Мне нужен ты

      Саки опускает голову, затягивается сигаретой и выпрямляет ноги, удобнее распологаясь на лестнице. Нигель сидит побоку, что-то увлеченно рассказывая и жестикулируя, лишь иногда прерываясь на затяжку. На улице уже вечер и конец дня, а для них только начало чего-то интересно. Могло бы быть. Громкое пиликание телефона прерывает монолог блондина, который резко замолк. — Мамочка хвилюється? — Нигель мерзко хихикает, но наблюдает на лице Саки улыбку и бодрый взгляд. — Чи реально хвилюється?       Саки какое-то время выжидает паузу и не отвечает, что-то оживлённо печатая. Любопытство раздерало Нигеля с головы до пят, а желание выхватить телефон у парня и посмотреть на реакцию друга - росло. — Это не мама, — наконец темноволосый отложил телефон и поправил свои волосы, начиная распускать свой измученный хвост. — Это мои друзья.       Нигель молчит, смотря на спокойного друга и выдает: — Чого нахуй...

***

      С детского сада Нигель и Саки были не разлей вода. Два недолюбленных ребенка сразу нашли друг в друге то, чего им не хватало. Блондин в Саки нашел изобретательность, некое спокойствие, умение веселится, а темноволосый в Нигеле увидел храбрость, упертость и, конечно же, на голову конченный характер, который казался и кажется крутым по сей день. Уже в садике начала свое образование красная тонкая нить, которая со временем стала короткой и до невозможности толстой. В школе они тут же заняли последние парты, пулялись жвачками, комками бумажек и прикрепляли учителям различные аморальные записки на спину, тихо посмеиваясь в коридоре. Им было весело и они не видели никого кроме друг друга. Да и больше им не надо было. Так думал Нигель.       "Я хочу индивидуальности" это была последняя фраза, которая отделила некогда таких близких людей. Саки и Нигель выросли, перешли в десятый класс. В их планах было устроить апокалипсис, взорвать планету, покорить этот мир, но для начала они решили хотя бы выпуститься из школы и не вылететь из нее в первые дни десятого класса, а там уже как пойдет. Все лето парни собирались по вечерам друг у друга на хатах и болтали о всяком, мысленно представляя как они, будучи уже взрослыми и самостоятельными, снимают квартиру, готовят говяный доширак из ближайшего круглосуточного магазина, распивают пиво на ночь и ложатся спать, на утро плетясь на не любимую работу в "Глобусе". Так и выглядела их идеальная жизнь, которая включала лишь их и никого больше. Нигель был непрочь прожить рука об руку с лучшим другом. Это желание было странным и говорить публично о нем нельзя, но в голове это звучало бомбезно: без общения с другими людьми, без девушки, без каких-либо питомцев, но с невероятным другом. Они есть другу у друга, что ещё надо? Опять же, так, видимо, думал лишь Нигель.       Как начался десятый класс Саки будто подменили. В августе он отрастил длину в волосах, сделал первый пирсинг, стал замазывать свои синяки. Сначала Нигель игнорировал, старательно переводя все в шутку и думая, что это пройдет. Что он сможет проконтролировать этот момент отдаления друг от друга, но он не смог. Уже через пару учебных дней Саки заговорил с одноклассниками, постарался сдружиться и, кто бы мог подумать, попал в компанию. В самую настоящую, живую и такую конченную. Блондину не нравились люди впринципе, а сборище людоподобных подростков - тем более были ему отвратительны. Но Саки был рад затусить с ними на перемене, поговорить о новых комиксах и покурить за школой. Он все это мог делать с Нигелем, но, не смотря на это, он делал это с совершенно чужими и странными людьми. Почему? Только это крутилось в голове у шестнадцатилетнего Нигеля, ничуть не изменившегося за это, да и предыдущее лето. Блондин предпочитал выражаться через поступки, изредка меняя что-то во внешнем облике. Он тоже пытался отрастить волосы, поменять одежду, да даже сделать пирсинг! Но ему это быстро надоело, а косые и насмешливые взгляды все тяжелее удавалось утихомирить. Блондин не хотел терять свое место из-за такой глупой попытки подстроиться под каких-то идиотов, но, что наиболее важно, Нигель не понимал как Саки мог так прогнуться. Как он может чувствовать себя так комфортно в сборищах этих фриков?       