Черный, как ночь. Золотой, как день.

В небе над Кинополем сияли мириады звезд, освещая остывающие после дневного пекла золотые пески. Ночь принесла в священный город прохладу и легкий ветерок, что шумел листвой в пышных садах при храме, играл с невесомыми занавесями в высоких арках и огнем на факелах, отчего по ярко расписанным стенам бегали затейливые отблески. Все это наполняло тело покоем и умиротворением, заставляя расслабиться и с наслаждением вдыхать напоенный ароматами цветов и благовоний воздух. Юный омега мягко ступал босыми ступнями по до блеска начищенному полу, наслаждаясь перезвоном золотых браслетов на щиколотках и тонких цепочек и монеток, свисающих с наручей на предплечьях. Ему нравились ощущения по коже от соприкосновения с полупрозрачной тканью, едва ли прикрывавшей его тело, нравилась тяжесть украшений и передника из более плотной ткани, который и прикрывал все, что должно быть скрыто от глаз посторонних. Другие обитатели храма иногда смеялись над ним, без злого умысла, конечно, мол, нет в этом всем ничего особенного, привыкнешь. Но для новоявленного жреца Анубиса, выросшего в семье крестьянина и никогда не имевшего чего-то хоть сколько-нибудь дорогого прежде, каждый элемент его новых одежд казался настоящей драгоценностью. Особенно теперь, когда он провел свою первую церемонию поклонения божеству. Теперь он чувствовал себя по-настоящему принадлежащим своему храму. — Ты молодец, Чимин, — сказал верховный жрец, когда церемония завершилась и они вместе покидали святилище. Омега от этой похвалы весь раскраснелся и поскорее опустил голову ниже, чтобы скрыть пылающие щеки за прядями традиционного черного парика с золотыми бусинами на тонких косах. — Такой красивый и прилежный жрец точно сделает Анубиса благосклонным к нам и нашему храму. Он полюбит тебя, как свое дитя, я уверен. Чимину большего и не нужно было! Быть ближе к божеству, восхвалять его и обращаться к нему с молитвами — лучшая жизнь, о которой можно было мечтать. Все обитатели храма уже давно отошли в свои опочивальни, уставшие за день от жары и обязанностей, так что Чимин мог не беспокоиться, что кто-то нарушит его покой. Напевая легкий мотив, жрец опустился на край бассейна с кристально чистой водой, на поверхности которой качались легкие бутоны цветов и маленькие лепестки, перекинул стройные ноги через бортик и опустил их благословенную прохладу. Мягкая улыбка коснулась губ, а глаза сами собой закрылись от удовольствия. Так хорошо, что хочется смеяться во весь голос и обнять весь мир, так заботливо оберегаемый Ра. Пару минут спустя Чимин глубоко вздохнул и медленно открыл глаза, решив все же отправиться в опочивальню. Негоже будет на утренней церемонии клевать носом, верховный точно его за это не похвалит!.. Поток мыслей омеги прервался, когда он заметил, что прямо напротив него, на противоположном краю бассейна, находился другой человек. Высокий, поджарый, словно бы готовящийся к прыжку волк, облаченный в белый шендит с расшитым золотом передником и усыпанный драгоценными камнями воротник. Широкие золотые наручи обхватывали запястья крепких рук, сложенных на обнаженной груди. Взгляд жреца поднимался все выше и выше, рассматривая детали незваного гостя, пока не наткнулся на голову шакала с ярко сияющими золотом глазами, покрытую черно-золотым немесом, чьи длинные концы свисали на грудь мужчины. — Анубис… — чуть слышно пролепетал Чимин, не в силах пошевелиться. Божество медленно склонило голову вбок, будто разглядывая диковинную зверюшку, отчего из-под немеса стали видны темные длинные волосы. Чимин кожей ощущал, как существо неторопливо скользит по нему взглядом, задерживаясь на узких щиколотках и запястьях, тонком стане, изящном разлете ключиц и, наконец, внимательно осматривает его пухлые губы, покрытые бронзовым загаром щеки, большие от испуга глаза, густо подведенные сурьмой, и распущенные темные мягкие волосы. Он не мог знать мыслей бога, но отчего-то