Восстановление по методу Хамато

       Очередная ночь, которая не сжалилась над Донателло, снова он сидел у постели Леонардо, глядел в его пустые глаза и понимал две важные вещи: во-первых, Донателло никак больше не мог помочь брату, сделал всё, что в теории пошло бы на пользу, испробовал все практики и методики, и теперь оставалось лишь ждать, а во-вторых, даже если Леонардо проснётся через год или десять лет, если на всю жизнь останется прикован к постели, Донателло продолжит заботиться о нём, сделает всё, чтобы брат чувствовал себя хорошо, насколько то будет возможно. Которую ночь Донателло проводил так, сидя у постели Леонардо, показывая ему фотографии, признаваясь, что оказался совсем не так изобретателен, как считал, впервые так откровенно вёл себя с Леонардо, ведь он всё равно не слышал, продолжал лежать, смотреть, но не видеть, не чувствовать. Ни музыка, ни фотографии, ни секреты, которые Донателло тихонько открывал, не могли вернуть Леонардо, его душа по-прежнему находилась в плену Тюремного измерения, а братья оставались неспособны хоть как-то на это повлиять.        Остальные спали, Леонардо не воспринимал происходящего вокруг, наверное, именно поэтому, ведь никто не узнает о слабости, Донателло с такой лёгкостью взял ладонь Леонардо в свои, уткнулся в неё лбом, закрыл глаза, чтобы хоть как-то совладать с чувствами, которые начали накрывать, вырываться на свободу, собирались каплями в уголках глаз. Стало тяжело в груди, и сердце билось тяжелее, мысли и логические цепочки вытеснил гул, а с ним единственный вопрос: почему? Донателло потёрся о ладонь Леонардо, не чувствуя слёз, не замечая их, и того, как трудно стало говорить. — Я не знаю, что делать… я всё испробовал, изучил всё, что мог, и ничего не нашёл, — Донателло насилу сглотнул, смачивая горло, зажмурился, не в состоянии выдержать собственной бесполезности. — Вернись… ты нам нужен, ты мне нужен… очень нужен.        Донателло водил лбом по руке Леонардо, не обращая внимания на то, что плакал, лишь ощущал, как внутри сжималось, стискивало, накрывало болью и осознанием жестокости реального мира. Может, с Леонардо Донателло не находил общего языка, не разделял с ним интересов, часто спорил, но без него стало как будто темно, холодно, потерялся смысл делать что-либо, ведь столь важная часть, необходимая Донателло деталь пропала. Как теперь жить? Никто не знал, вернётся ли Леонардо или навсегда останется пустой оболочкой, что он чувствовал сейчас, где находился. Вдруг он кричал о боли, надеялся, что братья спасут, защитят, избавят от страха, и мог не дождаться.        Донателло допускал, что сошёл с ума, что отчаяние довело до галлюцинаций, ведь один из приборов как будто издал звук. Это всё от надежды, от глупой веры, что каким-то чудом… Донателло замер, как и всё внутри, когда он почувствовал, в самом деле почувствовал, что пальцы Леонардо дрогнули. Донателло вскочил, не отпускал его руку, игнорировал факт, что сердце принялось колотиться быстрее, чем у птички, и всё вглядывался в лицо Леонардо, ни на секунду не отрывался от него, даже для того, чтобы взглянуть на мониторы. Всё же это не мозг дал сбой, это не разум сломался под гнётом ситуации, Леонардо на самом деле сперва закрыл и снова открыл глаза, а затем повернулся к Донателло, и в этот раз смотрел не сквозь, не мимо, а прямо на него, вновь шевельнул пальцами. Почему-то горло жгло, каждый звук стоил дорогого, истязал, однако Леонардо заставил себя прошептать: — Ди… это правда ты?        Не сразу, далеко не сразу Донателло сумел поверить, что глядел в глаза Леонардо, а тот смотрел на него, вялый, слабый, истощённый, но действительно смотрел и трепетно ждал, когда получит ответ, когда Донателло поможет поверить, что всё происходило в реальности. Или это очередное видение?.. От этой мысли Леонардо содрогнулся, а Донателло заметил это, собрал все силы ради единственного движения — дотронулся до щеки Леонардо, хотя не переставал дрожать. — Да… да, это я, — медленно, бережно, боясь сделать больно, Донателло погладил брата по лицу, почти не слышно проронил. — Чувствуешь?        Леонардо опустил веки, чтобы сосредоточиться на ощущениях, отбросить всё, боль, пустоту, отчаяние, смирением перед тем, что больше не увидит свою семью, чтобы уловить жар, исходящий от руки Донателло, не иллюзию и не игру воображения, а самую настоящую теплоту его тела. Да, Леонардо чувствовал, теперь чувствовал, как стало тихо и светло внутри, с каким трудом приходилось дышать, Леонардо не различал запахи, впрочем, и не замечал маски на своём лице, только прикосновение брата имело смысл, единственное доказательство того, что всё закончилось. Вдруг Леонардо обхватил его здоровой рукой, прижал к себе, игнорируя провода, капельницу, тупую боль, застрявшую в мышцах, притянул Донателло так крепко, так сильно, как только мог, хотел бы обнять его, но вторая рука не шевелилась. Леонардо игнорировал своё состояние, наплевал на всё в этот момент, обнимал Донателло и больше ни о чём не беспокоился, ощутил, как тот ответил, как стекали слёзы по его щекам, кажется, он прошептал что-то, Леонардо услышал: «Я здесь… рядом… и ты тоже здесь», но он не отрицал, что могло причудиться. Если бы не улавливал биение сердца Донателло через пластрон, Леонардо бы продолжил сомневаться, он уже встречал братьев в предобморочных видениях, иногда разговаривал с ними, только он, бойкий стук сердца служил доказательством того, что Леонардо вернулся, он в самом деле здесь, он снова дома.        Ни Донателло, ни Леонардо не произносили больше ни слова, едва ли издавали хотя бы один звук, но по какой-то причине Рафаэль заглянул в комнату, потирая глаза, как только увидел брата, забыл обо сне и о том, что остальные тоже должны спать, сам не понял, как крикнул: — Лео!        Единственное имя разнеслось по всему логову, совсем скоро в комнату ворвался Микеланджело, а вместе с ним Кейси, чуть ли не наперегонки они мчались и теперь наблюдали, как Рафаэль обнимал Леонардо чуть ли не с койкой, возможно в некоторых местах помял её. Раздалось тихое и чуть жалобное: — Легче…        Рафаэль резко отпрянул, стёр слезу, шмыгнув носом, совсем забыл о том, какой его брат слабый хрупкий сейчас, с ним нужно помягче… и всё равно Рафаэль потрепал Леонардо по макушке, тут же погладил, снова шмыгнул, Леонардо же глядел на своих братьев, на Кейси, всматривался в каждого, словно впервые видя их, пытаясь поверить, что это они… это ведь они? Точно-точно? Леонардо прикоснулся к Рафаэлю, к Микеланджело, который едва не лёг на живот Леонардо, дотронулся до Кейси, тёплых, мягких, настоящих, но до сих пор кажущихся нереальными, иллюзией, нарисованной разумом от потери крови. Но это ведь не очередной такой раз? Это же в самом деле его братья? Им Леонардо улыбнулся, услышал, как заурчал желудком, прикоснулся к нему. — Есть хочется, — с неловкой улыбкой признался Леонардо, смотрел на братьев, а те — на него.        