Скайрим + доморощенный гений...

-…Значит, Дельфина вместо того, чтобы направиться к драконьим курганам и в Устенгрев, пошла сразу в Рифтен? — Ага. Наиболее логичный вариант после того, как я ей сказал про Эсберна. — А мы, значит, пойдём сразу в Устенгрев? — Ну, ты же изучил слово «Фус». Заебал меня, правда, тот драуг, до сих пор в ушах звенит. А завтра ты пойдёшь на дракона у Западной Дозорной Башни. Меня с собой пойти даже не проси. Не дорос я пока ещё, да и арбалет пока не тот, что мне нужно. Плюс, я пока переговорю с кузнецами, а на вырученные деньги с древних монет и оружия можно купить предметы первой необходимости, сделать тебе топорик получше (из того же металла), и, если повезёт, выкупим ту соль у Аркадии. — Торгуюсь-то всё равно я, а не ты. Так что гони деньги. — Скажи, сколько понадобится, и я дам. Всё равно ещё топать до очередных руин по всей этой сраной степи, потом через ебучий Лабиринт с ледяными троллями, а потом через половину болота на севере. Ты уверен, что я смогу уебать какого-нибудь оленя по дороге? Это будет, конечно, удача, но стоит запастись жратвой и питьём заранее. А ещё палатку, трут, и… — Не учи меня путешествовать. Бля, недели две назад ты походил на изнеженного аристократишку, а теперь командуешь не хуже меня, когда у меня банда была. — Так ты же сам признал, что у меня мозги лучше. Да и потом, я не командую, это не приказ, ты волен послать меня нахуй и самостоятельно решать, что тебе делать и куда идти. Ангард, ёпта, мы ебашили вместе нежить и жрали из одного котла, если это не повод быть друзьями и вместе топать навстречу приключениям на наши жопы, то я не знаю, что должно быть поводом. Норд подумал немного и согласился. Парень резко заматерел в самое короткое время в его жизни. Вспоминался другой дворяшка из Чейдинхолла. Тот привыкал к разбойничьей жизни полгода. — Ладно. Разберёшься со жратвой и солью, склепай этот твой напалм, а я пока дракона замочу… Кстати, а каково это — сожрать драконью душу? Инородец пожал плечами. — Если б я знал, сказал бы. А так… множество потоков лучистого нечта, гул ветра, эхо по горам — примерно так это выглядит. А потом раз, и ты можешь орать ту’ум. Правда, одна душа на одно слово, как это было у меня. Как будет у тебя, учитывая местный реализм, я сказать не могу. Думаю, можно будет развивать твой Голос, развивать понимание Слов Силы, и эта древняя магия драконов будет укреплять твои собственные силы. По крайней мере, я наизусть помню слова Партурнакса о трёх из них и могу по их типу размышлять вместе с тобой о значении других. Да и сам этот дракон тоже может, скорее всего. — Дракон? — Предводитель Седобородых. Только им самим это не скажи. А то, по идее, только они знают, что Партурнакс вообще существует и кто он такой… Он задумался. Закрыл глаза. Улыбнулся. -…Я, наверное, повспоминаю, как выглядят слова на драконьем языке, и постараюсь их написать. Вдруг получится научить тебя ту’уму, не топая в каждую гробницу по дороге. Всё-таки, раз уж ты реально Довакин, твой дар должен оправдывать себя, потому что сами Седобородые — простые смертные, десятками лет постигавшие Путь Голоса. А ты посмотрел на шепчущую стену и уже знаешь слово. Драконья душа даст тебе силу. А уж как и куда её прикладывать, это за тобой. Ангард кивнул. Поднялся из-за стола. — Ну, я спать. Завтра с утра попрусь к Фаренгару, отдам ему эту каменюку. Договоришься с Хульдой о жрачке? — Да. Бывай. Арбалет только завтра не сломай, пжалст. — Не сломаю. *** …Аркадия удивлённо смотрела на