Под ясным небом, за многие мили от дома

Стамбул, май 1898 года

      С малых лет Фанории были интересны корабли. Это ведь фактически плавучие дома. Они плывут, а в них люди едят, спят, живут. Как будто это нормально - жизнь на воде. Корабли бросают вызов самой могущественной из стихий, некоторые при этом тонут, зато к другим стихия милосердна. И по какому принципу происходит этот отбор? Дело случая.       Когда Фанорие Арсеньевне было не больше пяти, она хорошо училась, помогала по дому (нянек и гувернеров в доме не было, жили родители скромно) только ради одного - чтобы вечером ей разрешили поиграть в тазу или бочке с водой в морскую баталию. В пиратов. В благородные фрегаты. В круизные лайнеры.       А еще она обожала гулять по набережной, мимо здания военно-морского ведомства, напротив которого каждый день в полдень сменялся караул и палили из пушек. Когда она гуляла там с мамой, она рассказывала ей, что когда вырастет, непременно станет адмиралом. Мама никогда не возражала. Только смотрела на нее своими ярко-зелеными, будто само лето глазами, и, казалось, видела самую душу.       Когда же она гуляла там с папой, что случалось значительно реже, (папа чаще бывал занят), то она рассказывала ему, что станет капитаном пиратского судна и потопит много-много вражеских фрегатов. И папа смотрел на нее своими ярко-голубыми, как небо, глазами, и говорил: - Для тебя это будет слишком просто, Фани.       Фанория принималась яростно спорить, рассказывать, что в начале она будет лишь юнгой, потом, наверное, боцманом, и только потом, совсем-совсем потом, капитаном. А отец сажал её себе на плечи, крепко сжимал за ноги, и говорил, что она чертовски похожа на свою маму. Фанория думала, что это комплимент.       Фанория родилась в прекраснейшем и величественнейшем из городов, дальневосточной столице Российской Империи - Владивостоке. Названная матерью в честь святого Фанория, чья икона стоит в храме Константина и Елены, Фанория была дочерью беглого турецкого эфенди, взявшего после удачного побега имя Арсений.       Рассчитывая осесть и затеряться, родители жили скромно, нигде особенно не показываясь. Зато Фанория в своем еще довольно нежном 20-летнем возрасте знала уже четыре языка: русский, английский, французский и турецкий. В скором времени рассчитывала выучить и корейский. Недюжинное желание повидать мир и выбиться в люди только способствовало восхождению по карьерной лестнице.       Командированная в Сеул третьим помощником посла, никогда не видавшая мира молодая чиновница Фанория Арсеньевна Сокол обреталась в Стамбуле, на родине отца. Вообще-то путь до Кореи из Владивостока у обыкновенных путешественников занимал не более полудня, ведь между берегами Владивостока и Пусана курсировал паром. Но Фанория, столь же похожая на свою мать, как и на своего отца, никогда не выбирала лёгких путей.       Сделав невероятный крюк, Фанория Арсеньевна стояла на пристани и смотрела, как швартуется величественный «Левиафан».       Не зная куда убить время до погрузки на корабль, Фанория интереса ради поучаствовала в «счастливой лотерее» от компании, разыгрывающей последнее оставшееся место в первом классе. У Фанории, конечно, был билет во второй класс, но поддавшись порыву, молодая чиновница выудила из бумажной кипы билет, и о, чудо, не пустой.       «И кто мне теперь вернет деньги за билет во второй класс?», - задавалась логическим вопросом опрятно, но далеко не роскошно одетая девица. Деньги, потраченные на билет, ей пришлись бы кстати в Корее: вдруг у вице-консулов есть свободное время, и она сможет посмотреть не только Сеул, но и Чеджу, и Пхеньян, и Ёнин, и еще множество корейских городов?       Торжественно врученный ей золотой значок отправился в чемодан, составлять компанию серебряному. Зачем зря одежду дырявить? Особенно, когда её не так много.       