Все понимали, что Леонардо нужно принести поесть, только каждый боялся отойти от него хотя бы на мгновение, всего на один шаг, будто Леонардо мог пропасть, снова стать таким, как совсем недавно. Он точно очнулся? Смотрел осознанно, прямо на своих братьев, слабо ухмылялся, и не был уверен, сказал ли вслух, может, просто подумал, а сил озвучить фразу не хватило. И всё же Рафаэль встрепенулся, мимолётно обнял Леонардо со стороны здоровой руки, поцеловал в макушку. — Сейчас принесу тебе что-нибудь.        Остальные могли только восхититься силой воли Рафаэля, который в такой ситуации взял себя в руки и пошёл на кухню, чтобы приготовить Леонардо поесть, пока тот попытался подняться и не сумел. Секундная паника ударила в разум, ведь Леонардо не то, что не смог сесть, не почувствовал боли в руке или ноге, он попросту не ощущал собственных конечностей. — Ди, не хочу нагонять… — хрипло произнёс Леонардо, сглотнул, вместе с тем беря возможность успокоить мысли, — но у меня что позвоночник сломан? — Нет! — Донателло откашлялся в кулак. — Позвоночник в порядке. Перелом правой руки, повреждено левое колено, но у тебя банальное атрофирование мышечных тканей из-за длительной неподвижности. — Так…        Леонардо снова сглотнул, и ни Микеланджело, ни Кейси не могли заставить себя сойти с места, чтобы банально принести стакан воды. Вдруг за те несколько секунд Леонардо снова провалился бы в кому? Или случится что-нибудь страшнее? Что Микеланджело, что Кейси прикасались к Леонардо, успокаивая себя и его, доказывая, что ни им, ни ему не мерещилось, он на самом деле очнулся и теперь находился в кругу семьи, больше ничто не угрожало ему. Пришлось Леонардо снова смочить горло слюной. — Длительной, это насколько? — Леонардо бегло осмотрел комнату, но та не слишком изменилась. — Сколько я был без сознания?        Братья Леонардо принялись блуждать глазами, Кейси тоже отвернулся, не желая давать ответ, который никому не понравится, но Леонардо вправе знать, что на самом деле случилось, как долго его не было в реальном мире, пришлось Донателло взять на себя роль того, кто откроет правду. — Пятьдесят три дня. — Ого… Хорошо я, должно быть, отоспался, — хихикнул Леонардо, но почему-то шутка не вызвала смеха, в ответ Микеланджело только крепче взял брата за руку, а Кейси легонько погладил его плечо.        Да, наверное, высказывание не самое забавное, а ведь Леонардо так старался. Неужели всё чувство юмора растерял, пока был в отключке? Обидно, но ладно, не самая страшная потеря. И снова Леонардо начал допускать, что остался в Тюремном измерении, а всё это — иллюзия перед очередной потерей сознания, Леонардо точно так же не чувствовал собственного тела, и только крепкие прикосновения брата и Кейси подсказывали Леонардо, что он снова дома; и трудность с дыханием в этом помогала, теперь Леонардо чётко ощущал маску от ИВЛ на лице.        Никто так ничего и не говорил, каждый боялся, что любое слово могло всё испортить, разрушить, вернуть к тому, что происходило всего час назад, и только Рафаэль своим присутствием разрушил эту гнетущую обстановку, вошёл с коробкой пиццы и банкой сока, резко остановился прямо перед постелью Леонардо. С некоторой неуверенностью Рафаэль перевёл взгляд на Донателло, сидящего дальше всех. — Ди, Лео можно пиццу?        Тот обернулся на Леонардо, приподнялся было со стула, но в итоге не стал подходить. — Лео, как челюсть? Нормально двигается? Глотать не больно? — уточнил Донателло. — Не больно, — Леонардо открыл и закрыл рот, попробовал пожевать, пусть даже воздух. — И жую нормально… а эта штука не будет мешать? — постучал по маске Леонардо.        Вот теперь Донателло пришлось подняться, он проверил показания приборов, попросил Леонардо глубоко вдохнуть, затем выдохнуть, снова вдохнуть и задержать дыхание, следил за цифрами на экране. Что же, кажется, дышал Леонардо вполне неплохо, его можно оставить без ИВЛ на пятнадцать минут, но почему-то снимал маску Донателло дрожащими руками, будто страшился прикоснуться к брату, а ведь только что чуть не плакал у него на груди. Наконец Рафаэль почти торжественно преподнёс Леонардо коробку пиццы, а тот осторожно, как будто не своей рукой взял один кусок, чуть не уронил его, но Кейси успел подхватить, поднёс пиццу ко рту Леонардо. — Спасибо, — выдохнул тот утомлённо, а вот откусил вполне бодро, и каждый затаил дыхание, глядя на это. Леонардо допустил, что может заплакать от этого вкуса, от того, как рецепторы принялись анализировать каждый ингредиент, узнавали уже не вкус собственной крови, а сыр, куриные кусочки, сладкий сок ананаса. — Гавайская… боже, как вкусно.        Леонардо едва не забыл это великолепное сочетание, как, впрочем, все остальные. Кейси помогал Леонардо есть, Рафаэль поил и мягко гладил брата по макушке, пока тот медленно жевал, не потому, что челюсть болела, а чтобы прочувствовать каждый кусочек. Какое же наслаждение… Микеланджело не отпускал, придерживал Леонардо за плечо и всё тёрся о него, напоминая котёнка, не отводил взгляда, может быть даже не моргал, чтобы не пропустить ни единой секунды, а вот на слёзы не обращал внимания, и только Донателло наблюдал со стороны. Ведь не случится рецидива? Всё на самом деле обошлось? Хотелось бы верить в это, однако нельзя расслабляться раньше времени, гарантий никто не мог предоставить.        Без аппарата Леонардо стало немного тяжелее дышать, иногда он делал резкий глубокий вдох, однако это никак не сказывалось на самочувствии, а может Леонардо просто не замечал этого, ведь всецело сосредоточил ощущения на другом, и вовсе не на куске пиццы. Окутало тепло, осязание, Леонардо больше не бессильно следовал в направлении очередного удара, а чувствовал прикосновения братьев и Кейси, их волнение, смешанное с радостью, неловко становилось есть под таким пристальным вниманием, но сейчас Леонардо не имел ничего против, вбирал его, не останавливаясь, чтобы снова ожить, оставить кошмар в прошлом и стать тем, кем являлся пару месяцев назад. Когда Леонардо доел, Рафаэль уложил его обратно на койку, а Донателло надел маску для вентиляции лёгких, ненадолго замер как в нерешительности. Здравой частью ума Донателло понимал, что брат нуждался в отдыхе, ему бы поспать, восстановиться немного, но Донателло трясло при мысли о том, что Леонардо закроет глаза и не откроет снова. Никто не предоставил документ, подтверждающий, что всё благополучно закончилось и Леонардо здоров, он мог получить травмы, о которых не знал и которые не удалось обнаружить, или снова провалиться в кому. В тот момент об этом думал каждый, о том, что Леонардо мог заснуть и не проснуться вновь.        Как братья ни на секунду не оставляли Леонардо, так и в нём не возникало даже крохотного желания остаться одному, может, раньше ему требовалось время наедине с собой, но точно не сейчас, не после всего пережитого, не пока продолжал чувствовать когти страха на своих плечах. Порой Леонардо одолевало чудовищное предположение что всё это — очередной сон, однако в нём не удавалось бы так чётко ощущать теплоту, прикосновения, то, как Микеланджело практически повис на руке, как Кейси положил голову на плечо, под спиной Леонардо чувствовал Рафаэля, он заметил собой кресло, пока братья смотрели сериал, хотя Леонардо по прежнему дышал с помощью аппарата, он немного мешал. Только Донателло сидел чуть в стороне, каждую минуту оборачивался на Леонардо, убеждался, что тот чувствовал себя насколько это возможно хорошо, не рухнул без сознания и маску никто не сцепил; впрочем, в таком случае Рафаэль бы уже поднял панику, несомненно. Он не переставал обнимать Леонардо, придерживал за поясницу, чтобы сидеть было удобно, и в мышцы его постепенно возвращался тонус и кровообращение, пусть даже по чуть-чуть.        