Они немного отдалились, теряя бывалую толщину их красной нити. Саки был уверен, что нужно в жизни что-то менять. Что он устал быть частью бессмертного дуэта "Нигель и Саки". Он не был "и Саки", он всегда был Саки. Просто он никогда этого не мог показать. Конечно, Нигель подарил ему незабываемую кучу опыта, эмоций, различных достижений. И темноволосый не хочет отдаляться. Он хочет просто попробовать что-то сам. Он хочет освоить новые знакомства, найти в них опору, родственную душу, любовь. Нигеля всегда хватало, да и сейчас хватает, но Саки хочется чего-то особого, необычного, чужого. Ему хочется попробовать сделать то, что он никогда не мог – просто быть собой и найти своих людей. Блондин, конечно же, был своим, но желание показать и другим, что он в теме с ними - было невероятным. Но с Нигелем это было невозможно. Просто нереально. И Саки как всегда убедился в этом. — Знову із цими чудиками? — Нигель недовольно чиркает зажигалкой, от злости пиная какую-то мусорную корзину в туалете. — Забув як каша вдома пахне?       Саки знал, что Нигель шутит. Даже если он говорит так серьезно. Даже если он так сосредоточено пытается поджечь зажигалку. Даже если он настроен решительно. — Нигель, они не чудики, а мои друзья, — Саки выдыхает, косо посматривая на друга. Тот ничего не отвечает и ожидает более развернутого ответа, в попытках зажечь эту чёртову сигарету. — Они интересные ребята, чувак, — какой раз они говорят об этом, и который раз Нигель не мог этого понять. — Они разбираются в музыке, в журналах, комиксах... С ними много о чем можно поговорить. — Тобі не вистачає мене? — вопрос Нигеля запечатлился в памяти у Саки надолго. Он был простым, состоящим из пары слов, но звучал он так откровенно и неприлично, что темноволосый и вправду задумался. Задумался, а не конченный ли Нигель собственник? Злость Саки не имела придела и в тот вечер он долго кричал, спорил, матерился. Ему было обидно, что его некогда такой понимающий друг отрекся от него. Перестал его понимать в такой значимый момент. Саки не раз говорил, что он хочет завести компанию, девушку, интересную жизнь и все это без издевок, войнушек со старшими и так далее. На это Нигель всегда весело хихикал и говорил одно и то же, будто всегда относился к этому несерьёзно. Будто он никогда не верил в него. Будто он не видел в Саки отдельную личность. И это его раздражало.       Нигель на все эти крики молчал, кивал, иногда вставлял колкие слова, стараясь заглушить желание ударить когда-то настолько близкого. Но уже не по шутке, не от нечего делать. А потому что он достал меняться. Достал быть лучше, чем может. Достал уверять себя, что с другими ему будет лучше. Достал что забыл, кто его поднял с колен. — Живи як хочеш, Сакі, — блондин, после того как закончились все крики, отвернулся. — Але якщо у своїх планах ти більше не бачиш мене, а їх, то прощай.       Нигелю нужна была зависимость друг от друга. Он хотел быть одним целым, даже если это твой лучший друг, а не родители, девушка, да даже, блять, парень. Ему было катастрофически необходимо, чтобы он и кто-то настолько родной были единственными друг у друга. И у Нигеля темноволосый единственный, но не у Саки. Он нуждается в общении, людях, хорошем будущем, образовании, любящей девушке. Нигель нуждается в Саки и бутылке чего по крепче. Особенно сейчас. Особенно в эту минуту.       