Рэнай

В тот самый вечер. — Ты скажешь ему, что оставил ребёнка? — присев на корточки возле омеги, интересуется Хосок. — Нет, хён, — тихо шепчет Чимин. — Мы ему не нужны, — он прикладывает ладошки к ещё плоскому животу и всхлипывает. — Откуда ты знаешь? — альфа напрягается, неужели этот болван посмел такое сказать ему. — Он мне сам так сказал… Хосок прикрывает глаза, тихо выдыхая, и обнимает омегу, нежно гладит по волосам, утешает, шепча: «Всё будет хорошо». И как бы это банально не звучало, Чимин в это верил.

***

Уже три месяца Чимин живёт вместе с Хосоком. Родители, когда узнали о положении сына, мягко говоря, были не в восторге. Отец отходил его ремнем, совершенно отказываясь от сына и будущего внука, а вот папа плакал и места себе не находил, то жалея, то ругая омегу. Чимин не смел им перечить, прекрасно понимая реакцию близких людей. В выпускном классе его мысли должны были быть только об учёбе и вступительных экзаменах. Но теперь его заветная мечта стать актером и надежда на хорошую жизнь перекрылась одним поступком, который поставил крест на его планы. Он пытался убедить родителей, что даже с ребенком можно работать и учиться, но те не слушали, называли глупым. «Мы жизнь прожили и знаем, о чём говорим». В чем-то они правы, омега знает. Он так же знает, что не справится в одиночку, но отказываться от маленькой жизни, что возникла и растёт внутри него, не в силах. Даже мысли о таком никогда не было. Школу пришлось бросить, потому что учиться стало невозможно, каждый знал о положении омеги. Многие без стеснения тыкали в него пальцем, распространяя слухи, что он нагулял, а альфа, что каждый день приезжал за ним, его лишь использовал и кинул. И отчасти они были правы. Юнги так легко его выбросил за ненадобностью, обвинил в нелепой причине, даже не захотев разобраться в ситуации. Чимин вот уже на протяжении трёх месяцев не может прийти в себя. Он старается держаться ради малыша и чувствует себя нужным только благодаря Хосоку. Тот, когда узнал, что омегу выгоняют из дома, предложил съехаться вместе в квартиру, где жила бабушка альфы. Родители друга не были против, оказавшись куда более понимающими, чем его собственные. Джеха не забывал о сыне, общался с ним и помогал, но тайно. Ведь если бы Гону узнал, сделал бы всё, чтобы ни внука, ни альфы, что сломал жизнь омеги, больше не было. Что касалось Юнги, то отец Чимина в тот же вечер заявился к нему с заряженным ружьём. Военному человеку, что находился на пенсии терять было нечего, и как бы он не злился на сына, готов был убить ради него. Конечно Джеха образумил супруга, и они оставили семью Мин в покое, не требуя ничего. Но на протяжении этих месяцев Юнги ни разу не появлялся и даже не пытался поговорить с Чимином. Омега больше не ждал, но внутри его надежда, что альфа вернется, не умирала.

***

— Ты действительно будешь это есть? — кривит лицо Хосок, протягивая омеге целую тарелку варёного лука с сахаром. — Да-а-а, — облизывается Чимин, принимая угощение, — и молочка ещё. — Он потирает руки и улыбается, надевая на себя передничек, чтобы не оставить след на одежде. На нём сейчас белый свитер, они с альфой собирались прогуляться в парк, но ему неожиданно захотелось покушать. Хосок привык. Он удивляется и иногда пугается странным запросам друга, но понимает, что всё это его положение и гормоны. Альфа присаживается на стул, подпирая рукой щёку и наблюдает с приоткрытым ртом за аппетитом омеги. — Я в шоке… — мотает головой и усмехается. — Почему? — с набитыми щеками поднимает на него взгляд омега. Его губы поблескивают, а над верхней остаётся полосочка от молока. Он медленно жует, мыча от удовольствия. Затем подцепляет на палочки лук и протягивает: — Попробуй, хён. — Чимин-и, убери это, — он отодвигается и морщится под веселый хохот друга. — Я наелся, пошли гулять, — он встает из-за стола и уходит в прихожую обуваться, пока Хосок убирает пустую тарелку в раковину, выходя за ним из квартиры.

