Закон равноценного обмена

      Скопление энергии внизу живота горело адским пламенем и растекалось лавой по венам, внутренним органам, выскребало внутренности наждачкой. Болевой порог развивался ударными темпами. Брат мирно сопел рядом. Крепко держась за её ладонь своими маленькими ручонками.       Тем декабрьским утром было слишком холодно. Так казалось Тэкере. Её зубы стучали, руки и без того несуразные, короткие и неловкие, бились в конвульсиях как у заправского героинщика в период ломки. Большое окно в их с Мегуми комнате было разукрашено пестрыми узорами, деревья снаружи были голыми и безжизненными. За окном мелькнула тень, большой желтый глаз с ярко-алой склерой уставился в окно, раскрылась огромная пасть и язык выкидыша хаоса начал облизывать стекло. Что-то не давало ему войти внутрь.       Она зашипела, мелкий проснулся и вцепился в её ладонь ногтями, оставляя кровавые следы-полумесяцы. Он замер и уставился в окно, его сердце бешено колотилось, слезы скапливались в уголках темно-синих глаз.       Тэкера тяжело вздохнула, с трудом вырвала руку из железной хватки и шатаясь подошла к окну. Здраво рассудив, что чем-бы ни было то, что защищает их, оно достаточно мощное, а значит выкидыша не впустит, она позволила себе небольшую дерзость:       - Катись колбаской по малой Спасской, - показав чудищу за окном интернациональный жест среднего пальца, она с громким бряцаньем задвинула шторы.       Мегуми спрятался под одеялом, обнял свои колени и раскачивался взад-вперед, дрожа всем телом. Девочка вздохнула. Иногда она забывала, что пацан не имел опыта кровавых сражений и висящих на канделябрах кишок. Почему-то именно горы трупов, вспоротые животы и насаженные на кол тела людей, и то, что на них похоже, она вспомнила самым первым. Это воспоминание было первым и единственным, в котором она отчетливо понимала, что была непосредственным участником событий. В остальном же, всплывали по большей части какие-то случайные факты.       Это было странное чувство. Как название песни, которую ты слышал когда-то давно, но целиком вспомнить не можешь, в памяти всплывают лишь случайные куплеты. Иногда целиком, иногда фразами. В этом же конкретном случае было одновременно и как с песней, и немного по-другому. В её голове была куча знаний обо всем на свете, но в то же время она не могла найти нужное.       - Можешь выходить из своего убежища, - хрипло произнесла она, стуча зубами от холода. Как и ожидалось, пацан не вылез из своей «крепости». Зябко поежившись, она решила внести некоторые модификации в «столь надежный» оплот обороны от выкидышей хаоса, превратив его в оплот борьбы в лютым холодом.       - Что ж принц, я стану твоим рыцарем, - обреченно произнесла Тэкера.       Она нацепила на себя «рыцарский доспех», состоящий из двух свитеров, вязанной шапки, батиного шарфа, больше похожего на одеяло и принялась укреплять их «Камелот» пятью огромными одеялами, надеясь, что хоть так ей станет достаточно тепло.       В конце концов её кровать превратилась в крошечный комок разнообразной пестрой ткани в цветочек. Причиной этому было то, что их основным поставщиком была мать, а мать любила все необычное. Назвать её пристрастия «дерьмовым вкусом» даже в мыслях она себе не позволяла. Эта женщина дала ей, пусть и столь нежеланную, жизнь. Пожертвовав своим здоровьем, силами и, судя по всему, своим долго и счастливо. По законам демиургов мироздание всегда берёт своё. И в данном случае платой за появление на свет человека по имени Тэкера Фушигуро, стала жизнь молодой женщины. Она очень хотела так думать.       Спать не хотелось совершенно. Так что вместо этого она читала. Ну как читала. За последний месяц батя принес множество книг, ярких, с большими иероглифами и множеством картинок. Языковой барьер, в виде понимания написанного, все еще стоял нерушимой стеной, так что в основном она использовала книги, чтобы отбиваться от чересчур прилипчивого Мегуми, который так и не бросил попыток выколоть ей глаза. И стал в этом еще более изобретательным.       