иностранца, выглядящего точно сущий оборванец, только что выползший из ближайшей пещеры. Он ни слова не знал по-тамриэльски, но его было понятно, стоило ему показать что-то жестами. И он разбирался в алхимии. Немного, но разбирался. Правда, его интересовали не зелья, а неудачные опыты. В основном, что могло взорваться, если это попытаться смешать. А за редкие магические соли он торговался так, что следовало признать — он знает настоящую цену редких минералов и трав. И особенно её удивила огненная смесь из соли огненных атронахов, толчённого угля, жира тролля, медвежьего жира, светящейся пыли и порошка из светящихся грибов. Разумеется, она говорила ему, что зелья или яда из этой мешанины у него не получится. Но он и не делал из этого лекарство. Смеси получилось много, и он вылил чуток этой дряни в почти потухший очаг. Полыхнуло так, что Аркадия испугалась, как бы пожара не случилось. Другую часть огненной соли он мелко перетёр с обычной солью и с углём. Щепотка, брошенная в огонь, хорошо так хлопнула. Ещё он сбегал к Адриане Авениччи зачем-то, вернулся через пару часов с каким-то металлическим порошком из, кажется, ржавчины и опилок с драгоценных камней. Брак производства, не стоящий и ломанного гроша, скорее всего, задаром взял. Но когда он поджёг этот порошок в парочке глиняных мисок над очагом, миски прожгло насквозь и ещё камень в очаге оплавило. За испорченную посуду он заплатил. Но мелкие медяшки и серебро не шли ни в какое сравнение с опытом, данным Аркадии с этими горючими веществами. Она пока понятия не имела, как применять это в быту или в кузнечном деле, но идея была стоящая. Парень выкупил у неё маленькие глиняные горшочки и небольшие стеклянные колбочки, тут же на рабочем столе склепав из этого нечто вроде огненных шаров, запечатанных в хрупкой посуде. Металлическую смесь он пересыпал в плотный бурдюк… …Фаренгар изучал драконий камень, когда к нему пожаловал напарник Ангарда. Тот уже ушёл с Айрилет и стражей к башне, убивать дракона. Маг хотел было прогнать оборванца прочь, но он увлёк его жестами о рунах и цифрах, а когда написал на свободном листе несколько примеров и начертил странные руны, то и вовсе захотелось пообщаться с таким учёным человеком. Странно, в нём не чувствовалось ни капли магической силы, однако он знал толк в математике и черчении рун. Им даже не потребовались слова на общем языке, чтобы понимать друг друга. Маг просто приводил понятные чужаку примеры простеньких заклинаний и жестами или письмом задавал вопрос, а паренёк на ходу подсчитывал числа и давал теорию более мощных заклинаний. Когда же речь зашла об обмене знаниями и причинах его обращения к Фаренгару, то он продемонстрировал чудо алхимии. Попросив у мага серебряную тарелку и что-нибудь, чем её можно было подержать вдали от себя, он высыпал на неё немного металлического порошка и поджёг над очагом. Тарелку прожгло насквозь. Да так быстро, что маг и моргнуть не успел. Не говоря уж о маленьком глиняном горшочке, запечатанном куском кожи. Он попросил Фаренгара создать барьер вокруг места в очаге, когда кинет в него этот снаряд. Если бы маг этого не сделал, взрыв бы разметал тяжёлые дрова и устроил бы пожар на весь главный зал. Чужеземец попросил его начертить на кожаных печатях малые руны огня, которые бы воспламеняли начинку горшков. И ещё попросил сделать какую-нибудь печать и воск для схожих целей в полевых условиях, чтобы делать такие штуки на ходу. Маг сделал. Это было просто. А потом они услышали, как затрясся потолок Драконьего