Блондин уходит, закусывая губу и игнорируя то, как на него сейчас смотрят прохожие. Он одинокий, злой, расстроенный, разбитый, а рядом лишь враги, которые, если бы могли, не упустили момента его подколоть, унизить. Но Нигель кусается, очень больно и сильно. И он мог бы укусить Саки. Так сильно и резко, что тот бы, вероятнее всего, лишился руки или заразился бешенством. Но он понимал, что хочет не этого. Чего угодно, но только не этого.       Всю следующую неделю они не общались. Первая парта опустела, а сторонние взгляды участились. Саки это не волновало и, наверное, ему было все равно. Ему было все равно и до этого, и после. Он отдал своего друга на растерзание своей компашке, которая из себя ничего не представляла. Это была типичная ничем не примечательная ячейка общества, клоуны, которые только и могли, что показушно одеваться и плакать вечером в трубку, рассказывая какие таблетки они пьют и как их поругала мама. Но при этом они смеют смотреть. И смотреть так странно, так жалостливо, что Нигелю хочется убить их всех по очереди. Растоптать эти глупые безделушки у них на руках, шее, теле. Показать Саки какие они все обычные без всех этих браслетиков, чокеров, заколочек. Садитское желание перебить всех тех, кто ему сожалел и был хуже - всегда было у него в крови. Парень не знал, досталось ему это с рождения или с воспитания, но он точно был уверен, что если он захочет, то сделает. Сделает и глазом не моргнет. Но сейчас он хотел больше убить себя, чем их. Но этого он не сделает. Слишком обидно за свою мать, которая так хотела себе сына.       Саки пересел на третий ряд, рядом с каким-то парнем, имя которого блондин так и не запомнил. Они о чем-то болтали на уроках, перекидывались записками, уходили на переменах в коридор, роняя сигареты на пол и неловко закрывая их от учительского взора, который и так все знал о молодежных походах в туалеты. И Нигель знал. Знал как никто другой. Знал, как это весело и беззаботно, особенно когда рядом друг. Но теперь он один. Как бы авторитетно и зло он не выглядел, но он всегда был один. В классе не было ни одного человека, с кем он мог бы поговорить, посмеяться, поиздеваться над кем-нибудь ради забавы. Все были чужие и недалёкие, один лишь Саки был тем самым. Да видимо блондин прогадал даже с этим. Даже это он не смог удержать в своей и без того дырявой голове.       Сам Нигель сидел на том же первом ряду, но уже на последней парте, как раньше. Там никто не сидел, а окно, которое всегда было открыто из-за сломанной ручки, стало ему помогать переводить дух и сладко поспать на уроках, позволяя тёплому ветру обдавать свои волосы и закрытые глаза. Нигель стал больше спать, чиркать что-то на уроках и даже учиться начал. Он никогда глупым не был, да и программу всю понимал с самого начала и не нуждался в повторениях. Частенько он помогал с уроками и Саки. Когда начался переломный момент в жизни темноволосого и он захотел учиться, то блондин помог ему. Помог пройти математику с пятого класса, улучшить навыки письма, расчетов. Ему это ничего не стоило и ему казалось, что так они укрепляют свою нить. Что так она уж точно не порвётся и не ослабнет. Но если бы только Нигель знал, что уже тогда Саки хотел уйти от него, убежать к другим людям и там показывать свои знания, то он бы не помогал ему. Сказал бы привычную фразу, что он и сам не знает ответов на многое вопросы и они бы продолжили тусоваться, проводя свои последние минуты намного интереснее, чем сидя за учебниками. Но Нигель не знал. Не знал и очень жалел, что у него нет сверхспособностей. Очень жалел, что даже тут он бесполезный и совершил глупость, надеясь на то, что у них ещё так много времени.       Саки в сторону Нигеля поглядывал не раз, но взглядом никогда с ним не пересекался. Он ждал, пока блондин отвернется, уляжется на парту поспать или начнет что-то писать в свою тетрадь, скучающе и поникшие опустив голову. Темноволосый знал Нигеля как никто другой. Он знал что значат эти вздохи,жесты его тела, этот скучающий взор светлых глаз. Он знал, что блондин сейчас о чем-то думает. Думает о чем-то ином, и точно не о говоре учителя или формулах. Он слишком долго с ним был, чтобы не понимать его без слов. И эта мысль больно сжимала его легкие, пронизывая сердце.       