плохой сон

— ...объясни мне, пожалуйста, почему мне должно быть не плевать на всё то, что ты рассказываешь? — сквозь гримасу искреннего отвращения произнёс блондин. При этом смерил подростка крайне осуждающим и презрительным взглядом. — Ха? — это было всё, что Акито сумел из себя выдавить. Цукаса продолжал смотреть на него так, словно на грязь под своими ногами. Не улыбался, не светился, не говорил громко и заботливо, как обычно... это было так на него не похоже. Он был будто сам не свой. И это даже как-то пугало. Кохай поёрзал от холодка, табором пробежавшего по спине из-за взгляда актёра. Не такой реакции он ожидал, когда всего-навсего решил поделиться событиями со вчерашнего концерта. — Т-тебе же... всегда интересно меня слушать, сэнпай, — каким-то чересчур тихим голосом пробормотал Шинономе. — Ха-а? Мне? Интересно слушать тебя? — лицо блондина исказилось так, словно он услышал самую мерзкую вещь на свете. Словно ему в еду подложили сороконожку. — Тц, насколько надо быть тупым, чтобы не понять, что я просто притворяюсь? — Э? Чего?.. Откуда в Цукасе ни с того ни с сего появилось столько... ненависти? Почему он так смотрел, так разговаривал? И что значило его «притворяюсь»? Неужто он всё время, — каждый божий раз — когда слушал какие-то истории своего кохая, лишь притворялся, что ему интересно и весело? Конечно, он всё-таки актёр, он вполне мог просто изобразить заинтересованность, но... но Акито не ожидал, что такое могло произойти с ним. Сэнпай всегда казался искренне счастливым, когда был рядом с ним. Что поменялось сегодня? — Э, сэнпай, ты... ты обиделся, что ли? — попытался предположить Шинономе. Другого варианта тут просто не могло быть. Тенма однозначно обиделся на какую-то из очередных шуток и решил вот так отомстить. Точно, да. Так всё и было. Надо просто извиниться, и тогда всё встанет на свои места. — Знаю, я переборщил сегодня с шуткой про тараканов... но давай просто забудем это и– — Ты думаешь, я тебя ненавижу только из-за твоих шуток? Акито резко дёрнулся, как от самого больного в его жизни удара. Если это была такая изощрённая месть за всё хорошее и за всё плохое, то у актёра получалось просто замечательно. Со своей ролью он справлялся на ура. «Ненавижу» резало слух и сердце одновременно. Оно было сказано так искренне, так зло, что уже переходило грань обычной шутки. Цукаса точно обиделся, просто обязан был обидеться, или же у него произошло что-то ужасное в жизни, вот он и сорвался– Он не мог действительно ненавидеть своего кохая. Не мог. Паника отчётливо виднелась в зелёных глаз. В горле застряли все слова, которые он хотел сказать. Было так непривычно видеть своего доброго, заботливого, любящего сэнпая таким, что ужас сковывал изнутри. Это был словно уже не Цукаса, а кто-то совершенно иной. Кто-то, кто его заменил. — Сэнпа– — Знаешь, мне на самом деле надоело уже терпеть тебя, — перебил его блондин. — Я пытаюсь держаться ради своей репутации хорошего сэнпая, общаюсь с тобой, трачу на тебя своё драгоценное время, но ты... — парень недовольно скривил лицо. — Ты выводишь меня из себя. Особенно когда настолько сильно тупишь, что не замечаешь очевидного, Акито. — Очевидного?.. — отзеркалил он чужие слова. — Очевидно же, что я тебя ненавижу. У Шинономе, что даже не моргал, пересохло во рту. Каждое новое «ненавижу» било с удвоенной силой. Не могло такого быть. Тенма не мог его ненавидеть, он просто... он просто так шутил. Сейчас он обязательно перестанет и