджиану растерянные глаза. - Я? - Ближе тебя сейчас у него никого нет. А может и не было никогда.

***

Арте вернулась только в сумерках. Лео слышал, как проскрипели ступеньки под осторожными шагами. Как мастер, он должен был сурово отчитать её за то, что вспылила и сбежала, забыв об обязанностях… Но с другой стороны, какой бы другой мастер стал метаться по городу, разыскивая своего подмастерье, словно у него нет других важных дел! Когда Арте не вернулась к обеду, Лео понял, что не может сосредоточиться на работе – тревога не отпускала, свербела, почти как жжение в горле, и Лео не успел опомниться, как уже шел по улицам, оглядывая соседние мастерские. Мастеровые, попадавшиеся навстречу, невольно ежились под его взглядом, но Лео едва обращал на это внимание – перед глазами то и дело возникало лицо Арте и ее печальные, но от того почему-то еще более яркие глаза. Наконец, к его удаче, Лео наткнулся на белобрысого парня, который раньше спрашивал его об Арте. Анжело – вроде бы так его звали – сказал, что встретил девушку совсем недавно. Подмастерье был явно расстроен, но Лео даже не удосужился поинтересоваться – облегчение от мысли, что Арте, вероятно, просто отправилась к кому-то из друзей, тут же привело к тому, что у мужчины к горлу подкатил колючий ком, и он едва сумел добраться до ближайшего переулка, где изверг из себя несколько соцветий, лазоревый цвет которых уже едва можно было различить под темными сгустками крови. Каждый подобный приступ отнимал все больше сил, а после в груди болело так, словно по ней били слесарным молотком, так что Лео решил больше не шататься без толку, а вернуться в мастерскую и хотя бы попытаться заняться брошенной работой, не вспоминая каждую минуту об ученице. Но, как это обычно бывает, чем больше стараешься не думать о чем-либо, тем навязчивее оно лезет в голову. Даже беглый взгляд на рабочее место Арте заставлял Лео вспоминать о линии ее хрупких плеч и трогательно выступающих позвонках у основания шеи, когда девушка склонялась к мольберту; о разлете острых ключиц и нежной ямочке чуть выше груди, наощупь наверняка столь же упругой, как и на вид… Мужчина одергивал себя, сглатывая едкий ком стыда, но проходило немного времени, и он вновь ловил себя на мыслях о том, когда в последний раз трепал Арте по волосам, какими мягкими они были и как пахли свежеиспеченным хлебом и медом. И мог ли он теперь упрекать Арте за неуместное поведение, когда сам перешел черту?! Нет, Лео не рискнул бы теперь без крайней нужды даже заговорить с ней, поскольку не был уверен, что при виде Арте не случится очередной приступ. Он уже привык дышать мелкими глотками, потому что от всякого глубокого вдоха ребра будто сжимало тисками. Из-за этого у него все чаще кружилась голова, и казалось, что цветы стоят прямо в горле. Лео понимал, что вскоре утаить это станет невозможно, и не мог не думать о том, что ждет в конце. Он видел разную смерть – мать умирала долго и мучительно, в грязном переулке, ненужная никому, кроме него, жалкого уличного мальчишки. Его наставник Эцио угасал со всем достоинством, какое позволяла его болезнь, в окружении родственников, товарищей по цеху и лекарей, но Лео почему-то казалось, что учитель был не рад столь пристальному вниманию – он всегда казался отстраненным, тяготился обществом, равно как и обязанностями хозяина большой мастерской. И в этом Лео его понимал. Он тоже не хотел, чтобы кто-то видел его последние часы. Могло казаться, что смерть от цветов будет негрязной и относительно легкой, но Лео узнал эту болезнь достаточно хорошо, чтоб не обольщаться. Итак он решил, что все же отправит Арте к матери – хотя бы на несколько дней, пока все не будет кончено. Арте будет горевать, но он по крайней мере сделает все от себя зависящее, чтобы ученица смогла двигаться