Помогите мне! Я не хочу умирать, профессор...

Испустив короткое свечение, его палочка дрогнула, и в тугом воздухе мрачной комнаты, словно рождаясь из широкой полосы лунного света, воссиял размытый силуэт грациозного животного. Безрогая лань, спешно переставляя тонкие подогнутые конечности, осветила скованное ужасом лицо блеклым голубым светом. — Найди его, — мольба, без необходимости сорвавшаяся с дрожащих губ. Ведь в ней нет и никогда не было нужды. Лань знала. Знала о его чувствах. Только она могла видеть и снова и снова переживать его горькую тоску и томное ожидание. Только она видела то, что заставило её появиться однажды в этом чёрном сердце. Родившись в нём с единственным тёплым воспоминанием, животное трепетно хранило его в самом своём существе, готовое однажды выйти наружу и осветить собой дорогу к самому дорогому, что было у её создателя. К человеку, ради которого он и вступил в эту заранее проигранную для себя самого игру. К человеку, ради которого он впервые пожертвовал своей, а не чужой жизнью. — Прошу. На впалую щеку скатилась одинокая слеза. Свет, озаривший комнату вместе с телесным патронусом, на мгновение отразился в глазах лани, и животное замерло. — Ты ведь тоже его чувствуешь, — сквозь слёзы шептал Северус. — Ты знаешь, он жив. Прошу. Покажи мне. Мужчина присел на одно колено и осторожно протянул к сияющему животному морщинистую ладонь. Словно боясь нечаянно развеять эту хрупкую иллюзию, последнюю оставшуюся надежду, Северус бережно перебирал пальцами исходящую от лани магию, не отводя сузившихся глаз от кроткого создания. И она почувствовала. Боль. Ужасную, всепоглощающую боль, пронизывающую его сердце. Животное подскочило, и комнату наполнил пронзительный визг, рождающийся из его сознания с ужасом невыносимой горести. Она не должна её ощущать. Не должна! Ведь она… Она — тепло. Она — свет. Она… — Найди его, — обречённо выкрикнул Северус, поднимаясь на ноги. — Найди! Скованная впервые ощущаемым чувством, лань болезненно поджала под себя копыта, прохрипела что-то в ответ и, обежав комнату в последний раз, одним длинным прыжком пересекла стены замка. *** Тишина, царящая в глубине Запретного леса, не шла ни в какое сравнение с робким безмолвием в его голове и сердце. Он боялся. Впервые в жизни он боялся за чужую жизнь так, что внутри всё замирало от этого леденящего чувства неизбежной потери. Даже мысли, роящиеся в голове привычным запутанным клубком, смиренно утихли. Всё в нём постепенно замолкало и готовилось к худшему. И вот, серебряный свет несущейся сквозь лесную глушь лани, вдруг перестал удаляться от него. Растерянно оглядывая нависшую над ними темному, животное вновь разразилось нестерпимо горьким визгом. Крик её не был громким, и, кажется, слышать его мог лишь один человек. Внутри всё болезненно сжалось: краем глаза Северус заметил неяркое бирюзовое свечение на краю поляны, которое начало медленно разрастаться в небольшой шарик. Лань, устало оглянувшись на ссутулившегося мужчину, боязливо двинулась вперёд. Стоило ей подойти к маленькому шару света, как тот взмыл в воздух и, не теряя с волшебным созданием контакта, начал медленно приобретать похожие на неё саму очертания. — Гарри… — хрипло выдохнул Снейп, падая на колени. Через несколько мгновений перед ланью Северуса уже лежал бледный обессилевший олень, испуская почти неуловимые для глаз потоки иссякающей магии. Рога величественного животного неуклюже упирались в холодную землю, и он продолжал жалостливо скулить, глядя на дрожащего то ли от холода, то ли от переполняющих его чувств Северуса. Казалось, он плакал вместе с ним. Беззвучно и очень горько. «Убивающее проклятие не отразить. От него не увернуться, Поттер,» — звучали в голове собственные слова. Он ненавидел себя. Ненавидел за то, что отпустил его одного. «Помогите мне! Должен же быть какой-то выход! Я не хочу умирать, профессор!» — крик мальчишки, словно лезвие, колющее сердце. «Никто не может Вам помочь.» А ведь он мог… Он бы точно что-нибудь придумал… Если бы хотя бы попытался его спасти… Разомкнув слипшиеся от слёз ресницы, Северус замер. Его лань, упав перед остаточным силуэтом раненого оленя, безутешно и очень тихо стонала. Вместе с этим благородным созданием меркла и поляна, и сам Северус. И вот, когда последние крупицы магии Поттера рассеялись, исчезла и она. Так же медленно, безвозвратно и болезненно. Ведь вместе с ним, с Гарри, Северус потерял единственное тёплое воспоминание, что питало это удивительно хрупкое и верное животное. Наконец, тяжёлое осознание… Больше он никогда не сможет вызвать телесного патронуса. А самое страшное — ему больше не для кого его вызывать…