Скайрим + доморощенный гений...

…Этот человек… Он меня озадачивал. Приходилось мириться со многими его странностями ради того, что он мог дать мне. Годы поисков по всему Тамриэлю не дали мне той гармонии, которую я искала. В каждой провинции, у каждого музыканта, более или менее способного к музыке и с лучшим, или же худшим слухом… Но никто не мог даже представить таких мелодий. А он не просто представлял, так ещё и умудрился их воспроизвести из своей головы. Пусть и в худшем качестве из возможных, пусть через двемерское устройство (подобных которому не было во всём северном Тамриэле, по видимому). Но смог. Озадачивала его страсть к пешим путешествиям, особенно посередь местной зимы. Меня здесь даже доспехи Печати Смерти не всегда спасали от лютых морозов, хотя я их почти полностью пересобрала. Потребовался целый месяц, чтобы довести их до ума и не разрушить наложенные на них чары при этом. Но подкладка из белого медвежьего меха исполняла своё предназначение, укрывая моё тело от адского холода Скайримских ледяных просторов. А дополнительные сталгримовые элементы надёжно держали скользящие удары любого врага. А он… он шёл и шёл по Скайриму, почти безошибочно находя наименее заметённые дороги посреди зимних долин. Там, где конный путешественник развернулся бы и уехал прочь, он умудрялся найти тропу. Складывалось впечатление, что он здесь жил с самого рождения. Но он не говорил на общем, а его повадки выдавали в нём кого-то вроде странствующего учёного, по большей части полагающегося на свои изобретения. Надо сказать, что они нас всех очень выручали. Ну, и на слух он не жаловался, что тоже не раз спасало наши шкуры. Два месяца мы добирались до Вайтрана. По пути заглянули в Ривервуд, где он попросился к хозяйке лесопилки и привёл себя в порядок, отмылся (в очередной раз меня удивив, на фоне-то местных), отстирал всю одежду и спальное. Гердур любезно пустила нас переночевать пару дней, пока всё это сохло. Пьер отблагодарил её снедью, подстреленной по дороге. А когда выдавалась возможность, каждый раз устремлял свой взор к Глотке Мира, будто бы ожидая чего-то. Где-то посередине нашего путешествия он дождался того, о чём не говорил ни мне, ни каджитке. В тот день облака полностью рассеялись, и Вершину Мира озарило пламя, а эхо драконьих криков долетало аж до озера Илиналты. Тогда я и узнала, что Довакин впервые схлестнулся с Алдуином. Воистину, это была схватка полубогов. И Пьер был очень рад, что находился весьма далеко от места битвы героя с Пожирателем Мира. Его можно понять. Помогай он сейчас Драконорожденному, я бы не оценила высоко его шанс уцелеть. Будь там я, возможно, эта битва закончилась бы раньше, потому что у нордского героя был крик, заставляющий дракона ощутить себя смертным, а мои клинки не знали препятствий. По крайней мере, про всё это мне рассказал сам Пьер. Как мог. Хотя я и не понимала, почему он не говорит по-нашему, если всё понимает. Ну, а мечи, прорубающие двемерские машины, что целиком из металла, вряд ли бы затупились об драконью чешую. Их ведь затачивала я, и сталгримовая кромка, закалённая в крови даэдра, оказалась чрезвычайно хорошим улучшением столь могучих клинков. Этот парень постоянно поминал какого-то Омниссию и ещё с пол-дюжины других, неизвестных мне божеств. Ни одно из которых не принадлежало этому миру. Я сама не слишком-то верила в божественное могущество, полностью доверяя только своему мастерству. Кроме музыки, я искала ещё и способы отточить мои способности сверх нынешнего. Поединки один на один не прельщали меня вот уже пару лет, а обыкновенные разбойники старались меня не злить, стоило мне сманить их в толпу и прирезать нескольких за раз. Слабаки, они сдавались прежде, чем я успевала разогреться. Только команда пиратов-призраков во главе с самим Хакниром смогла подарить мне незабываемую радость битвы. А дух Карстага всё следовал за мной после того памятного дня, когда мы скрестили наше оружие в битве. Я ощущала его присутствие, ощущала молчаливую просьбу позвать его в час нужды, но не находила этой самой нужды. И вновь почувствовала импульс сожаления, что не знала про бой Алдуина с Довакином, да и не смогла бы на него успеть. Сейчас же, прогревая свои внутренности крепким мёдом и наполняя желудок чем-то более вкусным, чем постоянно жареное мясо, добытое на охоте, я слушала зал Гарцующей