От свежего ветерка сегодня не тянет прохладой, несмотря на то, что наступает осень. Летнее солнышко не спешит покинуть город, и согревает людей даже сквозь редкие серые тучки. Дождя сегодня не обещали, но Хосок, как заботливый альфа и друг, берет с собой зонтики, запасную обувь для омеги и дождевик, если вдруг они попадут под сильный ливень. Чимин умиляется такой заботе и беспокойству, ему приятно, и он действительно себя чувствует лучше. Мысли, что на месте Хосока должен быть Юнги, всё ещё мелькают в его голове и заставляют грустить. Ему хотелось бы встретиться с ним и поговорить. Даже если бы альфа не вернулся, Чимину важно, чтобы тот узнал, что его не предавали. Интересно, как он там?.. Несмотря на перепады настроения, печальным мыслям Чимин не позволяет брать вверх, ведь в его положении много волноваться совершено нельзя. — Хён, сфотографируй меня, — омега протягивает телефон в руки альфы и бежит к живописному дереву, встает возле него и улыбается на камеру. Хосок делает фото с разных ракурсов, пока ему позируют и смущенно хихикают. — Давай я животик обниму, пусть его видно будет. Потом, когда малыш родится, я ему покажу, — лепечет Чимин и, обнимая небольшой животик руками, опускает голову, смотря на него. — Готово! — Хён, щёки сильно большие получились? — забирая телефон, омега рассматривает снимки. — Чимин-и, прекрати, — альфа треплет друга за щёку, — ничего не большие, всегда такие были. — На него бросают обиженный взгляд, и он начинает смеяться. — Прости, я шучу. Они берутся за руки и продолжают гулять, останавливаясь у каждого красивого кустика, чтобы сделать много фотографий. Наслаждаются хорошей погодой и много болтают. — Хён, я хочу кушать, — надув губы хнычет Чимин, останавливаясь на середине парка. — Опять? — удивляется Хосок, но замечая обиженный взгляд, замолкает. — Вообще-то я ем за двоих! — Ладно-ладно, чего хочешь? — Мороженого и острые токпокки. — Ну уж нет, — хмурится Хосок, — острое нельзя, и даже не уговаривай! — прерывает все попытки спора, — садись на лавочку, я скоро. — Тогда мини-сосиски на палочке, — кричит омега и, слыша в ответ «хорошо», улыбается. Он облокачивается на спинку деревянной лавочки и прикрывает глаза, нежно поглаживая живот, и мечтая поскорее почувствовать первые толчки. — О, хён, ты быстро, — чувствуя подошедшего Хосока Чимин, улыбается, и, открыв глаза, его улыбка вмиг меркнет. Дыхание спирает, а по телу бегут мурашки. Перед ним стоит Юнги и та самая противная омега, знакомая Хосока. Кажется, ее имя Бинна. — Чимин-и привет, — пищит девушка, демонстративно размахивая рукой, в которой держит руку альфы и улыбается так ядовито, что подташнивает. — Ты один здесь? И он отчетливо слышит издевку и превосходство в голосе. Чимин опускает взгляд на их руки, что не остается незамеченным альфой. Тот быстро убирает руку в карман, бросая короткую улыбку Бинне. В уголках глаз горят слёзы, Чимин всеми силами старается сдержаться, чтобы не зареветь. Он так ждал Юнги, надеялся, что он вернется к нему, но очевидно, что его легко забыли. Альфе не нужен ни Чимин, ни малыш, раз Юнги успевает так быстро найти ему замену. — Нет, — коротко и сухо отвечает. Он встает с лавочки, желая как можно скорее уйти отсюда, но его снова останавливают. — А мы вот с Юнги решили на очередное свидание сходить, — она смеётся и Чимину кажется, что это самый мерзкий звук на свете. Вот же бессовестная сука. Чимин весь напрягается, дыхание учащается и он чувствует, как сердце в груди бешено колотится, а тревога давит. Он кидает мимолетный взгляд на Юнги, замечая, как тот хмуря брови, рассматривает его. Омега тут же прикрывает руками маленький животик, стараясь спрятать, чтобы никто не заметил. В голову моментально врывается мысль, что они хотят забрать его малыша. — Не отдам, — шепчет, медленно разворачивается и быстрым шагом уходит на трясущихся ногах. — Куда ты, Чимин? — кричит Бинна, — ну хочешь, пошли с нами? — усмехается. Хосок всматривается на лавочку, где оставил друга, и тут же хмурится, видя, как омега почти бежит на выход. — Я не понял, — возмущенно шепчет. Он подбегает к омеге, замечая заплаканные глаза и обеспокоенно обнимает за плечи, — Чимин-и, что случилось? — Хён, я хочу домой, пожалуйста, — слёзно просит Чимин. Не успевает альфа ничего понять, как слышит, что кто-то зовёт его со спины, и он поворачивается. Его глаза расширяются от удивления. Вручая пакетик с закусками в руки друга, подгоняет его. — Я сейчас, иди. В два шага приблизившись к Юнги, он сгребает ворот его футболки в кулаки: — Значит, так, — жестко говорит Хосок. — Ты меня не понял в прошлый раз? Вам чего от него надо? — почти рычит. — Мы просто гуляли, — нагло встревает в разговор омега, обнимая Юнги поперек живота и целуя в щёку. Хосок кривится в лице, прожигая недобрым взглядом бывшего друга. Ему нечего сказать, и он понимает, что и Юнги тоже. Видимо, он не страдает больше и нашёл утешение. — Привет, — подает голос альфа, но Хосок не хочет отвечать. Ему становится так противно, что он отпускает его и делает пару шагов назад. — Ага. — Сегодня в клубе будет клёвая вечеринка, бери Чимина, а то чего он один, — на лице Бинны вновь расцветает ядовитая усмешка, — пошлите с нами? — У нас дела, — строго отвечает альфа, — мне пора, — он смотрит на Юнги, напряженно и нервно играя желваками. — Чимину нельзя ходить в такие места, — словно упрекает и, развернувшись, уходит. Он практически бежит домой, понимая, что у младшего, скорее всего, сейчас истерика и нужно как можно скорее прийти к нему.