улыбнётся как обычно – мягко и весело, с нежной любовью. — А-ах, как хорошо, что я, наконец, снял с души этот груз, — вдруг засмеялся Цукаса. — И сказал тебе правду. А то врать та-ак не полагает звезде. — Сэнп... я, я не поним... — Смирись, Акито. Тебя ненавидит даже самый добрый человек в этом мире! Ха-ха, каково жить, зная это? Мир перед глазами стал плыть. Подросток пытался что-то произнести вслух, но не получалось — выходили лишь обрывистые звуки: «э, а...». Теперь Цукаса смеялся ему в лицо, пока в глазах не виделось больше ничего, кроме ненависти. Самой настоящей, искренней ненависти. Всё это время Тенма его ненавидел. Их дружбы, которая только начала зарождаться, никогда не было. Точнее была, но, видимо, в одни ворота. Акито поверить не мог, насколько же он был наивным и глупым, что не замечал этого — то, насколько сильно Цукаса презирал одно только его существование. — Тебя не любит никто, — с гадкой ухмылкой продолжил актёр. И в этот момент очень напоминал кого-то из прошлого, кого-то, кто уже говорил ему похожие слова. — И я тоже. Потому что я тебя ненавиж– Шинономе с резким вдохом оторвал свою голову от подушки. Перед глазами помутнело и голова закружилась от быстрой смены положения, но обратно он уже не лёг. Схватившись за футболку, он, глотая воздух ртом, тяжело дышал и в ещё полусонном состоянии позволял холодному поту стекать вниз по лицу. Какое-то время в ушах стучало собственное сердце, но постепенно звук стал утихать. Подросток старался выровнять дыхание и хотя бы немного прийти в себя. Когда спустя какое-то время ему, наконец, удалось это сделать, он всё же потёр глаза и оглянулся. Вокруг только темнота и его комната, а также мягкая постель. — Сон... это был сон... — попытался он успокоить самого себя, после чего спрятал лицо в руках. — Господи... Цукаса из всех возможных людей его ненавидит — надо же такому приснится. Это всё бред, просто плод его воображения... или нет? Подросток вмиг напрягся. Что если его мозг что-то подозревал и пытался дать об этом знать? Этого, конечно, попросту не могло быть взаправду, но... что если сэнпай и вправду его ненавидит? Прямо-таки ощутив, как под рёбрами сжалось сердце, Акито вновь начал паниковать. Прямо как во сне. «Нет, это просто сон... уж кто-кто, но Цукаса-сэнпай не может меня ненавидеть, — думал парень, пытаясь убедить себя в том, в чём уже не был так уж и уверен. — Он добрый человек. Он даже говорил, что я ему нравлюсь, — конечно, Тенма имел это в дружеском ключе, но и этого уже было достаточно. — Или... или он врал? Он же актёр, он вполне мог просто притворить–» — Тц, насколько надо быть тупым, чтобы не понять, что я просто притворяюсь? — Да нет, блять, нет... да не может быть, — чуть ли не истерично шептал себе под нос Шинономе, пока руками ерошил волосы. Почему его это вообще так волновало? Он не должен был задумываться о том, ненавидел его кто-то или нет. Особенно этот чудак Тенма, на которого вообще должно быть всё равно. — Ты думаешь, я тебя ненавижу только из-за твоих шуток? — Тогда из-за чего ты меня ненавидишь?.. Акито устало плюхнулся головой обратно на подушку. Только вот до самого утра он больше не сомкнул глаз даже на минуту. *** — С чего ты так уверен, что Цукаса-сэнпай тебя ненавидит? — в недоумении спросил Тойя. — С чего бы ему вообще тебя ненавидеть? Он в тебе души не чает. — Подумай сам, он же актёр. Наверняка всё это время просто притворялся, что ему нравится проводить со мной время. — Акито, это