Кобылы. Гвалт стоял страшный, отдельные звуки уловить было трудно. Киса отправилась дальше в Коллегию, пояснив свой уход тем, что давно не виделась с друзьями и наставниками. Странно, мне казалось, что она испытывает чувства к Пьеру, но постепенно картинка начала складываться. Это было простое очарование, нечаянно навеянное им, когда она попала в его сны. Симпатия осталась, но сильное заклятие Иллюзии иссякло, вернув каджитке ясность мыслей и показав разницу видов. Хоть она и продолжала звать Пьера «Котом», она уже не относилась к нему, как к каджиту. Наверное, это потому что он перестал строить из себя Кота в сапогах. Если вообще строил. Краем глаза я увидела, как один бретон с холёным личиком и непьянеющими глазами спаивал компашку искателей приключений. А слуха коснулись споры о каком-то посохе. Но каждый из приключенцев, включая даже таких заядлых выпивох, как норды, валились под стол ровно за одну кружку пойла до победы. А бретонец всё сидел и не пьянел. Короткое прикосновение к рукоятке Душителя дало понять, что мои подозрения правдивы. Это был не человек. Мечи чуяли его природу. Это значило, что лучше с ним даже не разговаривать. Но когда он предложил выпить на спор Пьеру, тот окинул его странным оценивающим взглядом и жестами отказался. Тогда настырный бретонец вдруг заговорил на его языке, что дало мне ещё один повод усомниться в его человечности. Несмотря на общую атмосферу весёлой пьянки и личную неприязнь Пьера к алкоголю, они разговаривали вполне добродушно, и у меня даже почти получилось расслышать и понять, о чём они говорили. Казалось, Пьеро лично знал этого бретонца, что того почему-то не удивило. Так и не уговорив парня на пьянку, искуситель от него отстал и продолжил планомерно спаивать народ в таверне. Его взгляд один раз пал на меня, и, признаюсь, я была достаточно пьяна, чтобы ответить на его вызов, но не после того, что увидела и услышала. Это даэдра. Мощный даэдра. Так что, едва он сделал ко мне шаг, я состроила серьёзное лицо и молча положила руку на рукоять Душителя. По мне и так было видно, что я без мечей чувствую себя голой, а вкупе с моим угрожающим взглядом демон понял, что тут и пытаться не стоит. Алкоголь начал постепенно выветриваться из моей головы. Больше выпить не хотелось, здесь и без того было достаточно тепло, а теперь я прогрелась полностью. Живот был полон, жажда больше не мучала, оставалось дождаться, пока будет позыв в туалет, и можно возвращаться в мою комнату. Свободными оставались только две комнаты на третьем этаже, и Хульда запросила просто свинскую цену, но Пьер как-то договорился с ней о скидке, и мне больше не хотелось отрезать наглой нордке голову. А уж после того, как меня накормили и напоили, и подавно. Критически оценив своё состояние как довольное и слегка нетрезвое, я вернулась к размышлениям о природе этого странного юноши. Он действительно отличался от прочих круглоухих. Ценил женскую красоту, как и красоту вообще, но не переступал некоей грани, в отличие от других мужчин его расы. Обладал удивительно музыкальным слухом. Умел настраивать двемерские устройства, едва ли понимая их назначение. Хотя, наверное, границы его понимания древних технологий исчезнувших двемеров находилось сильно выше обычного приключенца. Ему нравилось моё общество, а ведь я его в первую же секунду нашей первой встречи чуть не убила. Будто для него это вообще не имело значения. Он не пренебрегал моими воинскими талантами, не лез мне под руку, в отличие от моих прошлых напарников, и не выяснял отношения. Я ещё не встречала настолько вежливых людей. Тем более по-настоящему вежливых, а не в политическом смысле. Казалось, он вёл себя открыто, порой читался, как открытая книга, но с каждой нашей продолжительной беседой он всё больше напоминал мне древний запечатанный манускрипт. Ему было крайне удобно отделываться этим «незнанием» тамриэльского наречия и общаться жестами. Это заставляло его подумать, как изобразить то или иное, чтобы я это поняла. И это же заставляло думать меня. Не скрою, что мне нравилось периодически заставлять свои мозги поработать. По крайней мере, в таком вот плане, а не когда от этого зависела моя жизнь. Он много знал. Вот то единственное, что я смогла о нём понять. В остальном он не давал мне прямых ответов. И тут вдруг к его столику, пока он писал что-то в своей тетрадке, подошла