***

Зайдя в квартиру, Хосок слышит громкий плач и, даже не разувшись, залетает в комнату, где Чимин, сидя на полу и закрыв ладошками лицо, задыхается от слез. Альфа тут же садится возле него, обнимая за плечи. — Чимин-и, прошу тебя, успокойся, — просит, и разворачивает к себе омегу, стирая слёзы с щёк и глаз. — Тише, тебе нельзя плакать. — Можно! — выкрикивает и судорожно дышит. — Зачем они пришли, хён?.. Они хотят отобрать моего ребёнка, да? — опускает голову и прикладывает руки к животику. — Нет, Чимин-и. Конечно нет, мы никому не отдадим твоего ребёнка. — Он что, с ней встречается? — моргая слипшимися от слёз ресничками, интересуется. — Видимо, — сочувственно поджав губы, тихо отвечает. Чимин лишь кивает, стирая слёзы подолом свитера, и грустно улыбается, смотря на друга. — Понятно, — его нижняя губа судорожно трясется, и он, зажмурившись, начинает скулить, содрогаясь всем телом в рыданиях, утыкаясь в ладошки. — Как он мог, хён? А как же я? — Я не знаю, Чимин-а, — Хосок тут же обнимает его, прижимая к себе, стараясь успокоить. — Поплачь, мой хороший, я с тобой. — Как он может так? Как? — голос звучит разбито, настолько он наполнен болью и непониманием, что у альфы слезы на глазах наворачиваются. — Тш-ш — всё, что сейчас может сказать Хосок. Он прижимает друга к себе еще ближе, гладит по волосам, убаюкивая в объятиях. — Ну и скатертью ему дорожка, пусть катится, — судорожно выдыхает всю горечь из груди, утыкаясь в плечо альфы. — Пусть валит! Пусть! Спустя какое-то время истерика младшего сходит на нет, и он засыпает. Хосок заботливо укрывает омегу одеялом и решает приготовить покушать. На телефон приходит сообщение и он, читая его, начинает закипать. От: Братишка Привет. Альфа снова смотрит на мирно спящего друга, замечает следы от слёз на щеках, опухшие глаза, и то, как нервно подрагивают его реснички, и понимает, что так продолжаться не может. Больше всего на свете Хосок желает счастья своему младшему, соседскому мальчишке, которого всю жизнь защищал от хулиганов и был рядом в самые трудные и счастливые дни. Он также уверен, что сам Чимин ни за что не признается Юнги, поэтому решает подключить того, кто точно сможет убедить его сделать это. Хосоку искренне жаль своих друзей, и он очень хочет, чтобы они попробовали разобраться и поговорить по душам, ведь раньше они были так счастливы. Он помнит их горящие глаза, когда те находились рядом. Так и выглядит настоящая любовь, первая, нежная, сильная и взаимная. Альфа и сам мечтает о такой. И ни одно глупое и нелепое недоразумение не может убить их чувства. Такого просто не бывает. — Алло, дядюшка Джеха, здравствуйте.