Будущая российская вице-консул русско-турецкого происхождения поднялась на борт и отправилась искать стойку информации для гостей парохода, выяснять, нельзя ли вернуть деньги за ненужный теперь билет второго класса.       Стол для справок для гостей отыскался на корабле быстро. Деньги за освободившийся билет во второй класс тоже вернули, Фанория могла бы считать, что пока что ей очень даже везет, если бы не один странный джентельмен, наблюдавший за ней всё время, пока она дожидалась своей очереди к столу обслуживания клиентов лайнера.       Как и у отца, у нее было весьма неплохое периферийное зрение, поэтому человека приостановившегося на лестнице, и, по всем признакам, передумавшего выходить на берег, она заметила с самого начала. А то, что остановился он из-за неё выяснилось несколькими мгновениями позже: стоило ей отойти от стола с билетом в первый класс, как странный человек одним прыжком оказался перед ней. - Позвольте-ка, сударыня. Я возьму вашу поклажу? Вижу, вы в первом классе! Как чувствовал, что будем попутчиками. - Затараторил он, буквально вырывая у девушки чемодан.       К счастью, лёгкое нажатие на запястье, вызвавшее онемение кисти, остудило порыв пылкого француза. В том, что перед ней француз, Фанория не сомневалась. Только у этих винных бочек всё может происходить так стремительно и с таким распутством. - Месье, во-первых, представьтесь, - на французском обратилась к наглецу Фанория. - То, что вы едете в первом классе и являетесь мужчиной еще не дает вам прав выхватывать мои вещи, даже не поздоровавшись. А во-вторых, - девушка посмотрела на него внимательными холодно голубыми глазами. Староват он был для страстей. Да и, пожалуй, переигрывал безбожно.       "Совсем как полицейский под прикрытием", подумалось ей. Отец ей рассказывал про одного полицейского, который мастерски притворялся. Даже побывал фаворитом у турецкого паши и выиграл у него в нарды собственную свободу. Но этот был не из их числа. - А во-вторых, вы часом не полицейский? - Закончила она, с удовольствием наслаждаясь его ступором. - А точнее, не месье ли Гош? Знаете, дело об убийстве на улице Гренель. Пока я добиралась до пристани из своего города, следила за ходом событий очень пристально.       Это была чистая правда. Путь от Владивостока до Стамбула был далёк от определения "близкий", и на всяких перевалочных пунктах Фанория не чуралась бесплатных газет. А уголок криминальной хроники её привлекал значительно больше светских новостей или гороскопов.       Инспектор Гош аж подобрался. Что за поразительная осведомленность? Чем он себя выдал? А может девица блефует? Пока он судорожно пытался выстроить новую стратегию поведения, девица вновь взяла слово. - Можете не трудиться, ваше тело и лицо сказали мне уже все, что я хотела знать. Чувствительность к кисти вернется в течение пяти минут, месье Гош. А подошли вы ко мне, потому что выбрали меня в круг подозреваемых. Польщена такой честью. А вот и моя каюта, спасибо за компанию. - Фанория Арсеньевна коротко кивнула, прежде чем исчезнуть за дверью каюты.       "Левиафан" отшвартовался ровно по расписанию, в 7 часов вечера, и пошел по Босфору. Фанория Арсеньевна, как и следовало ожидать, наблюдала за отплытием из салона "Виндзор".       Укомплектовавшаяся компания была совсем не опечалена переводу скучного торговца чаем в другой зал, и весьма оживлена появлением его замены: высокой, никак не меньше 178 сантиметров роста, голубоглазой девушки. Обладательница медных волос и фантастически подходящей к ним оливковой кожи оказалась соотечественницей Эраста Петровича Фандорина, хотя обитатели "Виндзора" выдвигали самые разные гипотезы относительно её происхождения. Была она и гречанкой, и итальянкой, и басконкой, даже ирландкой. Но русскую не назвал никто. - Вы совсем не похожи на русскую! - воскликнула самая разговорчивая за столом Рената Клебер.       