21 закат нашей любви

      Уютное кафе в центре города было одним из их любимых мест. Мягкий свет ламп под потолком, аромат кофе, приглушённые голоса других посетителей, музыка на фоне. Люмин сидела у окна, обхватив ладонями тёплую чашку с какао.       Сессия наконец-то закончилась. Несмотря на усталость, на недосып, на сотни прочитанных страниц и десятки нервных снов, в её душе царило неожиданное спокойствие — смесь облегчения и лёгкой грусти от того, как быстро пролетело ещё одно полугодие. Рядом — Розария, лучшая подруга с характерным саркастичным выражением лица и чашкой чёрного кофе. С другой стороны — ее любимый Чайльд, с которым всегда легко и весело, а иногда даже слишком, ну и, конечно, Дотторе, что был сегодня на удивление задумчивым. Люмин любила такие вечера — когда можно просто сидеть, никуда не спешить и понимать, что всё самое сложное — уже позади.       Неожиданно Дотторе, отставив чашку чая, посмотрел на друзей, слегка приподняв бровь, и заговорил с тем тоном, который обычно означал: «приготовьтесь, я сейчас выкину что-то странное».       — На самом деле, я бы хотел кое-что предложить, — начал он, и в голосе прозвучало предвкушение. — Скоро начинается новая смена в летнем лагере моего отца. Там не хватает вожатых, как обычно. Я подумал… может, мы могли бы поехать туда вместе? Вожатыми. Вспомнить те времена, когда были по другую сторону — и устроить детям настоящее лето. А заодно самим немного отдохнуть от города.       Наступило молчание. Розария, подняв бровь, поставила чашку обратно на блюдце и фыркнула.       — Работа с детьми — такое себе времяпровождение. Кричат, носятся туда-сюда, пристают с вопросами. Я думаю, это уже не по нашей части, — сказала она с лёгкой усмешкой.       — Пожалуй, соглашусь, — медленно кивая, поддержала её Люмин. — Каникулы ведь на то и каникулы, чтобы отдыхать. А не устраивать себе трёхнедельный педагогический марафон.       — А мне казалось, ты хорошо ладишь с детьми, — вдруг с усмешкой вставил Чайльд, повернувшись к Люмин.       — Ну… Хватит припоминать мне тот случай в игре с клонами , тогда всё вышло случайно. А это всё… Лес, комары, ответственность.       — Ну и костры, звёзды, прогулки, ночные посиделки с гитарой, — продолжил за неё Дотторе. — Как по мне — отличный план на лето. Более живой, чем сидеть в городе или страдать от жары у ноутбука.       — Неужели ты просто хочешь отдыхать на природе? — прищурилась Розария. — Или у тебя какие-то более хитрые планы?       Дотторе поднял руки в притворной невиновности:       — Никаких заговоров. Просто захотелось чего-то другого. Чем старше становимся, тем труднее бывает собраться всей компанией.       Люмин снова взглянула в окно — где вечер медленно превращался в ночь. Вожатые, дети, природа… Смех у костра, палатки, шорох леса… Что если и правда попробовать?       Она перевела взгляд на Дотторе — тот молча смотрел на них, держа чашку обеими руками.       — Так что скажете? — снова заговорил он.       Розария пожала плечами:       — Не уверена. Я больше по городу. Но если вы поедете — подумаю.       Люмин сделала глоток, ощутила тепло, разлившееся по груди, и сдержанно улыбнулась:       — Ладно. Может быть, это не самая безумная идея.       — Я же говорю — будет весело, — ухмыльнулся Чайльд. — Только давайте пообещаем одно: сделаем это лето действительно незабываемым. Договор?       Он протянул руку через стол. Люмин, после короткого раздумья, положила на неё свою ладонь. Следом, с преувеличенным вздохом, — Розария. И сверху всех положил свою руку Дотторе.       — Ладно. Только попробуйте заставить меня играть в «ручейки» или участвовать в утренней зарядке — и я сбегу при первой же возможности, — шутливо заявила Розария.       — Договорились, – сквозь смешок согласился Дотторе. — Тогда — вперёд к лету?       И в этих словах ощущалось что-то светлое - как будто лето и незабываемые каникулы действительно начались.