***

Юнги уже несколько дней не находит себе места. Никак не может выкинуть из головы Чимина и то, что он увидел… Омега в положении. Он вспоминает загнанный, наполненный удивлением и болью взгляд, когда омега увидел его с Бинной тогда в парке. Чёрт бы побрал эту неугомонную дурочку. Юнги начал встречаться с ней лишь в отместку за предательство. Думал, что если будет проводить время с кем-то другим, забудет Чимина, но ошибался. Чимин не выходил из головы. Все три месяца плотно сидел в сердце, все мысли занимал собой, и альфе каждый день хотелось прийти к нему и спросить: «Почему ты так поступил со мной? Чем я хуже?», но грёбаная гордость не позволяла. Перед глазами снова появляется образ омеги. Его глаза, в которых читалось непонимание и нескрываемое удивление с кричащей тоской. Но ведь так не реагируют, если изменяют? Почему так много боли в его глазах отражалось? И почему Юнги чувствует себя сейчас так херово, словно это его ребенка носит Чимин? А если малыш действительно его, почему тот не сказал? Даже если они расстались, Юнги имел право знать. Альфа садится на диван, нервно трясёт ногой, стараясь мыслить здраво.

Кому: Бро

Привет.

От: Бро Виделись.

Кому: Бро

Я хочу поговорить.

От: Бро О чём?

Кому: Бро

Его ребенок от меня?

Затаив дыхание, он ждёт ответа. Если это окажется правдой и ребенок от него, Юнги не откажется. Он простит Чимина. От: Бро Тебе какая разница?

Кому: Бро

Мне нужно знать.

От: Бро Чимин так не считает, и ты ему уже всё сказал вроде бы. Юнги понимает, что не добьётся ответа от Хосока, тот, как дракон, защищает своё золото, только вот это золото принадлежит не ему. Юнги злится. Это раздражает. В одно мгновение вспоминает о каждой близости с Чимином и осознаёт, что они никогда не задумывались о защите. Ведь он, как альфа, должен был сам позаботиться об этом, должен был контролировать себя. Но ему настолько сильно доверяли, что он терялся в этом доверии и забывал обо всём на свете. Он резко подрывается с дивана и решает сходить к омеге. Ему нужно выяснить, иначе эти мысли затопят его с головой.

***

К порогу дома Паков его даже не пустили. Гону, работающий в гараже, как только увидел его, не раздумывая, набросился и прижал к стене. Мужчина закричал мужу, чтобы он принёс ему ружьё. — Проваливай, — рычит Гону, прижимая Юнги к стене за горло, — как только наглости хватило заявиться сюда, сучонок? — Я хочу поговорить с Чимином, — просит альфа. Он хватается за руку мужчины, стараясь ее убрать, но не выходит. — Я тебе сейчас башку проломлю, если ещё раз услышу от тебя о своем сыне! — Гону, — кричит Джеха. Он подбегает к альфам, стараясь оттащить супруга. — Что вы тут устроили? Соседи увидят! О Чимин-и и так всюду дурные слухи ходят, а ну прекрати, — тихо шипит, и муж слушается. Резким движением отталкивает Юнги, и тот, успевая задержаться за забор, чуть ли не падает. — Пошел вон отсюда! — рыкает Гону и уходит обратно в гараж. Юнги тяжело дышит, потирая шею, и переводит взгляд на омегу Пак. — Ты зачем пришёл? — строго спрашивает Джеха, сложив руки на груди. — Я хотел поговорить с Чимином. — О чём? — Он же беременный? Я недавно видел его в парке… Джеха молчит, что только подтверждает догадки Юнги. — Можно я с ним поговорю? — У тебя вроде уже есть омега, для чего тебе? — Если это мой ребенок, я возьму ответственность, — твердо отвечает Юнги. — Юнги, я не буду лезть в ваши отношения, если мой сын сам захочет с тобой поговорить, то сообщит об этом. — Вы можете сказать ему? — с надеждой спрашивает. — Пожалуйста… Он не отвечает мне. — Я ничего не буду тебе обещать, — холодно говорит Джеха и, поджав губы, уходит обратно в дом.

