Mark Chapman

Меня зовут Дэвид, профессия охранник. Хотя какое это имеет значение, после всей этой ерунды с бракованными и открытием портала для всех. Можете называть меня расистом, но я не считаю этих "аглидолов", или как их там правильно называть, куклами. Они извратили всю суть института, разрушили мою жизнь и заставили сделать кое-что... Ужасное, как сказали бы многие, оказавшийся в моем положении. До произошедшего, все в Институте совершенства любили, боялись и уважали единственного преподавателя — Льюиса. Он был примером, тем, на кого все равнялись. Но были среди толпы те, кто любил его больше остальных. Те, для кого он был смыслом жизни. Как вы могли понять, я — один из них. То есть был одним из них. Сколько себя помню, я всегда шел за Льюисом. Изменял свою внешность, старался выделиться, даже несколько раз специально проваливал куклорубку, чтобы побыть с ним подольше. Льюис был мои идолом. Но он не замечал меня. Как бы я не старался, я не мог стать хоть кем-то для него. А потом выяснилось, что "его величество Льюис" — не настоящая кукла! Чертов прототип, которому хватило наглости указывать, как нам выглядеть и как себя вести. Когда это вскрылось, мои мир рухнул. А мой идол умер. Месяц я не выходил из дома. Что я делал все это время? Ненавидел. Ненавидел институт, Льюиса, бракованных, что разрушили эту приторно-несправедливую сказку, в которой мы жили. Все радовались, что им больше не нужно тренироваться и проходить испытания, что они могут перемещаться в большой мир и обратно. Но были среди толпы те, кто ненавидел все это. Многие из нас не смогли продолжить жить после случившегося и покончили с собой. Некоторые со временем смирились, но навсегда потеряли себя. А еще был я. Я, тот, кто ненавидел больше всех. По прошествии месяца я решился. Тот, кто заставил меня чувствовать все это чувствовать не должен жить. Я постригся на лысо, отрекаясь от всей своей жизни до этого дня. Я взял нож, готовый обагрить руки кровью своего идола. И вечером вышел на улицу. Тьма опускалась на территорию института. Ранее не виданный в этом искусственном мире холод следовал за ней, сгоняя кукол и дефектных в их дома. Я шел по пустынным улицам не оглядываясь и не смотря по сторонам. Мне было все равно, если меня увидят — все знают, к кому я иду, все видят мой решительный взгляд. Все понимают, что если завтра Льюис внезапно исчезнет, они сделают вид, что его никогда не существовало. Я беспрепятственно дошел до "кладового люкса", так прототип ласково называл обычную кладовку. Хотя иногда она действительно использовалась как жилье. В кладовку Льюис сгонял всех, в ком видел опасность для своего режима и кукол института. Пожалуй, это единственный способ, которым я не пытался привлечь внимание прототипа. Я понимал, что смогу совершить преступление, но боялся разочаровывать Льюиса. Да и кем я стал бы после этого? Кладовка — дно кукольной жизни, после нее для меня в этом мире ничего не осталось бы, а большой... Меня никогда не привлекал. Но этот мир для меня уже рухнул. Я постучал в хлипкую дверь и через пару секунд услышал, как в ней проворачивается ключ. А после передо мной возник он. Измученное и как будто потемневшее лицо Льюиса недоумевающими глазами смотрело на меня. — Что тебе нужно? — спросил он после затянувшегося молчания. — Ты помнишь меня? — задал ответный вопрос я и положил руку ему на плечо. Он попытался убрать ее, чем заставил меня сжать ладонь сильнее. —... Припоминаю, да. — Не. Лги. Мне. — эти слова я прошептал ему прямо на ухо, после чего толкнул вглубь кладовки. Я вошел внутрь, запер дверь, а ключ откинул в сторону. После вытащил нож из кармана черного балахона и выключил свет. В полутьме я видел очертания Льюиса, пытающегося незаметно для меня подползти ко ключу. Я пнул его в живот. — К-кто ты такой? — вновь начал разговор с вопроса он, скрючившись на полу у стены. — Я тот, кто любил тебя больше себя. Тот, для кого ты был смыслом жизни. И тот, кого ты бесстыдно предал, — процеживал каждое слово я, пока медленно шел в его сторону — Помогите! Кто-нибудь! — крикнул он, за что получил еще один удар в живот. После я присел рядом с ним и начал водить ножом по его уже неидеальной щеке. — Тихо, тихо... Все хотят спать. А даже если бы сейчас был день, никто не помог бы тебе, — сказал я и закрыл рот Льюиса рукой, после чего резанул его щеку. Проигнорировав сдавленный крик, я засунул пальцы в образовавшееся отверстие и раздвинул их, чтобы получше рассмотреть набивку, — Знаешь, сначала я хотел усыпить тебя, принести к себе