Кстати, об отце. В этот раз он отсутствовал дольше, чем обычно. Порой она смотрела на книги, возвышающиеся огромной башней в углу комнаты и думала, может её в чем-то заподозрили и сейчас проверяют. Возможно ли такое, что он понял, что его дочь не совсем его?       В глубине квартиры раздался шорох, Тэкера напрягла слух, Мегуми боязливо высунул нос из-под одеяла. Послышались тяжелые грузные шаги. Брат улыбнулся и барахтаясь, начал вылазить из убежища, ожидаемо зарядив «своему рыцарю в сияющих доспехах» пяткой в глаз и обрушив на неё стену их «нерушимого Камелота».       Двадцать слоёв одежды были весьма весомым аргументом, против того, чтобы ей удалось быстро выбраться из-под «обломков» самолично возведенной крепости. Крепкая ладонь нырнула в хаос разрушения и выдернула её за ворот свитера. Шапка сползла ей на глаза и закрывала обзор. Она услышала звонкий смех Мегуми.       Это было унизительно. В отместку за насмешку и подбитый глаз, она яростно стянула шапку и с самым решительным видом, пытаясь управлять, как ей казалось сотнями разных частей тела, направилась к окну. Мегуми напрягся на руках отца и вцепился в него мертвой хваткой. С язвительной улыбкой, она резко раздвинула шторы и победно развернулась спиной к окну, гордо вздернув подбородок и уперев руки в бока. Мегуми пронзительно завизжал. Но там ничего не было.       Тоджи недоуменно переводил взгляд с одного своего чада на другое. Тяжело вздохнул, задернул шторы, потрепал дочь по голове. И принялся укачивать Мегуми, который судорожно всхлипывал от недавней истерики.       Завтрак они провели в молчании, брат лениво размазывал кашу по всему, до чего смог дотянуться, сама же она ела ну очень медленно, «доспехи» создавали определенный дискомфорт и ограничивали движение, но на удивление хорошо сохраняли тепло. Тоджи старался лишний раз не смотреть на них, он молча допил свою третью кружку кофе и положил перед ними на стол стопку книг для неё и огромную яркую пожарную машину для Мегуми.       Тэкера подозрительно прищурилась, эти книги выглядели иначе. С небольшими надписями корешках, и, о чудо, она заприметила знакомые буквы. Все это выглядело более чем подозрительно. Она уставилась на Тоджи и не сводила с него взгляда до тех пор, пока он не посмотрел ей прямо в глаза. Его лицо странно дернулось, он зло цыкнул и отвернулся от них.       Нет, это не проверка. В глазах отца было много тревоги и замешательства, но не подозрение. Он, возможно и куда более вероятно, не имел ни малейшего понятия, что он вообще творит. Девочка тяжело вздохнула. Ей в лицо прилетел снаряд из каши и попал прямо в глаз, сползая мерзкой слизью по щеке за шиворот свитера. Мегуми захохотал, батя спрятал смешок за кашлем.       Тэкера грозно сверкнула глазами, взяла книгу со стола и гордо, насколько позволял тот ком одежды, что она на себя нацепила, прошествовала в их комнату громко ляпнув дверью. Тоджи озадаченно потер затылок.       - Такая маленькая, а уже – женщина. Программный код у них такой что ли, - пробормотал он в пустоту. Так порой делала Момотаро, когда была на него сильно обижена. Воспоминания о жене вспыхнули тупой болью в груди, Тоджи крепко сжал челюсти.       - Пап, - тихо позвал его Мегуми.       - Что, - зло рявкнул Тоджи, резко развернувшись. Из комнаты вылетала Тэкера, сжимая увесистую книгу до побеления в костяшках, на глазах сына навернулись слезы. В глазах дочери повисла немая угроза. На секунду, всего на секунду ему показалось, что воздух за её спиной странно искажен и будто сверкает разрядами электричества. Ему почудилось, будто он слышит безумный смех. Фушигуро-старший растерянно моргнул.       - Идем, принц, я тебе почитаю, - она протянула к брату руку, не спуская глаз с Тоджи. Мегуми кивнул и ужом прошмыгнул в детскую, так и не забрав со стола игрушку, которую давно хотел. Его дочь глубоко вздохнула и неодобрительно покачала головой, прежде чем скрыться следом.       Тоджи плюхнулся на диван, сжав руками голову. Он определенно не справлялся. Взгляд его невольно зацепился за теряющий свою силу амулет-оберег в углу гостиной.