***

Чимин потягивается в постели, сонно улыбаясь. Несмотря на головную боль после вчерашней истерики, настроение у него отличное. С самого утра Хосок ушёл на учёбу, поэтому сегодня Чимин один и будет до обеда нежиться в тёплой и уютной кроватью. Будет разговаривать с малышом и наслаждаться вкусной едой в ожидании друга. О Юнги он старается не думать, не хочет забивать голову этой болью и нервировать маленького человечка внутри. Если альфа нашел своё счастье, омега будет только рад за него. Но высохшие дорожки слёз на щеках и опухшие красные глаза говорят о том, что это лишь самообман. Трудно принять такое. Чертовки сложно принять тот факт, что твой любимый человек не только обвинил тебя в предательстве, но и предал сам. Тяжело вздохнув, и нежно гладя животик, Чимин решает, чего же они хотят на завтрак. Но он тут же испуганно дергается, когда в дверь громко стучат. Кинув взгляд на настенные круглые часы, он хмурится. 9:30 утра. Хосок ещё на учебе, неужели решил прогулять? Сунув ножки в ярко-зеленые мягкие тапочки, он поправляет пижаму, что стала маленькой и идёт к двери. Вставая на носочки, смотрит в глазок, но ничего не видит. — Кто? — наклонившись к замочной скважине, спрашивает в щель. — Я. Он улыбается и, не задумываясь, открывает дверь, ожидая увидеть Хосока, но тут же замирает, когда понимает, что перед ним стоит Юнги. Он совсем близко сейчас, и смотрит прямо в глаза, так, что внутри всё переворачивается и сжимается. Омега открывает рот, начиная тяжело дышать, и чувствует, как глаза наполняются слезами. Он машинально прикрывает рукой то место, где носит малыша. И ему становится не по себе, когда альфа сразу роняет взгляд на выпирающий живот, и инстинктивно прячется за дверь. — Привет, — тихо говорит Юнги, снова поднимая взгляд. — П-привет, — выдыхает Чимин. Он чувствует себя неуютно, совсем не так, как раньше было, когда он находился рядом с Юнги. — Мы можем поговорить? — просит альфа, делая шаг вперед, отчего Чимин вздрагивает, и чуть прикрывает дверь, не смея пускать его в квартиру. — Нет, я занят, — первое, что приходит в голову, отвечает. Раньше Чимину казалось, что если он увидит Юнги, будет счастлив, но сейчас всё, что он чувствует, только злость. Он смотрит в его глаза и вспоминает все те слова, что убивали его на протяжении нескольких месяцев и душили слезами по ночам. Вспоминает тот день в парке, как он держался за руки с той омегой… Его тошнит. Как после всего, что альфа ему наговорил и как с ним обошелся, он может просто прийти и просить о разговоре? Чимину нечего сказать. Он пытался тогда, но его не хотели слушать. — Чимин-и, пожалуйста, — снова делает шаг ближе, хватаясь за дверь и слегка толкая её. Омега отшатывается, молча мотает головой и пятится назад, держась за живот, прикрывает его, словно защищает. Он разворачивается и убегает в комнату. — Я хочу поговорить, — догоняя юношу и развернув за предплечье, не отстает Юнги. Он замечает, как дрожит омега. Замечает, как боль в глубине глаз плескается, и медленно отпускает руку. — Он мой? — кивает на неприкрытый пижамной майкой живот. Омега шмыгает носом, задыхаясь в слезах, и молчит. И молчание само за себя говорит. — Почему не сказал? — сжимая предплечье омеги, спокойно интересуется альфа. — Для чего? — вскинув смелый взгляд, спрашивает Чимин. — Тебя же от меня тошнит! — снова стреляет, как из пистолета, обидой. — Ты должен был сказать, — строго говорит Юнги, и это злит. Чимин отталкивает его. — Я тебе, Мин Юнги, ничего не должен, — словно незнакомым голосом грубит омега, — уходи. — Показывает на дверь. — Я хочу поговорить, — с напором повторяет альфа. — У тебя есть Бинна, вали к ней и говори с ней! А меня и моего ребенка оставь! — повышает голос Чимин и открывает дверь, выталкивая альфу, но тот перехватывает руки омеги, прижимая к стене. — Успокойся, пожалуйста, — уже мягче произносит. — Мне больно, — всхлипывает Чимин. Его тут же отпускают, и делают шаг назад. — Я не хочу с тобой говорить и рушить ваше счастье, поэтому просто уйди. — У нас ничего с ней нет, я даже не люблю её, — признается альфа. — Ага, конечно, — стирая предательские непослушные слезы, усмехается Чимин. Он помнит, как те держались за руки, и от этого сердце предательски ноет. Больно. Очень больно. — Чимин, правда. Я не… — Ты спал с ней? — задает самый важный вопрос омега. Внутри все сжимается от страха услышать ответ. — Нет. — Не ври мне, Юнги. — Чимин, я говорю правду, — серьезный тон заставляет на секунду поверить, но это так мало похоже на правду. Они вместе, встречаются и, скорее всего, уже делали это и не раз. Та омега наглая, противная, и своего не упустит. Чимин прекрасно помнит, как она взгляда не могла отвести от Юнги в кафе. — Уходи, — просит Чимин. — Чим… — Убирайся! — выкрикивает омега, со злостью выталкивая альфу за дверь. — Не приходи сюда больше, это не твой ребенок, и мы тебя не хотим видеть! Живи со своей омегой, и пусть она тебе рожает, будь счастлив! — задыхаясь в слезах, кричит на весь подъезд и закрывает дверь, запираясь на все замки. Он прислоняется к двери, гладит животик и зажмуривается, тихо скуля. — Ненавижу…