      Через пару дней вся компания уже стояла на перроне с чемоданами, ожидая прибытия поезда. Розария до сих пор не могла поверить, что согласилась на эту затею. Провести 21 день, следя за детьми в лагере, казалось ей жутковатым и утомительным, да и вообще — идея не слишком ей нравилась. Но обстоятельства, как обычно, взяли своё, и вот они — на перроне, готовые отправиться в неизвестность.       — А давайте сделаем фотографию? — вдруг предложила Люмин, доставая телефон и включив камеру. Её глаза засияли от предвкушения.       Дотторе и Тарталья встали позади девчонок, создавая фон для снимка. Люмин вытянула руку, чтобы в кадр попали все, и щелкнула кнопку, запечатлев дружеские улыбки и радостное настроение компании.       Несколько движений пальцами по экрану — и фотография уже была готова к публикации. Люмин быстро написала пост к снимку на форуме, чтобы поделиться этим моментом с другими.       — О, ты хочешь выложить это на CL? — заметила Розария, положив подбородок на плечо Люмин и взглянув на экран телефона. Её голос звучал с легкой улыбкой, в ней чувствовалась искренняя заинтересованность.       CL, или по-другому Camp Life, — это анонимный форум, созданный Дотторе. Изначально это было место, где можно было выкладывать фотографии и делиться впечатлениями первому отряду, но со временем форум расширился: сюда присоединились и другие отряды, смены, ребята с разных годов. Благодаря участию отца Дотторе, форум стал популярной платформой для обмена историями, фотографиями и даже признаниями в любви — всё совершенно анонимно. Если кто-то хотел оставить подпись или ссылку на свою страницу в соцсетях, он мог сделать это, чтобы связаться с друзьями из отряда или поделиться более личной информацией. Так форум стал уютным уголком общения, где каждый мог найти поддержку, поделиться радостью или просто пообщаться с товарищами.       Люмин нажала кнопку, и на форуме появился новый пост: «Снова едем в лагерь. На этот раз, чтобы самим мучить детей😈»       Под постом посыпались комментарии, создавая живую и тёплую атмосферу:       «О, ребята, как приятно видеть знакомые лица! (Это я, Ёимия, есчо)))»       «Первый отряд снова в деле? Жаль, что в этом году не смогу быть вашим капитаном» — ещё один пользователь оставил комментарий, который, судя по всему, принадлежал Чжун Ли, даже подпись не нужна была.       «Я не пойму, вам жить так скучно, что вы вожатыми решили стать? Да, совсем стухли без моего блестящего присутствия. С любовью, Ваш Скар»       «Дотторе, хоть детей пожалей, не загоняй к ним в кровати тараканов, как нам. Привет от Кэ Цин и Моны)))».       Люмин улыбалась, читая эти комментарии. В её сердце тепло и трепет — ведь это был яркий пример того, как за год, проведённый вместе, возникли настоящие дружеские связи. Вспоминая прошлогодние 21 день, проведённые бок о бок с ребятами, она чувствовала благодарность. Хотя время прошло, воспоминания остаются живыми, и, несмотря на то, что теперь их приходится вспоминать лишь с улыбкой, эти моменты навсегда остались частью каждого из них.       Почти сутки в пути, и вот они уже стоят перед воротами лагеря. Дорога казалась бесконечной: проплывающие за окном пейзажи, редкие остановки, разговоры, затихающие под утро. Эмоции переполняли — усталость, волнение, немного ностальгии. Люмин с трудом верила, что они действительно вернулись.       Перед ней раскинулся тот самый лагерь, место, где всё началось. Где происходило многое — хорошее, странное, волнительное, болезненное.       Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она была здесь в последний раз, и в то же время было ощущение, будто бы она и не уезжала вовсе. Вот дерево у входа, чуть наклонённое, будто к ним тянется. Именно к нему когда-то во время того странного "квеста" с похищением вожатых были прикованы Аяка и Аято.       Немного дальше, за корпусами, едва просматривалась та самая спортивная площадка. Именно там тогда она сражалась с Кэ Цин — не просто в теннис, а будто за честь, за принцип, за что-то гораздо большее, чем просто игра. Мячи летали с такой скоростью, что зрители едва успевали следить за игрой. Она помнила, как дыхание сбивалось, как ноги дрожали, но гордость не позволяла сдаться. Сейчас же всё это казалось таким… детским. Забавным. Почти трогательным. Они с Кэ Цин теперь хорошо общались, без напряжения и подколов. Всё-таки, время лечит — а лагерь действительно сближает. Особенно, если твоя бывшая соперница теперь встречается с твоим братом.       Конечно, не все сохранили контакт после той смены. Кто-то просто растворился — ведь так бывает. Например, Беннет. Тихий, немного рассеянный и неловкий, вечно в своих мыслях. И Ка Мин — тот вообще жил будто в параллельной реальности. Они и в лагере были не особо активны, не рвались ни в сценки, ни в спартакиады.       