Golden Hour

Вопреки своим собственным словам Лоуренсу, красный шпион не обернулся, когда услышал позади себя шелест травы, шуршание земляного песка, тресканье ветки, тяжелый топот и, кажется, ещё грохот тысячи молний — ведь только с такими громыхающими звуками синий снайпер мог передвигаться по окружающей местности. Иногда казалось, что он совершенно не умеет двигаться, не чувствует этого тонкого ритма танца, который появляется в голове у Ренарда, происходит на автомате, на подкорке мозга уже даже в обычной жизни. Пока шпион элегантно и совершенно незаметно прокрадывался на высокий холм возле базы синих, снайпер, как тарахтелка, сипел и кашлял: подъем дался ему с такой тяжестью, будто бы он пробежал тысячеметровый марафон без остановок. — Тебе нужно больше заниматься, — холодно подмечает Ренард, красноречиво «кашляя», не открыв рот. — А тебе нужно заткнуть свой рот, — ледяным уколом послышалось от Мика. Возмутительно! Вообще-то он сюда не для этих тупых уколов пришел!.. Ренард хотел повернуться на него с нахмуренными бровями, возмущенным взглядом и обязательно приложенной к груди руке, но обернувшись, он наткнулся только на протянутый круассан. — Вот этим. Держи. А Мик уже плюхнулся рядом с ним, сминая под собой на удивление приятную и мягкую траву. Шпион оторопел, но круассан принял: его конец был специально очень аккуратно завернут в салфеточку, чтобы его можно было брать в руки и не пачкаться. В прошлый раз, когда Мик принес ему круассан в пакете, Ренард поднял вверх одну бровь и подчеркнуто заявил, что не будет есть выпечку, пролежавшую непонятно сколько времени в полиэтилене. Потом Мик принес ему просто круассан. Без ничего. В своих руках. Тут уже была заметочка по поводу гигиены, чужих грязных рук и вообще «весь твой круассан уже давно рассыпался, ты смял его в руках, les noix». Теперь, кажется, недогадливый снайпер догадался сделать что-то нормальное. Хоть раз в своей жизни. — Если что, я ем не только круассаны, cancre, — всё ещё достаточно язвительно говорит Ренард, внимательно осматривая принесенное ему мучное изделие. На этот раз круассан смялся совсем чуть-чуть, всё-таки не всё в этой жизни может быть идеально, однако от него несло таким пряным ароматом, что шпион чуть не подавился слюной, когда поднес его поближе к себе. Он пах… летом, в котором не было никаких забот и тревог, он пах солнечными улицами, красивыми улыбками, вкусным чаем, он пах… как пахло бы на кухне весной рано утром, когда ты только просыпаешься и чувствуешь, что день готов преподнести тебе новые прелести. Ренард ещё когда-то чувствовал радость, просыпаясь… И этот удивительный запах, вкупе с вечерним запахом горной природы дал ему ощущение… Спокойствия. Мимолетной слабости, которая расслабила его тело и дала закрыть глаза, впитывая в себе каждую пролетающую мимо пушинку и каждый ласкающий скулу ветерок. Даже несмотря на то, что сейчас он находился на высоте, которую так ненавидел. Хорошо, что они сидели в десяти верных шагах от обрыва. — Я не хотел ошибиться и принести что-то… не по нраву, — сухо говорит Мик, но Ренард слышит в его тональности отблески беспокойства. Он действительно волнуется о таком пустяке?.. Ха. Какой же… наивный. Это даже умиляло. Эти неловкие проявления заботы получались у снайпера с большим трудом: чего ему только стоила ему эта дурацкая выпечка, о которой никто и никогда не спрашивал. Но шпион… готов был их оценить. Правда, со своей перфекционистической натурой. — В следующий раз напишу тебе список. Не ошибешься, — успокаивающе-строгим тоном ответил Ренард. Они всегда ходили по этой нити отчужденности и заботы. Иногда их дергало и всё это перемешивалось: холодные слова согревали, взгляды вымораживали, но заставляли почувствовать уверенность — ненависть становилась нестерпимой любовью. Шпион повернулся на Мика, обескураживая его своей белоснежной улыбкой. Вот только обескуражен остался