Солнечные зайчики

В детдоме не так много укромных мест, но кто ищет, тот всегда найдет. Искать вдвоем еще лучше: вы разделяетесь и роетесь в поисках темных уголков, а воспитатели не понимают, за кем бегать, ведь вас двое и вы похожи как две капли воды. Хотя Саша бы поспорил с тем, что они, как говорят бесячие пацаны, «на одно ебало». Потому что это совершенно не так. У Сережи нос лучше: немного вздернутый, ровный. У Саши есть едва заметная горбинка, но сколько бы он ее ни давил, она не хочет уходить прочь. Губы у Сережи пухлее! Такие алые, мягкие, когда он, нацеловавшись, остраняется, сверкая яркими щеками. У Сережи все лучше: не Сашины непослушные патлы, а целая копна роскошных волос, не разбросанные по всему телу в странном порядке веснушки, а ровным покрывалом лежащие на лице. У Сережи ямочки, ресницы гуще и взгляд такой, что сердце теплеет. Саша так смотреть не умеет, у него лицо всегда, будто хочет всех вокруг убить. Кроме Сережи. Потому что у Сережи волшебный взгляд, он Сашино недовольное лицо сразу убирает, главное знать, как долго смотреть. Саше кажется, все им завидуют. Иначе почему воспиталки их так сильно хотят разделить? Сережу уже пытались отдать семье, тогда они разыграли прекрасную в своей подлости сцену: Саша с самого утра притворялся Сережей, а как нужно было идти на встречу, Сережа сказал, что он это он. Воспиталка бежала в общую комнату со всех ног, но не успела: Саша уже покусал будущих «родителей», а внезапно появившийся Сережа окончательно убедил их передумать. Но это было давно, им тогда лет десять было. Теперь они взрослые, а люди вокруг все равно их терпеть не могут. Лезут обычно на Сережу, потому что он себя как «бешеный» зарекомендовать не успел. Саша старается быть начеку, но они, твари, смышленые, знают, когда наступать. Саша в борьбе ничего не знает, он на Сережу в этом похож: дрыщ такой, что ребра видно, а от бега по кругу на физре кружится голова. Зато умеет кусаться, щепать и кричать громко в уши, от чего у всех, кто их обидеть хочет, голова начинает трещать. Сашу за это назвали благородно: Птицей. Саша скалится в довольной улыбке, каждый раз, когда прозвище слышит. Ему нравится, есть в этом нечто пугающие. Он, в отличие от этих идиотов, биологию не прогуливает, знает, что вороны самые умные птицы. А сомнений в том, что Саша ворон нет, Сережа ему так сказал. Саша всему, что говорит Сережа, верит, он со всем готов согласиться, лишь бы Сережа еще раз засверкал своей улыбкой. Потому Саша ищет укромные места в два раза лучше. Столько лет уже здесь живут, а каждый месяц у них начинаются поиски: то одно местечко закроют, то откроют другое. В этот раз Саша обнаруживает золото: дверь на чердак забыли закрыть. Чердак они с Сережей обожают еще с того раза, как украли ключи из кабинета заведующей. Им бы влетело знатно, если бы Саша не взял всю вину на себя. С тех пор Сережа воровать ему запрещает, мало ли что еще воспиталки придумают. Но теперь-то все честно. И пока на сонном часу половина ребят притворяется спящими, а половина действительно дрыхнет, Саша берет Сережу за руку и ведет в самое лучшее место. У них с собой плед, пачка мармелада, на которую копили почти месяц. И книжки. Нет ничего лучше, чем забраться туда, где никто не видит и читать друг другу по очереди. Саша любит, когда наступает Сережина очередь. Можно лечь на его бедра, слушать, а он будет по лицу, по волосам гладить, пока не устанет читать. Сказка. Но это далеко не все, за что Саша укромные места любит. Об этом с Сережей они вслух не говорят, даже думать лишний раз