бред. Цукаса-сэнпай бы никогда себя так не повёл. Тем не менее, Шинономе, не спавший этой ночью от слова «совсем», придерживался другого мнения. Возможно, из-за недосыпа, возможно, из-за того, что искренне верил в то, что увидел во сне. Ведь, если так задуматься, это всё имело смысл. Тенма общался со своим кохаем только из-за того, что тот был другом Аояги. Не более. Это, наверное, единственная причина, почему он всё ещё терпел все выходки рыжеволосого и его не самое приятное поведение. — Никакой не бред, — настаивал на своём Шинономе. — Я тебе отвечаю, он меня терпеть не может. — ...ты сколько сегодня вообще спал? У тебя мешки под глазами. — Это важно не так сильно, как то, что сэнпай меня ненавидит. Юноша тяжело вздохнул, подумав: «и вот опять мы вернулись в исходную точку». Его друг продолжал рассказывать о своих предположениях до тех пор, пока на горизонте не показался виновник сея торжества. Заметив Цукасу, спешащего куда-то по коридору, Тойя поздоровался с ним. В ответ получил сначала удивление, а после широкую улыбку и: — О-о, разве это не Тойя и Шиноном... а, — блондин как можно скорее продолжил: — Акито! — мысленно понадеялся, что его никто не услышал. Вот только разинувший рот кохай слышал его просто прекрасно. Однако не мог поверить тому, что донеслось до его ушей. Сэнпай действительно только что чуть не назвал его по фамилии? Спустя столько времени? Они ведь уже были друзьями. Хотя нет, даже до этого Цукаса всегда звал его исключительно по имени. Тогда что поменялось? Что случилось? Шинономе содрогнулся от мысли, что сон на самом деле был вещим и что скоро ему придётся испытать на себе всё увиденное в реальности. Нет-нет-нет, к такому он точно не готов. Лучше будет умереть, чем ещё раз пережить подобное. — Простите, что не могу пообщаться с вами, — улыбнулся актёр. — У меня важные дела в комитете. — А-а, всё в порядке, Цукаса-сэнпай. Удачи тебе, — пожелал Аояги, а после помахал на прощание. Радостный блондин поспешил по своим делам. Какое-то время его друг всё ещё улыбался и даже не замечал, что творится с Акито, стоявшем позади. Лишь когда Цукаса пропал из виду, юноша, наконец, произнёс: — Ты это слышал?!.. — Тойя дрогнул от неожиданности. — Ты слышал, как он назвал меня «Шинономе»? — Ну, это твоя фамилия, Акит– — Он никогда не зовёт меня «Шинономе»! Аояги устало потёр переносицу. Он больше уже не мог выносить весь этот бред про то, что сэнпай ненавидел его друга. Слишком уж хорошо юноша знал актёра — не найдётся ни единого человека в этом мире, которого бы он ненавидел. — Он просто оговорился и не более. Потом ведь сразу исправил. — Тойя, я тебе клянусь, он ненавидит меня, — полтора часа сна явно давали о себе знать и проявлялись в ярой паранойе. Лучший друг очень хотел посоветовать ему сначала проспаться, а уже потом делать такие выводы, но промолчал. — Что я сделал не так? Где успел накосячить? Он обиделся? Почему, на что? Как это исправить? Юноша, чуть было не закатив глаза, тяжело вздохнул. — Акито... если тебе действительно кажется, что ты в чём-то виноват, – настолько, что думаешь, что Цукаса-сэнпай тебя ненавидит, – то извинись, — предложил Аояги. Друг заинтересованно поднял голову. — Попроси прощения и, я уверен, всё наладится. — Ты думаешь, он перестанет меня ненавидеть? — Ещё раз повторяю, он итак тебя не ненавидит– — Ближе к сути, Тойя, — нахмурился рыжеволосый. — ...