Саки было весело с другими ребятами. Они приняли его как что-то отдельное, интересное, живое. Они приняли его в компанию, познакомили с новыми понятиями, помогли с социализацией. Теперь он знал много имён, много секретов, много откровений и много ненужных подробностей, которые так и манили подростка. Ему было интересно пить с новыми людьми, смотреть, что же будет дальше. Темноволосый знал, что Нигелю хватает ровно четыре банки пива и половинку пятой, чтобы тот начал пьянеть. Он знал, что Нигель помнил свою меру и пил всегда до нее. Саки знал, как блондин весело хихикал и становился особенно забавным когда алкоголь дурманил его разум. Но он все равно оставался самим собой. Он не откровенничал, не плакал, не открывался как ребята в этой компании. Может быть ему и не зачем? Может внутри он полностью пуст? За это время Саки этого так и не понял. И наверное это была одна из множества причин, почему они бы перестали общаться. Почему бы первая парта опустела, а курилка на заднем дворе школы перестала быть их собственностью. Рано или поздно это бы закончилось и Саки знал, что так будет правильно. Знал, что он не всегда будет частью дуэта и сможет быть собой. Но был ли он собой сейчас? Хотел ли он проводить время с новыми людьми, компаниями, девушками? Ему было так же весело как и с другом раньше? Он не знал, и эти противоречащие чувства доводили Саки каждую ночь чуть ли не до бессонницы, путаясь в голове как провода.       Звенит звонок и все начинают расходится. Наконец-то класс пустеет и остаётся лишь Саки, пару парней, девушек и Нигель. Он лежал на парте и даже не шолохнулся. — Саки, пойдешь сегодня с нами на лесопилку? — девушка, сидящая рядом, что-то охотно печатала в телефоне и показывала рядом стоящей подруге, хихикая друг с другом. — Да, мы купим пиво, — парень в очках закивал, растягиваясь на парте как кот и ожидая ответа. — Да, можно, почему нет, — Саки уголками губ улыбается, обеспокоенно пытаясь кинуть взгляд на бывшего друга, который даже от громких голосов не поднял носа. Он просто лежал.       Рядом проходящий Теркель (парень которого все знают и не знают одновременно) аккуратно пихает Нигеля в плечо, тут же схватывая ненавистный чужой взгляд и маты на украинском. Теркель с опаской пожимает плечами и кидает фразу с посылом, что он хотел просто его разбудить и уроки кончились. Нигель тут же оглядел класс и, столкнувшись взглядом с Саки, быстро встал и вышел из помещения, в своей манере поблагодарив Теркеля средним пальцем. Саки хотел пойти за другом, сказать что-нибудь странное, либо что-то обычное, по типу: "Как ты?" Или "Сегодня у меня?". Но уже нет повода чтобы такое говорить. Они уже не в тех отношениях и темноволосый пропускает весь гул друзей мимо ушей, задумываясь о чем-то своем. Может быть он совершил незначительную ошибку и все ещё можно вернуть? А может и нет. Может, таймер уже истек?       Проходит месяц. Нигель свыкся. Взгляды его не раздражают, а взор друга, который он часто ловит на уроках, больше не заставляет его сбегать из класса как опозоренную школьницу. Он стал смотреть в ответ. Так долго и пристально как только мог, стараясь вызвать у Саки стыд и панику. Почему только Нигель чувствует это? Почему именно он должен отводить свои глаза? Он ли променял друга на других? Нет, а значит и причин для подобных чувств больше не было. Он больше не будет вести себя как подбитая провинившаяся собака. Может быть Саки раньше и был для него тем, с кем Нигель мог вести себя на равных, но не сейчас. Не тогда, когда он сравнялся с этими фриками. И блондин был уверен в своей правоте на все сто.       