А у некоторых — как у Ноэлль — остались совсем другие воспоминания. То, что случилось с ней, сложно было назвать просто недоразумением. Подстава Шарлотты и разбирательства... И хоть позже правда всплыла — осадок остался. У всех. А у Ноэлль — особенно. Ну и Шарлотта... Эта девушка в принципе вспоминалась только в негативном ключе, и с тех самых пор никто о ней ничего не слышал.       И всё же, несмотря на это, большинство из них вспоминали тот отдых с улыбкой. Лето действительно было особенным. Может, потому что это было первое настоящее взросление для Люмин. Переход. Свобода от школы, телефонов и родителей. Свобода быть собой.       А теперь, спустя год, они снова стояли здесь. Но теперь — уже не в роли отдыхающих. А как новые вожатые. Это осознание накрыло внезапной волной: почти сюрреализм. Быть по ту сторону — не просыпаться по звонку, а отвечать за зарядку, не участвовать в квестах, а их придумывать. Обрести власть… и чувство ответственности.       Дотторе, как всегда, не теряя уверенности в себе, махнул рукой, подзывая остальных.       — Вперёд. Нас ждут.       Они вчетвером — Люмин, Розария, Тарталья и он сам — направились к административному зданию. И вот — знакомые силуэты в коридоре. Откуда-то из бокового помещения вышли Аяка и Аято. Оба, как всегда, элегантные и подкалывающие друг друга. В прошлом году они были их вожатыми — и, несмотря на определённые трудности, всё-таки оставили после себя тёплую память.       — О-о, здравствуйте! — громко, практически с радостным криком, воскликнул Тарталья, махая рукой.       — Ничего себе, какие люди, — с усмешкой покачал головой Аято. — Наша проблемная четвёрка пожаловала. И какими же судьбами?       — А вот знаете, теперь мы — коллеги, — многозначительно подмигнула Люмин и сделала шаг вперёд.       — Если кратко, то нас сюда занесло, потому что Дотторе вдруг распознал в себе «вожатский дух» и затащил нас за собой, — буркнула Розария, скрестив руки на груди.       — И теперь мы обречены на будильники в шесть утра и контроль за детьми, которые будут ломать вам психику походами ночью в туалет без сопровождения, — добавила Люмин с усмешкой.       — Добро пожаловать в клуб, — усмехнулась Аяка с небольшой долей иронии.       После короткой, но неожиданно душевной встречи с Аякой и Аято, им выдали ключи от комнат вожатых — тех самых, в которые раньше входить было «категорически запрещено».        Слегка поскрипывающие половицы, запах лета, мокрой хвои и чего-то неуловимо родного. Комнаты простые: две койки, тумбочка, стул и шкаф. Поскольку пока не было понятно, кто на каком отряде будет, Люмин временно заняла комнату с Розарией — та только смерила помещение ленивым взглядом, кинула рюкзак на кровать и тут же плюхнулась следом.       – Ну всё. Официально: я буду страдать, – пробормотала она в подушку.       – Ты страдаешь с грацией. Почти как вампир на пенсии, — рассмеялась Люмин.        – У нас впереди три недели бессонных ночей. Я уже скучаю по себе-отдыхающей, — Розария повернулась на бок, глядя в потолок       – Зато теперь ты будешь той, кто будет будить в 7:30 на утреннюю зарядку. Месть сладка, подруга.       Они чуть не рассмеялись, когда в коридоре послышался голос Дотторе, призывавший всех собраться на первое инструктажное собрание. Звучало не вдохновляюще, но деться было некуда.       В актовом зале стояли ряды пластиковых стульев, а впереди сидел старший вожатый Лини, которого ребята вспоминали с особой теплотой.       – Итак, – начал он, с силой хлопнув по стопке бумаг. – Вас 18 человек. На каждый отряд по два вожатых. У нас в этом году целых десять отрядов, поэтому некоторые будут на отряде стоять в одиночку – ну вы сами подписались. Жаловаться не ко мне. Аято и Аяка, возьмёте первый отряд, как в прошлом году?       — Ну нет уж, — Аяка на мгновение кинула взгляд на Дотторе. — Хватило нам первого отряда в прошлом году. Можно нам малышей?       — Первый отряд можете отдать нам с Люмин, — вдруг выразил инициативу Тарталья. — Между нами и ребятами будет небольшая разница, так что, думаю, мы найдем общий язык.       — Эй, а у меня ты не хочешь для начала спросить? Я хотела помладше... — шикнула на него Люмин.              – Первый отряд… Люмин и Тарталья, — объявил Лини.       – Что ты там говоришь, коллега? – притворно улыбнулся Чайльд, хлопнув её по плечу.       – Второй отряд, – продолжил Лини. – Дотторе и Розария.       – Сочувствую детям, – прошептала Люмин Чайльду. Он еле сдержал смешок.       После того, как объявили всех, Лини кратко рассказал их задачи на сегодняшний день - что нужно было сделать к началу смены. Уже завтра приедут дети. И надо быть готовыми...