только он сам. Снайпер был одет в легкую синюю рубашку. Не было похоже, что эта предназначена для боев: выглядела она совершенно новой, не запачканной и вообще поражала своей чистотой. Волосы на загривке немножко торчали вверх и шпион с непревзойденной точностью отметил, что они выглядели влажными. Его лицо было немного порозовевшим, а ещё шпион ненавязчиво наклонился чуть вбок, незаметно вдыхая запах… малинового шампуня. Кошмар. — Ты что, помылся прямо перед встречей? — спросил шпион, поворачиваясь на все девяносто градусов и жертвуя чистотой своих прекрасных штанов закладывая одну ногу слегка под себя. Единственное, что особо не выделялось в снайпере это была его привычная шляпа и щетина. На последнюю Ренард в особенности любил вредничать, особенно когда дело доходило до поцелуев. Щетина Мика была жесткой и всегда цеплялась за лицо, «кусая» шпиона своими волосками. Шпион никогда не признается, что иногда ему хочется намеренно провести рукой по лицу Мика или специально потереться, чтобы почувствовать это… неприятное, но такое действенно-кайфовое прикосновение. Он не признается, но бугуртить по этому поводу обязательно будет. И обязательно расстроится, когда Мик всё это сбреет. Однажды такое уже произошло и Ренард совсем слегка расстроился. Ничего не сказал. — А побриться не успел, — вставляет он перед ответом снайпера, которое будет очевидным «да». Мик немного хмурится, в его глазах мелькает небольшое раздражение. — Спешил. Я и так опаздывал, — он вздыхает одной грудью. — Тебе бы лишь к чему-нибудь придраться. Никогда этого не понимал. — Mon ami, — начинает весело Ренард, хрюкнув, — ты точно такой же, как и я. Только не говори мне обратного. Просто я возмущаюсь по поводу ненормальных вещей, а ты ворчишь на всё обыденное. Мик поворачивается к нему уже с опущенными вниз губами и ненавистным взглядом. Он даже отклоняется слегка назад и явно показывает свой дискомфорт. Ренард решает быстро прервать этот парад искр возмущений и колкостей, смягчает собственный взгляд и в качестве примирения откусывает круассан. Приятное выражение лица даже не приходится вымучивать, наслаждение приходит само собой. Каким-то образом… Мик нашел очень хорошую булочную! Потому что выпечка была восхитительной. Хрустящей и воздушной. Шпион чуть ли не замурчал от удовольствия, скатываясь на плечо Мика и чутка прижимаясь к нему. Слава богу, он смог сдержать себя от уже совсем позорных звуков. — Это вкусно… Merci, — как можно нежнее проговорил Ренард, чтобы Мик понял его искреннюю благодарность и тоже начал делать первые шаги. Почему-то… говорить по французски в компании Мика не было так сложно, как казалось в первое время. Показывать эту сторону себя, такую родную и уязвимую, в какой-то момент было невероятно страшно. Всегда было страшно. Первое время шпион даже пытался говорить без акцента, но, конечно, получалось у него скверно. Французский язык был его маленьким островком спокойствия и уверенности. Там где он точно мог расслабиться. Сначала Ренард только журил Мика на французском, слегка обзывался и говорил с ним длинными предложениями, зная, что тот точно не поймет. Но потом такие простые фразы, прозвища и прочие слова быстро въелись в лексику во времяпрепровождения с синим снайпером. Это было странно, но Ренард не сильно хотел это понимать. Ему хватало того, что Мик слегка подрагивал от его французского и всегда загорался, как спичка, сладким желанием. Хотелось подтолкнуть его ещё больше, намекнуть, всё-таки они договорились прийти сюда… за делом. Важным для них обоих. Изначально Ренард предлагал встретиться, как и раньше, в каком-нибудь отдаленном от обоих баз месте. И желательно не на природе. Но сейчас он был даже рад, что поменял своё мнение из-за упертости Мика, которому в это время года становилось всё душнее и дискомфортнее в отелях и барах, где собиралось много людей и ломались кондиционеры. На Мика