Нигель стоит у кабинета, что-то читая из учебника. Никогда в жизни он бы не признал, что ему правда интересна учеба, но сейчас это единственное, что могло его отвлечь от всей скукоты в школе. Каждую перемену блондин бегает то курить, то в буфет, то курить, то в буфет. Ещё немного и он уверен, что у него будет проблема с лёгкими или диабет, а быть жертвой буллинга как когда-то жируха Дорис – ему не хотелось. Поэтому, стоя на коридоре, он лениво проводит глазами по страницам, пытаясь совладать с желанием плюхнуться на пол прямо сейчас и поспать. Ещё немного и скука разъест его мозг. — Нигель, — знакомый голос разносится слишком близко, от чего блондин, вскинув голову на источник звука, отошёл, настороженно оглядывая фигуру напротив. Знакомые черные волосы, форма лица, очертание носа, но такие чужие глаза, наполненные сегодня ещё большим отчаянием и стыдом.       Нигель молчит, смотря снизу вверх. Ему никогда не мешала их разница в росте, но сейчас она конкретно раздражала и напрягала, будто у Саки было преимущество даже в этом. Будто у Саки было преимущество почти во всем, начиная от друзей, заканчивая ростом. Что может быть хуже?       Саки тоже замолкает, думая, что сказать или спросить. Он не понимал своего порыва к этому действию. Не знал, почему он решил в заполненном коридоре пойти именно к нему. Почему ему хотелось на протяжении всего месяца сделать это и он не решался. Он не знал и сейчас им двигал лишь адреналин. — У нас какая-то практическая будет? — наиглупейшего вопроса в своей жизни Нигель не слышал и поэтому, тут же расслабив взгляд и показывая, мол: "да мне вообще на тебя все равно", блондин открыл рот: — С чего ты так решил? — раз Саки предпочел русскоговорящую компанию, то и понимать он лучше будет на русском. Нигелю не сложно подыграть, но заметив изменившийся чужой взгляд тот насторожился. Кажется, Саки был удивлен, смущён и рассержен. — Ты так внимательно читаешь учебник. Подался в ботаны за это время? — Саки включил сарказм, чтобы это звучало как раньше. После этого по классике жанра они должны посмеяться и Нигель должен выдать что-то аморальное про Оспри, а потом они бы в шутку толкались, смеясь ещё громче. Но Нигель даже не улыбнулся. — Ну хотя бы не в фрики, — он пожимает плечами и отводит взгляд, выискивая предлог уйти. Последнее, чего он хотел, так это чтобы у них состоялся разговор, так ещё и такой глупый. Так ещё и посреди коридора, где наступает тишина.       Саки молчит и понимает, как сейчас ему неловко и как это выглядит. Перед ним его бывший лучший друг, который и видеть его не хочет, а Саки подходит и выдает самую неудачную фразу и шутку за всю эпоху. Наверное даже в самом ужасном стендапе это бы звучало на все ноль баллов. — Пойдем покурим, — кажется, у Саки от бессилия вообще крышу снесло и он тянет друга за плечо, слыша родные украинские плохие слова. Он не знает, можно ли было назвать это рукоприкладством или грубостью, но сейчас было не до нежностей. Все, что хотел Саки, так это сохранить то, что есть и попробовать склеить то, что было. Те ребята классные, весёлые, добрые, понимающие, но и Нигель тоже. Он тоже был таким. Всегда, ещё с самого начала. С самой первой встречи он был таким и был готов быть таким и дальше, если бы не глупый спонтанный поступок парня. Он же мог совместить друга и друзей, мог бы выделить для всего время. Но Нигель бы ему не дал. Нигель не готов делить что-то своё с кем-то. Он бы громко выражал свое мнение об его друзьях, кричал им смущающие и неприятные вещи, возможно тыкал пальцем. Но все для того, чтобы Саки оставался рядом. Всегда под его боком и нигде больше. Делить товарища он не собирался ни с кем, и наверное незнание этого факта давало Саки надежду, что он ещё может сохранить и новое, и восстановить старое. Но если бы темноволосый только знал, что Нигель настроен на фразу: "либо все, либо ничего"... Если бы он только знал все желания блондина... Если бы он только узнал... Иногда Нигель очень хочет, чтобы тот догадался сам, но это слишком рискованно.       