В омуте страданий

      В тихом омуте — демоны. Мой единственный демон сделал из омута кипящий океан, выплёскивающий раскалённую жижу на всех вокруг и засасывающий в себя. Мой ненавистный демон стал виновником всех страданий моей жизни. Сначала пожар и смерть родителей в пламени хрущевки, потом детдом со злыми подростками, и вот, наконец, единственный друг сбегает от моих опасных странностей прямо в зону активных боевых действий. И Птица получает полную свободу действий. Окончательно. Нет никакого сдерживающего фактора. Я привыкаю к смерти людей, общество теперь не состоит из отдельных личностей — просто общество, которое нужно защищать и беречь, но не совокупность людей. Закрываюсь в себе. Закрываюсь в кабинете. Закрываюсь в башне. Птица же по ночам отпирает все замки́, открывает все двери и окна нараспашку и нагло вливается в общество. Разговаривает с миром языками огня, других языков он не знает, но всем и так понятно. Отгораживает моё сознание тесным колодцем пылающих тел, и мы остаёмся с ним один на один. Теперь только он может выходить сквозь пламя наружу, я закрыт в этом колодце. Колодец огня — колодец дома — колодец в деревне одного из друзей Олега, к которому мы вместе ездили после выпускного. Воспоминания о совместном детстве вспыхивают и моментально прогорают, на пустоши пепла остывающими углями остаётся «ненависть». Птица избавляется от политиков, депутатов, начальников. Переходит к личным врагам. Олег — первой строчкой бесконечного списка. Но вдруг Гром, прорывающий стену огня, единственный кроме Птицы, с кем я за последнее время разговариваю, приносящий известие о смерти Олега. Птица, кажется, успокаивается, и огненная стена вокруг моего сознания начинает понемногу затухать. Игорь делает стену в несколько раз выше словами обвинения. В самом начале списка теперь майор полиции Гром. Ничего не видно, ничего не слышно, ничего не чувствую. Вспышкой в воспаленный мозг — холодный металл наручников. Следующим кадром — мягкие стены больничного карцера и едкий голос Птицы — теперь он только для меня, я его вижу, я могу говорить только с ним. Он разрабатывает великолепные по точности и ужасающие своими мотивами планы. Я не могу сопротивляться — он захватил мой разум полностью. Все мои знания и навыки — в его власти. Подчиняюсь. Попытки самоубийства не дают результата кроме ещё большей злости Птицы на весь мир. Потом — препараты. Таблетки горькие, но наконец действующие. Птица приходит теперь всего пару раз в день. Ему не важно — доступа к внешнему миру у моего тела нет. Но есть доступ к телефону лечащего психиатра, и Птица пользуется моими навыками программирования, взламывает защиту нескольких важных организаций. Давит на Грома — он всё ещё в списке главных врагов и всё ещё слишком удачлив и вертляв, чтобы так просто уничтожить его. Умом я не держу на него зла — даже благодарен, но у Птицы иное мнение. А Игорь наивный — ведётся.

***

      Небо по-прежнему глубже любого колодца. Сердце по-прежнему бьётся, но уже не так ровно. Год заключения дал свои плоды. Птица почему-то долго не появляется, и я начинаю надеяться, что не появится больше никогда. От кулаков Грома болят скула и шов на брови. Он спокоен после разговора с Рубинштейном и не пытается убить меня, даже прихватил мои таблетки, хотя я и понимаю, что это потому что Птица ему только помешает. Гром описывает план спасения города, я, не вдумываясь, киваю. Плевать, что там будет, хоть бы и смерть, все равно. На мне убийства стольких невинных людей, что в аду моей душе уготован самый жаркий котел. Не хочу ещё больше крови. Глотаю сразу горсть своих таблеток «против Птицы», проявляется седативное воздействие, сознание мутится, зрение застилает туман. Взгляд проясняется, когда мы садимся в машину. Это предпоследний этап, а после я должен буду уничтожить творение Птицы, созданное моими руками — программу Black Margo. Чистейшая импровизация — я только сейчас узнал про вирус.

***

      Птица отдавал приказы Олегу несколько месяцев. Я только сейчас узнал, что он не погиб в Сирии. Но погиб теперь, и убит он моей собственной рукой. Больно. Вроде бы. Таблетки не действуют уже пару часов. Птица снова захватывает мое сознание. Две сущности — я и Птица — борются за мое тело. С переменным успехом перехватываю контроль и кое-как нейтрализую вирусную программу. Теперь нужно ждать, пока сигнал дойдет до всей аппаратуры. Птица вытесняет меня из моей же головы. Слышу приглушённый стенками черепной коробки спор, выстрелы, звук полета дронов. Открываю глаза, пересиливая боль в груди и вижу потолок и испуганные глаза Игоря. Во рту вкус железа. Сил хватает на пару слов. — У нас… получилось? — С трудом выдавливаю. Игорь молчит. Таращится. — Да.       Сил больше не осталось. Хочется спать. Закрываю глаза, или, может, мне это кажется. В груди перестаёт болеть.