Братья не отходили от Леонардо, Кейси считал своим долгом постоянно прикасаться к нему, чтобы наверняка убедиться — Леонардо настоящий и в этот раз никуда не пропадёт, а заодно будто создавал нити между ним и собой. Сегодня не имелось места переживаниям, вопросам, теориям и опасениям, которые не оставляли хотя бы ненадолго, спустя почти два месяца братья и Кейси проводили время вместе, бросили любые дела, даже если считали их очень важными, просто веселились, как совсем недавно, как до нападения крэнгов. Практически весь день они смотрели сериалы, читали комиксы, Рафаэль держал их для Леонардо, играть он пока что не мог, но попросил делать это братьев и Кейси, а сам наблюдал, редко и понемногу Леонардо ел, точнее Рафаэль помогал ему в этом, и только ради приёма пищи Донателло снимал с Леонардо маску ИВЛ, пока что она оставалась необходима.        Приближался вечер, а вместе с ним волнение — вдруг Леонардо на самом деле не выйдет из сна, эту мысль допускал он, его братья, Кейси, но каждый преданно молчал об этом. Чтобы помочь Леонардо забыться и настроиться на сон, Микеланджело сел на край его постели, принялся читать детскую книгу, а остальные братья устроились рядышком, но Кейси по большей части внимательно слушал не сказку, а дыхание Леонардо, наблюдал за его спокойной, чуть утомлённой улыбкой. Кажется, Леонардо в самом деле здоров, а значит теперь всё будет хорошо, странно, Леонардо единственный, кто пролежал в коме, но у Кейси создавалось впечатление, что никто из них не жил все эти дни.        Микеланджело прочёл одну сказку, за ней — следующую, Рафаэль и Кейси проявили особый интерес, ведь один любил добрые истории, а второй не привык к ним в своём детстве. Очередной счастливый финал, Микеланджело уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить, но тут Донателло поднялся с кресла. — Думаю, на сегодня хватит, Лео нужно отдохнуть. — Хорошо, — беззаботно улыбнулся Микеланджело, закрывая книгу, так же беззаботно пожелал. — Доброй ночи, Лео. — Доброй, — вполголоса откликнулся тот, сам начал чувствовать, как вдруг устал, даже на пару слов силы едва нашлись. — Спасибо.        В ответ Микеланджело согрел улыбкой, Кейси мимолётно обнял своего сенсея, встретился с ним глазами, а Рафаэль потрепал Леонардо по макушке, не сдержался и тоже обхватил руками, может чересчур крепко, но Леонардо не имел ничего против, расслаблялся в теплоте и надёжной защите старшего брата. Леонардо сумел приподнять руку и легонько похлопать Рафаэля по спине, правда, тот не почувствовал настолько слабого прикосновения. — Хорошенько отдохни, братишка. — И вы все тоже, — попросил Леонардо, продолжая утомлённо, однако искренне улыбаться.        Прежде, чем уйти, каждый обернулся на Леонардо, словно доказывая себе, что кошмар закончился, только Донателло остался в комнате. Он молчал, выглядел серьёзным, но Леонардо допускал, что Донателло просто сосредоточен или слишком устал, он снова убедился, что приборы работали, что кислорода хватало, а сердце Леонардо билось ровно. Обстановка резко сменилась… нет, будто один из цветов, правящих сегодня, уступил место другому, беспокойному, наполненному страхом и тем, с чем прежде не приходилось сталкиваться, и только у одного хватало смелости признаться в этом. Всё своё внимание Донателло сосредоточил на экране, на брата не смотрел. — Ты помнишь, что случилось?        Леонардо тяжело опустил голову, закрыл глаза, а затем выдохнул. — Конечно…        Леонардо помнил, каждую секунду помнил ту боль, которую причинил Крэнг, тот ужас, а затем пустоту, отчаяние, за которым, казалось, больше ничего не будет, Леонардо помнил всё это, сам не заметил, как сжал пальцы. Открыл глаза он резко от прикосновения, совсем не ожидал увидеть Донателло так близко, не думал, что тот сядет на краю постели и будет крепко держать за руку, Леонардо читал в жесте: «Ты снова дома, мы рядом, больше не нужно бояться», и от этого тело наполняла безмятежность, впрочем, не только тело, всё внутри тоже, неуловимое, неосязаемое, очень важное, что Леонардо, казалось, недавно потерял.        Леонардо прекрасно представлял, каких усилий Донателло стоил этот жест, уже намеревался разрядить обстановку шуткой, но лишился дара речи, ощутил, как ком встал в горле, когда Донателло вдруг прильнул, изо всех сил обнял, прижал к себе Леонардо и, кажется, дрожал. Тогда Леонардо опустил веки, как мог аккуратно, медленно, осторожно ответил прикосновением, хотел бы сказать, но не мог из-за подступающих слёз, возможно, Донателло и сам понимал, что всё хорошо, что Леонардо больше никуда не денется. Он плавно отпрянул, снова приложил усилия, истратил весь резерв сил, чтобы стереть со щеки Донателло слезу, улыбнуться ему. Всё-таки они настоящие, ведь сколько бы Леонардо ни видел своих братьев в Тюремном измерении, там Донателло никогда не плакал. Леонардо дрогнул, поглядел на свои пальцы. — Знаешь… я уже чувствовал это… кажется, они и привели меня домой, — признался Леонардо почти неслышно, хотя не мог сказать наверняка, но точно ощущал нечто подобное, словно ниточку, за которую сумел ухватиться и по ней найти дорогу. Всё-таки Леонардо пошутил. — Если хочешь, ложись со мной, правда, места будет мало.        Ни в глубоком детстве, ни после него Донателло не спал с кем-нибудь из братьев на одной кровати, даже Рафаэль иногда прятался так от плохих снов, что уж говорить о Микеланджело, но только не Донателло, а сегодня он понимал, что иначе просто не заснёт. Леонардо стало намного спокойнее от ощущения рядом тепла, от того, как Донателло лежал сбоку, а перед этим часа пол трясущимися руками ставил приборы так, чтобы ни в коем случае не задеть провода и трубки. Конечно, Донателло не любил прикосновения, но сегодня это правило перестало иметь ценность, здоровой рукой Леонардо легонько прижимал к себе брата, чувствовал его панцирь, дыхание, трепет по всему телу, и только так мог заснуть.        Когда Леонардо проснулся, Донателло не лежал рядом, зато укрыл, оставил стакан воды и каким-то образом сумел снять маску ИВЛ так, что Леонардо даже не заметил, наверное потому, что спал крепко, и дышал теперь полной грудью. В честь этого Леонардо глубоко вдохнул, воскрешая в памяти запахи логова, а ещё осмотрелся, на самом деле не ожидал, что проснётся один, так тоскливо стало, пусть и ненадолго — Рафаэль будто почувствовал нужду в компании. Вошёл в комнату Рафаэль не сразу, на мгновение замер на пороге, готовый снова увидеть Леонардо без сознания, однако обошлось, тот лежал на постели, почти уверенно улыбался, выглядел не таким вялым, как вчера. И вдруг Леонардо перестал улыбаться, обратил внимание на руки Рафаэля, слегка мотнул головой. — Ударился?        