The separation was not in vain

      Руки трясутся от ожидания, сжимая в руках картину, над которой он так усердно трудился месяцами. Уилл сидел в аэропорту, голова немного кружилась, а в животе тянуло от волнения. Он никогда не расставался с Майком дольше, чем на неделю (которую он благополучно выживал, пытаясь спрятаться от страшных чудовищ в страшном месте).       Он не обращает внимания на не менее переживающую сестру, не обращает внимания на немного одурманенном травой брата и его чудаковатого дружка. Все мысли зеленоглазого поглощены предвкушением встречи после долгой и тяжелой разлуки.       Среди толпы мелькающих лиц он видит уже знакомые, и такие родные черты лица. Вроде бы, за всё это время черты лица Майка поменялись, но его естественная невообразимая красота никуда не делась.       Уилл теребит в руках измученный кистями и красками кусок бумаги, и терпиво ждёт свою очередь для объятий, но что-то явно идёт вразрез с его планами. Быстрое, даже молниеносное, неловкое похлопывание по плечу вводит его в лёгкий ступор, он напуган и немного расстроен, желание отдать картину сейчас испаряется, так как момент к этому очевидно не располагает. Что-то явно изменилось и Уиллу придётся ещё долго обдумывать причину такого странного поведения его друга. ***       Майк всё ещё не охотно идёт на контакт. Напряжение возрастает, а Уиллу в голову лезут плохие мысли.       Неужели многолетняя дружба разрушилась из-за разлуки? Почему они не могут общаться как раньше? Это Уилл что-то не так сделал, или это Майк что-то для себя решил?       После их единственного, хоть какого-то диалога, наполненным взаимными обвинениями, пока Джейн плакала в кладовке роллердрома, Уилл даже боялся снова попытаться поговорить с другом, хоть и понимал необходимость этого. Сомнения терзали его ночью, когда он переворачивался с одного бока на другой; терзали днём, когда вся семья и долгожданный гость сидели за обеденным столом. Но как только к дому подъехали полицейские машины, забравшие Джейн, а после и правительство, запрещающее выходить из дома и связываться с внешним миром, Уилл, очередной раз остался практически один на один со своими мыслями, практически, ведь его раздумья перебивает внезапно вошедший в комнату товарищ. Он начал что-то говорить, пытаясь извиниться, и такой эмпатичный Уилл не мог не почувствовать странные флюиды.       Тепло, которое излучал Майк, нежно улыбаясь и неловко отводя взгляд в сторону, мило хихикая над очередным ответом Байерса. Это не то тепло, которое было между ними столько лет, оно ощущается совсем иначе. Но стало немного легче от того, что никто больше не злился, не обвинял другого за отсутствия звонков и писем, не кидался едкими придирками. Это определенно прогресс. ***       Пропахший травой фургон двигался по пустой пустынной дороге. Погода в Калифорнии невероятно знойная в это время года, но от неё смело спасал кондиционер.       На переднем сидении сидели два парня, вечно смеясь с глупых шуток до слёз. Это их личное дело, губите своё здоровье как и когда захотите.       Два других друга на заднем сидении отчаянно игнорировали всё происходящее сейчас, уставившись каждый своё окно, молча обдумывая что-то. Каждый думал о своем. О чём думал в тот момент Майк, одному богу известно. Уилл же все ещё думал как завязать разговор, переодически оглядываясь и проверяя своего когда-то самого лучшего-близкого-любимого-невероятного, а сейчас просто, друга.       Не смотря на ярко голубую рубашку, Уилер выглядел откровенно говоря траурно. Большие мешки под глазами, худые конечности, вечно опущенные вниз уголки губ. Может быть, если бы Майк сам решил заняться своим гардеробом, то 80% было бы мешковатое чёрное трепьё, но он в большинстве случаев доверял выбор одежды маме и сестре, так как ему до этого нет никакого дела. -Майк? —Уилл придвинулся чуть ближе, привлекая внимание друга, не решаясь дотронуться до него, но рука Байерса автоматически, и будто бы против воли дотрагивается до худого плеча попутчика, —ты как?       