Не столь ошибка, сколько склонность

Громкий, кривой стук в дверь. Таким ритмом отбивает только один клон из этой квартиры. Данте сонно повернулся и включил лампочку на комоде, пощипал глазами и снова порадовался, какой у лампы хорошенький абажур. — Входи, Вару, — вышло хрипло, таким Третий свой голос слышит впервые. Дверь скрипнула, и в поле зрения появился кудрявый парень. — Данте, Данте...! — он был весь белый, дрожащие руки и сжатость говорили о страхе. Данте сел. — Да, это я, — мысленно давая себе пощечины, пытался отогнать сон. «На часах пол третьего, а он одет в выходное...» — прошептало сознание. Он доплетнулся до его постели и из последних сил свалился на нее, облокотившись всем весом на Данте. — Она там... Она преследует меня, — он нервно вцепился в предплечье. — Тебе приснился кошмар? — Нет, это реальнее реального, эта...  Девушка беременная, она ходит за мной по пятам, Данте. Господи! — он вскрикнул, указывая на маленькое, закрытое прозрачной занавеской окно сзади них. Вспомнил, как видел ее в метро в одном из мимолетных вагонов, в парке на качелях, в супермаркете в параллельной очереди. И всегда так смотрит... Таким убитым взглядом. — Но там нет ничего, — осторожно заметил он, уже начав немного волноваться. Вару засмеялся тем самым высоким смехом, будто у него щас начнется истерика. — Я схожу с ума, Данте... — зашептал он, постукивая зубами. — Я ужасный человек, да ведь? — Вовсе нет, друг мой, — в целях понять, что происходит, он постарался успокоить Зеленого, положив ладонь на затылок и притягивая к себе. Вару от предложения не отказался и улегся на его плече. — Я тот еще тварь. Ты просто не знаешь... — он продолжал жутко хохотать. — Перестань, — от непонимания Красный уже стал раздражаться. — Я сейчас скажу кое что, а ты смотри мне прямо в глаза и... — он снял очки, его светлые зеленые глаза были спокойны, но цвет кожи выдавал волнение. — И скажи, что я прав. Данте еле выдержал этот взгляд, где как будто боролись покой с шизой. Не привычно видеть его без очков. — Тогда... Когда я пришел, — он был неподвижен, впиваясь очами, читая каждую реакцию мышцей чужого лица. Это выглядело, как стремный гипноз. Третий сглотнул. — ...тем вечером я изнасиловал девушку. Данте отпрянул, его зрачки сузились, он еле сдержался от гримасы. И все-таки поразился такой прямолинейности. — Я загнал ее в безлюдное место и сделал это. Третий вскочил на ноги и смотрел на него сверху вниз, а тот даже не моргал. — А потом бросил ее там. — уже шепотом закончил он, зловеще хохотнул и напоследок пожал плечами. Последовала тишина. Где-то далеко послышались совиные «У-у». По тело прошла дрожь, ноги стали как из ваты. — Это... Что?...— он развел руками, — Чего ты от меня ждешь, рассказывая все это?! Раньше он никогда так не повышал голос, вообще никогда, ведь детского периода-то у него не было физически, так что даже не доводилось громко плакать. — Скажи, что я прав. — ...это отвратительно! Вару с улыбкой кивнул, затрясся. — Я не хочу быть таким уродом, — он в агонии уронил голову в свои руки. — Прости меня... Я правда не хочу. Данте стал нервно шагать туда-сюда неподалеку. Пятый надел очки обратно, пальцы дергались. — Не передо мной тебе извиняться. Ты ей жизнь испортил. Ты хоть знаешь, что с ней? Почему ты ко мне пришел, Вару?! — Исправь меня. — В каком смысле? — В том самом. Я шизик, меня надо лечить, помоги мне... Я не хочу калечить людей. Но не... Не могу. Без этого. Данте молчал, переваривая это. Невольно мелькали картинки, как Вару... — Почему я? — А кто? Курилка? Ромео? Хотя. Хах!