Тот неловко посмеялся, был уверен, что никто не заметит бинты на костяшках. — Тренировался, нужно было выпустить пар… Ну что, готов? — удостоверился Рафаэль, аккуратно поднимая Леонардо. — Знать бы к чему… — Нужно привести себя в порядок перед завтраком.        Сперва Рафаэль отнёс Леонардо в ванную комнату, осторожно усадил, помог умыться, пока Леонардо пробовал двигать ногами, но те по-прежнему не желали работать, вроде, Леонардо чувствовал их, но команды будто застревали где-то полпути, хотя иногда Леонардо казалось, что он ощущал, как дёргались какие-то очень глубинные мышцы. Ничего, это лишь на время, если бы случилось что-то серьёзное, Донателло бы сказал, а так простое онемение, подумаешь. Переживания Леонардо сбросил с себя, позволил старшему брату позаботиться, почистить панцирь, завязать маску. Вдруг Леонардо, глядя на ладони Рафаэля, уточнил: — Что с руками? Поранился?        Ответа Леонардо не услышал, поднял голову на Рафаэля и выглядел тот несколько озадаченным, что ли. Как мог деликатно, криво ухмыляясь, он напомнил: — Ты ведь… спрашивал меня минут десять назад.        Рафаэль не сомневался, что Леонардо валял дурака, однако тот оказался озадачен высказыванием, отвёл глаза, некоторое время молчал, затем убедился: — Правда?        Рафаэль кивнул. — Оу… я и не помню, — негромко признался Леонардо, непринуждённо ухмыльнулся, возвращая внимание старшему брату. — Так что с руками? — Тренировался.        Леонардо улыбнулся чуть шире, в мыслях принялся повторять причину, по которой у Рафаэля перебинтованы руки, чтобы точно усвоить информацию. Время от времени каждый забыл мелочи, например, куда положил телефон или что отложенный бутерброд уже, оказывается, съел, но обычно, как только эта информация всплывала, тут же вспоминалась, но Леонардо упорно не мог отыскать в памяти момент, когда спрашивал о ране Рафаэля. Он ведь не придуривался? Вряд ли, показался действительно обеспокоенным вопросом, впрочем, его больше не поднимали, ведь пришла пора завтракать.        Снова Рафаэль помог Леонардо добраться до кухни, усадив его себе на плечо, а тот придерживался за мощную шею здоровой рукой и порой поглядывал на шрам, оставленный щупальцем крэнга; а ведь он мог задеть артерии. Как только поймал на себе взгляд, Леонардо ухмыльнулся. — А это прикольно. Помнишь, как в детстве ты катал меня на плечах?        Рафаэль заметно повеселел, даже сумел посмеяться. — Ещё бы, мы ещё влетели в стол Донни. — Ага, он нам долго это припоминал, — поддержал смехом Леонардо.        Что же, может, собственный вопрос он и забыл, но главное, ценные воспоминания никуда не делись, наверное, Леонардо мог забыть, какую пиццу больше всего любил, как говорить, но только не братьев, в Тюремном измерении лишь воспоминания о них помогали не сойти с ума.        Рафаэль осторожно усадил Леонардо, правда, не на кресло, а себе на колени, заменил его, такой же большой, может, не слишком мягкий, но вполне удобный, рядом тут же устроились Кейси, и Микеланджело, и даже Донателло в этот раз. Двигался Леонардо с определённым трудом, ноги вообще не подчинялись, одна рука оставалась неподвижна, но в основном из-за гипса, под ним вполне неплохо двигались пальцы, тем не менее Леонардо сумел слегка облокотиться на Рафаэля, почувствовал его дыхание, то, как он потёрся о затылок. Удобно, и тепло, и пусть немного тесно, учитывая, как близко сидели остальные, Леонардо это нисколько не смущало. В этот раз он попробовал самостоятельно взять кусок пиццы, мышцы двигались довольно упрямо, однако поднести его ко рту и откусить Леонардо сумел, правда, всего пару раз, затем снова рука заупрямилась, пришлось Кейси ловить кусок. Леонардо с долькой неловкости посмеялся. — У тебя отличная реакция, — он позволил Кейси ухаживать за собой, заметил, как тот дрожал, как растерянно глядел. Не так Леонардо хотел, чтобы они чувствовали себя, пришлось исправлять ситуацию. — Точно… Кейси, как тебе пицца? — А, отлично… — Кейси разомкнул губы, намеревался сказать ещё что-то, но в итоге лишь улыбнулся и повторил. — Отлично.        Постепенно и остальные начали есть, но только не Рафаэль, который поделился волнением, не хотел бы портить обстановку за столом, но ситуация могла быть крайне серьёзной: — Ди, кажется, у Лео провалы в памяти.        Если Кейси и Микеланджело тут же поглядели на Леонардо, выражая обеспокоенность, то Донателло будто ожидал подобного развития событий, оставался сосредоточен и хладнокровен. — Такое бывает в большинстве случаев после выхода из комы, — как можно более непредвзятой интонацией объяснил Донателло, и его поведение, на самом деле, значительно успокоило остальных. — Ты сразу начал говорить, помнишь, что случилось, нас узнал, так что не думаю, что это серьёзно, но лучше провести несколько сеансов контролируемой мультисенсорной стимуляции. — Понятия не имею, что это, но я согласен… Хотя я был бы не против заново посмотреть фильмы про «Лу Джитсу». — Балда, — хихикнул Рафаэль, объятием прижимая Леонардо к себе.        В Тюремном измерении с трудом удавалось судить о времени, для Леонардо оно стало одним бесконечным часом, может двумя, на Земле же прошло почти два месяца, так что Леонардо представлял, как чувствовали себя его братья, как он заставил их переживать, а потому предложил всем вместе заняться чем-нибудь, чем угодно. Микеланджело первым нашёл вариант и никто не возразил, после завтрака черепахи, а также Кейси расположились в большой комнате, можно сказать гостиной, давно, пусть и через силу восстановленную после нападения крэнгов. Пока Рафаэль и Донателло помогали Леонардо устроиться в кресле-мешке, чтобы сидеть стало удобно и с пользой для мышц, Микеланджело с Кейси принесли всё необходимое: стопку бумаги разных размеров, краски, кисти, карандаши и фломастеры, которые разложили на полу. Идею проиллюстрировать вместе книжку Леонардо считал необычной, конечно, крайне сомневался в своих творческих способностях, но прежде особо и не пытался рисовать. Вдруг это окажется интересно? Даже если нет, Леонардо согласился бы на что угодно, лишь бы оставаться рядом с братьями, и Кейси, успел привыкнуть к нему за то недолгое время, что они провели вместе.        Звучали разговоры, пока ещё весьма тяжёлые, каждому приходилось следить за словами, а порой выталкивать их из себя, ведь мысли продолжали крутиться вокруг Леонардо и того, что ему пришлось пережить, через что он проходил в одиночку, без уверенности в том, что всё закончится благополучно. Да, теперь всё закончилось, но воспоминания обещали остаться надолго, наверное именно поэтому все с таким усердием посвятили себя процессу. Рафаэль особо не задумывался, просто красил от души, как и Кейси, Микеланджело наконец мог самовыразиться через рисование, выпустить негативные эмоции, страх, можно сказать задокументировать, что теперь всё хорошо, Донателло выбрал лучшим стилем для себя кубизм, а Леонардо просто получал удовольствие от процесса. Рисовал он красками и кистью, с ними почти не приходилось напрягать руку, а Рафаэль придерживал лист, чтобы тот не убегал, с детским интересом Леонардо наблюдал за тем, что получалось, как смешивались и растекались цвета… и вдруг Леонардо задался вопросом, что он вообще рисовал. Да, кажется, это лисёнок, он бежал через полянку, но зачем протягивал лапку? Он шёл с кем-то? Или держал что-то? А может вёл собачку? Из головы совсем вылетело. Оказалось несколько неловко спрашивать, но Леонардо сделал это, с некоторым усилием положив ладонь на заднюю сторону шеи: — Майки, напомни, какой эпизод я рисую?        