      ХХХ

      Апрель 2001 был довольно прохладным. Выходить из дома совершенно не хотелось. Небо было пасмурным, с тяжелыми тучами. По телеку шла премьера какого-то комедийного сериала. Мысли текли вяло и Тоджи клонило в сон. Тонкие руки жены обвили его сзади.       - Я беременна.       - Поздравляю… нас, - заторможено отреагировал мужчина.       - Тоджи, - Момотаро тяжело вздохнула и прижала руку к лицу.       Спустя пару минут мозг мужчины обработал информацию и выдал синий экран.       - Ты серьезно? Это… Ты уверенна? - он стоял напротив жены и растерянно смотрел на нее.       - Да, это точно, - женщина плотно сжала губы, её руки были сжаты в кулаки и весь вид выражал готовность к драке. - Ты хочешь, чтобы я сделала аб…,- Момотаро подавилась собственными словами, в этот момент Тоджи осторожно, едва ощутимо, приложил руку к её животу. Он выглядел настолько потерянным, а во взгляде было столько эмоций, что у молодой женщины сердце защемило.       - Тоджи, - она накрыла своей ладонью его руку, - посмотри на меня. Мы справимся, ты будешь потрясающим папой! Вот увидишь! – Тучи развеялись, луч весеннего солнца, пробившегося сквозь занавеску, осветил её лицо.       Тоджи чувствовал себя невероятно удачливым ублюдком, в руках которого самая величайшая ценность мире. Ему казалось, нет, он был уверен на все двести процентов, что ему завидует весь этот проклятый мир самой черной завистью.       Он был напуган до чертиков, одновременно с этим в его душе зарождалось что-то темное. Первобытное. Все инстинкты были обострены на максимум. Казалось, что все вокруг таит в себе опасность. Все его естество так отчаянно хотело защитить свою жену. Обеспечить безопасность и комфорт, оградить своих не рождённых детей от ужасов, в которых он вырос, чтобы они как можно позже столкнулись с реалиями этого мира. Этой жизни, такой, какая она есть. А для этого он должен быть могущественной крепостью, на которую никто не осмелиться напасть. Он должен стать намного, намного лучше, чтобы быть щитом этой семьи. Его семьи.       Тоджи Фушигуро никогда настолько не был готов к обороне. Он превратил их с Момотаро дом в чертов Форд-Нокс. В каждом уголке дома висел амулет-сигналка на случай внезапного проникновения. Было создано множество тайников для хранения оружия, на стенах были развешаны мощные печати, при активации, способные уничтожить к херям собачьим проклятье как минимум первого уровня, заодно обратив в пепел половину спального района.       Не известно, как далеко зашло бы его безумие, если бы Момотаро не остановила его на моменте, когда он начал устанавливать растяжки по всему дому и прятать оружие в самых неожиданных местах. Собственно терпение женщины начало трещать по швам, когда она, нежась в ванной после особо тяжелого дня, увидела закрепленный на потолке пистолет и меч, и окончательно лопнуло на моменте, когда она подняла крышку унитаза, отметив, что вода течет уж как-то совсем плохо.       Момотаро Фушигуро умела вселять страх в сердца людей, если её как следует разозлить, но споткнувшись о натянутый трос, к которому, слава всем Ками, еще ничего не было прикреплено, её настроение от отметки «разозлилась» очень быстро повысилось до отметки «в ярости». И никакие разумные доводы со стороны любимого мужа не смогли убедить её в необходимости таких радикальных мер. А мирно стоящая на кухне сковородка, так удобно легла в руку и стала отличным орудием праведного гнева.       