Находящая в положении жена шведского коммерсанта, по наблюдениям Фанории, пыталась понять, что новенькая за фрукт такой.       "Представляю ли я какую-либо опасность для её гегемонии за столом, могу ли пошатнуть верность её мужского гарема", объяснила себе излишне цепкий взгляд Ренаты Фанория. - И имя у вас чудное какое-то, - продолжила Рената. - Никогда еще его не слышала. А из какого вы города? Вот Эраст Петрович Фандорайн, - кивнула она величественно в сторону безмолвствующего над закуской господина в белом льняном костюме. - Из Москвы. Вторая столица, не больше не меньше. - Столица бывает только одна, там, где император. - Отрезала Фанория. - Император в Петербурге, значит Москва не столица. А имя.. я спрашивала родителей, почему они мне его дали. Они сказали, что "Фанория" означает "указывающая путь, светлая". Не знаю. Думаю, они просто не придумали ничего лучше, чем назвать меня по святцам. В России это частое явление. Эраст Петрович, - обратилась она к уже названному соотечественнику. - Ваше имя тоже не сказать, что очень частое. Признавайтесь, у вас тоже набожные родители?       Отставной статский советник оторвался от закуски, прожевал то, что положил в рот, никуда не торопясь, запил водой, и только потом удостоил собеседницу взглядом. - Не могу знать. - ответил он. - Не имею радости знать своих родителей. Сирота. - Сочувствую. - Кивнула Фанория. - Стало быть, вы приютский? Это объясняет такую жажду жизни, как у вас.       Внутри у Эраста Петровича шевельнулось что-то нехорошее. Он пока не понял почему, но новая пассажирка ему остро не понравилась. При одном взгляде на неё, в голове почему-то поднимались все самые неприятные воспоминания. Причем разом.       Подобно всем выходцам из Российской Империи, Эраст Петрович очень не любил встречать соотечественников зарубежом, и, когда уж доводилось, предпочитал в большинстве случаев прикинуться иностранцем. Однако, мадам Клебер его уже выдала, а даже хоть бы и нет, Фанория Арсеньевна, будучи русской, интуитивно бы вычислила шифрующегося земляка. И Фандорин бы выглядел глупо. Впрочем, он уже выглядел глупо. Девица, казалось, обладала даром, вроде Фандоринской удачи, только её состоял в том, чтобы обращать сказанное против сказавшего. - Не приютский, - выцедил Фандорин, мучаясь одновременно от бестактности с дамой и от необходимости говорить с неприятным ему собеседником. - Просто осиротел рано. В восемнадцать. - Не так уж и рано, - сказала безжалостная девушка. - Во всяком случае, в контексте выбора вам имени, времени поинтересоваться у вас было достаточно. Как вариант, вы не интересовались, мужчины по статистике менее склонны к рефлексии, чем женщины. Второй вариант, вы интересовались, но не считаете нужным делиться этой информацией здесь. - Как и вы! - Не выдержал Эраст Петрович. В конце концов с такой дамой вполне можно было не церемониться. - Слишком резко вы перешли от "светлой, показывающей путь" к "святцам".       Девушка пожала плечами. - Почему резко? Вполне нормально. Назвать дочь по святцам, потом почитать про святого, чьим именем назвали и выдать на вопрос "Почему вы меня назвали так, а не эдак?" более красивое объяснение.       Она вдруг усмехнулась и в ледяных осколках глаз блеснул знакомый Эрасту Петровичу по далекой теперь уже русско-турецкой войне, нехороший огонек. - Или вы хотите проверить, действительно ли я родилась в день святого Фанория? Извольте. Детектив один раз, детектив навсегда. - От-ткуда вам известен мой род з-занятий? - заметно успокоившийся Фандорин вновь стал заикаться.       Если не фиксироваться на этом недобром огоньке и ярких голубых глазах и странном для славянки цвете кожи, то девица как девица. Вспыльчива. Самовлюбленна. Самоуверенна. Склонна соревноваться с мужчинами. Любит быть в центре внимания. Бедная мадам Клебер, не видать ей теперь пальмы первенства, ведь за их словестным поединком наблюдал весь стол.       