***

      Теплый воздух обволакивал, стрекотали сверчки, а откуда-то издалека доносились крики чаек. День клонился к вечеру. Еще до того, как лагерь начнёт заполняться ребячьим весельем, перед шумной сменой, у вожатых оставалось немного времени. Они успели раскидать постель в корпусах, проверить списки детей, перетаскать реквизит и даже составить примерный, хоть и слегка хаотичный, план мероприятий. Теперь, выдохнув, Люмин и Тарталья позволили себе одну маленькую поблажку — сбежать туда, где всё начиналось.       — Ты уверен, что мы найдем тропинку? Кажется, кусты стали в два раза колючее, — Люмин задорно фыркнула, цепляясь за Тарталью, когда он отодвигал ветки.       — Я по ней в темноте бегал, не заблудимся, — усмехнулся он и продолжил шагать. — О, смотри.       Перед ними открылся тот самый пляж — почти нетронутый, каким они его помнили. Дикий пляж. Мелкий золотой песок, в котором приятно зарывать босые пальцы. Широкая кромка воды, вспыхивающей от закатного солнца. И странная, такая тяжелая ностальгия, как будто время здесь остановилось.       Люмин смотрела на море молча. Ветер развевал ее светлые волосы, щеки чуть раскраснелись от солнца. Тарталья вглядывался в нее, будто всё ещё не верил, что вот они — снова здесь, и всё так же вместе.       — Помнишь, как ты тут, стоя прямо по колено в воде, пыталась набраться храбрости и наконец признаться мне? — он прищурился, хитрая улыбка расползлась по лицу.       — Ты обещал никогда этого не вспоминать! — Люмин всплеснула руками, но глаза ее искрились смехом.       — Я обещал не рассказывать другим. А тебе напоминать — это святое, — он театрально положил руку на сердце. — Ты была такая красная, как вареный рак. Я тогда подумал: либо ты сейчас скажешь, что любишь меня, либо поклянешься, что больше никогда не будешь со мной разговаривать. Два исхода, оба по-своему трагичные.       Люмин пихнула его в бок, но легко, с нежностью.       — Я вообще-то нервничала. Ты был слишком красив.       — А теперь? — он наклонился к ней ближе, голос стал ниже.       — Теперь ты — мой напарник по отряду и главный раздражитель, – Люмин скрестила руки на груди и гордо вскинула голову.       — Ах да, вожатый Тарталья. Героически переписавший режим дня в блокнот, пока вожатая Люмин бездельничала. Хотя ты по другим блокнотам. Помнишь тот дневник?       Смех утих. На мгновение оба словно снова оказались в том июле — когда наткнулись на забытый, пыльный чей-то личный дневник, пропахший сыростью. Пугающие страницы с историей девочки, над которой когда-то издевались тут, и которая продолжила вести записи уже взрослой, вернувшейся ради мести. Как хорошо, что Шарлотта уже не доставит им проблем... И все же, несмотря на все, что она сделала, ее было в какой-то степени жаль.       Молчание не нарушалось, только движения. Вот его рука касается пальцами ее локтя, потом плеча. Люмин поднимает глаза. В них встречаются прошлое и настоящее. Все признания, все беседы у костра, утренние пробежки, выкрики детей "вожатый, а можно нам ещё пять минут", ссоры, примирения, легкие касания в темноте. Он первый приблизился. Она выдохнула навстречу. И все просто слилось — мягкость губ, соль на коже, тепло после долгого дня.       Поцелуй становился все глубже по мере того, как в них разгоралось желание. Люмин прижалась всем телом к Тарталье, ощущая жар, исходящий от его кожи даже сквозь тонкую ткань его рубашки. Её пальцы запутались в его рыжих волосах, слегка потянув их.       Сильные руки Тартальи обняли Люмин за талию, притягивая её ещё ближе. Он наклонил голову, меняя угол наклона поцелуя и раздвигая её губы кончиком языка.       По мере того, как поцелуй становился всё более жарким, нарастала и настойчивость их прикосновений. Большие руки Тартальи скользнули вниз по спине Люмин, лаская ягодицы через тонкую ткань шорт. Он слегка сжал их, вызвав тихий стон, который был поглощён его ртом.       