Глупая женщина, не понимала всей опасности, которая её окружала, по скромному мнению, Тоджи, конечно. В слух он этого озвучивать не стал, в голове до сих пор звенело. Но пистолет с катаной, как и связку гранат из бачка унитаза, он все же перепрятал, надежно закрепив их под ванной. И на всякий случай он сделал им двоим поддельные паспорта и собрал тревожный чемоданчик, которые спрятал в тайнике. Тайник, в свою очередь, был сооружен под предлогом ремонта детской. И теперь пестрые обои в цветочек надежно охраняли от посторонних глаз, паспорта неизвестных никому людей, запас оружия и солидную сумму наличных.       И если от физических и магических угроз он сделал хоть что-то, хотя Тоджи был по-прежнему уверен, что этого недостаточно, то вот как защитить его драгоценную жену от самой себя он понятия не имел. Приступы утренней тошноты, скованность в движении, отекшие ноги, боли в спине ввергали его в ужас. Все, что он мог сделать в такие моменты это беспомощно стоять рядом и вздыхать, пока его жена обнималась с белым другом. У него самого не было хорошего примера родительских отношений, а потому он понятия не имел, как нужно было себя вести. Он должен был защитить свою жену от всех видимых и невидимых угроз, защитить её от неё же самой, когда она переживала о том любит ли он её и по-прежнему ли она так же желанна в его глазах.       Момотаро была невероятно прекрасна во время беременности. Как-будто сияла изнутри. Он не мог перестать смотреть на неё, восхищался ей каждый божий день. Ему безумно нравилось наблюдать, как она меняется изо дня в день. Мужчина и понятия не имел насколько глубока была его любовь, пока не увидел, как она осторожно ковыляет по улице во время одной из прогулок. Его любовь переросла в душераздирающую одержимость.       Для Тоджи было огромной честью то, что Момотаро Фушигуро носит под сердцем его детей.

      ХХХ

      Тэкера тяжело вздохнула, Мегуми всхлипывал и мял руками край футболки. Она понятия не имела что произошло, но тревожный звоночек интуиции заставил её проверить гостиную. С отцом творилось что-то неладное. Он все чаще стал уходить по ночам и возвращался под утро. От него за километр несло кровью, порохом, гарью, иногда сырой землей и порой женщиной. Он был постоянно взвинчен, но никогда на них не срывался, до сегодняшнего дня.       - Не реви, - раздраженно сказала она брату, это конечно же не сработало. Закатив глаза, она утянула его на кровать и накрыла их обоих одеялом. Мегуми вцепился в неё мертвой хваткой и разревелся.       - Папа нас больше не любит? – спросил он сквозь слезы.       - Ммм, почему ты спрашиваешь? – Мегуми ей не ответил. И на грани слышимости, замерев всем телом, задал вопрос, терзавший чистую детскую душу все последние два года. - Мама ведь из-за нас ушла? Потому что мы другие?       - Нет, она не ушла. Она умерла и больше не придет. Не придет, потому что не сможет, я по крайней мере на это сильно надеюсь, - брат сильнее вцепился в ее руку, закусил губу. Завтра на её нежной детской коже расцветут синяки. – Давай, что-нибудь почитаем, ладно?       Она поморщилась, вставая с кровати, чтобы взять какую-нибудь книгу. Гадский очаг развивался очень-очень медленно и доставлял массу неудобств в процессе. А что будет, когда придется проращивать магические каналы она и думать не желала. Вообще этот мир был странным. Прошло два года с момента смерти их родителя. Что ж это были странные два года.       