Последний царь

Северная Столица смотрела на коченеющее тело создателя и не могла поверить в случившееся. Хотелось кричать, плакать, сделать хоть что-нибудь, но он не мог. Он лишь безвольно стоял истуканом – Пётр Алексеевич? – вопрошал он, надеясь услышать в ответ его ласковый голос. Ответа однако не последовало. Вместо этого Михаил Юрьевич закрыл своим телом обзор на труп Петра I и приказал вывести ученика из комнаты. "Петр, быстрее, пишите наследника!" Это последнее что услышал Саша, находясь в покоях своего "отца".                                      *** Когда Москва вышел из комнаты, он налетел на него с вопросами и даже обвинениями, на что получил лишь уставший взгляд и раздраженные объяснения своего предшественника, который иногда переходил на крик пытаясь донести до Питера простые истины. – Будьте умной столицей, поиграйте в солдатиков в своей комнате, – устало попросил он, после чего удалился для решения вопроса с наследником.                                  *** Спустя некоторое время, Москва застал Петербург безвольно идущим по коридору с остекленевшими глазами. Вид был удручаюший. – Питер. Тот оглянулся и посмотрел на него пустым взглядом, в котором не осталось ничего, кроме тупой боли. – Нам нужно обсудить один вопрос, – продолжил наставник. Северная столица отвернулась и последовала в покои. Московский — за ним. – Вы на меня обижены, Питер? – голос становился все более надломленным. "Питер" бы смутился от любимого прозвища, да сил на эмоции уже просто не осталось. Осталось лишь ощущение будто из него вынули сердце, обрекая грудную клетку на вечную боль, в попытках заполнить пустоту. – Ещё не смирились со смертью Петра? – Москва смотрел на него устало и немного обеспокоенно. А в ответ все то же молчание. Что ж, тогда Первопрестольная продолжит. – А чего вы ожидали? – Раздражение стало сменять беспокойство, – Когда страна переживает такие потрясения, надо думать о ней, а не о себе, – он повысил голос и сжал напряженные кулаки, – Если вы хотите стать хорошей столицей, то надо отдавать себе отчёт в том, что ваши эмоции никого не волнуют, – он снова взглянул на подопечного, – Понимаете? Ответа опять не было. Ребенок просто застыл, словно мраморная статуя. Тогда Михаил присел перед ним на колени и взял за плечи, немного втряхнув. – Санкт-Петербург. Тишина. – Александр. Тот снова отреагировал лишь ничегоневыражающим взглядом. Московский возобновил нотации: – Мы, города, зависим от людей во многом, но наше преимущество в том, что мы можем их пережить, – пояснял как дитю малому. Впрочем, так и было. – И самые великие, – продолжилось нравоучение, – и самые глупые правители умирали, но города продолжали, и продолжают жить. Столицы продолжают иметь дело с разными политиками, но на первом месте не желания правителя или собственные чувства, а интересы государства. Он убеждал то ли его, то ли самого себя. – Не позволяйте думать о себе больше, чем о стране. Мальчик наконец заглянул в сапфировые глаза Москвы, а тот заключил: – На Петре ваша жизнь не закончилась, – в глазах Саши стали скапливаться слёзы, – Она только началась. – Я впервые встречаюсь со смертью... – наконец подал голос Петербург. Михаил на это презрительно сощурился. Гнев снова завладел им. – Впервые? Да под вашим носом постоянно кто-то умирал. – Москва не мог подобрать слов, тихо задыхаясь от возмущения, – Вы получали отчёты о тысячах, погибших на войне, но они вас не волновали. Подумайте: Вы жалеете Петра, человека, которого больше не существует? Тело без чувств и эмоций? Или вы жалеете себя, оставшегося здесь, на Земле? – Я не знаю, – Александр запнулся, – М-мне просто очень больно. – Он, с надеждой не понятно на что, поднял глаза, – В груди больно. Наставник промолчал. – А вы думаете, Пётр Алексеевич сейчас в раю?.. – Понятия не имею, где он, Питер. Его просто больше нет, – Московский устало нахмурился, надеясь что разговор окончен. Но не тут-то было. Слезы из глаз юного Санкт-Петербурга покатились по лицу со страшной силой, превращаясь в сплошной поток. Он всхлипнул и подавшись вперёд прижался к Москве, цепляясь за того, как за спасательный круг, который не даст утонуть в этом океане его собственных эмоций. Жгучая ненависть и обида бывшей столицы к тому времени уже и так поутихли, но этот момент заставил и оставшуюся неприязнь ненадолго отступить. До Михаила стало все отчетливей доходить, что Саша — все ещё ребёнок, не виновный в своём появлении и становлении столицей. Он не выбирал этого и, быть может, с радостью отказался от такой судьбы, но не способен этого сделать. Он не знает как пережить эту потерю, не понимает как много таких ему ещё придётся вытерпеть и не умеет справляться с собственными чувствами. Сейчас он держится за единственное, что у него осталось — Мишу. Московский шумно выдохнул и обнял Питер в ответ, позволяя рыдать себе в плечо, заливая слезами рубаху. Позволяя выплеснуть всю свою скорбь, горечь, злость и обиду на весь мир. Позволяя хоть на минуту почувствовать тепло. – Люди постоянно умирают, со временем вы привыкнете к этому. На слабую попытку утешить ему ответили лишь всхлипом и усилившимся потоком воды из глаз. – Ну-ну, – Московский легонько похлопал юнца по спине, уже не зная что предпринять...                                    *** В тот вечер они просидели так почти до утра. Саша все ещё не перестал чувствовать боль, а Миша – неприязнь, но им обоим стало гораздо легче.