***

— Возвращайся домой, сынок, — Джеха сидит с сыном на диване в квартире бабушки Хосока, пока альфа готовит им чай. — Отец меня не хочет видеть, — с горечью в голосе отвечает омега. — Хочет, поэтому я здесь, — он сжимает руки сына в своих. — Тогда он зол был, пойми его… — А меня никто не хочет понять? — поднимая поникший взгляд, задает самый важный вопрос. — Думаешь, в том, что случилось — только моя вина? — Ох, Чимин-и, — горько улыбается родитель, — конечно нет. Если так случилось, значит, так должно было быть. Значит, именно сейчас Бог решил подарить вам маленькое чудо. — Омега дрожащей рукой гладит животик сына. — Тогда почему отец так кричал на меня? Он помнит, как Гону, пылая от злости, схватил ремень и даже объясняться не дал, выпорол и закрыл в комнате, не желая даже видеть. — Потому что он испугался за тебя, малыш, — стирая влажные дорожки слёз на щеках, отвечает Джеха. — Ты ведь ещё так молод.… — Я знаю, что мне будет трудно одному, но я хочу этого ребёнка, — он опускает голову, тихо всхлипывая. — Он ведь плод нашей любви, частичка нас, понимаешь, пап? Как я могу отказаться? — Конечно, я понимаю, — обнимает сына и целует в макушку. — Он приходил? — Да, неделю назад… Просил поговорить, а я не стал, — признается омега. — Он и к нам приходил, но отец его даже на порог не пустил. — Правда? — удивляется Чимин. — Я думаю, что вам нужно поговорить всё-таки. — Но он же бросил нас, и у него теперь другая… — Чимин, иногда в жизни бывают такие моменты, когда ты сначала делаешь, а потом думаешь… Знаешь, сколько раз твой отец меня обижал? — он улыбается, видя, как отрицательно мотают головой. — Очень много раз, мы ссорились часто, говорили друг другу такой ерунды, но всегда находили в себе смелость высказаться и исправить всё. А на другую омегу не обращай внимания, если Юнги правду сказал, что не любит, постарайся ему поверить. Может, он с горяча дел наворотил? — А если он снова так поступит со мной? — От этого никто не застрахован, к сожалению, — ласково гладит щеку сына. — Он же пишет тебе? — в ответ кивают, — что пишет? — Просит поговорить, извиняется. — водя пальцем по телефону, что лежит на бёдрах, рассказывает Чимин. — И Хосок-и хёну пишет тоже. Он сказал, что не встречается с той омегой больше… Как быть, пап? — он поднимает взгляд, стирая слезы с щек и тихо шмыгает носом. — Дай ему шанс на разговор, — омега кладет руку на животик сына и улыбается. — Что тебе самому сердце подсказывает? — Я скучаю, — всхлипывает и утыкается лицом в грудь родителя. — Очень скучаю по моему Юнги. — Тише, милый, — убаюкивает в своих объятиях ласково гладя по спине. — Не мучай ни себя, ни его. Юнги неплохой мальчик, просто тоже глупый ещё… — Ладно, — судорожно выдыхая, соглашается Чимин. Хосок прокашливается, стоя в проходе, и улыбается. — Чай готов. — Пошли перекусим, милый, — просит омега сына. Тот кивает и поднимается, держась за животик, теперь это становится его привычкой. Всегда придерживает, греет своими объятиями, он уверен, что малыш внутри всё слышит и понимает. И жаждет рядом отца, омега тоже это чувствует. Чувствует, как малюсенькое сердечко тоскует и хочет ощутить рядом своего отца. Тоже хочет слышать его голос и чувствовать нежные объятия. И Чимин решает встретиться с Юнги, дать ему шанс на нормальный разговор. Не только ради себя, но и ради их маленького чуда.