дальше, без лишнего груза вины и скорби. Однако для этого нужно уладить все дела, протянув еще сколько-то дней. И ночей. Ночи теперь тоже были испытанием – хотя Лео до последнего пытался держать глаза открытыми, в конце концов усталость брала свое, и мужчина провалился в кошмар, от которого просыпался взмокший и с болезненным жаром не только в груди, но и в паху. Там, во сне его поджидало сплетение стеблей - они обвивали, змеились по рукам и ногам, норовя проникнуть под кожу, гибкие, точно девичьи руки c тонкими вкрадчивыми пальцами. Лео барахтался, как рыба в сетях, пытаясь не замечать касаний и не слушать шелеста, все больше похожего на голос, убеждающий, что избавление придет, стоит лишь позволить цветам прорасти… И чем дальше, тем чаще Лео задумывался о том, что это не так уж и плохо – просто выдохнуть и погрузиться в зеленую темноту, над которой распустятся синие цветы. Синие, как весеннее небо, как глаза Арте…

***

Арте мерила шагами узкое пространство своего домика – от кровати до двери и обратно, всего двенадцать шагов и примерно две с половиной беспокойные мысли. Уже трижды она укладывалась спать, напоминая себе, что завтра надо встать пораньше, но затем вновь вскакивала и кружила, кружила по комнатке, точно также как в голове ее кружились слова Вероники. если кто и может помочь Лео, то это ты… Так ли это в самом деле? Ведь все последние недели Лео делал все, чтобы оттолкнуть ученицу... Но в то же время он старался научить Арте всему, чтобы она смогла управляться с мастерской в одиночку. По крайней мере Лео беспокоился о ней, как о подмастерье и художнике. Или просто не хотел, чтобы его мастерская досталась кому-то постороннему?.. Арте окончательно запуталась. Лео оставался для нее загадкой, хотя сам он читал ее как открытую книгу. Даже удивительно, что мастер не догадался о ее влюбленности прежде, когда Арте вела себя так бестолково. Не потому ли, что сам он прежде не любил? Ближе тебя у него никого… Арте запустила пальцы в волосы. Она уже жалела, что не решилась поговорить с Лео сразу, как вернулась. В тот миг казалось, что ее бегство не послужит хорошим подспорьем для разговора, что утро вечера мудренее… и, чего уж там, Арте трусила… …до того момента, пока, пробираясь в потемках мимо кухни не обнаружила, что Лео оставил для нее на столе хлеб и пару яблок, от вида которых у Арте тут же заурчало в животе, напоминая, что в этой беготне и тревоге она пропустила и обед, и ужин. Лео всегда заботился о ней. И то, что он рядом, давно стало для Арте самим собой разумеющимся. Ей нравилось быть с Лео, говорить с ним и работать, делиться мыслями обо всем подряд и просто молчать, не задумываясь, что может быть как-то иначе. Она не просила и не ждала большего, счастливая тем, что кто-то видит ее настоящую и принимает такой, как есть, поддерживает и помогает, даже если это идёт вразрез с его мнением. Но теперь, одна мысль, что всё может так скоро и жестоко кончиться, ударила Арте, как пощечина, заставив осознать, что на самом деле ей хочется, по-настоящему хочется большего! Хотя бы раз дать волю чувствам и тем потаенным желаниям, в которых она даже себе стеснялась сознаться. Тем, что приходили темными ночами, заставляя девушку ворочаться с боку на бок, изо всех сил сжимая бедра в напрасных попытках заглушить ноющее тепло в животе и нуждающуюся тоску в сердце. И теперь ее сердце болело вновь, от страха, что Лео исчезнет, так и не узнав, как много он для нее значит! А вдруг, если бы он узнал, то не стал бы сдаваться? Вдруг… Лающий хриплый звук заставил Арте споткнуться, сбив ее с ритма шагов. Звук был мучительный, и сначала Арте подумалось, что это какая-то раненая собака бродит по улице. Накинув платок поверх сорочки, она вышла из домика, прислушиваясь, и тут же звук раздался снова, и