падал приятный золотистый цвет, отражающийся в его очках. На них подуло ещё одним порывом ветра, который заставил слегка поежиться. Солнце медленно и плавно уходило в закат, оставляя их встречу на суждение звёздам. Шпион прильнул к плечу Мика ещё раз, утыкаясь в его шею и плавно выдыхая в неё. Мик, кажется, наконец поняв намеки, стремительно положил свою руку на пах Ренарда, накрывая его полностью. Иногда казалось, что его рук хватало, чтобы укрыть всего шпиона. Ренард рвано выдохнул ещё раз, неосознанно закусывая губу. Мик решил не медлить. Его рука сжалась на чужой выпуклости, а потом он чутка развернулся, цепляясь пальцами за начало чужих брюк и начиная стягивать их со шпиона. — Без прелюдии? — внезапно возмутился тот с ярким французским акцентом, отстраняясь и даже слегка цокая. — Ты очень торопишь события, les noix. — У нас не так много времени, ты сам говорил, — пытается оправдаться Мик серьезно, но у него получается только обидчиво-жалостливо. И, конечно же, сухо. В отличие от Ренарда, который закатывает глаза, откидывается назад, успевает вытащить круассан из салфетки, чтобы положить саму салфетку на траву, а сверху выпечку. — У нас достаточно времени, чтобы не торопиться, — парирует Ренард и тут же закидывает свою ногу на выпрямленные ноги снайпера, усаживаясь сверху и лучезарно улыбаясь. Он сразу же видит шокированное удивление в глазах Мика, а потом тягучее удовольствие и согласие. Мик расплывается в улыбке, вообще для него нечастой. — Хорошо, — соглашается он и двигается вперед, чтобы поцеловаться, но Ренард и в этот раз оказывается быстрее. Он складывает свои руки ему на плечи и целует его в скулу медленно и затяжно, а потом отстраняется и соединяется с ним носами. Поцелуи приходятся Мику в переносицу, в лоб, рядом с глазом, и только потом уже в уголок губ, как сладкое угощение. Снайперу остается только положить одну руку Ренарду на бедро и довольствоваться этим. Потому что если он начнет сползать чуть ниже, то тот снова одернет его за быстроту действий. Конечно же. Ренард делает всё, как хочет он сам. Наверное, в этом и была прелесть их отношений. Каждый тянул на себя одеяло и получал ровно столько, сколько сам хотел. Он потерся о щеку Мика, закрывая глаза, и вздохнул, почувствовав на своем бедре огромную руку. Но порой их желания совпадали. А порой заводило и то, что одному слишком нравилось, что делает другой. Даже если до этого они ни с кем другим такое не пробовали. Всё это было их личным экспериментом. Таким хрупким и в то же время таким опасным. Они тянули до тех пор, пока не разорвало бы их обоих. Или пока одеяло бы не стало настолько большим, что вместило бы всё, что они хотели. Ренард заигрывающе поддался вперед, притерся чуть сильнее, задевая член Мика и заставляя уже его немного сморщиться и сломать безэмоциональную стену. Он поддался второй раз, прижимаясь ещё сильнее и злобно хихикая снайперу в лицо. В один момент с Мика была снята шляпа, которую Ренард собственнически надел на себя и улыбнулся ещё шире. — Мне идет, mon ami? — спросил он шутливо. — Как думаешь, сойду за ковбоя? Мик в ответ тоже улыбнулся своей клыкастой улыбкой. — За наездника точно сойдешь, судя по твоим действиям, — выдал он и взял шпиона за челюсть, прекращая его дразнения и наконец получая полноценный поцелуй. Он выдался тягостным, но невероятно вкусным, как мёд. Рука съехала по бедру и перешла на ногу. Поглаживаниями большого пальца снайпер нащупал всё косточки шпиона. Когда-то давно он думал только о том, чтобы их сломать. И мечтал, чтобы жизнь этой красной гадюки закончилась. Теперь он думает только о том, как проводит руками по мускулистой груди, задевая этот несчастный галстук, как обнимает чужую талию, как играючи пальцами снова спускается вниз. — Уже не терпится? — Ты выбиваешь из меня всё терпение. — У тебя нет никакой силы воли, — шутливо щелкает его по носу Ренард и помогает