Саки ведёт его к курилке. Он не знал куда ещё пойти, чтобы их не видели. Уже по коридору проносится небольшой шепот, заполняя все пространство. Конечно и окружающие видели что происходит. Они видели и то, как ушел Саки, и то, как отстранился Нигель. Им не нужно знать и видеть все, чтобы додумать самим что-то. И эта история так же останется без настоящего конца и будет рассказана всей школе так, будто оба парня пошли на задний двор драться или страстно целоваться. И Нигель не знает, какую бы версию он хотел услышать больше.       Грубо пихнув друга к стенке школы Саки отошёл, пытаясь найти пачку сигарет в кармане. Он нехотя достал ее, уже понимая разочарование друга. Он перестал курить дешманскую и любимую дрянь Нигеля, перейдя на что-то более приятное для рта. Все в компании курили что-то дороже, вкуснее, слаще и Саки тоже хотелось. Хотелось чего-то вкусного, нового. Он уже и позабыл, что когда-то курил что-то другое, но сейчас он вдруг вспомнил и был расстроен. Расстроен так же как и Нигель. — Будешь? — Саки протягивает пачку со слащавым названием и ярким принтом, будто там не убивающие лёгкие палочки, а вкусные леденцы для детей. — У меня свои, — блондин все же вынял родную упаковку из своего кармана и предлагать сигарету он не собирался, поэтому Саки взял сам. Возражении и возмущений не последовало, так что темноволосый успокоился. Они закурили.       Никто не знал, как разрушить эту тишину. На Саки она давила, а для Нигеля была просто раздражающей. Он будто снова начал чувствовать эту злость что и месяц назад. Будто все старания за эти дни обнулились и негатив снова начал возвращаться с новой силой. Блондин очень хотел сейчас сказать что-то решающее, жесткое, обидное, удручающее. Ему хотелось хорошенько ударить Саки по лицу, пытаясь показать всю свою боль. Он больше не хочет слушать и слышать, он хочет биться до потери пульса, пока кто-то из них не умрет. И кажется Нигель подозревает, что он сдастся первым. Он проиграет без боя и это была единственная его слабость. — Что ты хочешь? — блондин не может больше сдерживать гнев и решает отвлечься, задав что-то столь банальное для данной ситуации. — Почему ты не говоришь на украинском? — Саки отвечает вопросом и, кажется, Нигель скоро дойдет до точки. — Чего ты добиваешься? — блондин поворачивает в голову и смотрит. Он не сдерживается и пытается снова изучить взгляд друга как когда-то давно. На лице Саки буквально написано все, что он думает. Его лицо всегда выдавало его хотелки, мечты, эмоции, желания. Только сейчас его было тяжело прочитать. За этот месяц черт его знает, что стало с его физиономией. Уставший взгляд стал живым, уголки губ все чаще поднимались. И Нигеля злило, что это выражение лица не было для него. И никогда для него им не станет. Сколько бы Нигель не пытался дать для Саки - будет мало. И дело не в темноволосом, дело только в Нигеле. И он это знает. — Скажи мне, почему ты злишься?       Блондин молчит и больше не пытается читать взгляд некогда такого родного лица. Кажется он достиг предела и сдерживаться больше не будет. Саки хочет ответа на вопрос? Он хочет войны и крови? Все будет. Он уже дал зеленый свет.       Нигель замахивается кулаком и попадает бывшему другу прямо по скуле, вызывая неожиданно громкий вскрик и удивленный писк. Саки немного отходит и пошатывается, бегая глазами по лицу напротив. Ничего кроме грусти и злобы оно не выражало. А должно ли было? — Тобі не вистачало мене? — Нигель подходит ближе и хватает друга за воротник его новой майки. Теперь Саки одевается аккуратно, стильно, индивидуально. Для него больше не в моде старая темная жилетка и какая-то богом забытая отцовская кофта с рукавами. Теперь он заботится о целостности его вещей и об их состоянии. Но сейчас Нигель порвет эту майку в клочья. Порвет ее так, что ни одна швея не сможет её зашить. Порвет ее и не