***

Место для встречи Чимин выбрал сам — уютную маленькую кафешку возле родительского дома. Ему так было спокойнее, и чувствовал он себя увереннее, зная, что родители всего в паре километров. Заказав себе фисташковый молочный коктейль и две большие жареные куриные ножки, он, медленно поедая, ожидал альфу. Тот не опаздывал, просто Чимин решил прийти заранее, чтобы накормить малыша, ведь предстоит серьёзный разговор, и ему было важно знать, что малютка в животе сытый и спокойно спит, не подслушивает своих родителей и не переживает. Юнги заходит в кофейню и сразу замечает в дальнем углу у окна Чимина. Тот сидит, поедая руками мясо, и смотрит в окно. Альфе хотелось бы думать, что его высматривают и ждут. И действительно хотят видеть. Взяв бокал воды, он проходит к столику. Руки трясутся, как и всё внутри, ноги с трудом двигаются от жгущего волнения, но, собрав все силы в кулак, он подходит к столику и пытается сдержать счастливую улыбку. Чимин его не замечает, продолжает жевать и, что-то тихо напевая, смотрит в окно. Он такой нежный, такой милый, что у альфы голова кружится. Омега знатно поправился и выглядит таким мягким, почти плюшевым. Безумно захотелось сгрести Чимина в объятия и лежать у его ног, вымаливая прощения. Ну как он мог так поступить со своим маленьким очарованием… Даже если его и смогут простить. Сам себя альфа не простит никогда. — Привет, — тихо здоровается и садится на стул. Чимин вздрагивает и резко поворачивается. Он смотрит на альфу и неловко вытирает перепачканные губы. — Привет. Они смотрят друг на друга и молчат. Чимин тянется к молочному коктейлю, отпивает немного и отводит взгляд. — Как дела? — Неплохо. — Я рад. Снова наступает неловкая тишина и на самом деле это неприятно тяготит. Юнги плохо, он чувствует неуютный холод от омеги, а так быть не должно. Ему хочется вернуть тепло. Ему хочется, чтобы всё было, как раньше. Смотря сейчас на омегу, он вспоминает тот взгляд на пороге его квартиры, от которого в дрожь бросило. То, как на него смотрели и просили с надеждой всё выяснить, так трогательно умоляли выслушать. Даже после всех грубостей и оскорблений он пришёл к нему, переступив через гордость. А что сделал он? Снова оскорбил, отказался выслушать и выгнал. Мучительно убивал всё светлое и хорошее, любящее, всё, что было у Чимина к нему. Раздавил его сердце, отхлестал словно огненными прутьями своими ядовитыми словами, и отравил искорки любви в глазках-карамельках. Не оставил ему ничего, кроме боли. А теперь хлебнул вдвойне. Осознал, что всё ещё любит. Даже не прекращал любить. И нужен он ему. Как воздух. — Чимин, прости меня. Омега молчит. Он даже не смотрит на него. — Дай мне возможность всё исправить. Я тогда наговорил тебе много разных слов, и, — он делает небольшую паузу. — Мне действительно жаль. — Мне тоже жаль, — допив молочный напиток, он ставит бокал на край стола и вытирает губы салфеткой, комкая её в кулаке. — Я был не прав. — Я знаю. Юнги тяжело вздыхает, поворачивая голову к окну, а затем переводит на Чимина. — Тогда я действительно подумал, что… — он не знает, как подобрать слова. Не хочется озвучивать то, что разрушило их. — Что я тебе изменил, — усмехается омега и смело смотрит в глаза. — Я помню всё. — Мне было тяжело, пойми меня. — Тяжело обвинять меня в предательстве? — хмыкает Чимин. Он не будет проявлять сострадания к альфе. — Всё не так, — выдыхает Юнги. — Я накрутил себя и не смог справиться с эмоциями. Я не так всё понял. Да и что я должен был понять, когда увидел тебя с другим у дома? — Ты даже не пытался выслушать, — спокойно говорит Чимин. — Не пытался, но сейчас готов. Юнги чувствует новый укус вины, которой он мучается все