да, я думаю, после этого он перестанет тебя ненавидеть. Акито быстро кивнул и поспешил в сторону своего класса. До обеда оставался ещё урок, а значит можно было подумать над своей речью со стеной извинений. Придётся вспомнить все свои малейшие проступки в надежде, что хотя бы так Цукаса смилится и перестанет ненавидеть. Покачав головой, Тойя ещё раз тяжко выдохнул. И в очередной раз задумался, сколько часов его друг вообще сегодня спал. *** На обеде Цукаса сидел и мирно наслаждался погодой. Птицы радостно пели, солнце грело своими лучами, с деревьев изредка спадали листья — ну лучшего пейзажа для идеального перекуса просто не придумаешь. Парень осторожно разжёвывал еду, при этом наслаждаясь вкусом. Сегодня обед ему готовила сестра, поэтому следовало по достоинству оценить её кулинарные способности, а после обязательно похвалить за отлично проделанную работу. Ничего не могло испортить этот чудесный день и ничего точно не предвещало беды. Тенма уже настроился на то, что обед проведёт в гордом одиночестве, которым насладится по полной. Пока вдруг не услышал как к нему подбегают на практически ультразвуковой скорости. — Э– — Цукаса-сэнпай, вот ты где! — рядом с ним почти за считанные секунды оказался Акито. Кохай еле дышал и, держась за ствол дерева, немного дрожал из-за быстрого бега. Открыв рот, актёр хотел что-то ему сказать, но не успел. — И-извини меня за всё!! Мне правда очень жаль! Тенма удивлённо моргнул, после чего одними губами прошептал: «чего?..». Тем не менее, рыжеволосый продолжил: — Я тебя постоянно дразню не со зла, просто у тебя смешные реакции. Но если тебе неприятно, я перестану. И... и ты на самом деле меня не раздражаешь, с тобой, наоборот, очень весело. Просто иногда у тебя слишком громкий голос, вот и всё, — Цукаса, разинув рот и распахнув глаза, просто в недоумении выслушивал его. — И я правда не знаю, в чём ещё провинился, но если что-то серьёзное, скажи мне. Я извинюсь и исправлю это. Хочешь, э-э... подарю тебе что-то? Что ты любишь? — Аки– — Нет, стоять, я сам угадаю. Точно не сладкое, да? Ты вроде не фанат. Изумлению Тенмы не было предела. Кохай всё говорил и говорил, при этом иногда вставляя в речь извинения... хотя даже не совсем было понятно, за что именно он извинялся. Видеть его таким было странно. Актёр присмотрелся к его лицу получше и заметил чуть красные глаза, а также синие мешки. Да и излишняя энергичность явно признак того, что Шинономе всё ещё в сознании только благодаря адреналину. — Акито, ты хоть спал сегодня?.. — всё ещё в шоке, блондин всё-таки заставил себя заговорить. — Это вообще сейчас неважно, — грубо настоял подросток. — Важно то, что ты меня ненавидишь, и я должен как-то это испра– — Что?! Цукаса отложил своё бенто и быстро поднялся со скамьи, чтобы смотреть чётко в глаза кохаю. — Акито, что за бред? Кто тебе такое сказал? — теперь актёр был даже возмущён. — Я не ненавижу тебя. С чего ты это взял? — Но всё же сходится!.. Я тебя дразню, плохо к тебе отношусь, всегда прячусь от тебя. И ты просто притворяешься, что тебе нравится быть со мной рядом, хотя на деле терпеть меня не можешь. — Я не притворяюсь!! Как ты вообще мог обо мне такое подумать?! — Но... но ты ведь точно...! Цукаса смотрел на него одновременно потерянными, возмущёнными и... грустными глазами. Вероятно, сильно расстроился, что кто-то был о нём такого нехорошего мнения. Кохай виновато опустил голову, понимая, что опять накосячил. И сделал только хуже. Если сэнпай не ненавидел его раньше, то точно ненавидит сейчас. — Акито, у тебя... всё