Начиная от многочисленных нянь, на которых их оставлял Тоджи, заканчивая до сих пор разрастающимся очагом, будто он все еще не достиг своего предела. Вообще, это было странно. Один раз в дом к отцу приходил мужчина-маг, его очаг тогда показался ей огромным, обжигающим, но он был ненамного больше, чем у Мегуми. Её собственный тогда только-только закрепился в её теле. Сейчас же, она перегнала брата по емкости. Влияли ли на это её бесконечные перерождения либо это Харон подхимичил она с точностью сказать не могла. В отце, к слову, не ощущалось ни капли магии. Что было своего рода аномалией. У всех, встречаемых ею существ будь то люди, животные или растения были зачатки магии. Крохотные, едва заметные, но они были. Даже у выкидышей хаоса, особенно у них. Но их очаги отличались, она не могла сформулировать чем именно, но ощущала это на подсознательном уровне.       Она нашла в груде валяющихся на полу игрушек любимую книгу Мегуми и вернулась в их разрушенную крепость. Глаза брата заинтересованно заблестели, когда он заметил изрядно потрепанный корешок в её руках. Он поправил подушки и помог ей забраться к нему.       Чтение заключалось в просмотре ярких картинок и её тихих рассказах о каких-то случайных фактах, которые нет-нет да всплывали в памяти. Книга, если судить по картинкам, описывала различные природные явления. Там были картинки с ураганами, пустынями, грозами и со сменами времен года. Больше всего Мегуми нравилась картинка бредущего в пустыне каравана под огромным звездным небом.       Тэкера в сотый раз начала свою историю про песчаного принца, ненавидимого собственным отцом.       « - У него ведь вроде тоже мать умерла, - странно вспомнилось ей. – Был ли это реальный человек?» - вспомнить ей так и не удалось. Дверь в комнату тихонько отворилась. Тоджи медленно вошел.       - Собирайтесь, сходим на ярмарку, - произнес он, даже не глядя на них и вышел.

      ХХХ

      Вообще его дети были странными. Дети шаманов по сути своей быстрее развивались и быстрее познавали этот мир, но то, что происходило с его детьми выбивалось из общих правил. Если подумать они родились уже такими аномальными. Они рано научились ходить, рано заговорили и слишком рано начали все понимать. И за последнее он был им малодушно благодарен. Он понятие не имел как объяснить годовалым детям, что мама больше не придёт. Но время шло, а они все молчали.       Тоджи усмехнулся своим мыслям, у проклятого отброса клана Зенин без капли проклятой энергии и обычной женщины, родились гениальные дети-шаманы. Это ли не шутка судьбы. И если с Мегуми все до поры до времени было в «пределах нормы», исключая инцидент в младенчестве, то вот с дочерью было все «слишком».       Слишком серьезная, слишком молчаливая, слишком внимательная, слишком себе на уме. Порой ему казалось, что, если он сделает чересчур резкое неосторожное движение, она вцепится ему в глотку. Он понятия не имел что творилось в этой маленькой головушке. С пацаном попроще было. Накормил, купил игрушку, сдал няньке. Подкуп прекрасно работал на пацане.       С дочерью было сложнее. К ней он очень долго не мог найти подход. Не сильно он ладил с женщинами в долгосрочной перспективе. Никогда не понимал, что им нужно. Момотаро была исключением. Тэкера молчаливо принимала все, что он ей мог предложить и смотрела на него слишком понимающе что-ли. И все чаще настороженно, будто нутром чуяла, что его кукушка на соплях болтается.       