Один из нас / One of us

Закрывая очередную папку, Эдвин отрешенно проводит пальцами по её обложке. Картон тонкий, серый и совсем не глянцевый, департамент, кажется, всю свою жизнь борется с сокращениями финансирования. - Нико? – он окликает, тихо и прекрасно зная, что девушка услышит. – Я ещё задержусь, можешь идти. Нико появляется в кабинете, смотрит откровенно осуждающе, но, к счастью, молчит. Эдвин же думает о том, что порой немного жалеет о выбранной профессии. Детективы вовлечены в расследование куда больше, ему же, о поимке Эстер, стало известно из третьих рук. Это… немного разочаровывает. - Не задерживайся сильно. Нико уходит, оставляя его в приглушенном свете кабинета. Верхний свет давно погас, мягко мерцают несколько бронзовых светильников, и светит полная луна. Эдвин, поднявшись на ноги, начинает упорядочивать документы, отвлекаемый лишь тихим шелестом маятника напольных часов. Большая часть обвинений – пугающе безлики для него, где-то он знает лишь имя пострадавшего, где-то – едва встречался с ним, а где-то погибший, так и не дождавшись правосудия, останется, возможно, неупокоенным духом незавершенного дела. Мысли об этом не дают покоя, заставляя раз и раз задумываться, могли ли они сделать больше, мог ли он лично помочь больше, чем помогает сейчас?.. И вновь напоминают о кошмарах, в которых он, так же осмысленно и ярко, как и наяву, ощущает чувство вины, горьким комом застывающее в горле и захлестывающее подсознание. - Нико? – шаги в приемной и знакомый голос, заставляют выпрямиться. Только сейчас Эдвин замечает, что впивается ногтями в запястье правой руки, оцарапывая его, отчего остаются алые едва видимые следы. - Детектив Роуленд? Чарльз входит в комнату, не дождавшись разрешения, впрочем, почти, как и каждую их встречу. Улыбчивый, словно улыбается за весь мир и энергичный, он ещё сильнее заставляет Эдвина задуматься о собственной… инаковости. Ему нелегко даются обычные коммуникации с людьми, пугают их скопления и, говоря откровенно, он избегает практически всех контактов, оставляя лишь те, которые влияют на выполнение его служебных обязанностей. И оттого появление Чарльза – как самого, так и в компании с его напарницей Кристалл Пэлас, удивляет. Роуленд обходит все его тщательно оберегаемые преграды, не так, как Томас, проникший под кожу и оставшийся там, а ненавязчиво и открыто, будто бы приглашающе. И Эдвин, лишь после встречи с Нико начавший изучать концепцию дружественных отношений, все ещё не до конца понимает, что чувствовать и как реагировать. Она говорит, что ему нужны ещё друзья помимо неё. Но Нико говорит порой без умолку и совершенно бессмысленные вещи, что должно его раздражать, на деле же своеобразно очаровывает. Возможно, в этом она права и всего немного расширившийся круг общения ему не повредит. Ему нравится сотрудничать с этой двойкой детективов, они прислушиваются к нему больше, чем другие и, словно не замечают привычной для него замкнутости, так презираемой многими и ошибочно принимаемой за снобизм и высокомерие. Они, в особенности Чарльз, не считают его повышенное беспокойство о не нарушении своего личного пространства другими, чем-то ущербным или отталкивающим. И Эдвин за это чрезмерно благодарен. - Знал, что найду вас здесь, - Чарльз шутливо отдает честь пальцем, на что Пейн отвечает удивлённым взглядом. – Вот… Разумеется, он был здесь. Это его офис. Ему хочется мгновенно сообщить об этом, но Чарльз вдруг достает конверт из внутреннего кармана пальто. - Оставили на стойке в полицейском участке, подписано на ваше имя, - продолжает Чарльз, наблюдая за ним и хмуря брови. – Я пытался расспросить Летти – нашего диспетчера, но она была настолько раздражена от якобы добавившейся из-за ошибки почтальона работой, что едва могла что-то сказать, так что… - Подписано на мое имя, - эхом повторяет Эдвин, слыша, как неловко дрожит собственный голос и отступая крошечными неровными шагами. И только упираясь в кресло, понимает, что весь мир начал медленно переворачиваться перед глазами с того момента, как он увидел в руках детектива Роуленда письмо. Нико, как и прежде без стука врывающаяся в его кабинет, выглядит ещё более возбужденной, чем обычно, что прежде казалось невозможным. Эдвин, оторвавший взгляд от бумаг и не в силах сопротивляться её настроению мягко и неуверенно улыбается: - Нико? Что-то случилось?.. Нико улыбается ещё ярче, ещё заразительнее, заговорщески удерживающая что-то за своей спиной. Он, всегда любивший логические загадки, но никогда – сюрпризы, непонимающе хмурится, поправляя очки в роговой оправе на переносице. - Оставили в приемной! - Нико едва успевает дышать, оказываясь рядом со столом и водружая на него красно-золотую подарочную коробку. – Подписано на твое имя. Возможно, какой-то