боятся, но каждый раз оно происходит. То само собой, как нечто обыденное, то кто-то из них предлагает. Если так получается, что кем-то оказывается Сережа, у Саши кровь стынет, а в теле приятно колет сотня иголок. Такое бывает редко, Саша обычно не ждет. От того охает, когда Сережа губами мажет по его шее. Они устраиваются на чердаке, запирают тяжелой коробкой дверь. У них чуть больше двух часов, чтобы побыть вдвоем. Первым делом Сережа обнимает Сашу так крепко, как может. — Скучал, — выдыхает он, заставляя мурашки появиться на коже. — Я по тебе так скучал. Ненавижу просто, вот почему они думают, что обниматься нам нельзя? Чем это плохо? Саша вместо ответа выдыхает, сжимая сильнее Сережину футболку. Оно давно так, что им друг с другом нельзя нежничать. Саша помнит, с детства, когда совсем мелкие были и спать ложились в одну кровать. Сережа был плаксивым, но и сейчас, бывает, слезу пускает, но тогда это было часто. У Саши каждый раз от этого сердца болело, потому он шел успокаивать. Неважно: ночью, утром. Саша всегда готов брату помочь. Только воспиталки видят в этом не тот подтекст, все их вечно смущает, все им вечно не так. Саша пытался первое время бороться: кусал, кричал, да только хуже делал. Теперь они аккуратнее, теперь на чьих-либо глазах друг друга не касаются. Зато как одни останутся, им все мало друг друга. — Я тоже, — Саша гладит спину, мягкие волосы. Теперь он может тискать Сережу как угодно, главное, чтобы хватило времени. Жаль, времени никогда не хватает. Саша все мечтает о том, как они съедут, как будут вдвоем, никто ничего им запрещать не будет. Он боялся делиться с Сережей этими мыслями, но однажды, будучи очень сонным, сказал. Сережа поддержал его, теперь они уже год как стоят в очереди на собственную квартиру. И если бы не Сережа, о таком мечтать нельзя было. Он с бумажками лучше работает, у него усидчивости больше. Саша до сих пор ему за это спасибо говорит, потому что не знает, сколько будет достаточно. Он думал, когда они станут старше, будут жить своей жизнью, как все им вокруг говорят. Оказывается, Сережа тоже только с ним хочет, у Саши от этой мысли трясутся коленки, даже когда он сидит. — Ты чего! — Саша подпрыгивает на месте, когда его щеки касаются теплые губы. Сережа больше не сидит рядом, он, воспользовавшись задумчивостью брата, перелез на его колени. Заглядывает в глаза, на губах играет веселая улыбка. А Саша все думает, как сделать так, чтобы не краснели щеки. Не каждый день Сережа его первым целует, еще и так неожиданно. — У тебя веснушки красивые, — хихикает Сережа, снова его губы касаются щеки. Саша от такого еще чуть-чуть и задыхаться начнет, но опускает руки на Сережину спину, чтобы не убежал никуда лишний раз. — Врешь, — выдыхает Саша, когда от губ не остается ощущений. Сережа остраняется, прожигает голубыми глазами душу. Вот у кого веснушки по-настоящему красивые, не то что у Саши. Но Сережа слушать это не будет, только надуется за то, что Саша себя не ценит. Потому остается, вдохнув побольше, сказать: — У тебя теплые губы. Сережа смотрит с нечитаемым выражением. На губах уже нет теплой улыбки, холодеют Сашины пальцы. Как бы ему извиниться, сказать, что фигню ляпнул, но тут Сережа начинает сиять. Хлопает глазками, облизывает губы: — Дай я твои проверю, — вылетает из его рта, но Саша даже смысла слов осознать не успевает — его целуют. Мягко, но слишком быстро. Саша в себя приходит дольше, чем поцелуй длиться. Сережа на него смотрит, хихикает. Долго он так не сидит — Саша тянется получить свое. Впивается в Сережины губы, не