Осмелев от этого звука, Тарталья позволил своим рукам забраться ещё дальше, скользнув под топ Люмин и лаская гладкую кожу её живота. Его пальцы оставляли за собой покалывающие ощущения, повторяя контуры её тела.       Прервав поцелуй, Люмин сделала шаг назад, её грудь тяжело вздымалась. Дрожащими пальцами она взялась за низ топа и медленно стянула ее через голову. Она бросила ее на песок, оставив верхнюю часть тела в тонком кружевном бюстгальтере, который слегка натягивался на ее пышной груди. Прохладный вечерний воздух обжигал её кожу. Взгляд Тартальи скользнул по её обнажённому телу, и его глаза вспыхнули возбуждением.       Тарталья быстро расстегнул пуговицы на своей рубашке. Он сбросил ее с плеч, и она присоединилась к брошенному на песок топу Люмин.       Люмин наслаждалась видом его рельефного торса, что был результатом долгих часов, проведенных в тренажерном зале, жадно разглядывая каждую впадинку и выпуклость. Не в силах больше сдерживаться, она шагнула вперёд и прижала ладони к его груди. Она чувствовала жар его кожи, ровное биение его сердца под своими пальцами.       Их губы снова слились в поцелуе, теперь уже жадном и требовательном. Руки Тартальи скользнули по бокам Люмин, большие пальцы коснулись её груди сквозь тонкий кружевной барьер. Одной рукой он ловко расстегнул бюстгальтер, позволив ему соскользнуть с её рук и упасть, полностью обнажив её перед его горячим взглядом.       Люмин выгнулась навстречу его прикосновениям, издав хриплый стон, и его ладони обхватили и размяли её мягкую плоть. Её собственные руки исследовали контуры его спины, прослеживая мышцы, прежде чем опуститься ниже.       Люмин зацепилась пальцами за пояс шорт и нижнего белья Тартальи и одним плавным движением стянула их вниз. Его уже твёрдый член вырвался на свободу, ударяясь о её живот. Она неосознанно облизнула губы, которые вдруг стали пересохшими. Обхватив его ствол маленькой рукой, она начала медленно поглаживать его, восхищаясь шелковистостью его кожи. Её большой палец кружил вокруг истекающего влагой кончика.       — Чёрт, Люмин... — простонал Тарталья хриплым от желания голосом.        Его бёдра непроизвольно подались навстречу её поглаживающей руке, стремясь к большему наслаждению. Другая рука поднялась, чтобы обхватить её лицо, большой палец скользнул по нижней губе.       Не в силах более сдерживаться, Тарталья обхватил Люмин за талию и повёл её назад, пока она не упёрлась в теплый песок. Перехватив ее ладошки, которые пытались воспротивиться, он расстегнул ее шорты и зубами потянул вниз вместе с нижним бельём, вытаскивая ткань из-под бёдер, а затем рукой снял полностью с ее ног.       В глазах Люмин появился озорной блеск. С игривой ухмылкой она положила руки на широкую грудь Тартальи и решительно толкнула его на спину. Прежде чем он успел отреагировать, она перекинула ногу через его бедра, усаживаясь на него верхом.       — Отвлекся на секунду и уже потерял контроль над ситуацией, — игриво пролепетала Люмин полушёпотом.       — Хочешь почувствовать себя главной, да? — Тарталья заурчал, положив руки на изгиб ее бедер. Он слегка сжал их, большими пальцами рисуя круги на мягкой коже внутренней стороны ее бедер. В ответ Люмин просто улыбнулась и наклонилась, захватывая его губы в обжигающем поцелуе.       Не отрываясь от его губ, она протянулв тонкие пальцы, чтобы достать упаковку с презервативом из кармана сброшенных шорт Тартальи. Она торжествующе подняла её, озорно сверкнув глазами и отстранилась.       — Думаю, нам лучше позаботиться о защите, — промурлыкала она, зубами разрывая обертку из фольги.       Медленно, нарочито медленно она раскатала латексную оболочку по его длине, поглаживая и дразня его пальцами. Надев защиту до основания, Люмин изменила позу, приподнявшись на колени. Она просунула руку между бедер, аккуратно схватила его член и направила его к своему входу.       