данмерка, похожая на королевскую шлюху. Один её внешний вид дал мне понять, что с ней что-то настолько же не так, как с тем бретонцем. И заговорила она с Пьером на том же языке. Надо было видеть, как изменилось его лицо. Если с бретонцем он общался легко и непринуждённо, то при словах данмерки он взглянул на неё совсем не как на женщину, которая весь вечер собирала сальные взгляды всех мужчин и отшивала каждого, кто посмел предложить ей уединиться. Могу спорить, он примерно так же смотрел на каждого хищника, с которыми мы то и дело сталкивались по дороге сюда. Так что я максимально напрягла слух и попыталась расшифровать их разговор: -…Такой красивый мужчина, а весь вечер сидит один-одинёшенек… Пьер, продолжая смотреть на данмерку, как на угрозу, резковато ответил: — Отойди от меня, женщина. Поза, до того раскованная и действительно принадлежащая шлюхе, изменилась. Она напряглась. Похоже, она не ожидала такого от человеческого мужчины. — Грубовато сказал, не находишь, парень? — Не к тем, кто собирается меня сожрать… (Думаю, звучало это несколько иначе, но смысл похож…) Данмерка напряглась ещё больше, и, думаю, её глаза не могли не выдать, что он был прав. -…Наш разговор с Сангвином не показал тебе, что я прекрасно в курсе, кто он такой? Она сжала кулак. Похоже, он её раскусил в тот же миг, когда она раскрыла свой рот. Если верить его рассказам, свободно на его языке общался только Довакин, но он Драконорожденный полубог, так что ему можно. А, и теперь стало ясно, что это за бретонец и почему он тоже заговорил на этом языке. Забери меня Обливион, сам Сангвин! Даэдрический Лорд Разгула собственной персоной! И тут вдруг какая-то левая данмерка тоже без малейшего акцента начинает шпарить на его языке. Я бы тоже заподозрила неладное. Но данмерка, в отличие от Князя Даэдра, не отстала и села напротив. Я приготовилась подняться со своего места и прийти к другу на помощь. — И как ты понял, чего я от тебя хочу, смертный? Градус напряжения Пьера убавился на один небольшой пунктик. Даэдра вступила в разумный разговор, что он ценил в любом собеседнике. Так что он, смягчившись, пояснил: — Все меры от природы горделивы, и такая данмерка, как ты (в чём я сомневаюсь)… (Я тоже) -…вряд ли бы вот так сходу в лоб выдала бы комплимент человеку, который определённо сел дальше всех и не приветствует большие компании. Я думал, это хорошо заметно. Не говоря уж о том, что я отказался от попойки на спор с даэдрическим князем. Чересчур прямолинейно прозвучало. Это же не может быть просто так. Тем более, что я прекрасно видел, как ты отшиваешь всех прочих. Он мельком глянул на зал. С десяток мужланов сверлили его завистливыми взглядами, явно не догоняя, что никакой ебли у него со шлюховатой данмеркой не будет. А она, помолчав, чуть раздражённо выдала: — Я устала тебя искать. Ты перемещаешься по всему Скайриму так, словно у тебя есть крылья. Эту её фразу я расшифровала потому, что Пьер тонко улыбнулся. Она даже не представляла, насколько была близка к истине. — И всё-таки, зачем вдруг я тебе понадобился? — Было бы неплохо для начала узнать твоё имя. Чтобы как-то оправдать обращение на «ты». Краткое мгновение задумчивости, новая тонкая улыбка. — Меня зовут Чешир, миледи. Изволите назвать ваше собственное имя? Много слов, напускной вежливый тон. Он играл. Это не его истинное лицо, которое видела я. Назвался новым именем. Интересно, а что оно означает? Просто «Пьеро» — имя изобретателя, который и создал оружие, которое он сам себе скопировал. За исключением щита. Поза данмерки подсказывала, что она едва не купилась на эту игру. — Чешир? Что-то мне подсказывает, что это не твоё имя. — Чешир, миледи. Чеширский Кот… Опять кот, но на этот раз другой. Если Кису он привлекал повадками Кота в сапогах, то… странноватая у него сейчас улыбка. Я бы перевела её, как улыбку маньяка, которому на крючок попалась хорошая жертва. Не знала, что Пьер умеет так улыбаться. -…И если он улыбается, значит, это кому-нибудь нужно. Звучит, как цитата. И до неё тоже дошло. А-а, вот почему он так улыбается. Играет хитроумного безумца. Становилось любопытно, когда до неё дойдёт, кого и что он изображает. Однако как быстро произошла перемена в его поведении! Смирившись с тем, что смертный не назовёт своё настоящее имя, даэдра в обличии данмерки назвала своё: — Сэхт… Буква даэдрического