Тот озарил замечательной улыбкой, взял книжку и со всей театральностью прочёл фрагмент, который должен иллюстрировать Леонардо, и теперь он принялся за дело. Точно, как он мог забыть, что лисёнок возвращался домой с цветком? Хорошо, что разум упускал лишь столь незначительные воспоминания. Внутри Леонардо ощущал свет, сжигающий всё, что произошло совсем недавно, время, которое Леонардо провёл один на один с Крэнгом, осталось в далёком прошлом, обстановка вокруг отгоняла воспоминания о боли, о страхе, о принятии того, что Леонардо больше не вернётся, но вот он опять дома в кругу тех, кем дорожил. То и дело Леонардо поднимал глаза на братьев, поглядывал на Кейси, снова видел их улыбки, ведь в последний раз, когда Леонардо смотрел на каждого из них… тогда было не до улыбок. В Тюремном измерении Леонардо только и видел, что тот момент, когда Крэнг разбил щит Донателло, чуть не убил их с Микеланджело, тогда сомнений не осталось, тогда Леонардо осознал то, чего так боялся Рафаэль. Разве мог Леонардо поступить иначе, кроме как сделать всё ради их безопасности? Леонардо замер, когда Рафаэль прикоснулся, осторожно вытер слезу, а Леонардо рефлекторно отвернулся с улыбкой. Всё прошло, он теперь дома.        Леонардо вернулся к рисунку, поглядывал, что изобразили братья и Кейси, совсем не понял, что получилось у Донателло, но цветов он использовал много, выглядело на удивление ярко, а у Рафаэля вышла очень милая картинка, момент, когда Лисёнок обнимал маму-лисицу, а вот Кейси… ну, склонности к рисованию он не имел, но явно получал удовольствие, как будто погрузился в детство, те редкие его фрагменты, когда по-настоящему мог быть ребёнком.        Все рисовали, разве что прервались на ужин, возвратились к иллюстрированию сказки, Микеланджело зачитал каждому новые фрагменты, и в этот раз свой Леонардо не забыл, повторял его про себя. Когда закончили, черепахи и Кейси собрали рисунки, Донателло отсканировал их, подставил к тексту и распечатал получившуюся книгу, пёструю, с иллюстрациями не всегда понятными, но созданными от души, и Леонардо разглядывал их вместе со своей семьёй, смеялся от комментариев, Донателло сам не определил, что именно изобразил на одном из рисунков, больше напоминало схему, чем картинку к сказке, может по ней даже удалось бы собрать некое устройство. Братья и Кейси сидели вокруг Леонардо, он чувствовал рядом каждого из них и благодаря этому начинал забывать боль, отчаяние, тревогу, которые стали единственными спутниками в Тюремном измерении.        Настал вечер. Может, дух Леонардо пылал энергией, не ведал усталости и сна как такового, его телу ещё предстояло восстановиться, а потому Леонардо зевнул, почти сразу Рафаэль поднял его на руки, понёс к комнату, остальные зашагали следом. — Идём спать, братишка.        Леонардо ухмыльнулся в ответ, приложился лбом к груди Рафаэля, опустил веки, готовый задремать прямо так. Кому нужна постель, когда и так хорошо? И всё же Рафаэль уложил, заботливо укрыл Леонардо после того, как Микеланджело взбил подушку, Кейси поставил рядом стакан воды, если вдруг Леонардо захочется пить. На каждом из братьев Леонардо задержал взгляд, принял пожелания хорошенько отдохнуть, мог провалиться в сон в следующую секунду, а братья понимали это, Микеланджело и Кейси ушли первыми, Рафаэль шагнул прочь, но остановился, когда Леонардо поймал его за палец. Леонардо непривычно мягко улыбнулся. — Спасибо.        Рафаэль наклонился, чтобы легонько боднуть Леонардо в лоб. — Отдыхай… Доброй ночи. — И тебе.        Леонардо проводил Рафаэля, готовился заснуть немедленно, чтобы утро поскорее настало, однако обратил внимание на Донателло, который сел неподалёку, выглядел как будто обеспокоенным чем-то, но молчал. Леонардо сам уточнил: — Ты в порядке?        Донателло встрепенулся, будто считал, что его поведения ил его самого не заметят, глаза отвёл. — Да… просто хочу убедиться, что ничего не случится, — вполголоса объяснил Донателло, а Леонардо улыбнулся ему. — Хорошо, мне так будет спокойнее.        Теперь Леонардо мог закрыть глаза, почувствовать своё дыхание, ровное, может, ещё немного тяжёлое, но удавалось дышать без аппарата, а ноги пусть оставались ватными, их Леонардо хотя бы ощущал, они на месте и, в отличие от руки, гипс их не поддерживал. Спустя несколько секунд Леонардо позволил сну захватить себя, чтобы проснуться дома… так ведь?        В грудь резко ударило, выбивая воздух, Леонардо выплюнул кровь, снова собирающуюся в шарики, сверкающие в холодном свете Тюремного измерения. Крэнг знал, сколько сил приложить, чтобы причинить боль, сломать кости и при этом не травмировать слишком сильно. Очередной мощный удар, от которого Леонардо врезался в парящий кусок камня, разбил его панцирем, впрочем, от него тоже откололся фрагмент. Крэнг придавил лапой, но Леонардо даже не пытался сопротивляться, защитить себя. Зачем? В этом больше нет смысла. Лучше бы Крэнг сжалился, избавил от страданий, но он не был настолько великодушен. Снова его напыщенные речи, снова это высокомерие, снова удовольствие, которое Крэнг мог получить, только истязая Леонардо. Во рту вкус крови, стало так трудно дышать…        Леонардо распахнул глаза, принялся глотать воздух, рядом вдруг громко запищало, и Донателло вскочил на ноги от звука кардиомонитора — сердце Леонардо разволновалось, его Донателло тут же поймал за ладонь, принялся осматривать. — Что случилось? Что-то болит? Своё имя помнишь?        От такого беспокойства Леонардо почему-то засмеялся, постарался успокоить себя, сосредоточился на прикосновении — если бы находился в Тюремном измерении, не чувствовал бы, как Донателло вцепился в руку. — Я в порядке, просто дурной сон… Можешь почитать мне книжку?        Леонардо пошутил, он предполагал, что всем своим видом и интонацией позволил понять это, но Донателло всё равно нашёл в интернете сборник детских сказок, сел ближе, театрально откашлялся, и, не отпуская Леонардо, начал читать. Сперва он посмеялся, но затем лёг обратно на постель, опустил веки, погрузился в приятную слабость, в которой растворилась тревога и дурные воспоминания. Конечно, не в сказке дело, а в голосе Донателло, в его прикосновении, в его присутствии рядом и желании защитить, а ведь Леонардо старше, они постоянно находили повод для споров, сейчас они казались такой глупостью.        Первое, что увидел Леонардо, когда открыл глаза — свою семью, братья сидели вокруг постели, Микеланджело тут же обнял Леонардо, Кейси встретил мягкой улыбкой, а Рафаэль потёрся о голову Леонардо своей. Он прикоснулся к руке брата, прижался к нему, а там и Микеланджело присоединился к объятиям, за ним Кейси. А как иначе? Не каждый день удаётся обнять своего мастера; наконец он снова стал тёплым. Пока Леонардо спал, Донателло снял с его руки гипс, а теперь прервал момент нежности важным вопросом: — Лео, как себя чувствуешь?        