Предела, и с улицы донёсся грохот голосов Седобородых. Парень с улыбкой что-то сказал на своём языке, и скоро в зал прибежали дозорные стражники с периметра дворца. Служаки наперебой рассказывали, как видно было бой их сослуживцев и Ангарда с драконом. А уж как сгорели останки громадной крылатой ящерицы и как душа дракона перетекла к мелкой фигуре норда, о, они рассказывали с особым упоением. Фаренгар письмом и знаками спросил у своего собеседника, уж не Довакин ли его напарник. Парень просто кивнул. При этом у него не было того благоговения и восторга, какие были у простых стражников и даже у ярла. Как будто он каждый день общается с легендарными героями. А, точно. Он и правда общается. Сами заклинания ему оказались не нужны, как не нужны и свитки. Ему были нужны простейшие магические элементы, которыми даже простой люд может пользоваться. Ценой стала сложная математика и интересное общение. И он отнёс морозную соль для Аркадии, что тоже было приятно. Несмотря на внешний вид, чужак скрывал в себе могучий разум, плодами которого маг хотел пользоваться. Благодаря паре уроков от этого незнакомца он далеко продвинулся в некоторых своих теориях… …А за особую морозную соль от советника ярла по магическим вопросам Аркадия отдала ему ещё несколько горючих компонентов вместо зелий. *** -…Ну как? Хорошо себя показал арбалет в бою с драконом? Ангард улыбался, как никогда прежде. Драконья душа бурлила в его теле, прилив сил был необычайный, намного лучше даже самой крепкой медовухи! Он передал арбалет обратно своему напарнику через стол. — А то! Засадил пару болтов прямо в сустав на крыле, и он больше не взлетел, а там мы его спокойно добили. Странно, его чешуя будто расступалась перед моим топором. Я ему челюсть почти отрубил, когда он попытался меня захавать, и я запрыгнул к нему на голову. Круто! — А что Крик? — Сдувает скелет так, будто он деревянный, а не костяной. Кстати, вот… Он достал из своей сумки драконьи клыки и когти, положил на стол. -…Ты просил, я тебе собрал. Неразим улыбнулся. — Спасибо. Ух, ну от них и несёт… До сих пор горячие. А ты слышал, как он на тебя орал Огненным Дыханием? — Да. — Запомнил слово? — Так, на слух только. А что, ты уже записал его? — Да, но на гранатах… Он достал из своей сумки маленький глиняный горшочек, на кожаной крышке которого были начертаны символы с драконьей стены слов. Ещё он достал кусок пергамента с аккуратно начерченными на нём рунами Слов Силы. Довакин внимательно осмотрел этот кустарный букварь на драконьем. Неразим взял один из зубов Милмурнира и провёл им по словам. И улыбнулся, когда от руки начерченные руны мельком засветились вслед за зубом. Ангард мгновенно запомнил, как все они выглядят, и мог бы даже сам повторить их письменно. Но вот для Криков их было недостаточно. Одна из строчек задымилась от драконьего зуба. -…Отлично. Ровно так, как я и думал. Проблема с запалами для гранат или для пистолетного замка решена. Всего-то надо написать слово «Йол» и стукнуть по нему драконьим зубом. Получим искру. А взрывчатка уже есть. — И та твоя термитка? И напалм? — Угу. Запомнил? «Йол». «Огонь». Изменение, имеющее форму. Выражение могущества в своём наиболее простом аспекте. Это власть, или «сулейк». То, чем можно сжечь что-либо и кого-либо. Думай, прежде чем произносить «Йол» в мою сторону, окей? Глаза у Ангарда загорелись. Буквально. Но он моргнул, и пламя погасло. Довакин взял перо напарника, сосредоточился и шепнул «Йол» на ворс. Перо вспыхнуло, едва не опалив брови Неразиму. Тот