алфавита. Если не ошибаюсь, это тамриэльская «S». Хорошо, что эта тварь понимает, что перед ним бесполезно прятаться за маской смертной. Я пока поумерила порыв помощи, у них намечалась весьма содержательная беседа, которую стоит послушать… -…И, раз мы представились друг другу, не будешь ли ты любезен объясниться? — Насчёт чего, миледи? — Почему ты зовёшь меня «миледи»? Что со мной не так, если ты смотришь на меня не как на женщину? Хотя остальные смертные… Она кивнула на зал за собой. -…не прекращают таращиться на моё тело. И сейчас готовы прожечь в тебе дырку взглядами зависти. Я поняла, что ты не так прост, как я думала, и что я… несколько поспешила. Дала волю нетерпению, вместо того чтобы поступить, как того требовал этикет. Ну? Улыбка маньяка сменилась серьёзным выражением лица, поза чуть расслабилась. Да, он определённо поймал её на свою удочку. Ей не стоило с ним заговаривать на его языке. — В том-то и дело. Все твои труды по выслеживанию моей персоны пошли прахом. Надо было, как минимум, узнать обо мне побольше, чем здесь говорят. Да, я путешествовал с Довакином. Да, я ему помогал на его пути. Да, я не говорю на тамриэлике, но уж это-то ты должна была знать. И всё равно следовало обратиться ко мне на тамриэльском наречии, а не на моём родном. Откуда ты могла его узнать? Если Сангвин, услышав от меня пару русских слов, сразу перешёл на русский, то я делаю очевидный вывод… Он замолчал, оставляя кусочек пространства в своей речи на домыслы собеседницы. Пьер часто так делал со мной, чтобы я догадывалась, что он имел ввиду. И тут тоже напрашивался довольно лёгкий вывод, что Сэхт и подтвердила: -…Ты понял, что я — высшее существо. Напарник мой пожал плечами. — Ну, я бы так не сказал. Высшим существом я бы назвал Князя Даэдра или, там, Пожирателя Мира. Или самих Аэдра. Или Талоса. Ты, несомненно, превосходишь большинство смертных. Но… в том-то и дело, что ты выглядишь слишком идеально, словно нарисованная трёхмерная моделька из весьма качественного порно. Даже не как актриса из эротики, а как натуральная суккуба. Привлекаешь очень много мужского внимания, особенно от ограниченных умов. А я не привык видеть настолько идеальную красоту среди местных эльфиек. А ты ещё и заговорила со мной на русском, вдобавок начав с комплимента. Это к тому, что твоя создательница перестаралась, сотворяя твою физическую форму. Сложилось впечатление, что Сэхт нахмурилась. А он открыл свой разговорник на странице с изображением четырёхрукой Мефалы, недовольно смотрящей в мир смертных, и дал ей. И добавил: — Сангвина как-то спрашивали, кто из Князей самый охуенный партнёр в постели. И он выразился, что Мефалу не зря зовут Богиней Секса. А я вижу перед собой суккубу, которая пока просто не пустила в действие свои чары, ограничившись лишь физической красотой. Не спорю, женская красота — превосходное оружие. Но не против параноиков, презирающих слабость плоти перед низменными инстинктами и мусорными алгоритмами поведения, вусмерть засоряющими чистый разум. Каковым я и являюсь. И надеюсь, что Прядильщица Сетей слышит мои слова через твои уши. Даэдра подняла на него взгляд, полный удивления. Видимо, портрет Мефалы (а это и есть её создательница, судя по всему), оказался довольно точным. Она снова нахмурилась, и возле её глаз возникло свечение. Я почти схватилась за Душителя, но Пьер коротко махнул рукой, останавливая мой порыв. Похоже, Сэхт попыталась напрямую заглянуть в его разум, если судить по тому, как долго они не моргали и не двигались с места. Минуту они так сидели, и я уже снова собиралась встать и прервать этот разговор, параллельно заставляя себя терпеть полный мочевой пузырь. Но зрительный контакт резко распался, и данмерка, судя по глубокому вдоху через нос, увидела в его сознании нечто, что могло её напугать. И посмотрела на него совсем иначе, чем раньше. Будто раньше она думала, что у неё ещё есть шанс увлечь его и применить другие, более хитрые и опасные чары. Сейчас она смотрела на него, как на фанатичного последователя другого даэдра. Каковым он абсолютно точно не являлся, но было важно, что она думала иначе. — Ты не похож на рьяного служителя Шео. Ты слишком… в своём уме. — А разве безумцы обязаны постоянно разговаривать сами с собой и нести полную херню? Такие души напоминают мне полностью расстроенный музыкальный инструмент. Но… я