Эраст Петрович уж было совсем собирался вернуться к недоеденному салату, как память озвучила ему почему-то голосом уехавшего на родину Масы слова девицы: "Это объясняет такую жажду жизни, как у вас". - Ч-что вы имели ввиду? - спросил он, взяв и положив вилку обратно. - Что есть профессии, в которых отставных не бывает. - Нет, это я п-понял. Вы с-сказали, что, если я приютский, то это о-объясняет такую жажду жизни к-как у меня.       Девица посмотрела на него с плохо скрытой насмешкой. И снова неприятное дежавю. Так на него уже смотрела одна красивая девушка. У нее были огненно-рыжие волосы и зеленые, совершенно кошачьи глаза. И, подобно кошке, она была сразу везде и одновременно нигде, ластилась ко всем, но не привязывалась ни к кому. - Вы задали мне два вопроса, господин Фандорин, - сказала Фанория Арсеньевна. - Я отвечу по порядку. Первый. Откуда мне известно, что вы детектив. Оттуда же, откуда мне известно, что месье Гош никакой не рантье, а ваш коллега. За столом ахнули, Гош раздраженно стукнул стаканом воды о стол, но Фанория даже не прервалась. - Но, вы, полагаю, за вашу карьеру в третьем управлении, а потом и на государственной службе в качестве чиновника особых поручений, набрались опыта, а с ним ума. Про месье Гоша я вам Америку не открыла. А вот про вас. Вы правда не понимаете? Мадам Клебер назвала ваше полное имя, указала на вас, сказала откуда вы. Вы известны не только в Москве. Да и работали не только в Москве. Там, откуда я, тоже есть редакции, типографская краска, печатные станки, бумага и журналисты. Грамоте я обучена. Так что, никакой дедукции, только пресса. Второй. Вы в первом классе элитного лайнера. Ужинаете рыбой с розмарином и белым сицилийским вином. Сидите в льняном костюме, сшитом на вас. Плывете в Индию. Это ли не жажда жизни? Не жаждали бы, засели бы где-нибудь и пинали бы воздух. А вы тут, в «Виндзоре». Среди подозреваемых в убийстве.       Фандорин буквально услышал аплодисменты. По счастью, только в своей голове. Он был посрамлен. И кем! Девицей! Девицей, внешне красивой, но вызывающей какофонию неприятнейших дежавю. И, к несчастью, почти такой же наблюдательной, как сам Фандорин. "Почти", потому что в жизни Эрасту Петровичу равный по компетентности попадался всего дважды, и оба этих человека оказались негодяями - раз, мертвыми негодяями - два. - Т-так откуда вы, с-сударыня? - вернул беседу в стартовую точку Фандорин. - Из Владивостока. - ответила Фанория. - И н-направляетесь в Индию? - Не смог скрыть истинного изумления Эраст Петрович. - Но существуют же... - Более простые способы туда добраться? Безусловно. Но я в свои годы еще нигде не была и не имею права упускать возможность посмотреть мир. - Фанория резко перевела взгляд с Эраста Петровича на Клариссу Стампл, сидящую через английского баронетта от мадам Клебер. - Мисс Стампл меня точно понимает. - Подмигнула Фанория Арсеньевна чопорной английской леди.       Та, и без того сидящая прямо, вытянулась, что солдат на плацу. Или правильнее сказать, приговоренный к расстрелу перед наведенным дулом?       Заговаривать Кларисса не торопилась. Дерзкая соперница, будто нарочно посаженная рядом с объектом её симпатий, куда больше подходящая ему по возрасту, ей абсолютно не нравилась. А уж эта манера выцеплять из толпы человека в момент, когда он меньше всего к этому готов!       Появился официант, готовый унести закуски и освежить бокалы воды и вина. От второго Фанория отказалась. - Ну что же, - весело она передала слово разоблаченному комиссару французской полиции. - Будем играть честно, месье Гош? С маскарадом вы всё равно не продвинулись, раз выдергиваете новых лиц в этот театр одного актера. В собственном обличии оно может пойдет легче? Давайте-ка, расскажите нам, почему вы все здесь сегодня собрались. Точнее, почему именно мы и именно здесь.       Сверкая ярко-голубыми глазами, девушка пригубила бокал воды.