Ты прав. Видимо, надо было идти к Пику. — Он убил бы тебя. Сразу же. — В том-то и прикол. Я думал. Но решил от чего-то, что ты — вариант получше. — С чего ты взял, что Я не убью тебя? — Да вот, — пожал плечами, — не убиваешь. Данте нахмурился, встал прямо перед Вару (который спокойно взялся за дужки очков, придерживая), сжал челюсти и с размаха врезал ему кулаком прямо по скуле. Тот отлетел в сторону и стал хрипло смеяться. — Еще. Прошу тебя, — из под линз потекли слезы, но улыбка была искренняя, если не насмехающаяся. Данте засомневался, но ударил еще раз, со всей мощи, в другую щеку, и на этот раз Вару вскочил и, все это было в долях секунды, удушающе стиснул его в объятиях. Третий бы упал, если бы не крепкая хватка. На пояснице болело от его сжатых пальцев, Красный чуть не задохнулся, рефлексивно смяв плечи Зеленого, — первое, что было под руками. — Вару, — предупреждающе прохрипел он. Узел расслабился, Пятый просто рыдал навзрыд ему в пижамную рубашку, силой вдавливаясь лбом в ключицу. — Я не хочу терять рассудок... Почему это все происходит со мной? — у него начался припадок, он вдыхал воздух рывками, как это иногда бывает после таких эмоций. Неконтролируемо всхлипывал, глотал сопли. — Ты мог бы сказать — я не виноват, что меня таким создали. Но я ведь виноват, Данте, — он покачал головой, всмотрелся в алые глаза. — Не так трудно ошибиться, как понять свою ошибку и исправить ее, — Третий вздохнул. Смотреть в линзы, не видя глаз, было спокойнее и не вызывало желания отвести взгляд. — Я хочу страданий, я садист, это не ошибка, это — склонность, — он настойчиво убеждал, каким же шизоидом являлся. — Если ты действительно хочешь исправиться, Вару, проглоти эту свою "склонность" и ограничься фантазиями. Ошибка — что ты даешь этому вольность и тем самым поощряешь эту привычку. Поверь мне, — он пытался подавить свою злость, так как понимал, что ругательствами лучше не сделает. Голос чем-то выдавал угрозу, но в целом все тот же низковатый и бархатный Данте. — Можно я останусь с тобой этой ночью? — он встретился с сомневающимся взором, Данте немного повернул голову. — Пожалуйста. Я не смогу уснуть. Меня преследуют навязчивые мысли, как только я закрываю глаза. Мне страшно. Третий помолчал, посмотрел в пол. — Я пойму, если ты мне не доверяешь. Красноволосый отодвинул его за предплечье, откинул подушку и одеяла и одним взмахом расправил простынку. Вернул все на место и приглашающим жестом указал на место у стенки. Вару так широко улыбнулся, что у него заболели скулы и сжатые челюсти. Он хотел было плюхнуться и завернуться в покрывало, но мигом вернувшийся от шкафа Третий вовремя схватил его за шиворот со словами «А - а́» и вручил свою запасную красноватую пижаму и второе одеяло. Все-таки закрыть глаза на выходные вещи он не мог — кто знает, где Вару шлялся на протяжении дня. Они легли вместе, плечом к плечу. На Зеленом уже не было очков. Он глядел в потолок, а Третий разглядывал его лицо и думал, как же все-таки умудрился простить его за такое ужасное насилие. «Всегда легко, когда это не твоя жизнь» — подумал он с грустью. Не сейчас, но завтра они вместе подумают, что с этим всем можно сделать. Что можно придумать с девушкой. Боже мой. — Данте... Скажи честно, я исправлюсь? «Это зависит только от тебя» — подсказало сознание, но сказал он только: — Конечно, друг мой. А теперь спи. Тот с улыбкой повернулся к нему спиной («Доверяет»...), и дыхание его выровнялось. Тем временем Данте устало размышлял о своей жизни: сколько всего на него навалилось и сколько же времени понадобится, чтобы вернуться в прежнее русло и жить непринужденно, без задних мыслей. А ведь еще вечером он спокойно укладывался спать.