сделал жест рукалицо. — Ладно… работает. Следующие слова — «тор», то есть «пламя», и «шуль», то есть «Солнце». Вот как они пишутся… Он указал на обугленный след на столе от слов. Норд восстановил в памяти эти слова, как они были написаны, и понял, что именно так они и читаются. Остатки поглощённой драконьей души запитали и это знание, и он мысленно произнёс весь Крик. Во рту стало жарко. Чтобы не выпустить пламя в друга, Ангард прижал кулак к губам и выпустил струю огня из уголка рта в сторону. Так, понятно, при мысленном произношении ту’умов лучше не дышать, а то набранный в лёгкие воздух превращается в Крик. А напарник явно был рад, что его догадки подтверждались. Довакин и впрямь моментально изучал Слова Силы, даже если те были написаны от руки, а не высечены в древнем камне, наполненном силой. Или это из-за драконьего зуба? Впрочем, без разницы. Ангард УЖЕ мог кричать полное Огненное Дыхание, но не был уверен, что оно будет похоже на драконье. Зато если он пожрёт ещё парочку-другую драконьих душ, то точно сможет повторить тот поток огня, который едва не сжёг его самого. — Значит, идём в Устенгрев? — Ага. И по дороге замочим несколько троллей. Их жир охуенно горит, надо будет собрать как можно больше. Если наткнёмся на медведей, то тоже стоит разделать пару туш. Я смешал их жиры, приправил огненной солью и светящейся пылью. Хочу посмотреть, как эта хрень будет жечь нежить… *** -…Ангард, падай! Норд уклонился от двуручного меча и резко прыгнул в сторону. В закованного в тяжёлую броню главаря разбойников с оглушительным свистом влетел стальной болт с зубом дракона вместо наконечника. Надо же, тонкие полоски металла с выгравированным на них криком Стремительного Рывка работали именно так, как Неразим и думал! Получилась эта его «рельсовая» версия арбалета. Правда, каждый такой болт был на вес золота, и он старался не тратить такие снаряды зря, пока они не поубивали кучу драконов. Но эти бандиты оказались на редкость наглыми, преследуя их от самых руин на юге почти до Лабиринтиана. Главарь сильно уж позарился на их оружие и вещи. И, получив такой мощный снаряд в грудь, отлетел на десять метров назад. Болт застрял глубоко внутри. А Неразим уже перезарядил арбалет и держал под прицелом все укрытия, за которыми спряталась остальная банда. Довакин поднялся и обвёл взглядом испуганные рожи разбойников. Спросил: — Ещё желающие? Недобитые бандиты переглянулись и побежали обратно. Ангард сплюнул и убрал топор за пояс. Неразим убрал драгоценный болт с драконьим зубом с ложа арбалета и пошёл к убитому главарю, чтобы выковырять предыдущий. Матерился, что в этот раз не пробило навылет. Довакин подошёл, чтобы помочь и сказал: — А хули ты хотел, это тебе не железная кираса, а стальная. — Да я и сам вижу. Бля, надо ж было так глубоко врезаться… Я такими темпами хирургом стану… — Дай сюда нож. — Я сам… Иди пока, лагерь разбей, я тут надолго… Где-то через час, когда палатка уже стояла возле впадины под огромным деревом, костёр уже горел, парень вернулся. С несколькими кроличьими тушками. Ангард уже начал говорить про себя, что стоит перестать удивляться. От городского жителя в нём осталось немного. Он даже на холод почти перестал жаловаться после Ветреного Пика. На вопросы о том, как у него это получается, Неразим отвечал всё тем же — что представлял, будто он в этом мире не лично, а через какое-то воплощение. Даже умудрялся объяснять, почему он не знает, кто он, но знает откуда. Порой и не одним способом. А в свободное от