будет жалеть грустного Саки, который так долго копил на этот кусок ткани. Сейчас ему было вообще не до этого. — Хотілося індивідуальності? Свободи? — он со всей дури вдаряет темноволосому по колену, от чего тот подкашивается и падает на колени, пытаясь сопротивляться. Нигель знал, что сейчас Саки волнуется не об одежде и не о себе. Он волнуется о Нигеле, но он сам довел его до этого. Он сам захотел этого. — Ти робиш із мене нелюда, який тільки й думав про себе,— Нигель продолжает пинать друга уже ногами, значительно снижая силу удара. Он не хочет его убить, только припугнуть. Припугнуть так, чтобы этот бездарь больше не смог стоять перед ним и смотреть свысока. Больше он ему этого не позволит. Теперь он будет смотреть на него так же как и все, и для него не будет привилегий. — Я впевнений, що ти говорив своїм новим друзям який я поганий, а ти добрий, унікальний і самостійний, — он знал, что это неправда. Он был уверен, что Саки такого не говорит и даже не думает. Но сейчас хотелось бить прямо по больному и до конца. Ему хотелось, чтобы Саки понял. — Хто ти без мене, га? Я впевнений що ти щур, Сакі. Справжній, жалюгідний, потворний щур.       Нигель делает ещё пару взмахов ногами и отходит, осматривая как Саки корчится от неприятных ощущений в животе, совершенно теряя бывалое выражение лица. Он пытался выбиться только сначала, но потом он понял, что, может быть, заслужил. Может быть так и надо и он получил по делу. Наверное, это станет ему уроком. И именно эта мысль заставиляет Нигеля ещё больше сердиться. Он хочет чтобы Саки встал и ударил в ответ. Ударил так сильно, чтобы блондин упал и все в голове встало на свои места. Чтобы эта глупая черепная коробка работала так, как должна. — Іди, Сакі, до своєї такої ж дівчини щура, що на тебе чекає. Хвилюється за тебе так само, як і я колись— Нигель плюется ядом и готов был плакать прямо сейчас. Злость стала уходить, а обида и горечь - нет. Он избавился от ненависти физически, но все остальное было слишком глубоким и откровенным, чтобы показывать наяву. — І йди до своїх щурів друзів, виродок, — он пытается вытереть свои глаза от мокрых следов, которые он хотел скрыть. — Але мене, ублюдок, більше не чіпай. Навіть близько не підходь. Інакше я тебе уб'ю, чуєш?       С этими словами блондин развернулся и поспешил удалиться, пока их не заметили. Ему было все равно на то, что его будут ругать за драку, за избиение одноклассника, плюс бывалого друга. Он просто не хотел, чтобы его видели таким. Он показывал себя таким лишь Саки. И сегодня был последний раз. Теперь он уверен, что темноволосый боится его так же, как и другие. Он сделал все для того, чтобы это было правдой. И он знает, что это сработает. Всегда работало и будет. Теперь он не будет смотреть на него на уроках, не будет вылавливать его взгляд на перемене, спрашивать у него домашнее и так далее. Долгие годы дружбы можно стереть по щелчку пальцев, а если сильно ударить по голове, то достаточно одного взмаха руки. Нигель надеется, что он отбил темноволосому все мозги и тот даже не помнит, как его зовут. Он очень надеялся, что подойдя к зеркалу он сможет только вспомнить того, кто это с ним сделал. Вспомнить и разозлиться. Так сильно и громко, что всю ночь он будет думать об убийстве блондина. Наверное только эта мысль могла успокоить плачущего от ненависти и горя Нигеля, сидящего у себя в комнате на полу. Красная нить окончательно порвалась, с громким шлепком падая куда-то в бездну и не оставляя от себя ни кусочка. Это был конец. Конец этой красной нити.

***

      Саки нужны друзья, душевное спокойствие, забота, девушка и приятная компания. Он хочет быть счастливым по-настоящему и со всеми кто ему дорог. Нигель хочет только Саки. Только Саки и никого больше. Но был бы у него выбор не встречаться с ним и никогда его не знать, он бы непременно выбрал именно это. Так было бы лучшим им обоим.