теперь у Арте не осталось сомнений, что это не на улице. И что она уже это слышала, хоть и не так громко – Лео старался скрывать приступы кашля, но в маленькой мастерской это не так-то просто. Арте мешкала еще мгновение, прежде чем быстро вернуться в домик за свечей, после чего решительно направилась к люку. Дощатые ступеньки упредительно скрипнули под ногами, когда девушка спустилась на узкую площадку и, прикрывая ладонью огонек свечи, замерла у ширмы, заменявшей дверь в комнату Лео. Никогда прежде она не смела войти в комнату мужчины без дозволения, это была terra incognita, вроде тех белых пятен на картах с надписью «здесь водятся драконы». Но очередной хриплый звук заставил Арте шагнуть вперед, сдвинув плотную ткань занавески, заменяющей дверь. Ее тотчас окутал цветочный аромат, такой густой, что от него защекотало ноздри, несмотря на распахнутое настежь окно. Арте инстинктивно шагнула к этому квадрату тускло-синего света, надеясь ни обо что не споткнуться во мраке. Пламя свечи очертило сундук, сверкнуло на горлышке кувшина и, наконец, выхватывало из темноты край смятой простыни. Тут Арте скорее ощутила, нежели увидела движение, и машинально отпрянула, от чего свеча вспыхнула ярче, осветив мужчину на кровати. Арте успела выхватить лишь разрозненные фрагменты – пряди черных волос, прилипшие к взмокшему лбу и колючие тени от дрожащих ресниц, пальцы, комкающие рубашку и ворот, сползший с плеча, обнажая тяжело вздымающуюся и опадающую грудь… Никогда прежде она не видела неприступного мастера таким уязвимым! Это смущало и одновременно приводило в странное смятение. Арте почувствовала, что супротив воли краснеет, и вновь задалась вопросом, зачем она сюда пришла? Чтобы разбудить Лео? А дальше? Не лучше ли потихоньку уйти восвояси, пока мастер не проснулся и не обнаружил ее вторжение?.. Но тут Лео снова дернулся, и взгляд Арте неудержимо привлекло движение адамова яблока на напряженной шее. Сквозь стиснутые зубы прорвался рваный кашель. Но куда более жуткой была темная струйка, сбежавшая из уголка рта мужчины. Свеча в руке Арте дрогнула, и в неверном свете её померещилось, будто по шее Лео ползет змеистая тень. Все сомнения разом испарились, и Арте протянула руку к мужчине. Но не успели ее пальцы коснуться разгоряченной кожи, как Лео открыл глаза. Мгновение длиной в удар сердца взгляд его метался по испуганному лицу девушки, а затем Лео подскочил так, словно под ним была пружина. Арте тоже шарахнулась прочь, запнулась о подол и неуклюже плюхнулась на пятую точку, лишь чудом не выронив свечу. - Ой! – девушка принялась одергивать сорочку, но замерла, услышав сиплый голос мастера. - А-арте? – Лео сгорбился на кровати, тяжело дыша, и смотрел на Арте так, словно был не вполне уверен в ее реальности, - Откуда… что ты здесь… Он осекся, тыльной стороной ладони утер кровь со рта, и это движение вывело Арте из ступора. - Вы кашляли, - Арте поднялась, не спуская с мужчины настороженного взгляда. Видимо, Лео все-таки решил, что Арте перед ним настоящая, а не продолжение сна, и изумление на его лице сменилось затравленным выражением, которого Арте прежде никогда у него не видела. Если бы мастер рассердился и накричал на нее – Арте бы не удивилась, но взгляд на грани паники сбил ее с толку настолько, что девушка машинально потянулась к нему, надеясь успокоить. Лео же напротив отпрянул на другой край кровати. - Тебе нельзя здесь!.. Уходи! - он вскинул руку, видимо, собираясь указать Арте на выход, но вместо этого лихорадочно зажал ладонью рот. Неведомая сила пригвоздила Арте к месту, и даже страх не мог заставить ее отвести глаз, когда жестокий кашель прорвался с такой силой, что Лео согнулся пополам и сполз с кровати, одной рукой продолжая зажимать рот, а другой цепляясь за доски пола. Арте обдало запахом