Тот выглянул из-за руки Рафаэля. — Нормально, может даже хорошо. — Тогда можем начать программу восстановления, — не то предложил, не то посоветовал Донателло, а Леонардо кивнул ему. — Да, я готов… наверное… Конечно готов!        Не слишком правдоподобно Донателло ухмыльнулся, показался грустным, по крайней мере Кейси так посчитал, он в целом не понимал, как Донателло мог так держаться, так вести себя с Леонардо. Неужели боялся, что ситуация повторится? Впрочем, пусть Донателло-сенсея Кейси видел в глубоком детстве, помнил его вечно холодные глаза, лицо, на котором не дрогнет ни единый мускул, словно они потеряли эту способность после всего пережитого. Такой уж у Донателло-сенсея метод защититься, главное, он знал, как помочь Леонардо.        Как в далёком детстве Рафаэль усадил Леонардо себе на плечо, направился за Донателло в комнату для оздоровления, и он совсем не ожидал увидеть огромный тренажёр, а может и страшную машину с какими-то ремнями и клешнями, Леонардо даже не по себе стало при виде устройства, как и Рафаэлю. Тот покрепче прижал Леонардо, почти недоверчиво уставился на аппарат. — Ди, это точно поможет? — Несомненно, — тот указал на машину. — Это — специально разработанный мною роботизированный комплекс для локомоторной терапии, он позволит Лео быстрее встать на ноги, — Донателло заставил уголки губ приподняться. — Буквально.        Рафаэль с Леонардо переглянулись, тот не спешил отпускать шею брата. — И как этим пользоваться?        Жестом Донателло пригласил подойти, и Рафаэль осторожно сделал это, придерживал Леонардо, пока Донателло надевал на него бандаж, закреплял ремни, а на ногах застегнул ортезы. Некоторое время Донателло выждал, понаблюдал за Леонардо прежде, чем указать на поручни. — Держись здесь.        Леонардо послушался, сжал пальцы осторожно, опасаясь напрягать мышцы так сразу. — Хорошо, сейчас я включу, и аппарат начнёт двигаться, помогая тебе войти в тонус и восстановить моторную функцию.        После краткого выдоха Донателло нажал на кнопку, и машина пришла в движение, вместо Леонардо начала приподнимать, переставлять, а затем опускать одну ногу за другой, немного смещать поясницу, перенося вес, при этом самому Леонардо не приходилось прикладывать усилий, аппарат действовал сам. Пока остальные с определённым волнением наблюдали за тем, как Леонардо вспоминал, как ходить, тот задавался вопросом, когда Донателло успел собрать столь сложный механизм. Наверняка опять не спал ночами. А может ещё месяц назад сконструировал приспособление, ожидая, пока брат очнётся. Каким бы ни был ответ, Леонардо испытывал благодарность и насколько мог старался, да, машина почти всё делала за него, но почему-то двигаться оказалось тяжело, мышцы упрямились, не желали сгибаться, а мозг будто заново учился понимать, что вообще такое ходьба и как ею правильно пользоваться. Кейси почти с восхищением смотрел на то как Леонардо двигалось, впрочем, имелось место и облегчению, ведь видеть своего мастера в добром здравии — самое ценное, что только Кейси мог вообразить, Микеланджело активно поддерживал брата, убеждался, что ему не нужно принести попить, и что ремни нигде не давили, Рафаэль казался несколько обеспокоенным, будто опасался, что аппарат в следующую секунду рухнет, а Донателло… Он наблюдал почти равнодушно. Не каждый видел это, как и не понял бы причину, только Кейси заметил и не мог догадаться о ней. Неужели Донателло не верил, что Леонардо выздоровеет? Он ведь отлично чувствовал себя и вполне уверенно шёл на поправку… Или Донателло о чём-то недоговаривал?        Несколько минут кряду Леонардо преданно занимался на тренажёре под активную поддержку и похвалу Микеланджело, вопросы Рафаэля о том, не устал ли Леонардо, не хотел ли пить, не стало ли больно в ногах, и пусть он в самом деле начал утомляться, не признавался в этом, чтобы скорее вернуть способность двигаться самостоятельно. Донателло заметил усталость первым благодаря показаниям на мониторе, ритму сердца, частоте дыхания, а потому предложил заканчивать: — Полагаю, на сегодня хватит. Как ощущения?        Леонардо проглотил порцию воздуха, подождал, пока Рафаэль поможет вылезти из тренажёра, отдышался немного и только после этого сумел ответить: — Отлично, кажется, последние пару минут я почти сам прошёл.        Вот теперь Донателло улыбнулся. — Хорошо… Я разработал схему массажа для восстановления тонуса мышц… — Я займусь! — немедленно вызывался Рафаэль, но понимал, что может быть не самой подходящей кандидатурой для Леонардо, поэтому робко уточнил. — Можно? — Думаю, да.        Донателло согласился не только потому, что доверял большому брату заботу о Леонардо, но потому, что сам не сумел бы помочь ему так, как нужно, руки до сих пор дрожали при одной мысли о том, чтобы прикоснуться. Почему вдруг стало так страшно, Донателло не определил, как и не пытался сделать это, сейчас есть дела поважнее, не говоря уже о том, что самокопанием Донателло занимался… не занимался, пришлось довериться Рафаэлю. Делал он всё исключительно по инструкция Донателло: клал ладони только туда, куда он велел, совершал движения и давил лишь так, как Донателло позволял, помогал возвратить циркуляцию крови в ноги, поясницу, в район живота, хотя массировать пластрон оказалось весьма проблематично. В толке от такой методики Донателло несколько сам сомневался, ведь основывался на анатомии и опыте людей, мог лишь надеяться, что они применимы для мутанта черепахи со схожим строением. Ну, как минимум удовольствие Леонардо получал от массажа, лежал с закрытыми глазами, пока Рафаэль бережно массировал стопы, а Кейси всё крутился рядом и наконец не выдержал, уточнил: — Я могу чем-то помочь?        Вопрос Кейси задавал Донателло, однако ответил на него Леонардо, открыв один глаз. — На самом деле я бы перекусил.        Кейси едва не бросился на кухню, намеренный позаботиться о своём сенсее, но сперва предупредил: — Я всё сделаю!        Вот теперь Кейси поспешил приготовить вкусный и полезный завтрак, а Микеланджело спустя секунду присоединился, не в силах оставаться в стороне, ведь все помогали, заботились о Леонардо. Пока Кейси с Микеланджело возились на кухне, Рафаэль постепенно закончил с массажем, усадил Леонардо на кресло-мешок, и Леонардо как сумел потянулся, осторожно, преимущественно спиной и одной рукой, вторую пока что берёг. Вдруг Леонардо встрепенулся. — О, кажется, я могу шевелить пальцем ноги.        Пусть Леонардо пошутил, Рафаэль искренне изумился, возможно посчитал это заслугой массажа. — Правда?!        Пришлось Леонардо очень постараться, но ему в самом деле удалось сделать это, слегка подвигать пальцем на ноге, и на это Рафаэль глядел, как на новое чудо света, потрепал Леонардо по макушке. — Молодец!        От смеси неловкости и глупости ситуации Леонардо посмеялся — он и вообразить не мог, что когда-нибудь его будут хвалить за что-то настолько незначительное, не за умение открывать порталы, не за спасение мира и даже не за то, что не филонил на тренировке, а за шевеление пальцем.        