нежничает. Сережа открывает рот. Саша обожает с ним целоваться, лучше этой близости ничего в мире нет. Сразу спокойно становится на душе, а тело мягкое, будто из ваты. Если еще раз Сережа выдохнет особо громко прямо в поцелуй, Саша превратиться в лужу. И в шею поцелует, и в щеки, и погладит плоский живот, не забыв сказать, какой Сережа красивый. Единственное, что в поцелуях противное — воздух заканчивается. Но даже в этом есть своя прелесть: у Сережи губы алеют вместе с щеками, он пытается спрятать лицо, но Саша обе ладони ему на горячую кожу кладет и на себя заставляет посмотреть. — Я тебя очень сильно люблю, — шепчет Саша, прижавшись лбом к Сережиному лбу. — Я тебя тоже, — отвечает Сережа, на каждом слове касаясь Сашиных губ. За признанием следует поцелуй, за ним еще один. Бесконечные причмокивания, громкие вздохи заполняют чердак. В любви они признаются тихо — мало ли что, а показывают любовь громко — как иначе? Закипает внутри что-то светлое, становится не так спокойно, но от того только лучше. Сережа, все еще сидящий на бедрах Саши, притирается непозволительно близко, давит весом на хрупкого Сашу так, что оба падают на скрипучий пол. Смеются в унисон, целуются, на этот раз быстро, только губы касаются. Как бы приятно оно ни было, у всего есть мера. Мера у Саши с Сережей наступает, когда пальцы начинают неметь, во рту пересыхает и хочется вжаться друг в друга всем телом, потрогать везде, куда рука может залезть. Хорошо, Сережа контролировать себя умеет, он слезает с Саши, тянется за книгой. — Ты первый, давай, — нагло пихает Саше книгу Сережа. Саше ничего другого не остается: уж больно красиво у брата волосы растрепаны после их обжиманий. Только об этом и мысли, не о том, как свои права отстаивать. Сережа ложится Саше на колени, а Саша садится спиной к стене. Книжка сегодня новая, значит можно не искать закладку-бумажку, которую они каждый раз прячут, чтобы в библиотеке не ругались за загнутые уголки. — Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, — начинает Саша. Когда они искали книгу в той части школьной библиотеки, в которой их возрасту еще не разрешают заглядывать, они делали это быстро и с умом. Сережа схватился за эту Каренину, будто в жизни других книг не видел! Саша Толстого… не то что бы любит, но ради Сережи готов все, что угодно читать. Красиво, медленно, чтобы каждое слово понятно было. Сережа слушает, прикрыв глаза, Саша на него иногда поглядывает. То умиротворение, что у Сережи на лице в такие моменты, расслабляет и Сашу тоже. Под пальцами мягкие волосы, слышен лишь собственный голос и чужое ровное дыхание. Никто их не трогает, никому они сейчас не нужны. В такие моменты даже дышится по-другому, а от этого воздуха кружит голову. — …он не мог думать о том, что с ним будет, если ему откажут, — плавно выдыхает Саша, отрывая взгляд от книги. Сережа все еще лежит на его коленках с закрытыми глазами. Пышные ресницы касаются щек, губы чуть приоткрыты. Так хочется наклониться, лицом к лицу, но Саша лишь опускает руку. Щека горячая, а реакции в ответ никакой, — Сереж, ты живой? — Саша легонько стукает его по щеке. Снова нет реакции. Тогда книга ложится на пол, а освободившаяся рука ведет по животу под футболкой. Сережа ненавидит, когда его трогают холодными руками, тем более, когда трогают так нежно, что кожу щекотит. Но и в этот раз Сережа продолжает лежать. — Спишь что ли? — спрашивает Саша в пустоту, — Спишь, — разочаровано выдыхает. Ему не столько хотелось слушать про Анну и ее жизнь, сколько быть рядом с братом. Может, ему бы надоела книга и