Кареглазый, отвлекаясь от разглядывания пролетающих мимо бескрайних дюн, поворачивается в пол оборота. Это был тот случай, когда по его взгляду невозможно было понять, что он чувствует. Тревога? Равнодушие? Банальное желание выспаться в удобной кровати? -Всё нормально, —не смотря на свой стойкий, на первый взгляд, вид, в голосе слышалась дрожь.       Уиллу не потребовалось много времени, чтобы понять что это ложь, что ничего не нормально. -Ты же знаешь, что ты всегда можешь мне всё рассказать? —казалось, что голос Байерса дрожит не меньше, но это лишь от волнения, даже скорее переживания за друга. -Я не хочу сейчас говорить, — Кудрявая голова наклонилась к чужому плечу, упираясь лбом в мягкую ткань жёлтой рубашки.       Послышался глубокий вдох и выдох, — Мне бы просто отдохнуть немного.       Уилл, явно не ожидая ответного прикосновения, хоть и удивился, но, к слову, даже не дернулся.       Прикосновения в последнее время стали им чужды, никто не оглашал запрет на них, но по какой-то причине это стало недопустимым. Поэтому в такой ситуации хочется хвататься за каждую секунду тактильности. И он старался не упустить эту секунду, запуская руку в кудрявые волосы и осторожно перебирая их.       Волосы Майка достаточно сильно отросли, это сложно было не заметить. Они стали не только длиннее, но и будто бы мягче. К тому же, состояние друга оставляло желать лучшего, Уилл всеми силами хотел бы как-то помочь, и если единственное что он сейчас может сделать, это просто посидеть рядом, слушая чужое размеренное дыхание, то он будет сидеть тут хоть сутками.       В очередной раз повисла тишина, но с каждым разом в этой тишине было всё меньше неловкости. Сколько времени они просидели так? Судя по всему достаточно, так как кажется, Майк задремал. Его веки уже не подрагивались, дыхание было ровное. Он так и лежал на плече друга, уже всей головой.       Чувствовалось спокойствие, но не на душе Байерса. Он всё ещё искренне переживал, не имея ни малейшего понятия от чего так устал его друг, хотя, очевидно, из-за того что они уже бог знает сколько колесят по дорогам, сначала в Юту, а потом Бог знает куда. Но, должно быть, это не единственная проблема.       Уилл почувствовал шорох. Он не заметил, как и сам уснул с зарытыми в чужие волосы пальцами. Веки казались такими тяжелыми, что поднять их оказалось достаточно проблематично. Он сразу перевёл взгляд на причину своего пробуждения.       Уилер практически неподвижно сидел, видимо тоже боясь нарушить их маленькую идиллию, взгляд был устремлен куда-то вниз. Вниз, где стоял рюкзак Уилла, с торчащим оттуда немного мятым свёртком бумаги.       Какое-то время они просто сидели молча, никто из них не решался что-либо сказать. -Что за картина? — Майк всё же решает разрушить тишину, сидя всё также, даже взгляд ни на секунду не менял своё направление.       Конечно, он помнил письмо своей девушки, в котором была упомянута эта картина. Та, которая рисовалась месяцами для кого-то особенного. -Эта? —Байерс, расслабленный спокойной обстановкой и без капли напряжения тянется к заветному свёртку и берёт в руки. Но тут неуверенность и лёгкая тревога взяли вверх и появились сомнения.       Понравится ли Майку его творение? Но вспоминая подвал в доме Уилеров, который увешен созданными им рисунками, кажется что да, должно быть, понравится. К тому же, видя подавленное состояние друга, очень хотелось отвлечь его хотя бы этим маленьким сюрпризом. Уилл всё ещё немного неуверенно, но всё же протягивает подарок своему другу, —сам посмотри.       Он застыл в ожидании. Брюнет аккуратно взял лист, привстав с уже нагретого и, как оказалось, такого удобного плеча. Глаза немного расширились от удивления и интереса. Он томительно медленно начал разворачивать лист, не имея ни малейшего представления, что там. В его глазах пробежали искры, когда на бумаге он увидел знакомый ему сюжет.       