охоты, сражений и выживания время он сидел у костра и что-то писал на своём языке в тетрадках. Выглядели эти строчки, как песни… -…Го-орно-е око во мгле-е впереди-и, Ты с моих братье-ев взор не своди-и… Пусть небеса о-объяли… пламя и ды-ым. Дурина сы-ын… тобой храни-им… Ангард заставил себя лежать дальше, чтобы не помешать, едва его разбудил этот голос. Раньше его напарник просто шептал песни, глядя в пламя костра. Легонько напевал мелодии, когда был в хорошем расположении духа. Сейчас, видимо, его настроение поднялось до верхушек деревьев, раз звучит полная мелодия. Звучали слова, а норд слышал голос лютни. Красиво поёт… Можно было даже подумать, будто раньше, в прошлой жизни, этот парень был бардом. -…Всё канет в пламя, знаю… Тогда сгорим, стоя рядом. Всполох о-озира-я… плавящий жизнь. О Отец, услышь зов, стойко держись, и-и языки огня-а, увидим, воз-неслись ввы-ысь! …И если смерть в ночи-и, то мы погибнем все вместе! Пьём бокал вина-а… напоследок. О Отец, услышь зов! Будь готов встре-етить Пламя а-ло-бурое на склонах скал… Обратились в пустошь небеса-а-а! Я вижу пламя… в горных отрогах. Вижу пла-амя… в кронах дубо-ов, Вижу пла-а-амя, души в ожогах, Вижу пла-а-амя… воздуха кровь… Теперь вспомнишь ли меня ты вновь? «И песня-то хороша» — подумалось норду. Красивая баллада. В песне чувствовался дух драконов. Он пел о каком-то народе, который едва не истребил какой-то огнедышащий дракон. Должно быть, тот дракон не чета местным. Теперь становилось действительно ясно, что он не отсюда. Песня не принадлежала этому миру. Здесь не пели о таком. Ангард и сам знавал несколько песен, но все они либо восславляли кого-то, либо рассказывали о былом. И пел этот чужак с тем чувством, с которым поют, вкладывая душу. Такого бывший бандит не слышал уже давно. Когда бард поёт не для развлечения публики и не ради денег, а для души. Такого в тавернах почти не поют. Когда парень распелся как следует, в голове будто зазвучали большие барабаны, как аккомпанемент лютне. И закончилась песня на высокой ноте.Судя по вздоху, певец был вполне доволен тем, как слышал свой голос. Ещё б тут не быть довольным. Правда, лёжа на боку слушать неудобно, а слух у Неразима реагировал на любой шорох. Словно он привык слушать всё вокруг. И тот седой тролль перед Ветреным Пиком был не единственной напастью, от которой спас их этот слух. Когда они дотопали до леса в предгорьях Лабиринтиана через пару недель после первого дракона Ангарда, он умудрился услышать вой вервольфа за пару миль. Времени, пока волчара размером с три лошади бежал до них, с лихвой хватило, чтобы забраться повыше. Тварь оказалась достаточно умна, чтобы не лезть за ними, когда напарник его свистнул и сделал предупредительный выстрел. Болт едва царапнул громадине ухо, а Неразим уже дослал второй и взвёл арбалет. Пока Ангард пытался как можно тише повернуться на спину, он начал петь другую песню. Эта начиналась с низких нот, ему приходилось напрягать голос, но это того стоило… -…Да-алеко-о за хлад тума-анных го-о-ор И ве-ечны-ых по-одземелий сво-о-од С рассвето-ом в пу-уть напра-а-вим взо-о-ор, Чтобы найти-и-и нам злата сбо-ор… Заклятий си-ильных хор звуча-а-ал, И звонко мо-о-олоток стуча-ал. Там в глубине-е-е, где тьма во сне-е, Пустой подзе-емный гулкий за-ал… …Судя по мелодии, тут и инструменты были не особо нужны. Было бы достаточно ещё один-два, а лучше несколько низких мужских голосов, обученных петь. А вот песня рассказывала о том самом народе, которого из родных краёв прогнал тот дракон, о