приспустить свои брюки. — Не понимаю, как тебе удается усидеть на одном месте столько часов. — Нет отвлекающего фактора… Большую часть времени. — Скажи спасибо, что его нет, — говорит шпион. — Я ведь могу и почаще заходить. Мик поднимает на него взгляд, но рукой осторожно лезет в трусы, нащупывая там горячий половой орган, касаясь его пальцами. Он наблюдает, как вздрагивает шпион и как секундно закатывает глаза, а вместе с тем и закидывает голову. Этой мимолетной реакции хватает, чтобы у снайпера появился ощутимый и видимый бугорок, а его щеки покрылись легким жаром. Он действует дальше, проводя рукой по всему члену. Шпион прижимается к нему ближе, но потом внезапно хватает его руку за запястье и держит. — Подожди, — он поднимает на него свой томный взгляд. Шляпа немного покосилась назад. — Сегодня я веду. Ренард заставляет Мика отставить руки назад, а сам ещё больше опирается на его плечи, привставая. Они оба напряжены, давно не встречались, давно не трогали друг друга. Но шпион хочет сделать их тягость к прикосновениям ещё более явной. Он дышит снайперу в ухо и присаживается на его член через штаны, потираясь и проезжая всей задницей. Делает это несколько раз, усаживаясь то чуть назад, то чуть вперед. Он чувствует, как Мик под ним начинает слегка дрожать, а его легкие штаны не сильно сдерживают член… Вообще его не сдерживают. Он утыкается ему в плечо лбом и продолжает свои медленные дразнящие действия. Мик подхватывает его под бедра и жмет к себе ближе. Воздух между ними становится горячее, пока на улице становится всё холоднее. Им достаточно тел друг друга, чтобы согреться. Достаточно того, чтобы увидеть покрасневшее лицо шпиона (ему наверняка было намного жарче, нежели снайперу, всё-таки он ходил в маске и костюме), на его лице уже собрались маленькие капельки пота, которые Мик очень сильно хотел сцеловать, но не позволил себе быть таким откровенным после перерыва. Тем более, видимо, шпион тоже не хотел особо откровенничать, раз они оба всё ещё оставались в одежде. Ещё раз основательно проехавшись по члену снайпера, шпион вызвал у него ещё одну волну горячего раздражения. Хотелось прикоснуться ближе. Хотелось быть ближе. Но всё, что им оставалось, это тереться о ткань друг друга. И ткань шпионских брюк была очень плотной. Снайпер поддался вперед своими бедрами и его член проехался прямиком по члену шпиона. Они оба почувствовали это. Они оба ощутили этот кайф, так что какого бы труда это Мику не стоило, он продолжать поддаваться вперед, пока наконец… — Ты пришел… без трусов? — дедуктивно вычисляет шпион, стараясь дышать и говорить ровно. — Я же из душа… И я знал, что мы будем… — он тянет воздух через зубы и матерится с сильным австралийским акцентом. Следующее движение шпиона вызывает у него протяжный стон, который он явно не смог сдержать. Их слабости были очень похожи. Именно поэтому ноги Ренарда не выдерживают и слегка сгибаются. Он сам не выдерживает. Одного только запаха пота и гортанных глубоких стонов снайпера хватает, чтобы у него случился оргазм. *** Они лежали на траве. Солнце уже почти зашло за горизонт, а небо было освещено розово-голубыми тонами. Тем не менее, где-то ещё чирикали птички. Поздние пташки. Снайпер прислушивался к их пению достаточно длительное время. То есть, шпион вообще не знал, что он прислушивался, пока тот не выдал такую легкую, но в то же время головокружительную фразу: — Горихвостки поют. Удивлению Ренарда не было предела. Но он не задался вопросом. Лишь мгм-кнул и хмыкнул. Ну конечно синий снайпер ещё и в птицах разбирается… — А вон там созвездие Кассиопеи, — шпион указал левой рукой куда-то на небо, где начали проглядываться, как сгоревшие зернышки в каше, звезды. Другая рука была занята тем, что лежала на огромной ладони Мика. Мик слегка сжал её и посмотрел в ту сторону. Он щурился и молчал долгое время, только чтобы вздохнуть. — Не вижу. — Les noix.