они бы начали рыться по коробкам, а может, снова бы начали целоваться. Ну что? Если перерывы делать, ужасно горячее чувство внутри утихает, и можно продолжать целоваться, пока оно не появится вновь. Со спящим Сережей не поцелуешься. Саша откидывает голову на стену, да так резко, что бьется об стену затылком. Сережу звук и Сашин недовольный стон не будят. Саша замирает. Отмирает, касается Сережиной щеки в который раз. Ни-че-го. Сон у Сережи крепкий, все это знают, потому любят подсолить и ночью. Зато у Саши сон чуткий, он всегда слышит, кто к их кроватями подходит. Саша иногда называет себя охранником, нравится ему мысль о том, что он Сереже для чего-то нужен, даже если про любовь он просто так говорит, потому что должен, в этом паршивом месте он без такой помощи не выживет. В этом плане Саша доволен собой. Он Сережу очень сильно любит. Вот только, как бы сильно ни любил, смотреть на него одного скучно, а будить жалко. Красивый он, когда спит, будто ангелочек. Но странно смотреть на спящего брата, разглядывая на его лице что-то новое — Саша все его лицо уже давно изучил. В сухом остатке заняться можно всем и одновременно ничем. Сережа так крепко спит, что на ухо ему можно петь песни — не разбудишь. Или… Однажды Саша пошутил, что хоть оргию с ним на одной кровати устрой, тот под утро ничего не поймет. Сережа тогда нахмурился и спросил: «с кем ты оргии собрался устраивать?». Саша покраснел, замолчал. Оргии он не устраивал, куда ему, у него-то и секса никогда нормального не было. Зато, бывало, дрочил, пока Сережа вырубался то в комнате на своей кровати, то в общей ночью на диване, то на этом же чердаке. Но лежал Сережа всегда рядом, близко, но не так, чтобы на Саше. В таком положении это уже странно. У Саши нет выбора! Он не может заниматься таким ночью, кто-то да точно спалит с учетом того, как скрипят у них кровати. Только в туалете и в душевой, но что там, что там совсем неудобно. В туалете воняет, шумят трубы, а в ванной скользкий пол — Саша знает, он так пару раз падал, будучи близко к концу. Здесь, на чердаке, самое лучшее место, а сейчас самое лучшее время. Сережа даже не вспомнит, а Саша не потратит в пустую выбитые таким усердием часы уединения. Он выдыхает громко, опускает руку на живот. Чуть-чуть, все пройдет очень быстро. Саша закрывает глаза, как всегда делает, представляет самое приятное. До четких образов никогда не доходит, только ощущения: руки на талии, в волосах, губы на шее, на собственных губах. Саша задирает футболку, чтобы провести рукой по груди, представляя, будто это кто-то другой. Получается хорошо, особенно когда между пальцев оказывается зажат сосок. Саша выдыхает нечто похоже на стон, наваждение уходит — Сережа. Он опускает голову, старается не дергать ногами. Спит. Саша снова закрывает глаза, снова ищет в голове нужные ощущения. Кто-то целует его в живот, спускаясь все ниже и ниже. Как выглядит этот кто-то? У него точно красивые руки: сильные, в венах, чтобы Саша мог любоваться тем, как его тискают. И прочие достоинства должны выпечатлять. Саша мало что знает о сексе, но точно больше, чем его идиоты-одноклассники. Они с Сережей читали много книг по анатомии, а еще как-то раз смотрели порнушку. Это было совсем глупо, никто с ними не дружит, но почему-то тогда, год назад, Вован позвал на свой день рождения. Они выпили какой-то странной жижи, кажется, это была водка с лимонадом, и пошли обжиматься в пустую комнату. Саша плохо помнит тот вечер, ярким остались только дыхание Сережи прямо на ухо, его цепкие руки и кассета, которую они случайно