фиалкового корня, но теперь сквозь него отчетливо проступил другой, иссолена-медный запах. У девушки волосы на затылке встали дыбом, когда сквозь пальцы Лео просочились, кропя пол, густые, кажущиеся в полумраке черными капли крови. С каждым хрипом мужчина сгибался все ниже, так что Арте видела лишь крутую дугу широких плеч и растрепанные черные волосы, скрывшие его лицо. Вероника была права говоря, что в этом нет ничего романтичного и красивого - Арте убедилась в этом, когда под ноги ей упал запятнанный кровью комок. А затем прямо на глазах этот комок с распустился, явив нежные волнистые лепестки. Насыщенно-голубые, они будто светилась на замаранном кровью полу. «И правда ирис!» - пронеслась в голове глупая мысль, и следом Арте окатил запоздалый ужас, что это происходит взаправду! Происходит с Лео. С ее мастером Лео. Перешагнув цветок, она опустилась на пол подле мужчины, изо рта которого все падали и падали окровавленные цветы. - Лео! Держись, – она не знала, слышит ли ее Лео сквозь собственный кашель и боль, но надеялась, что он хотя бы чувствует ее присутствие. - Дыши… Она не знала, сколько мучительных мгновений минуло, прежде чем Лео сплюнул еще один комковатый сгусток и надсадно втянул воздух. Пот градом катился по его шее, собираясь на ключицах и впитываясь в ворот рубахи, пока мужчина хватал воздух ртом, словно откусывал его кусками. Оглядевшись, Арте схватила стоящий у изножья кровати кувшин и протянула Лео. Не глядя на ученицу, Лео налил прямо в пригоршню воды и плеснул на лицо, смывая кровь, после чего потянулся за спину и, пошарив по кровати, выудил платок. Арте безотчётно наблюдала, как мужчина молча приводит себя в порядок, и чувствовала, как воздух вокруг них густеет. - Это не простуда! - услышала она свой голос, и сама удивилась тому, как спокойно он прозвучал. Лео глянул на нее поверх платка. Должно быть Арте выглядела совсем не такой удивленной, как он ожидал. - И давно ты узнала? – голос его охрип до неузнаваемости. - Сегодня. Мне рассказали, как в другой мастерской из-за этого уже умер один человек. - Ха, - Лео принялся сгребать с пола окровавленные цветы. Он действовал методично, будто проделывал это уже много раз, но Арте заметила, что мужчину все еще бьет дрожь. Она отставила оплывшую свечу на сундук и решительно стиснула кулаки. - Лео… Кто?.. Лео скомкал платок с цветами, протер им пол и поморщился, увидев, что все равно на досках остались темные следы. - Это неважно. - Вы так уверены, что она откажет? - Уверен, - Лео усмехнулся и, заметив, что Арте открыла рот, резко оборвал: – Тебя это не касается! - Как вы можете! Я же… - Арте задохнулась, ощутив, как гнев стремительно пересиливает страх. - Вы вообще собирались мне сказать? Или хотели, чтобы однажды утром я нашла вас вот так… в этих цветах?! На последних словах ее голос взлетел так высоко, что Лео отшвырнул платок, устремив на нее самый тяжелый из всех своих взглядов. Но Арте встретила его не менее яростным взором. Спустя пару секунд, Лео процедил. - Я не хотел этого. Ты не должна была узнать. Руки Арте пронзила резкая боль – она так сильно стиснула кулаки, что ногти впились в ладони. Девушка зажмурилась, сглатывая обиду, и заговорила тихо, ровно. - Что ж. Может я слишком глупая и не заслуживаю доверия… - Это не так… - попытался возразить Лео, но сейчас у него явно не хватало голоса, чтобы унять Арте. - Так или нет, теперь я знаю. И я не думала, что ты вот так сдашься. Ты учил меня бороться, несмотря ни на что, - Арте говорила все быстрее, даже не заметив, как перескочила на «ты». - Я не думала, что ты трус! Лео вскинулся, глаза его угрожающе сверкнули. - Полагаешь, я за себя боюсь? – прохрипел он, и Арте оторопела, обнаружив, что Лео даже сидя на полу, нависает над ней. - Ты не подумала, каково будет той, кто