Партия в своих образах против устрашающего красного дракона. В полной тишине, Уилл лишь наблюдает как чужие глаза жадно бегают по картине, всматриваясь в каждый сантиметр.       Итак, Лукас с жёлто-голубым щитом. Что-то знакомое, но это попозже. Дастин с топором. Хах, чем-то напомнил Стива с его легендарной битой. Уилл Мудрый, запускающий огненный шар и Майк. Майк впереди всех, отважный герой с мечом в руке и с щитом. На щите сердце.       На лице обоих невольно появляются широкие улыбки. У одного от восторга, у другого от реакции на подарок. Не отрываясь от картины, брюнет выглядит уже не поникшим и уставшим, а взволнованным и счастливым. Он включает свой тихий, тот самый «особенный» голос. Голос, которым он разговаривает только с Уиллом. -Ч.что это за. —он не может подобрать слов. Он так давно не получал рисунков. Он так любит подарки, а ещё больше он любит эти шедевры, созданные руками самого талантливого во всём мире (по его мнению) художника. И сложно было не отметить, насколько это превосходило детские рисуночки Байерса карандашами. Было видно, что в этой картине уже намного больше деталей, это не детские карандаши, а художественные краски, каждый миллиметр полотна создавался часами труда, и это всё. невозможно не восхищаться этим.       Уилл придвигается чуть ближе, практически прижимаясь к другу, так как стало очевидно, что внезапная стена неприкосновенности между ними практически полностью разрушена, а интерес друг к другу снова пробудился. Для этого правительству всего лишь необходимо было украсть чью-то сестру и чью-то девушку. -Ну смотри, —Уилл подносит палец к рисунку, собираясь объяснять что он хотел передать кистью. Лёгкое прикосновение рук не осталось без внимания, и оба немного неловко улыбнулись, ощущая тепло в месте их соприкосновения, —это наша последняя компания перед моим отъездом. Вот Сэр Лукас .       Майк не особо вслушивается в рассказ об истории создания. Это было бы очень интересно, но в голове проносятся миллионы мыслей, сбивая с толку и отвлекая от чужого голоса. Взгляд Уилера стал фокусируется на лице шатена.       Он невозможно смущается, когда глаза разглядывают губы. Друзья так не делают, этого не должно было сейчас происходить. —а это ты, Майк. Ведешь нас всех. Ты впереди и. видишь сердце на щите? Это ты. Ты, Майк — наше сердце. Ты тот, кто сплотил нас, ты тот, за кем мы идём.       Взгляды встречаются, между парнями сейчас относительно небольшое расстояние. Майк немного тупит и всё так же не может подобрать слова, глупо улыбаясь. За последние две минуты он испытал намного больше положительных эмоций, чем за последний год. Он скучал по этим чувствам, тёплым, сравнимыми с распускающимися подснежниками под рёбрами.       И снова никто из них ничего не говорит. Да и не надо, в этот момент слова не нужны. Оголенная душа сбегает через глаза, говоря всё за них.       Уилер и сам не понял, как это произошло, но губы сами по себе потянулись к щеке друга, оставляя лёгкий поцелуй, говорящий «спасибо».       Байерс теряется от этого внезапного порыва с противоположной стороны, на лице появляется лёгкий очаровательный румянец. В этот момент в нём слишком много чувств, которые так и просятся вырваться наружу. Но он просто сидит и туповато смотрит в глаза на против, обратив внимания как они мельком опускались на его губы несколько раз.       Кареглазый снова отворачивается, разглядывая то, что, кажется уже очень скоро будет висеть торжественно и отдельно прямо над его кроватью.       Уиллу требуются ещё долгие секунды, чтобы вернуться в реальность. Мозг говорит ему «Да, это было очень и мило и очень по-дружески, вы же как братья и всё такое».       И черт его знает в какой момент Уилла примагнитило к чужим губам. Он не понял в какой момент он вновь потерял связь с этим миром, ощущая вкус другого человека. Для первого поцелуя это кажется довольно неплохо, даже романтично в своём роде. На удивление, от брюнета не последовало никакого сопротивление. Даже наоборот, Уилер, как человек уже познавший эту жизнь, прижался в ответ, чуть более уверенно и напористо пробуя чужие губы на вкус.       