нашли под кроватью. На записи с кассеты двое мужчин, как сказал бы Сережа, приятно проводили время. Это было интересное зрелище, но больше всего Саше понравилось осознание, что у Сережи от видео неплохо так встал. Он тогда очень хотел потрогать, а что? Его самого то видео еще как завело, они бы помогли друг другу и никто не узнал бы, но Сережа, как только один парень кончил второму на лицо, сказал, что им давно пора домой. Возможно, Саша был бы не против, чтобы кем-то из его фантазии стал Сережа. Всего раз, это же так интересно — потрогать другого. Наверное, очень приятно, когда тебя касается чужая рука, да и держать чужой член, Саша уверен, не так уж и противно. Жаль только, Сережа на это никогда в жизни не пойдет, он слово «секс» вслух сказать не может, а когда Саша спросил, дрочит ли он, ударил Сашу подушкой. Ему такие вещи еще рано. Саша спускает руку ниже, на край шорт. Дыхание замирает на мгновение, а в мыслях Саша пытается представить Сережу: его тепле губы, холодные пальцы. Нет! Какой же это бред, дрочить на брата. Саше и без того достаточно, что они везде вместе. Вон, дрыхнет в ногах, спасибо, что не храпит. Надо остановиться на условном «ком-то». С сильными руками, красивым, как у Давида, телом. Только чтобы все остальное было не как у Давида, а как у парня из видео. Саша бы соблазняюще открыл рот, а парень бы обвел губы головкой члена. Да, Сережа бы так никогда не сделал. Зачем Саше тот, кто его фантазии исполнить не может? Ему нужно, чтобы к стене прижали, чтобы раком нагнули. Рукой Саша сжимает свой член через одежду, довольно выдыхает. Нужен кто-то, чтобы сначала оттрахал, а потом уже ласкал. Сережа мямля, он точно трахать не сможет. И в рот брать постесняется. А Саша хочет, чтобы и у него взяли. Чтобы сначала языком по головке, а потом все глубже, втягивая щеки. Кто-то, без сомнения очень красивый, будет смотреть на Сашу влюбленным взглядом, а Саша гладить по волосам. Уж точно не рыжим, каким-нибудь тёмным. Рука следует Сашиной бурлящей фантазии: скользит под штаны. Член уже твердый, Саша проводит кулаком пару раз. Всегда так сухо, а слюны не хватает на долго. Мелькала уже много раз мысль купить в аптеке вазелин, да все не получается. Вот купит он его, а где прятать будет? Им же по назначению не воспользуешься, нет в детдоме таких мест, чтобы можно было пальцы в задницу совать. Проблема с сухостью решается легче: Саша достает из штанов член, стягивает крайнюю плоть. Головка блестит, он невисомо обводит её большим пальцем. Очередной стон, Саша дергает ногой — его ноша не двигается. И хорошо, глаза открывать так не хочется. Перед глазами сейчас тот самый Кто-то берет в рот почти до конца. У него красивые широкие плечи, сильная хватка на Сашиных бедрах. Саша кому-то ничего не говорит, только стонет сквозь сжатые губы. Жаль, что реально из всего этого только звуки. Рука ходит по члену, то с подобием ритма, то слишком быстро, то очень медленно. Это не теплый и мягкий рот, а Саша уверен, что ощущается он именно так — трогал пальцами внутри своих щек. Рядом нет чужого тепла, только сырой, холодный даже летом чердак. Но Саша все думает о прекрасном Ком-то, который, причмокивая, вытаскивает член изо рта. Его язык давит на головку, а рука дрочит, чтобы закончить. И Саша двигает в такт своей фантазии, шипит, фыркает. Ну где же то самое обессиливающее чувство? Вот-вот внутри взорвется какой пузырь и Саша без сил упрется спиной в стену. Но в ногах что-то шевелится. Саша распахивает глаза. Блядский Сережа ложится на бок. Он все еще спит — глаза закрыты, дрогают