станет причиной... этого? Ты бы смогла жить как ни бывало, зная, что из-за тебя кто-то умер... даже если в этом нет твоей вины? - Я… я бы… - девушка умолкла. Лео прищурился, всматриваясь в ее лицо, на его губах мелькнула горькая усмешка. - То-то же. - Но я хочу помочь! – выпалила Арте, и ее узкая ладошка легла на жилистое запястье мужчины – лишь на миг, чтобы тут же ее отдернуть, но Лео хватило этого мига. Ощущение невыносимой близости девушки окатило его, жаром угнездилось в груди. Арте была так близко, что он даже сквозь запах собственной крови и цветов ощущал аромат ее кожи и волос и мог, закрыв глаза, представить, что... Лео тряхнул головой, заставив себя отстраниться. - Тебе не нужно беспокоиться обо мне, - выдавил он, отводя взгляд от лица Арте, но вместо этого натыкаясь на ее тонкие пальцы, теребящие сорочку, слишком тонкую, чтобы скрыть мягкие изгибы и округлости тела. - Не могу я не беспокоиться! Как ты не поймешь! – девушка потупилась, надеясь, что в тусклом пламени свечи Лео не успел разглядеть влаги в ее глазах. - Арте… - Лео действительно не понимал. Конечно, он знал, что ученицу опечалит его уход, но не думал, что ее привязанность столь сильна. И тотчас внутри гнусным маленьким червячком засвербела отчаянная надежда. Если он признается… Может, доброе сердце Арте отзовется, ведомое преданностью и желанием помочь, и тогда… И тогда всю оставшуюся жизнь он будет ненавидеть себя, за свою слабость и подлость. - Не хочу, чтобы ты умер… Я не смогу так!.. Тонкий всхлип огорошил Лео. За все время, что Арте провела в мастерской, он ни разу не видел ее плачущей – хотя, чего уж там, поводов было немало – но девушка крепилась, искренне считая, что слезы не делают чести будущему художнику. И теперь, глядя на поникшие плечи, на блестящие на ресницах слезы и покрасневший нос, который Арте пыталась прикрыть ладошкой, Лео совершенно растерялся. - Перестань! – прикрикнул он, тут же ненавидя себя за приказной тон. Арте спрятала лицо в ладонях, но слезы уже хлынули неудержимым потоком. Лео не хотел, чтобы этим кончилось! Он думал, что сделал все, чтобы это предотвратить, но... Его тело пришло в движение прежде, чем опомнился разум – страх запоздало ошпарил кончики пальцев, но руки Лео уже сомкнулись вокруг девичьей фигурки и притянули ее, так бережно и нежно, как он только мог. И на несколько бесконечных секунд весь мир замкнулся в ощущении хрупких лопаток, вздрагивающих под его намозоленными ладонями, уткнувшегося в плечо горячего и влажного от слез лица, и дрожащих пальцев, стискивающих его рубашку как раз напротив неистово колотящегося сердца. Рассудок трубил тревогу, внутри все замерло в ожидании боли. Лео отстранённо подумал, что новый приступ, столь скоро после предыдущего наверняка его прикончит. И еще крепче обнял Арте, шепча в пахнущую медом золотистую макушку: - Все хорошо. Все будет в порядке, - пусть неправда, но в ту минуту он изо всех сил старался верить в это – не для себя, но лишь бы утешить Арте. И она затихла, прижалась, как продрогшая под дождем птица, льнущая к теплым рукам. А Лео всё ждал, когда к горлу подступит царапающий жар, и во рту снова станет сладко и солоно. - Лео? – голос Арте сквозь ткань его рубахи прозвучал глухо и удивленно, и мужчина спешно разжал объятия, хотя что-то внутри протестующе взвыло. Но Арте не отпрянула. Упершись острым подбородком ему в грудь, девушка смотрела на Лео снизу-вверх так, словно пыталась разглядеть что-то незримое. - Так… это я? – растерянно выдохнула она. - Кто же еще? – не менее растерянно откликнулся Лео. - О! – Арте так трогательно, почти по-детски удивилась, что Лео невольно улыбнулся. А потом она потянулась к его щеке. И снова упреждающий страх разбежался искрами по телу, и Лео снова его проигнорировал. Он так устал. Пусть