домой, а уже там пытать до тех пор, пока не смогу придумать новых пыток, — я положил два пальца в его рот, — Но после решил,что ты не достоин стольких усилий. Такая свинья как ты должен быть зарезан и забыт в собственной грязи, — просунул пальцы так глубоко, как только мог и надавил на корень его языка, чем вызвал рвоту. Льюис вырвал не так много: в основном воду с комочками какой-то каши, чем разозлил меня. Я схватил его за волосы и вмазал в лужу рвоты. Послышался хруст. Я сломал ему пластиковую основу в носу. Продолжая вжимать его в пол, я уложил Льюиса на живот и воткнул нож туда, где у человека лопатки. Он задергался, не знаю, от боли, или удушья — Знаешь, раньше я думал, что в этом мире убить куклу можно только с помощью топки. У нас ведь нет крови, органов и всего прочего. Но недавно я узнал, без чего жизнь куклы не возможна — шейный шарнир, — провел ножом вверх до затылка, вынул его и поднял Льюиса за волосы. Положил нож на пол, снова просунул пальцы внутрь раны и нащупал пластиковую основу, — Вот он. Ты знал об этом? Льюис промычал что-то в ответ. Мне всегда было интересно, почему мы испытываем боль, не имея ни то что нервной системы, даже кожи. То же касается некоторых телесных жидкостей. Крови и пота у нас нет, а слезы, рвота, сопли и так далее есть? — Отвечай четко, тварь! — снова взял нож и воткнул ему в спину. — Пожалуйста... Не убивай... Я готов на все, только... — еще один удар в спину. — Ты будешь страдать до тех пор, пока не ответишь на мой вопрос. Ты знал об этом?! — ...Да... — Так а какого хрена ты до сих пор не повесился и не отчистил этот мир от себя? — я несколько раз ударил Льюиса головой об стену, после чего отпустил его волосы и он опал на полу, — Лежи. А я пока поищу чем можно отрубить твою башку. Я начал искать топор. Включать свет не было желания: не хотел видеть, что сделал со своим идолом. И хотел, чтобы он подольше пострадал, пока я не убью его. Стоило мне найти топор, как я ощутил резкую боль в шее. Оттолкнул и так еле стоящего на ногах Льюиса, от чего тот снова упал на пол. — Этим ты меня не убьешь. Он не может рубить, — говорил я, доставая нож, — Но, знаешь, на твоем месте вообще глупо бороться за жизнь. Я ведь твой спаситель. Зачем бороться за жизнь, если тебя в ней все призерают? Однако, ты говорил, что готов на все, лишь бы я тебя не убил. В таком случае... — я взял Льюиса за волосы, потащил к тому месту, где мы только что были и снова ткнул в лужу рвоты, — Лижи, — он лишь скривился и, кажется, чуть не блеванул еще раз, — Не будешь, да? Чтож, видимо, гордость не оставляет тебя даже сейчас. А еще ты все еще не перестаешь лгать. Хорошо, — я уложил его на живот, после чего сел на Льюиса, придавив собой его руки — В таком случае, давай уже закончим. Прототип снова начал дергаться и пытаться кричать, за что получил лишь еще несколько ударов ножом. После я прижал его голову к полу и поставил топор на шейный шарнир Льюиса. — Когда я пришел к тебе, ты сказал, что помнишь меня, но это не возможно, — я несколько раз постучал по шарниру, прицеливаясь, — Но не потому, что я поменял внешность, — замахнулся, — А потому, что ты никогда не видел куклу, движимую не идеалами, — удар, — Не идеями, — удар, — Не безумием, — удар, — А своим. Собственным. Разумом! — удар, треск, звук удара металла об каменный пол. Я поднял голову Льюиса, развернул ее к себе и прошептал, — Потому что ты не кукла. После все мое тело как будто ударило током и я подался назад, прижав к себе голову. Так мы просидели около минуты. Как только я решил, что готов, то отпустил голову. После глубоко вздохнул и принялся искать ключи. Уже дома я взял тетрадь, ручку и принялся записывать это все. Возможно, где-то что-то забыл, что-то преувеличил, но я хочу, чтобы эта история была увидена игрушечным миром и именно в таком, литературном, виде. Хоть я и не писатель. Так ее будет проще понять. В чем же тогда ее мораль? Я был полностью свободен, совершая это преступление. Я был полностью свободен в написании этого текста. Все вы считаете, что свободны, но это не так. Вы даже не хотите быть свободны. Вы всегда думаете и действуете так, как вам говорят, не смотря на то, кто стоит выше. Вы боитесь ответственности, которая падет на вас если вы будете действовать иначе. Но я готов к ней. С тех пор как вышел из дома несколько часов назад, с тех пор, как взял голову Лу на руки. И я понимаю, что совершил. И я понимаю, что не понесу наказания. Я сам накажу себя. Как только я поставлю последнюю точку, выйду из дома и пойду к топке. Такова цена.