последнее время. — Я не буду оправдываться, — Чимин смотрит в глаза и стреляет своей смелостью, — я думал, что мы доверяем друг другу. — Облизнув пересохшие от волнения губы, опускает голову на свою руку, что гладит животик. — Чимин, — зовёт альфа и тот вскидывает на него взгляд, — что бы ты подумал, если бы был на моем месте? — Ты прав, — кивает. — Не знаю, чтобы я подумал. Они снова молчат. Чимин расстроенно поджимает губы, задумывается и понимает, что это действительно бы выглядело подозрительным. Он исподлобья смотрит на Юнги, тот сидит, с печальным взглядом смотрит на свои руки, нервно заламывая пальцы. — Мне на самом деле нужно было домой, — тихо начинает Чимин, и Юнги тут же поднимает на него взгляд, внимательно слушая. — Чанбин написал мне, когда я уже был возле дома, попросил отдать ему тетради, — несмело смотрит в глаза, — он живёт недалеко от меня. — Теперь понимаю, — кивает альфа. Он верит словам омеги. Не слышит даже нотки коварства, лишь чистую правду, от которой дышать легче становится. — Прости, что не дал тебе объясниться тогда. Омега лишь кивает, снова опуская голову. — Чимин, — Юнги тянется к его руке, слегка касаясь пальцев, — мы можем начать всё сначала? — кусая от волнения губу, тихо с надеждой интересуется. — Какой процент того, что ты снова так не поступишь? Что ты снова не обвинишь меня в чем-то ужасном и не бросишь меня… — Я бы сказал тебе, что сто процентов, но ты не поверишь? — С чего ты взял? — омега смотрит в глаза, видя в глазах альфы чистое раскаяние. То, как он сейчас на него смотрит, больно скребет под рёбрами, но омега не будет его жалеть. Жалость убьёт их. — Хотя ты прав, — продолжает он, — не поверю. Знаешь, Юнги, я хоть и не такой умный, как ты, но кое-что знаю. Доверие нужно заслужить. — Разве то, что ты согласился на этот разговор, не значит, что ты готов довериться мне? Омега молчит. Значит. Но ничего не бывает просто так, как и одного лишь «прости» недостаточно. — Иногда словом можно убить, Юнги. И ты это сделал, — разочарованно отвечает и, отодвигая стул, встает. Ему не хочется больше разговаривать. — Постой, Чимин-и, — взволнованно просит и хватает омегу за руку, — прошу, не уходи. Дай мне всё исправить, я обещаю, что докажу, что ты мне важен. Ты и наш малыш, — он подходит к омеге, но Чимин останавливает его, отворачивается к окошку, не сдерживая слёз. — Я всю жизнь буду себя ненавидеть за то, что сделал тебе больно, но я хочу всё исправить. Я прошу тебя, — он прижимается к нему, тихо вдыхая запах, и прикрывает глаза. Чимин дрожит. Он зажмуривается, прогоняя слёзы, и делает глубокий вдох. — Мне очень хочется дать тебе этот шанс, но я боюсь, — честно признается. — Мне не хочется снова терять себя в тебе. Мне теперь есть ради кого жить, — продолжает гладить животик. Альфа опускает голову, смаргивая слёзы. Кончики пальцев вздрагивают, ему хочется прикоснуться. Хочется почувствовать своего малыша. Но он не смеет. — Всего один шанс. Я жизнью клянусь, что не причиню вам боли. — Я должен подумать. Извини, — он слабо улыбается и обходит Юнги, останавливаясь неподалёку. — Ответь на один вопрос, — тихо шепчет и смотрит в глаза, — только честно, Юнги. Альфа кивает и внимательно смотрит, подходя чуть ближе. — У вас с Бинной правда ничего не было? — У нас с ней ничего не было, Чимин-и. Я клянусь тебе. Чимин кивает и слабо улыбается. — Просто, чтобы ты знал, у меня тоже ничего ни с кем не было, кроме тебя. Никогда, Юнги. Чимин обязан был это наконец-то сказать. А Юнги обязан был это наконец-то услышать. — Я могу позвонить тебе вечером? — Не думаю, что это хорошая идея. Дай мне время, — тихо отвечает омега и быстрым шагом направляется на выход.