решил, что тот, возможно, любовался им, растягивая удовольствие. Чимину бы подскочить, пасть ниц перед богом да поскорее позвать верховного жреца, наделенного властью говорить с ним, но все его тело словно сковало тисками. Каждую частицу опалило жаром, словно омега приблизился к Ра так близко, что можно его коснуться. Но сейчас перед ним был не бог солнца, а сам страж весов Загробного мира! Тот, от кого зависит, куда отправится душа после смерти… Пока жрец метался в собственных мыслях, божество опустило руки вдоль тела и спокойно ступило прямо на водную гладь, будто она была такой же твердой, как камень. От бесшумных шагов по зеркальной поверхности разбегались мелкие волны, отражавшие дрожащее пламя факелов. Бог словно шел по тысячам переливающихся бриллиантов, чем еще больше завораживал смертного омегу. На расстоянии шага мужчина остановился и неторопливо опустился на одно колено на самый край бассейна. Легким движением руки альфа (а это был именно он, судя по давящим феромонам) развеял магическую тьму у себя перед лицом и поднял маску шакала на макушку. У Чимина перехватило дух от одного взгляда на него. Фарфоровая кожа, гораздо бледнее, чем у кого-либо знакомого омеге, розовые губы, выглядящие как самый настоящий грех, четкие линии скул и челюсти… Взгляд черных, как сама ночь, глаз завораживал и манил в свои глубины. Этот альфа был настолько красив, что даже в иной ситуации жрец понял бы, что он — божество. — Дитя, ты должен дышать, — тихим, глубоким голосом произнес бог, тем самым запустив волны мурашек по чужой коже. В его тоне не было слышно надменности или презрения, лишь спокойствие и легкие нотки насмешки. Только сейчас Чимин осознал, что и правда задержал дыхание и в изумлении распахнул рот, наблюдая за альфой. Опомнившись, он быстро проморгался и провел языком по пересохшим губам. Темные глаза божества проследили за этим движением с большим вниманием, чем можно было бы ожидать. — Я… прошу простите… — внезапно севшим голосом произнес омега и попытался вскочить с бортика бассейна, чтобы поприветствовать высшее существо как подобает. — Сиди, мне ни к чему твои поклоны, — остановил его мужчина, мягко надавив на плечо. — Я-я сейчас позову верховного жреца, о великий… — Зачем? Я ведь пришел к тебе, — бог вновь склонил голову к плечу, не отрывая темного взгляда от омежьего лица. — Ко мне?.. Н-но я… не в праве… говорить с вами, — чуть слышно возразил Чимин. Сердце колотилось так сильно и громко, что ему казалось, будто оно стучит прямо в висках и оглушает даже сидящего перед ним бога. — Кто тебе это сказал? — коротко усмехнулся альфа и наклонился так близко, что жрец мог разглядеть каждую ресницу на его веках, каждую мелкую складочку на полных губах, и ощутить горячее дыхание на собственной коже. — Я пришел к тебе, значит, хочу говорить с тобой, а не с верховным жрецом. — Это честь для меня, Анубис… — Я не Анубис, — качнул головой мужчина. — Я лишь выполняю его работу, пока он занят другими божественными делами. Мое имя Юнги. — Юнги… — машинально повторил омега, едва соображая. — Чем я могу служить вам, Юнги?.. — Хочу, чтобы ты расслабился. Я пришел сюда не затем, чтобы карать тебя за что-то или пугать. Хотел лишь сказать, что ты чудесно справился с сегодняшней церемонией, — мягко прошептал Юнги и убрал небольшую непослушную прядку за ухо омеги. — Давно я не наблюдал за ней с таким удовольствием. Ты по-настоящему предан своему богу, юный жрец. — Если сейчас вы выполняете за Анубиса его работу… значит, я предан вам? — внезапно осмелев спросил Чимин. — Можно сказать и так, — хмыкнул бог, кончиками пальцев очерчивая линию челюсти жреца. — Я совсем не против, чтобы такой омега поклонялся мне… Горячая волна вновь прокатилась вдоль позвоночника Чимина, когда ладонь Юнги опустилась к нему на шею и продолжила движение ниже, по самому краю воздушной ткани одежд. Никогда прежде никто не касался его таким образом. Никогда прежде Чимин не ощущал