Подкуп не работал на Тэкере. По крайней мере до тех пор, пока на пороге не объявился Шиу с коробкой моти и какой-то занудной книгой. Пока они обсуждали дела на кухне, Тоджи краем глаза подмечал, как его ребенок одним махом умял с десяток разноцветных кружочков и сосредоточенно листал книгу, хмуря не по-детски серьезное личико. Тем же вечером он принес ей стопку детских книг, прежним владельцам они все равно были уже ни к чему. Яркие, пестрые с большими картинками и забавными зверушками, которые она частенько использовала, чтобы бить брата по голове, когда он её особенно донимал. Через неделю дочь потребовала научить её читать.       Завтра вечером ему нужно будет на несколько дней уехать и ему срочно нужно найти няньку. Что было примечательно не он один замечал странности его детей. Мало кто задерживался у них больше чем на пару визитов. Его посредник, Шиу Кон, был странным исключением. Бывший детектив на удивление гармонично вписался в тандем его детей. В глубине души Тоджи даже немного завидовал.       «- А может…», - в голове начала зарождаться гнилая мыслишка, но он задушил её на корню. Что он вообще им может дать? Детям магам нужны родители маги, а не родитель убийца магов. Детям по-хорошему мать нужна больше, чем отец. Особенно такой, как он. Тоджи чувствовал, что не справляется. Вопрос времени, когда он облажается настолько, что это невозможно будет исправить. Ни книгами, ни игрушками, ни извинениями.       До встречи с посредником оставался час. Может Шиу решит и эту проблему. Выругавшись сквозь зубы, он решил взять детей с собой. Свежий воздух полезен. Они уже два месяца из дома носа не показывали. Потянувшись, он пошел в детскую. Увидев его, Мегуми вжался в спинку кровати, Тэкера насторожилась.       - Собирайтесь, сходим на ярмарку, - ему было стыдно смотреть им в глаза. Прогулка больше не казалась такой хорошей идей.

      ХХХ

      Тэкера едет у папы на шее, крепко сжимая её ногами. Сверху видно все лучше, чем снизу. Мегуми удобно уселся на сгибе локтя мужчины, держась рукой за порядком замерзшую руку сестры и пытался ртом ловить снежинки. Мимо проходящие люди невольно улыбались такой картине. От папы пахнет порошком, кофе, немного гарью и чужими женскими духами, совсем чуть-чуть. От брата пахнет молоком, самой Тэкерой и совсем чуть-чуть мамой. Папа пахнет свободой и безопасностью, брат - лаской, надёжностью и искренним детским доверием. Они пахнут домом. Они пахнут семьей. Они пахнут любовью.       Они пахнут местом, которого у Тэкеры не было ни в одной из её прошлых жизней, семьей, которая в этой жизни её любит. Осознание щемит глубоко в груди, душит комом в горле и скапливается слезами в уголках глаз. Дурацкая розовая шапка сползает на лоб, закрывая обзор. Дыхание становится прерывистым, она сильнее сжимает руку Мегуми и утыкается носом в макушку Тоджи. То-сана. Хочется заплакать. Злые, жгучие слезы льются из глаз против её воли.       Тоджи останавливается у ближайшей скамейки, невольно спугивая влюбленную парочку. Осторожно ставит на неё растерянного Мегуми, взволнованно смотрящего на сестру, и очень бережно снимает с шеи дочь. Он сделал что-то не так? Тоджи аккуратно обнимает своих, обычно спокойных детей, и отчего-то у него сердце щемит. Дочь утыкается лицом ему в ключицу, вцепляется замерзшими руками в его куртку и тихо-тихо плачет. Она плачет так горько, что Тоджи невольно готов весь мир разнести на атомы, лишь бы это помогло. Он совершенно не понимает, что происходит, но каким-то шестым чувством знает – спрашивать бесполезно. Остается лишь покрепче обнять двух своих детей.       Детей, на которых ему даже спустя два года так тяжело смотреть. И если бы когда-нибудь кто-нибудь спросил Тоджи на что похоже горе, он бы не задумываясь ответил:       - На фотографию моей жены.       А еще… Горе похоже на лица его детей.