Все былые страхи покинули бедную измученную голову Байерса практически мгновенно. Страх не быть принятым таким, каким он есть. То есть «другим», каким он привык себя считать. Страх быть отвергнутым человеком, о котором была его последняя мысль перед сном и первая после пробуждения на протяжении долгих лет. Нет больше всего этого. Единственные оставшийся страх — что сейчас их прервут, и слава богу что это не входило в планы их попутчиков.       Нежность момента заставляла рваться из груди сердца обоих. Уилл таял под пальцами Уилера, он перебирал пряди его волос, притягивал к себе и так не хотел останавливать это. Майку, судя по всему, только придётся помозговать, для понимания причины происходящего, он же не должен был так наслаждаться губами лучшего друга на заднем сидении прокуренного фургона, да?       Тут уже без вариантов, они не смогут так долго прожить с нехваткой кислорода, приходится немного отстраниться. Тяжелое дыхание медленно приходит в норму, когда кислород в нужном количестве окутывает лёгкие. -Ты моё сердце, Майк. -М? -янтарные глаза нехотя открываются чтобы заглянуть в глаза напротив. -Не их, не наше, ты моё сердце, —Байерс пытается говорить ровным голосом, будто сейчас не произошел самый долгожданный момент в его жизни.       А Майку не требуется много времени, чтобы понять что речь не только о картине. Это самое невероятное признание в любви, которое он только мог себе представить. Видимо, он совсем не умеет разговаривать, так как единственное, что он может на это ответить — это очередной лёгкий, как лепесток ромашки, поцелуй.       Всё ещё утомленные долгой поездкой и приливом эмоций, они просто остаются сидеть так, облокотившись друг на друг. Когда момент страсти и выброс энергии позади, глаза Уилера вновь гуляют по картине, которая стала ценнее в миллионы раз. Хотя её ценность неоспоримо была изначально высокой. -Почему у Лукаса именно такой щит? —Майк дотрагивается пальцем до жёлто-голубых мазков. -Не знаю, я заметил что твоя одежда почти всегда синяя, а моя жёлтая, мне показалось это забавным.       Парни переглянулись, и вправду. У Уилера была синяя рубашка, у Байерса жёлтая, это точно не совпадение. Смех разливался на весь фургон. Почему никто не замечал этого раньше?       Старший Байерс проснулся от таких громких звуков, оглядываясь назад, желая узнать причину смеха.       Его друг крепко держался за руль, вообще не обращая внимания на всё происходящее, витая в облаках. Конечно он видел в зеркале заднего вида всё. Но ему глубоко наплевать, что там происходит. -Что такое? —немного сонный и растрёпанный, Джонатан невольно улыбается, видя сияющего и хохочущего братца. Редко когда можно было увидеть такое. -Ты никогда не обращал внимания что я всегда в синей одежде, а Уилл в желтой? —Майк едва мог произнести эти слова внятно из-за непрекращающегося смеха. Не сказать что это очень смешно, но бывает что хочется смеяться до слёз и боли в плечах от любого бреда.       Джонатан оглядел парней, подмечая, что гардероб его брата действительно по-большей части состоит из жёлтой одежды. Он тоже начинает смеяться, конечно не так истерически и заливисто, толкая ведущего машину друга, чтобы тот посмеялся с ними, а тому только дай повод и он будет хохотать часами напролет.       Так они и ехали до той самой загадочной «Нины», пассажиры передних сидений покуривая неприятно пахнущую, как говорила Оди, траву, а пассажиры задних обмениваясь лёгкими прикосновениями рук.       Они надеются, что Одиннадцатая всё поймёт. Она не любила ложь, она была честная и открытая перед своими друзьями, она их любила. И не было сомнений, что если её близкие люди счастливы, она будет счастлива тоже. Да и, судя по всему, сейчас на ней слишком много ответственности.       А Майку в итоге не пришлось много думать, ему хватало понимания того, что даже по пути в неизвестность по пустынной дороге, рядом с Уиллом — он дома.