котором пелось в предыдущей балладе… -…Могли скова-ать, и све-ет пойма-а-ать, Чтоб в гардах спря-а-атать у мечей. Сиянья со-олнца и луны-ы В короны бы-ыли вплетены-ы, А в серебро-о легко втекло-о Дракона пла-амя, свет звезды-ы… …Ого. На ум сразу приходили двемеры, но все двемерские артефакты, в своё время угодившие в руки Ангарда, не были такими, какими их описывал Неразим. Кроме того, он знал, как выглядели двемеры (в этом сомневаться не приходилось). А эта песня говорила о другом подгорном народе. Надо будет спросить, о каком. Было бы замечательно найти вещи из-под их рук. Но, наверное, они тоже не отсюда, как и он… А жаль. -…Шумели со-сны в мра-ачной высоте-е-е, Ветра стона-а-али в но-очи тьме-е. И красный жа-ар всё поеда-ал, Деревья-а пла-а-аменем объя-ав. Ветра гуля-али по пустой степи-и-и, Но лес безмо-олвен был и ти-и-их. Там зло давно-о-о к свободе шло-о-о И с криком вы-ырвалось оно-о-о… Прощайте, сво-о-оды ве-ечных сте-ен, Теперь скита-аться — на-аш уде-ел. В сердцах узо-ор Туманных го-о-ор. О, как далё-о-ок ты, Э-ре-бо-ор… …Надо будет обязательно спросить, о чём и о ком он пел. О, после такой долгой песни на низких тонах парень устал и немного охрип. Прокашлялся. Восстановил дыхание. Встал, чтобы проверить охранные руны, которым научился у Фаренгара. Ангард не выдержал и сел, дожидаясь, пока он вернётся. Парень удивился, увидев, что напарник не спит. — Ты чего? Норд пожал плечами. — Да вот, слушал. Красиво поёшь. Неразим смутился. — Прости. Думал, неслышно. Просто пока же моя очередь сторожить… — Да не, не страшно. Спросить хотел, о ком ты пел. — Да накатила ностальгия, вспомнил драконов, песня пришла на ум… Спел, что полегче. А то мои любимые песни без той музыки, под которую их петь надо, не звучат. И мне пришлось бы долго объяснять их смысл, если бы ты их услышал. А эти… «Хлад Туманных гор» и «Вижу пламя» — это из одной из моих любимых историй о Средиземье. Мир, похожий на этот, только магии поменьше, а эпичности побольше. Обе про гномов Эребора. Королевства под Горой. Одинокой Горой. Только это не двемеры, а… что-то вроде нордов ростом людям по грудь. Остальное ты сам слышал. — А что за дракон, который их прогнал из-под Горы? Парень улыбнулся. — Смауг. Огромный, больше Алдуина раз в десять. Высокомерный, пиздец. И очень любит драгоценные металлы. В том мире бывали драконы размерчиком со ВСЮ Одинокую Гору, к слову. А теперь удивился Ангард: — С гору?! И как с таким сражаться-то? — А я ебу? Знаю, что такие были. Как-то смогли замочить. Их там вообще ещё самый первый Тёмный Властелин создал. Как и орков того мира. Самый первый — это в принципе самый первый среди вообще всех известных мне миров. — И много ты этих миров знаешь? — Много. Откуда, ты думаешь, я знаю устройство той же гаусс-винтовки или плазмера? — А споёшь ещё что-нибудь? Неразим поморщился и сел обратно к огню. — Это так просто не работает. Могу попробовать, но звук будет не тот. Да и сами песни тоже вспоминать надо. А это не такой быстрый процесс, я прокручиваю у себя в голове их от и до, каждое слово, каждую нотку, всю мелодию целиком… Иногда накатывает, я будто сплю и слышу их. Но на самом деле вспоминаю. Если вспомню, спою. Ангард хмыкнул и лёг обратно, закинув руки за голову. — Ладно. А он добавил: — И, надеюсь, мне не придётся долго объяснять то или иное слово. Или речевой оборот. Если тебе показалось, что уже те песни не отсюда, то стоит мне спеть что-нибудь из любимых, как ты реально нихуя не поймёшь… Хм… Знаешь, а есть одна песенка, простенькая, зато