лучше всё кончится так… Теплые пальцы застенчиво скользнули по его скуле, и Лео, не в силах ничего с собой поделать, подался навстречу прикосновению. А когда к первой присоединилась вторая рука, уже смелее пробежав от основания шеи к затылку, зарываясь в непослушные волосы, он сам потянулся, чтобы обхватить тонкий девичий стан, услышать взволнованный вдох и вновь ощутить податливое тепло. Лео знал, что не может, не должен и ждал боли как воздаяния! Ее не было. В еще большей растерянности, Лео осторожно смахнул с лица Арте взъерошенную челку, всматриваясь в ее лицо. Девушка разрумянилась, возможно, из-за пролитых слез, и глаза под опущенными ресницами влажно мерцали в свете затухающей свечи. - Арте! – он позвал, чуть резче, чем следовало, словно пытаясь разбудить их обоих от блаженного и невозможного сна. - Ты не должна. Не нужно делать это из-за меня! - Делать что? – Арте распахнула глаза. - Это, - Лео попытался стряхнуть обвившие его тонкие руки. - Не нужно переступать через себя, только чтобы помочь мне. Девичьи брови сошлись на переносице, а в глазах ее вспыхнуло то же решительное выражение, которое Лео видел, когда Арте говорила о своем желании стать художником. - Я не переступаю! Ты правда думаешь, что я бы могла... - девушка чуть отодвинулась, но лишь затем, чтобы привстать на коленях, чтобы их лица оказались на одном уровне. - Я бы никогда не стала обманывать ни тебя, ни тем более себя! Ее ладони обхватили лицо Лео, и тот отстранённо подумал, что даже спустя несколько лет тяжелой работы они не утратили мягкости, но зато обрели достаточно силы, чтобы не позволить ему отвернуться. - Главное, что я поняла об этой болезни – что ее не проведешь уловками и жалостью, - проговорила Арте, не замечая, что тянется вперед, как и Лео не замечал, что привлекает ее ближе, пока следующие слова девушка не вдохнула ему прямо в губы. - Она отзывается только на подлинное чувство. Это не было поцелуем, лишь прикосновением, мимолетным, как взмах крыльев бабочки или как первый легкий штрих по нетронутому холсту, только намечающий рождение будущей картины. Лео смотрел, как Арте закрыла глаза и затаила дыхание, пока какая-то часть его еще кричала, что нельзя, что надо остановиться… но другая часть, которой он до сих пор не давал воли, наконец-то вырвалась, ведомая одним лишь яростным желанием жить и дышать, желанием, которое вдруг оказалось неотделимо от девушки в его объятиях. И он поцеловал, вдыхая и вбирая ее всю так, словно она, еще недавно заставлявшая его задыхаться, стала единственным источником самого сладкого воздуха. И Лео упивался ею, пока снова не начал задыхаться. Словно вынырнув из бушующих волн, он жадно вдохнул, и только теперь услышал тонкий стон и почувствовал ладонь, упирающуюся ему в грудь. Лео открыл глаза и увидел Арте, растрепанную, пунцовую, и тоже отчаянно пытающуюся отдышаться. Взгляд зацепился за ее припухшие губы, меж которых мелькнул кончик языка, заставив вспомнить приятное влажное тепло и робкие попытки ответить на его натиск. И Лео замер, с ужасом осознавая, что пока одна рука его лежит на бедре Арте, другая обхватывает ее как тесно, что он сквозь ткань сорочки ощущал трепещущее тепло девичьей груди и стук ее сердца. Он почти повалил ее на пол! - Прости... – Лео ослабил хватку, с возрастающим стыдом ощущая, что тело налилось жаром, которое уже невозможно скрыть. Но тут рука Арте взметнулась, вцепившись в расхристанный ворот его рубахи, и Лео вдруг понял, что это не он ее распахнул. А что на плече его краснеют отметины ногтей. Мужчина снова перевел взгляд на руку Арте, все еще удерживающую его, требовательно и отчаянно… и в голове его наконец-то сложилась полная, но от этого не менее невероятная картина. - Ты?.. - он осекся, еще не до конца веря в то, что пытался