тайный поклонник? Боже, это так романтично, правда?.. Эдвин не разделяет её мнения, тайные поклонники его не интересуют, увольте. Томас же успел распознать, как он относится к неожиданным жестам ещё на третьем свидании. Крайне негативно. - Нет, - стоически вздыхает Эдвин. – Не романтично. Более того – опасно. Могу перечислить тебе поименно с десяток преступников, которые с радостью подбросили бы на наш стол в приемной взрывное устройство. Нико испугано отшатывается в сторону, Эдвин же думает о том, что, что инструктаж по безопасности она явно прослушала, витая в облаках. Пронести взрывное устройство в здание суда не реально, слишком хлопотно. Куда проще собственноручно устранить его на выходе из здания или же, что ещё предпочтительнее – в каком-то из переулков далеко за его пределами. Нью-Йорк бескрайний и местами так же не освещён, как столетие назад. Риск быть пойманным стремиться вниз к нулю, в отличие от вероятности успешности покушения, которая, напротив – критично устремляется вверх. Краденый пистолет с глушителем подошёл бы идеально. - Всё в порядке, Нико, - произносит он, успокаивающее поднимая обе руки вверх и вставая. – Сейчас вызовем охрану, как стоило сделать по протоколу сразу и ты утолишь свое любопытство… Звук, раздавшийся со стороны небольшой коробки, застает его врасплох всего на долю мгновения. Щелчок, механический шелест и мелодия старинной колыбельной. - Ложись! – рык, вырывающийся из горла. – На пол! Ещё один щелчок, ещё и ещё, выстрел взведенных пружин, что-то небольшое, прокатившееся по полу совсем рядом и тревожный вскрик Нико. Щелчок. Он, часто моргая, открывает глаза. Безобразная кукла, пупс, так не похожий на искусные произведения викторианского искусства, являющиеся ему в кошмарах, валяется рядом. Щелчок, мелодия колыбельной звучит всё громче, нарастая с каждой секундой, будто бы безумный отсчёт, за которым – пустота. Нико, поднявшаяся на ноги, бежит к телефону в приемной, дверь ударяется о стену с ударяющим по барабанным перепонкам грохотом. Щелчок. По воздуху что-то скользит, наполняя его и пронизывая, подобно серебряным нитям и Эдвин, стремительно закрывая глаза и утыкаясь носом в ворс ковра, шипит. Щелчок. Теплые слёзы скользят по лицу. Влага, попавшая на губы, солёная и реальная, всё остальное – словно укрыто густым клубящимся туманом. Обратные стороны ладоней обрабатывают чем-то холодным, по ощущениям же, будто бы всего минуту назад они были в гиене огненной. Эдвин стонет, устало пытаясь вывернуться из чьих-то полу объятий, но ему не позволяют. Удерживают, мягко и твёрдо, совсем рядом мелькает звезда жизни – эмблема службы экстренной медицинской помощи. Когда он, вновь открыв глаза, стонет, рядом с ним оказывается Томас, окончательно сбивая с толку. - Я… - Легче, тигр. Легче. Всё в порядке, - Томас склоняется к нему и, моргнув, Эдвин не сразу различает нечёткие очертания больничной палаты. Муркот протягивает руку к его рукам, а затем одергивает её обратно. – Врачи сказали, что если бы ты был немного медленней, тигр, ожогами на руках бы не обошлось… Всё обретает смысл. Замотанные плотными и резко пахнущими бинтами руки, все ещё кружащаяся голова и сухость во рту. Томас, садящийся в лимонное кресло и прячущий лицо в своих ладонях. - Боишься… - он начинает заплетающимся языком, желая, что не может прикоснуться сейчас, впервые за всю жизнь так жаждая прикосновений: - Боишься, что я бы потерял свою красоту? Томас смеётся, глухо и надсадно. Смотрит на него и покрасневшими глазами и, ловя взгляд, Эдвин ощущает разливающееся по венам тепло. - Боюсь, что я уже потерял рассудок, Эдвин. И мне было бы совершенно плевать. Чарльз хватает конверт со стола, комкая его в руке. - Извините, помощник окружного прокурора, - Роуленд выглядит уязвимо и испуганно одновременно. – Сэр. Его проверили в участке, но мне, разумеется, стоило передать его кому-то из службы безопасности. Эдвин, отступая к одному из книжных шкафов, устало поводит плечами. Возможно, стоило отправиться домой раньше, позволить себе отдохнуть. Возможно, не стоило рассказывать о себе так многое тому, кого знает не так давно и не позволять приблизиться к себе так близко. Или же отпустить себя, прекращая прятать чувства и изъяны даже от тех, с кем рядом так комфортно. - Ничего, - тихо произносит он, извлекая за корешок книгу в темно-синей обложке. Взгляд невольно скользит по бледным шрамам на обратной стороне ладоней. – Уверен, у прокуратуры, впрочем, как и у полицейского департамента, есть отдельный этаж в архиве для поступающих угроз. Детектив Роуленд неуверенно усмехается. - Значит ли это, что мы движемся в неверном направлении? Едва ли. И… думаю, теперь уж точно вам нужно прекратить называть меня сэром и помощником окружного прокурора. Чарльз?