хорошо объясняющая русский характер. Характер моего народа… Норд прислушался. Напарник сосредоточился, подобрал тихонько ритм, вспомнил слова. И… нет, не запел, а очень быстро заговорил стихами: — Ой что-то мы засиделись братцы, Не пора ли нам разгуляться! Русь молодая, силы немерено, Дайте коня мне, да добрый меч! Ратью пойдём, да погоним ворога, Русь молодая, сердцу дорога! Да не пристало нам сидеть по хатам Дайте коня мне, да добрый меч! Было это братцы давным-давно, Чёрные силы пошли войной, А мы не знали, не ожидали, Жили любили, детей рожали. Их сорок тысяч сороков, Русь не видала таких врагов, А мы не знали не ожидали, Жили любили детей рожали И полыхнули терема да хаты, Бабы плачь да малы ребяты, А мужики все брат за брата, Вышли за Родину воевать. Ой что-то мы засиделись братцы, Не пора ли нам разгуляться, Русь молодая, силы немерено, Дайте коня мне, да добрый меч! Ратью пойдём да погоним ворога, Русь молодая сердцу дорога! Да не пристало нам сидеть по хатам, Дайте коня мне, да добрый меч! Так в наши хаты пришла беда, Жаркая сеча была тогда, А мы не знали, не ожидали, Жили любили, детей рожали. Ой да не уж то Русская рать, Не постоит за Родину-мать! Били рубили ворога топили, И победили чёрную рать. И засияло небо голубое, Полная чаша мира да покоя, А кто пожалует к нам с войною, Дайте коня мне, да добрый меч! Ой что-то мы засиделись братцы, Не пора ли нам разгуляться! Русь молодая, силы немерено, Дайте коня мне, да добрый меч! Ратью пойдём да погоним ворога, Русь молодая сердцу дорога! Да не пристало нам сидеть по хатам, Дайте коня мне, да добрый меч! И засияло небо голубое, Полная чаша мира да покоя, А кто пожалует к нам с войною, Дайте коня мне, да добрый меч! Ой что-то мы засиделись братцы, Не пора ли нам разгуляться! Русь молодая, силы немерено, Дайте коня мне, да добрый меч! Ратью пойдём да погоним ворога, Русь молодая сердцу дорога! Да не пристало нам сидеть по хатам Дайте коня мне, да добрый меч! А это было… мощно. Сразу становилось понятно, что войной на такой народ идти себе дороже. Закончив петь, Неразим восстановил дыхание и сказал: — Наверное, могу попробовать ещё одну, из той же темы, только предупреждаю сразу, там должна быть мощная мелодия. Из обычных струнных такую не извлечь, да и куча барабанов нужна, так что пока так. Я подумываю к магам в Коллегию обратиться, чтобы сделать магический аналог бас-гитар, а то и всю музыкальную установку собрать, чтобы найти потом музыкантов, которым это зайдёт. Просто сам я только так, для себя пел. Играть не умею… И он, вспомнив ритм, снова запел. Да, песня была той же тематики, рассказывала о народе, к которому он принадлежал. Но не только о нём, а ещё и о родине его народа. И это было лучше, чем он сам описывал, где он раньше жил. И про мощный звук он не соврал. Мелодии сильно не хватало. И, судя по ритму и голосу, местные барды бы на лютнях все струны изорвали, пытаясь воспроизвести нужную музыку. Должен был быть какой-то музыкальный рёв, а не мелодия. Наконец, закончив, Неразим подумал и сказал напоследок: -…Ты спи. А я подумаю, как перевести мои любимые песни на тамриэльский. У тебя ведь получается говорить на обоих языках, читать ты вроде тоже умеешь, я потом попробую писать слова из местных букв, а ты поправляй, если сможешь. — Думаешь, оно будет звучать на общем? — Нет. Но попробовать стоит. Та же «Вижу пламя» долгое время была на английском, и никто не мог нормальный перевод сделать. Я и о твоём мире знаю песни. Получится — запишем. ***