Моё море.

Небожитель томно вздыхает; его губы раскраснелись и значительно припухли — сегодня Собиратель Цветов под Кровавым Дождём особенно настырен, лепестки губ Наследного Принца были смяты несколько раз, местами укушены невзначай. Мужчина с волосами цвета воронова крыла на этом не собирается останавливать. Дорожка из кратких поцелуев плавно спускается вниз до шеи, пока не встречается с белыми даосскими одеяниями. Те в мгновение были распахнуты и всё ханьфу неприлично смялось ровно как и простыни под возлюбленными.

Язык демона, отчего-то такой разгорячённый, напоминающий по ощущениям раскалённый метал, но в разы приятнее, скользит от ключиц ближе к груди, словно «примеряясь». Это продлилось достаточно недолго, ведь следом последовал до поразительного страстный засос, оставляющий после себя багрово-алый след. Куда делся тот стеснительный и уступчивый прежде Саньлан?

Как говорится, где первый, там и второй, потому чуть выше появляется хоть и более размашистый, но всё ещё приятный глазу градоначальника след. Кажется, слово не запрети ему Бог Войны оставлять «такие» поцелуи в более открытых местах, тот бы не удержался и покрыл всё своё Божество, словно показывая, что теперь это его. Ох, стоит только представить лицо того назойливого монаха, он бы наверное вопил «на Вас всё больше и больше демонической Ци!».

— «Что на тебя нашло, Саньлан?» — Се Лянь конечно не возражает и даже получает удовольствие от положения, в котором находится, но перемены в дорогом ему человеку удивляют, завораживают, а дыхание, в буквальном смысле, крадёт, когда младший принимается беспорядочно хозяйничать в его рту, наводя там свой особенный творческий беспорядок. Рука старшего скользит по мертвенно-бледной коже, отчего оппонент жмётся к ней и умиротворённо прикрывает глаза.

— Гэгэ только мой. — Эта фраза внезапно прорезает образовавшуюся в храме тишину за время которой обладатель красных одеяниях успевает обвить чужую руку своей и даже оставить на ней парочку поцелуев. — Я жаден, когда дело касается Вашего Высочества. Никакие расчудесные дворцы, искусно выкованные мечи и горы золота не сравнятся с тобой. Я не собираюсь делиться своим сокровищем.

«Мусорный» Бог и не противится, лишь вглядывается в утончённое лицо напротив своими медовыми глазами, подобным драгоценным светлым янтарям.

— Твой. — На лице появляется слабая улыбка, символизирующая спокойствие и безмятежность в душе принца. — Никто не в праве забрать. У нас на друг друга есть ещё целая вечность.

Эти двое буквально латают раны друг друга, волнение и тревога всегда сменяется спокойствием. Они подобны морю, что буйствовало, металось и выказывало своё волнение на протяжении восьмисот лет, сейчас же шторм ушёл на нет, вода перестала так колыхаться, но зато стала такой чистой, ни грамма смуты и неуверенности в завтрашнем дне. Лишь волны страсти время от времени колышут привычное умиротворение, но шум прибоя тоже дарует безмятежность, свойственное и Князю демонов, и Небожителю, когда те находятся вблизи. Они действительно как море, их любовь необъятна.