такой потребности в том, чтобы к нему прикасались. Сейчас ему хотелось, подобно священным кошкам, ластиться к чужим рукам, подставляться под мягкие поглаживания, вдыхая аромат чужих феромонов, от которых так кружилась голова. Все в этом альфе было таким манящим, что противиться собственным желаниям было практически невозможно. — Так дрожишь… — заметил Юнги, вновь вернув руку на шею парня и прижав большой палец к бешено бьющейся жилке под челюстью. — И сердце бьется часто… Ты боишься меня? — Нет… — прошелестел юноша. — Нет, совсем не боюсь… Глаза бога на секунду засветились золотым светом, а губы медленно растянулись в лукавой ухмылке. Чужой затуманенный взор, приоткрытые персиковые губы, раскрасневшиеся нежные щечки… Омега выглядел таким жаждущим, беззащитным и открытым, что в груди у Юнги что-то сжималось невольно. Чувство было непривычным и странным, но определенно приятным для божества. Ни один омега до этих пор не вызывал у него такой реакции и это было весьма интригующе. — За свои старания сегодня ты заслуживаешь награды, м? Что бы ты хотел получить, прекрасный жрец храма Анубиса? — Все, что вы пожелаете мне дать, — ответил Чимин, сам не замечая, как подается немного ближе к альфе. — Что ж… думаю, у меня есть подходящий дар для тебя. Сократив последнее крошечное расстояние между их лицами, Юнги завладел губами жреца в поцелуе. Мягкие, словно лепестки цветов, они с готовностью раскрылись ему навстречу, принимая ласку. Сладкие, словно фрукты из рая Осириса, обжигающе горячие и абсолютно никем не тронутые… Омега весь был словно из солнечного света соткан, напоен свежестью ветра и самой жизнью. Юнги мог бы решить, что он и сам божество, если бы точно не был уверен в смертности этого мальчишки. Но тем прекраснее и удивительнее он казался бессмертному богу. Сладостный стон сорвался с губ Чимина, когда альфа обхватил его талию одной рукой, прижимая крепче к своей груди, где в унисон с его стремительно билось сердце, словно стараясь пробить ребра и выскочить наружу. Тело Юнги было все выточено из камня, сильное и надежное, казалось ни одно бедствие не заставит его пошатнуться. И рядом с ним омега чувствовал себя спокойно и безопасно, готовый отдать ему все, что тот попросит. Хоть саму душу, если понадобится. Ведь для него нет большего блага, чем служить своему божеству… — Если бы у меня только было больше времени… — удрученно вздохнул мужчина, отстраняясь спустя пару бесконечно долгих и сладких минут, и прижался к виску Чимина своим, чтобы перевести дух. — Но сегодня я не могу задерживаться здесь… — Да… — невпопад отозвался Чимин, едва ли способный понять, что ему говорили в данную минуту. Все его мысли были заняты ощущением чужих губ, что все еще огнем горело на его коже. — Я вернусь, Чимин, обещаю. Ты ведь дождешься меня? — Юнги немного отодвинулся и заглянул омеге в глаза. — Будешь моим самым преданным верующим? — Обещаю, — кивнул парень, накрывая наруч на запястье бога своей рукой. — Великолепно. Юнги широко улыбнулся напоследок, а после резко выпрямился, поднимаясь на ноги, и вновь опустил маску на лицо, магией скрывая свою сущность. Глаза шакала вновь засияли золотистым светом, а в руках альфы материализовался острый закругленный хопеш с украшенной драгоценными камнями рукоятью, один вид которого внушал ужас. — Не подведи своего бога, — совсем иным, потусторонним голосом произнес мужчина и растворился в клубах черного дыма. Чимин моргнул пару раз, словно выходя из оцепенения, и медленно оглянулся по сторонам. Что это вообще было? И было ли вообще? Ощущения были такими настоящими и нереальными одновременно… Быть может, он заснул, разморенный водой и пряными ароматами вокруг? Жаль, что ответа на этот вопрос ему не сможет дать никто… Торопливо поднявшись на ноги, юноша поспешил в свою опочивальню, оставляя позади все произошедшее. Так и не заметив застывшие в воздухе лепестки цветов, что опали на каменный пол только после его ухода…