Немного погодя вернулись Микеланджело и Кейси, принесли завтрак всем, и уселись возле Леонардо, Рафаэль тоже устроился рядом, чтобы и самому поесть, и помочь Леонардо, если вдруг тот не справится. Прежде, чем приступить к еде, он протянул руку Донателло, встретился с ним глазами и некоторое время глядел, без слов братья поняли друг друга, Леонардо мотнул головой, не позволяя отказаться, и тогда Донателло подошёл, тоже сел близко к Леонардо, а тот осторожно обнял братьев, Кейси, даже если потратил на единственное движение все силы. Только сейчас Леонардо действительно поверил, что вернулся домой, что находился в кругу семьи и больше мог не бояться, спокойно есть, слушая братьев, вбирать их заботу, внимать прикосновениям, наслаждаясь смехом Микеланджело, простой, лёгкий, он словно доказывал, что теперь всё будет хорошо. Дивный момент нарушил зевок, его Леонардо даже не попытался прикрыть рукой, и Рафаэль первым среагировал на жест: — Кажется, кому-то пора спать. — Ну нет, — в шутку возмутился Леонардо, почти сразу зевнул снова. — Время ещё детское. — Да-да, — согласился Рафаэль, поднимая Леонардо на руки. — Ты ещё восстанавливаешься, нужно отдохнуть. — Но ведь…        Рафаэль прервал Леонардо, погладив по голове, словно котёнка, а тому оставалось лишь неловко ухмыльнуться Кейси и остальным братьям, Микеланджело помахал ему ладошкой, вслед пожелал сладких снов. Как-то стыдно ложиться спать так рано, но старший брат как всегда прав, Леонардо боялся потерять сознание, если ещё хотя бы пару минут проведёт на ногах, так что лучше сперва отоспаться, а затем заняться чем-нибудь вместе, рисовать оказалось весьма интересно.        Как мог осторожно Рафаэль уложил Леонардо на постель, взбил подушку, поднял бортики, чтобы Леонардо случайно не свалился, а затем взял брата за руку, негромко пожелал: — Отдыхай, приятель.        Леонардо считал, что с ним уж слишком нежничали, особенно Рафаэль, но вслух не сказал, вместо этого крепче сжал пальцы. — Спасибо.        Тогда Рафаэль наклонился, ткнул в лоб Леонардо своим, потёрся, после чего тихонько зашагал к братьям, не ожидал застать их за рисованием, только не на бумаге. Донателло явно стоически терпел, пока Микеланджело разрисовывал его, а Кейси уже сидел с кошачьим носиком и усиками на щеках и наблюдал за творческим процессом, сдерживая смех. Все обернулись на Рафаэля, Кейси первым поинтересовался: — Как Лео? Он заснул? — Да, всё хорошо, — наконец мог уверенно ответить Рафаэль. — Донни, что скажешь?        Тот встрепенулся, стал тыкать по сенсору на браслете, затем изучил собранные за последние дни и часы показания, пока Микеланджело продолжал рисовать. — Он восстанавливается на удивление быстро, сегодняшнее занятие прошло отлично, думаю, через пару дней Лео сможет ходить самостоятельно.        Эти слова оказались лучшими, на которые все могли рассчитывать, так что теперь они почти спокойно возвратились к своим делами, заодно придумывали, чем ещё развлечь Леонардо, пока он не поправится, как сделать так, чтобы он почувствовал себя как можно лучше, окружить его заботой, она так нужна ему сейчас. Наконец Леонардо дома, и больше братья его не отпустят, не позволят вернуться в тот мир, даже если это будет единственный способ снова спасти мир.        Набрался сил Леонардо только к вечеру, а может и ночи, аккуратно потянулся, теперь не одной рукой, но частично ногами, начал чувствовать их, как по венам бегала кровь, лениво и неторопливо, упрямо, но теперь дело осталось за малым, просто подождать, Леонардо уже не терпелось ходить на своих двоих, отправиться куда-нибудь вместе с братьями, показать Кейси город и парк, наверное, их уже более или менее отстроили за два-то месяца. Леонардо обратил внимание зеркало, лежащее рядом, посмотрелся в него и заметил, что лицо оказалось разрисовано, причём очень красиво — от глаз шли крылья бабочки, цвета переходили градиентом, на них сверкали блёстки, и этому Леонардо тихонько посмеялся, взял свой телефон, чтобы сделать фотографию; даже смывать такую красоту не хотелось.        Не слишком успешно Леонардо попытался подняться, сел, а вот ноги до сих пор оставались ватными, как будто Леонардо их отсидел, он предпринял ещё одну попытку, но и она не увенчалась успехом. Пусть так, теперь можно не спешить, у телефона Леонардо узнал время и оно, на самом деле, не подбодрило, наверняка все давно спали. Вот же… Леонардо проголодался, но будить братьев не мог и не собирался, даже если бы очень захотел их увидеть, они и так настрадались, пусть хотя бы во снах не будут волноваться. Что же тогда придумать? Леонардо снова попробовал подняться, результат не изменился, в отличие от обстановки — негромко шурша лопастями к Леонардо прилетел дрон, завис перед лицом, деликатно забрал у Леонардо телефон одной механической рукой, а второй указал на ярлык, красующийся посреди рабочего стола. Снова Леонардо ухмыльнулся — кто бы сомневался, что Донателло всё предусмотрит. В приложении поприветствовал миловидный маскот, который пообещал позаботиться о Леонардо, нужно лишь написать, чего бы он хотел, и Леонардо в качестве экспериментальной задачи попросил сок. Дрон принял команду, улетел, а на экране начала заполняться полоса прогресса, по которой бежал лисёнок.        Оставшийся наедине с собой Леонардо запрокинул голову, глубоко вдохнул, вбирая запах родного дома. Как хорошо. Больше Леонардо не исчезнет, никуда не денется, его братья рядом, и нет ничего лучше, он бы так хотел увидеть их сейчас… Впрочем, может, дрон и с этим справится, наверняка у него есть камера или типа того, он же как-то ориентировался в пространстве; хотя Леонардо крайне смутно представлял, как всё это работало. После того, как дрон вернулся со стаканом сока, Леонардо попросил подключить камеру к экрану телефона и на удивление легко робот понял команду, вывел изображение того, что видел, а в углу появились стрелки, которыми Леонардо мог управлять полётом дрона; неудивительно, что Донателло предусмотрел подобную возможность. Первым делом Леонардо отправил дрона вперёд по коридору, затем в сторону и в комнату Микеланджело, при виде него на губах Леонардо отразилась улыбка очарования — Микеланджело так забавно выглядел во сне, только, кажется, скоро мог свалиться с кровати, а Леонардо не имел возможности немного переложить его, лишь надеяться, что обойдётся. На самом деле, так и получилось — Микеланджело перевернулся, теперь ему ничто не угрожало, так что Леонардо отправил дрона дальше, увидел Рафаэля, который лежал на животе, положил голову на руку, выглядел уставшим, зато улыбался, это так успокаивало, так подбадривало Леонардо. Так, а где Кейси? Его Леонардо не нашёл ни в спальной, ни в гостиной, оказалось, Кейси тренировался с мечом, оттачивал удары, серьёзный и крайне ответственный, возможно вспоминал, как вообще держать оружие. Уловив шум мотора и пропеллеров, Кейси обернулся, подошёл, некоторое время с очаровательным выражением лица осматривал дрона, а затем будто щенка похлопал его, возможно, догадался, кто смотрел с той стороны.        