невинно пышные ресницы. Губы ровные, но уголки чуть подняты вверх. Солнце из маленького чердачного окошка поливает светом веснушки. У Сережи такие веснушки, что ему даже пацаны завидуют. И губы, губы у Сережи, что надо. Мягкие, теплые. Они бы на твердом члене так хорошо смотрелись. Саша от этой мысли пищит, но прогнать ее уже не может, как и закрыть глаза. Перед ним лежит его любимый брат, а в голове фантомом он же насаживается ртом на член. Внутри щелкает тумблер, лопается то самое, что должно лопнуть. Мелкая дрожь, перед глазами звезды. А когда глаза открываются, вместо слов остаются сплошные маты. У Сережи все лицо в сперме. На розоватых щеках, на обгоревшем на солнце носу, капельки на губах. Саша кончил на лицо своему брату. Кончил на лицо, прям как в порно. Только в порно не братья друг на друга кончали. *** — Открой ротик, — Саша не знает, как может из себя хоть слово выдавить, но очень гордится. Сережа поднимает на него красное лицо, он так вспотел, что передние пряди прилипли к лицу. Такой послушный, не медлит, открывает рот, чтобы обхватить губами член Саши, уже тянется, но срывается на стон — Олег начинает двигаться. Он мучает Сережу, по ощущениям, целый час. Сначала растягивал так долго, что Сережа пришлось умолять, теперь трахает невыносимо медленно. Вот, срывается на безумный темп так, что Сережа едва стоит на своих дрожащих коленках. Из его рта вырываются только стоны, про просьбу Саши он мигом забывает. — Жадина ты, Олеж, — выдыхает Саша, тянет руку к горячему Сережиному лицу. — Это ещё почему? — с частыми вздохами спрашивает Олег. У него все хорошо, ему эти пытки только в радость. Сережа сжимается на нем после каждого грубого толчка, а вид Сашиного члена в опасной близости к чужому лицу, только сильнее кружит голову. Олег, даже когда говорит, темп не сбивает, все так же продолжает натягивать на себя податливого Сережу. — Хочу, чтобы Сережа взял в рот, — капризничает Саша. Он так хорошо успел выучить Олега: да, он любит грубости, но иногда важно быть самым милым мальчиком, чтобы любая твоя просьба была исполнена в одно мгновение. Как сейчас, Саша надувает губки, а Олег с шумным рыком вставляет в Сережу до предела и останавливается. — Забирай, — смеется Олег, но он бы собой не был, если бы просто так отдал. Его рука с волос ложится на Сережин живот, давит туда, где выпирает член, — сделай приятно Саше, давай, — шепчет он, но шепот этот хриплый и громкий. И вот, Сережа снова смотрит разъебанным взглядом, снова открывает ротик. Он так хорошо сосал в самом начале вечера, когда Олег обещал, что не будет им мешать. А теперь занят Олежей. Но разве Саша виноват, что ему так сильно хочется кончить? Он пихает Сереже в рот только головку, тот все равно не способен на большее, чем сосать, как конфету. Зато красиво, губы у него алые, даже с перевозбужденным Сашей контрастируют. И языком Сережа делает прекрасные вещи: лижет, давит на уретру. Саша по привычке кусает губу, но долго сдерживать стоны все равно не может. Сережа, чмокая, выпускает член, лижет от основания до головки, снова хочет взять, но его дергает — Олег двигается. Вместе с ними двигаются простыни, скрипит кровать. — Вы суки, — выдыхает Саша, обхватывая себя рукой. Теряет он не так уж и много. Пара движений — перед глазами плена. Олег натягивает Сережу в которой раз, его тяжелая голова падает на Сашино бедро, а на щеку — Сашина сперма. Лежит Сережа не долго, у Олега просыпается второе дыхание. Сквозь шлепки тел, шорох простыней и громкое дыхание, Саша слышит Сережино сбитое: — Слизывать будешь.