хорошо? Ты не ударялся недавно головой? — теперь в голосе слышалась забота. Кажется, не притворная. — Нет... всё в порядке. — Тогда, скажи, почему ты решил, что я вдруг должен был начать тебя ненавидеть? Шинономе присел на скамью, и блондин последовал его примеру. Поначалу между ними висело неловкое молчание, но после кохай всё же рассказал о своём сне. И о том, что не спал из-за этого всю ночь, а только думал и соединял все факты между собой. На сонную голову он пришёл к выводу, что его ненавидят и что это срочно нужно как-то исправить. Не уставая шокироваться, Тенма мог лишь его слушать и про себя думать: «да я бы никогда такое не сказал... и не сделал!». — Акито, ты же понимаешь, что это просто был плохой сон, да? — с улыбкой уточнил актёр. Подросток немного недоверчиво кивнул головой. — Я вовсе тебя не ненавижу. Ты мой самый дорогой кохай. — Тогда... тогда почему ты сегодня назвал меня «Шинономе»? — А, ты даже это заметил... — Цукаса виновато отвёл взгляд. — Извини, правда. Просто до этого я разговаривал со своим кохаем о тебе. Она была очень удивлена, что у тебя такая красивая фамилия, и мы немного разговорились об этом. Только и делали, что болтали: «Шинономе, Шинономе», — слушая, рыжеволосый при этом внимательно изучал сэнпая взглядом. — А потом, когда я тебя увидел, нечаянно оговорился, — значит Тойя всё-таки был прав. Надо будет извиниться и перед ним тоже. — Я тебя не ненавижу, Акито, честно. Наоборот, очень даже люблю! Всех своих кохаев люблю больше всего на свете! Ну, конечно, сначала Саки, а пото– Шинономе остановил его, прошептав: «хорошо, я понял». И всё же блондин не сводил с него взволнованного взгляда. — Ладно. Если не ненавидишь, то всё в порядке, — спустя небольшую паузу выдал рыжеволосый. — Но свои слова я не забираю. Всё равно уже давно пора было тебе это сказать. — Фу-фу, хорошо. Твои извинения приняты, Акито. И после этого Цукаса с улыбкой предложил разделить его обед. Немного постеснявшись, вскоре кохай всё же согласился. *** — Акито, ну правда, каким же глупым надо быть, чтобы подумать, что я и вправду тебя ненавижу? — посмеялся Цукаса, после чего лучезарно улыбнулся. — Ты же знаешь, что я люблю всех своих кохаев! Парень чуть нервно улыбнулся, а потом отвёл взгляд в сторону. — Всех любишь одинаково? — Нет, конечно! — блондин подсел ближе. — Тебя люблю больше всех остальных! Акито дёрнулся и в удивлении обратил всё внимание на сэнпая. Тот улыбался как никогда раньше — мягко, нежно, весело. После он протянул свою ладонь вперёд и, накрыв щёку кохая, провёл по коже большим пальцем. Рыжеволосый перестал дышать. Вместо этого просто смотрел и не думал даже двигаться. — Я люблю тебя... — прошептал Цукаса и, закрывая глаза, потянулся вперёд. — А– Подросток вдруг распахнул свои глаза. Вновь темнота, вновь его комната. Шинономе глупо моргал глазами, пытаясь понять, в какой реальности вообще сейчас находился. После ущипнул себя и из-за боли понял, что больше не спит. Сон окончился так же быстро, как и начался. Сон– — А... — грустно вздохнул он, прикрыв глаза. — Это просто сон... Однако после этого в момент вскочил с кровати. А что если этот сон был вещим? Всё-таки сегодня Тенма говорил, что любит своего кохая. Может, он именно это и имел ввиду? Может, он на самом деле тоже тогда, на обеде, хотел поцеловать Шинономе? Что если вместо ненависти он всё это время испытывал любовь? Что если– Хватаясь за голову, Акито достаточно быстро понял, что и этой ночью он не уснёт.