ведь не обязан говорить тебе правду, так ведь? — Хочешь меня запутать? — Я уже запутал. Что из сказанного мной ты считаешь правдой, а что — ложью, чего я не смогу опровергнуть? Только то, в чём мы оба согласны. Ты собираешься поработить мою душу, а я не намерен превращаться в чью-то игрушку, как ты. Да и потом… Вот сейчас он настолько изменился в лице, что даже мне показалось, что на его месте возник кто-то другой. Кто-то… тёмный. И злой. А его тихий голос, который мне сейчас едва удалось услышать, дал понять, что он никогда прежде не был настолько серьёзен: -…Любой, кто думает покуситься на эту душу, рискует кануть в Небытие вместе с ней. Без исключений. Кажется, Сэхт по-настоящему испытала страх. Или ощутила внимание своей даэдрической госпожи. Да, Мефала не могла этого не слышать. Слишком важная информация, учитывая, что именно за ним она и послала эту марионетку. — Не боишься кануть во мрак? Утонуть в забвении? Так, словно тебя никогда не существовало? Данмерка попыталась подбодрить себя и расхрабриться: — Много ты знаешь о таком, смертный! У тебя даже магического дара нет! Но он был абсолютно спокоен: — А ты знаешь, каково это — быть смертным? Не как остальные думают. Не как они видят свои жизни. А каждый день знать, что ты могла быть высшим существом, но даже неспособна точно выяснить, была ли, или же ты просто хочешь такой быть. Или ты просто думаешь так, лжёшь себе, чтобы хоть как-то оправдать своё бесцельное земное существование. В ущербном теле из плоти, неспособном выдержать и малую толику из того, что выпадает на долю простейших машин и вещей. В физической форме, которую ты не в силах изменить, которая в любом случае завянет и умрёт, которая не может силой мысли и пылинку сдвинуть с места. Я могу разбираться в том, как работает магия, но ни за что не смогу сотворить её самостоятельно. — И что ты тогда тут делаешь, раз тебе так не нравится жить в теле смертного? — Выбора нет. Просто. Нет. Выбора. И я даже не знаю, за что. И почему. И зачем. Просто… живу, как человек. Просто потому что ничего другого мне не дали. И можешь не искушать меня обещаниями чего-то большего в обмен на мою душу. Любое твоё предложение не окупит мне такой утраты. Любое… Он вдруг вернул себе чеширскую улыбку. -…Но, однако, рискуй — я не буду окончательно рушить твои планы на мою душу. Это будет занимательная игра. Условия те же, просто мы будем видеть чуть больше карт друг у друга. Ты хочешь сделать меня своей игрушкой, чтобы преподнести меня своей богине. Я хочу… не дать тебе этого сделать. У меня ещё не было такого интересного врага. Сэхт крепко задумалась. Я же боролась с количеством выпитой жидкости изо всех сил. Если у него что-то пойдёт не так, я не прощу себе, что оставила его один на один с таким опасным противником. Но Сэхт усмехнулась. — Я не ожидала от тебя таких щедрых предложений. Это что же, я могу в открытую пытаться соблазнять тебя? — Ты ведь маг? Можешь создать… Он описал какую-то игру, на которую уже не хватало моего внимания. А когда данмерка довольно кивнула и создала доску с фигурками, он прямо посмотрел на меня и с дружеской улыбкой махнул рукой, мол, всё хорошо, и я могу идти. Уходить всё равно не хотелось, но я была благодарна, что он дал мне шанс опорожниться перед тем, как снести нахальной даэдра голову Душителем. Что ни говори, а этот клинок превосходно расправлялся с любым магическим сопротивлением, и, думаю, мог развоплотить порождения Обливиона. Вот только, когда я вернулась, они продолжали мило беседовать, двигая фигурки по полю из чёрных и белых клеток. Я с удивлением узнала в этой игре те самые шахматы, про которые он как-то говорил по дороге, показывая вручную вырезанные фигурки. Но не успела я напрячься, как он жестом попросил меня пойти приготовиться ко сну. За два с лишним месяца я уже хорошо изучила его манеру выражать свои мысли так, чтобы было понятно только кому-то одному. Пьер просил подождать его в одной спальне, куда он, скорее всего, принесёт свой спальный мешок. Разумеется, так, чтобы Сэхт не раскрыла смысл его жестов. Настолько кратко и бессвязно они выглядели. Что ж, если он полностью уверен, что справится сам, я предпочитала не спорить. Он уже показал себя с сильной стороны. И меня впечатлил их разговор, пусть мне и приходилось в основном догадываться об истинном смысле чужой для меня речи… ***