Отлично, все отдыхали, ну, а Кейси наверняка в скором времени намеревался сделать это. Осталось убедиться, что Донателло тоже спал; в чём Леонардо очень сомневался. Так и оказалось, Донателло даже не пытался отдохнуть, вместо этого усердно работал над чем-то, резал метал, стучал инструментами, паял, то и дело бегая к компьютеру и что-то печатая на нём, а затем оборачивался на устройство. Собственного дрона Донателло не заметил, а потому Леонардо воспользовался моментом, вернул робота к себе, дал ему новую команду, и снова отправил к Донателло, теперь вместе с чашкой кофе. Несмотря на то, что пропеллер шуршал прямо возле уха, Донателло слишком увлёкся процессом, пришлось Леонардо немного переместить дрона, теперь тот едва не задел нос Донателло, и вот тогда он наконец заметил гостя. Сперва Донателло глядел на дрона, медленно взял чашку и кончиком пальца отодвинул робота от себя, а Леонардо дал ему команду возвращаться, чтобы не отвлекать Донателло.        Сидя на кровати Леонардо смотрел видео, так как играть недавно загипсованной рукой не решался, зато она стала отличной подставкой для телефона, иногда Леонардо откусывал от приготовленного дроном сэндвича, делал глоток сока. Если подумать, очень здорово проходила ночь, может, не так, как следовало, но сейчас Леонардо не мог спать, да и вряд ли это надолго, организм обещал в скором времени попросить об отдыхе, которого до сих пор не хватало. Из-за наушников Леонардо не услышал шагов, но заметил образ, остановил ролик и встретил Донателло, который неспешно, будто нехотя подходил. — И почему наш гений не спит? — хихикнул Леонардо. — Кто бы говорил.        Донателло поставил на прикроватный столик тарелку с салатом, сперва отодвинул стул, но затем неторопливо сел на краю постели Леонардо, поднял на него глаза, почти сразу поглядел в сторону. Нависло неловкое молчание, однако оба чувствовали огромной силы облегчение и радость от того, что могли находиться друг рядом с другом и жевать салат, пока остальные спали. Когда Леонардо доел, прикоснулся к плечу Донателло, а тот не одёрнулся, обменялся с братом улыбками, но сказал Леонардо не совсем то, что хотел. — Тебе пора спать. — Тогда и тебе тоже, — почти воинственно откликнулся Донателло, поднялся, но вместо того, чтобы взять тарелку и уйти, аккуратно уронил Леонардо на кровать, укрыл, и вдруг легонько хлопнул по лбу. — Спи. Завтра нужно постараться.        С неисчерпаемой добротой Леонардо кивнул, устроился поудобнее прежде, чем закрыть глаза и поддаться сну. Интересно, что будет завтра? Почему для него нужно постараться? Опять ходить в той машине? Возможно, но Леонардо казалось, что речь шла о другом. Ну, завтра он и узнает, а пока что выполнил указание брата и надеялся, что он тоже поспит.        С самого утра Рафаэль вновь помог Леонардо привести себя в порядок, помыться, причём с какой-то особенной солью, которая обещала помочь наладить тонус мышц, а также окрасила воду в зелёный цвет и подняла пену. Что может быть лучше пены? Рафаэль напевал под нос, чистил панцирь Леонардо, следил за температурой воды, а тот вдруг напомнил: — Помнишь, как Майки любил играть с пеной? — Конечно, делал шапочки из пены и бороду. — Точно! — Леонардо зачерпнул густой клубок пены и положил его на голову Рафаэля, а себе как сумел намазал пенную бороду. — Ар-р-р! Свистать всех наверх!        Громкий искренний смех Рафаэля оказал на Леонардо исцеляющий эффект, внутри будто зажглось солнце, и в очередной раз доказало, что больше Крэнг не причинит вреда, больше не будет темноты и боли, ведь если Рафаэль смеялся, ничего плохого не могло произойти. После водных процедур Рафаэль вытер Леонардо, накинул на его голову полотенце, ухмыльнулся тому, как забавно Леонардо выглядел, но почти сразу закинул брата на плечо и понёс завтракать, ведь ниндзя обязательно нужно следить за питанием, особенно сейчас.        Остальные уже ждали на кухне, Кейси и Микеланджело вполголоса общались о чём-то, а Донателло чуть ли не спал в тарелке, пытался взбодриться одной кружкой кофе за другой, постоянно зевал, и неизменно уверял, что всё в порядке. Почти сразу Леонардо ощутил непривычную атмосферу, взволнованную, зато лишь в положительном смысле слова, к тому же братья загадочно переглядывались, перешёптывались, а у Кейси глаза едва не сияли от предвкушения чего-то скорого и, кажется, очень необычного. Если варианты и пришли на ум Леонардо, то совсем неправильные, ведь после завтрака Донателло взял какой-то чемодан, Рафаэль снова усадил Леонардо на плечо и все вместе братья и Кейси сперва покинули логово, а затем и город.        Его ещё восстанавливали, везде работали подъёмные краны и тракторы, расчищающие дороги, сгребающие осколки, приспособления удаляли последние наросты, оставленные крэнгами, но братья направлялись не в пиццерию и даже не в Скрытый город, а подальше от суеты, грохота строек и людей, в мир, нетронутый беспорядками, туда, где росла трава и шуршали листвой деревья, где пели птицы и если поднять голову удавалось увидеть облака. В какой-то момент Рафаэль опустился на колено, усадил на него Леонардо, а Донателло открыл чемодан и достал из него приспособления, которые прицепил на ноги Леонардо, они напоминали протезы. — О, я теперь киборг, круто!.. А зачем это? — поинтересовался Леонардо, а Рафаэль помог ему неторопливо встать на ноги. — Эти штуки снизят нагрузку на колени и мышцы… ну что, готов пройтись?        Почему-то в Леонардо задрожало, он будто в первый раз сделал шаг, конечно, Рафаэль помогал, придерживал под руку, а Микеланджело и Кейси вились рядом, готовые в случае необходимости помочь, подхватить Леонардо, если вдруг окажется слишком тяжело. В самом деле тело упрямилось, однако словно прониклось особенностью момента и сжалилось, направило все имеющиеся силы, чтобы делать один шаг за другим по мягкой зелёной траве, ощущать её прикосновения, и Леонардо позволял слезам стекать по щекам, ведь он улыбался, ведь он был счастлив. Да, рука ещё болела, мышцы казались каменными, однако внутри, вся душа Леонардо горела от энергии, сияла самым ярким светом, пусть в Тюремном измерении Леонардо не чувствовал течения времени, ему казалось, что впервые за долгое время он стал счастлив.        Леонардо шёл тяжело, долго, но никто не торопил его, братья и Кейси гордились каждым шагом, могли снова видеть своего брата, прикасаться к нему, Микеланджело побежал вперёд и сорвал цветок, чтобы подарить его Леонардо, он принял его недавно сломанной рукой, она побаливала, но просто держать стебель вполне смогла. Растроганный всем происходящим Леонардо продолжал плакать и идти вперёд на холм, с которого наверняка откроется потрясающий вид. Так и оказалось, братья и Кейси сели под деревом, чтобы полюбоваться городом и позволить Леонардо отдохнуть, снова Рафаэль помог ему сесть, а Микеланджело принялся собирать цветы и плести из них венки, учил Кейси делать это, чтобы каждому достался красивый венок. Дул тёплый нежный ветер, крона прятала от жары, а Леонардо глядел на город, который они сумели спасти, но главное воссоединились. Донателло сел рядом с Леонардо, неожиданно обнял его, примеру последовал и Рафаэль, Микеланджело с Кейси между тем украсили голову каждого венком из ярких цветов, тоже прижались к Леонардо. Теперь всё стало как должно, они снова вместе, они нужны друг другу, не только братья нужны Леонардо, но и он им, ведь он тоже бесценная часть семьи.