Люмин не сводила с Тартальи глаз, медленно опускаясь на твёрдый член. Она прикусила губу, чтобы сдержать стон, пока он дюйм за дюймом растягивал и наполнял её, пока, наконец, она не села полностью, прижимаясь к нему бёдрами.       — Чайльд... — выдохнула она, давая себе время привыкнуть к восхитительной полноте внутри неё. Затем, уперевшись руками в его грудь, она начала двигаться. Она почти полностью приподнялась, прежде чем опуститься обратно, задавая медленный, чувственный ритм.       Тарталья крепко сжимал её бедра, впиваясь пальцами в мягкую плоть, и поднимался навстречу ее нисходящим движениям. Влажные, непристойные звуки смешивались с отдалённым шумом волн и их собственными нарастающими стонами.       — Да, вот так, Люм, — прорычал он, сильнее двигая бёдрами и глубже погружаясь в её тепло.       Люмин блаженно откинула голову назад, золотые волосы каскадом рассыпались по её изогнутой спине, пока она с нарастающим пылом ускоряла свои движения.       Тарталья внезапно приподнялся, прижимая Люмин к своей груди. Новый угол позволил ему войти ещё глубже, с каждым толчком попадая в ту самую приятную точку внутри неё.       — Ммм... Чайльд! — вскрикнула Люмин, царапая ногтями его спину, когда искры удовольствия пронзили её тело.       Он захватил одну из её грудей губами, посасывая и покусывая чувствительную вершинку. В то же время его рука скользнула между их телами, находя чувствительный комочек, слегка потирая и добавляя новые волны удовольствия.       — Боже! — Люмин закричала, когда напряжение в её теле резко спало. Её внутренние стенки сжались вокруг пульсирующего члена Тартальи, когда оргазм накрыл её мощными волнами.       Чайльд продолжал быстро двигаться, большим пальцем рисуя круги на её пульсирующем клиторе, продлевая её удовольствие. Последним мощным толчком Тарталья до основания погрузился в Люмин. Хриплый рев вырвался из его горла, когда он извергся. Он рухнул обратно на песок, увлекая Люмин за собой, уткнувшись лицом в изгиб ее шеи.       Они лежали, обнявшись, их груди вздымались, пытаясь насытиться кислородом они отдышаться. Единственными звуками были отдаленный плеск волн и их собственные удовлетворенные вздохи.       Тарталья осторожно перевернул их на бок и уткнулся носом в теплый шелк волос Люмин, вдыхая запах ее шампуня.       — Это было невероятно, — пробормотал он, нежно целуя ее в висок. — Нам, наверное, пора вернуться в лагерь.       — Да... — с удовлетворенным вздохом согласилась Люмин. — Но я не против повторить еще раз.

***

       Вожатые едва ли поспевали за бешенным ритмом этого утра. Надо было проснуться самим, привести себя в порядок и притащить себя на главную площадь лагеря. Там уже стояли дети и подростки. Перед Люмин застыли две группы — парней и девушек. Всего двенадцать. Разных. Шумных, молчаливых, подвижных, озорных. Первый отряд. Их отряд.       – Так, дорогие, – Тарталья хлопнул в ладоши. – Ну что, начнём наше чудесное лето?       – Только сначала кое-что важное, – перебила Люмин. – Меня зовут Люмин, это ваш второй вожатый, Тарталья. Мы будем с вами всё лето: играть, учиться и отдыхать. И если что-то случится — хорошо или плохо — вы идёте к нам.        – О, Люмин, — хмыкнул парень из центра. – Точнее, теперь мисс Люмин. А вы правда умели прятаться ночью от старших и сбегали на дикий пляж?       – Эээ... – Люмин моргнула. – Возможно, мы когда-то участвовали в некоторых лагерных историях… Но теперь мы не такие, — Люмин было и немного неловко, и смешно одновременно.       – Хочешь, расскажу тебе, как Люмин хохотала с подружкой в туалете полчаса, пуская туалетные шутки? – вставил Чайльд.       – Хочешь, расскажу, как Чайльд очень неловко проходил одно из испытание верёвочного курса и чуть не упал, отчаянно схватившись за канат, как котёнок?       Ребята разразились смехом. Лёд, кажется, дал трещину на пути к взаимопониманию. Люмин посмотрела на Тарталью и чуть улыбнулась. Он понял это выражение — и кивнул. Всё начнётся здесь и сейчас...