сказать. - Да, - голос Арте был непривычно тих, но в нем звенела твердость, не поддающаяся сомнению, равно как и румянец на ее щеках, - уже довольно давно. - Но… что насчет твоих планов? Стать самостоятельной, ни от кого не зависеть? - Это не изменилось, - Арте нахмурилась, и ее пальцы, отпустив рубаху Лео, перепорхнули на его плечо чуть выше ключицы, словно заново отмечая уже занятые рубежи. - Но почему ты не можешь быть частью плана? Воспользовавшись тем, что Лео умолк, обдумывая ее слова, Арте подвинулась, чтоб сподручнее было вновь обнять его, уже обеими руками. - Ты отпустил меня в Венецию. И даже готов был умереть, чтобы не мешать мне двигаться вперед, - Арте осмелела достаточно, чтобы притянуть Лео ближе, и он послушно склонился навстречу, пока их лбы не соприкоснулись. - Разве теперь ты перестанешь поддерживать меня и учить? На этот раз от Арте не ускользнуло, как в уголках рта Лео мелькнула одна из тех редких, и от того еще более ценных улыбок. Она сочла это достаточным ответом. - Для меня это все, что важно. Я верю, что смогу стать хорошим художником. Но вместе мы оба стать еще лучше! В ее устах все было так просто! Лео взглянул на Арте, на ее решительную, но все равно мягкую улыбку, и у него вновь перехватило дыхание, но уже не мучительно-тянуще, как прежде. Арте была похожа на солнечный весенний день. И пахла также! Лео вдруг понял, что вездесущий цветочный запах исчез, а тиски, так долго душившие его, разжались. А он уже и забыл, каково это, вдохнуть полной грудью… а может и не дышал по-настоящему до этого мига. - Хорошо. Он позволил рукам скользнуть на талию Арте, уже не лихорадочно, торопясь урвать запретное сокровище, а неторопливо, наслаждаясь всей мягкостью и отзывчивым теплом. - Ах! – Арте рассмеялась, но тут же вновь стушевалась и ухватила Лео за рукав. - И я хочу… всего. Только… может, не так быстро? Я не совсем… я никогда раньше… - девушка запнулась и покраснела еще пуще. И очень удивилась, услышав смех, в котором больше не было надсадной хрипотцы. - Не волнуйся. Теперь у нас есть все время мира. Когда Лео снова поцеловал ее, на этот раз вдумчиво и глубоко, Арте чувствовала его улыбку и по всему ее телу побежали мурашки. Не дав опомниться, Лео приник губами к ее шее, его дыхание коснулось бьющейся под кожей жилки, и Арте запрокинула голову, не сдержав вздоха удовольствия. В тот самый миг, как раз перед тем как свеча наконец погасла, она и увидела, что над ними поднялось и рассеялось золотистое, похожее на пыльцу, облако. А может ей только почудилась – как бы то ни было, совсем скоро Арте уже об этом позабыла.

***

На следующий день Арте разбудил луч солнца, щекочущий нос. Спросонья девушка не сразу сообразила, что если солнце вовсю светит в окно, должно быть, уже позднее утро. А значит, она проспала! - Ой! – Арте уже собралась вскочить, уже потянулась откинуть простыню, но тут чужие сильные руки обвили ее, утягивая обратно в уютное тепло. Лишь ощутив, что ее лопатки прижалась к широкой груди Лео, Арте окончательно все вспомнила. И вдогонку снова покраснела. Хм, значит вернее будет сказать, что они проспали?.. Арте тихо хихикнула, подумав, что на ее памяти Лео ни разу не вставал позже нее. Что ж, наверно, сегодня они могут позволить себе понежиться в кровати. Арте затихла, слушая дыхание Лео – глубокое и ровное, оно слегка шевелило волосы на ее макушке – и счастливо закрыла глаза… Просто дыша вместе с ним. *Хуатубин (花吐病) — китайский эквивалент болезни Ханахаки (花吐き病). Поскольку на момент повествования (начало XVI века) Япония все еще была закрытой страной, куда не ступала нога европейца, я приняла допущение, что эта болезнь является паназиатским явлением и впервые могла стать известна на Западе через Китай, с которым в то время уже шел активный торговый и культурный обмен.