Разная жажда свободы

      - Этот старый обмудок говорил тебе, что ты выбрал не тот легион? - смеются над ухом, горячим дыханием опаляя нежную кожу, жилистая ладонь ведёт по спине против шерсти, задирая жилет, забираясь в нежный серый бархат до самой кожи, до огня по венам, до мокрой тяжести внизу. - Хотя... Было бы жаль спиливать твои рога, ты похож на барашка с ними, ты знал? - тон почти умилённый, но насмешливый, с обратной стороны о чужого лица его тянут за рог, не давая спрятать лицо в подушке, кусают за ухо, болезненно-сладкое ощущение выбивает стон, хотя даже острые клыки не причиняли столько боли, сколько вполне себе человеческие, плотно сжатые зубы детища его владыки.       - Инкубы рога не срезают... - учтиво напоминает мужчина, содрогается тут же весь, от прикосновения мозолистых пальцев к нежным, влажным складкам.       - А ещё у инкубов есть член. - напоминает блондин с усмешкой и пальцы толкает внутрь грубо, до самых костяшек, добиваясь болезненного вскрика. - Ему они тоже нравились, да? - интересуются сквозь шум в ушах.       У Ярха подкашиваются колени, внутри всё сворачивается сладкими судорогами, руки дрожат и сохнет горло от тяжёлого дыхания, а сзади продолжают до нелепого возбуждающе, болезненно-сладко, грубо, неотвратимо раскрывать под себя, трахать и доводить одними лишь пальцами до того умело, что хочется скулить умоляюще. Не то чтобы он не опускался до такого прежде, но был он либо вдрызг пьян, либо с ним, никак не под человеком, и чёрт бы с тем, что его детищем.       Под когтями рвётся расшитая ярко наволочка, когда тело сотрясает сладкой судорогой, а горло рвёт хриплый крик стыдливого блаженства.       - Какой ты отзывчивый, даже завидно становится. - насмешливо сообщают со спины, грубые пальцы, влажные на одной руке, зарываются в сизый пух на пояснице, руки соскальзывают плавно, крепко сжимают талию, фиксируя на месте. - Как много ты позволял ему? Я его сын, помнишь? Мне ты сможешь дать столько же? - нашёптывает на ухо, опаляя горячим дыханием, человечьим запахом, стискивает руками талию, прижимаясь вплотную, в чувствительное от оргазма тело толкаясь плавным сильным движением, до дрожи и нового вскрика, снова зубы сжимает на чувствительной коже.       Ярх прячет было лицо в изодранной подушке, скрывает в расшитой ткани стыдливый румянец опаляющего тело удовольствия, крики надрывные, возбуждённые, умоляющие. Пальцы стискивают грубый, шершавый покров, за рог оттаскивают от подушки, жалкое хныканье вырывается непроизвольно. "Не прячься" - слова опаляют истерзанное зубами ухо, дёрнувшееся так же бессознательно, как напряглось от первого толчка всё тело под мягким сизым пухом. Продолжая держать крепко его голову, Антихрист ведет ладонью с талии на поясницу, ниже, большим пальцем подцепляет крохотный бархатный хвостик, стискивает его ладонью, насаживая мужчину на себя снова, затем снова, и снова, до звёзд перед глазами, до криков и скулежа.       - Вот смотрю на тебя, и думаю, а ты правда настолько хорош в бою? - интересуются хрипло откуда-то сверху с издёвкой и Ярх сжимает зубы, ни то прислушиваясь, ни то сдерживая ярость, или крики собственные, полные удовольствия. - Потому что в постели ты пока, наверное, получше будешь... - Ярх вырывает было рога из чужой хватки, но содрогается тут же со стоном, стараясь сдвинуть разъезжающиеся колени. - Да и... Не то чтобы меня привлекала ваша братия, но ты уж больно мило выглядишь для того, кто привык держать в руках оружие, барашек. - склонившись над его спиной, скалится блондин. - Как думаешь, тварь вроде тебя залетит, если я закончу внутрь?       Сил вырваться уже нет, Ярх множество раз был на грани смерти и на грани смерти продолжал сражаться, и выживал, но сейчас подругому. Внутри всё завязывается тугим узлом, впрочем, едва ли жар успевает затопить его тело, за блаженным мычанием державшие его руки исчезают, тает распирающее чувство внутри, оставляя противную тянущую, мокрую пустоту. Демон не находит ничего лучше, чем упасть на мокрые простыни, поплывшим взглядом найти своего крайне болтливого мучителя, что снова нависает над ним и усмехается устало на выдохе.       - Думаешь, это всё? - когда его лицо успело поравняться с ухом, Ярх не знал, не уследил, вниманием он обделил и руку, проводшую нежно линию от груди к паху по мягкой шерсти, чтобы коснуться растянутой, порозовевшей и мокрой от возбуждения щели, усталый стон срывается с губ, когда грубые подушечки касаются болезненно-чувствительного комка. - Ты неплохо постарался, мне не хочется оставлять тебя неудовлетворённым. К тому же... Что будет с моей репутацией, если ты разболтаешь всем, что ушёл из моей постели, не успев кончить? - бретёр срывается на разбитое хныканье, когда пальцы, терзающие нежную плоть, не останавливаются, доводят до исступления, до дрожи во всём напряжённом и без того до предела теле. - Кончай, барашек, а я посмотрю. - притворно-ласковым, сладким мёдом в уши, дергающиеся от каждого случайного прикосновения губ, до тех пор, пока Ярха не выгибает над постелью с новым криком, хриплым и усталым, но и тогда пытка не заканчивается.       - Стой... Стой, нет... - сквозь тяжёлое дыхание сорванным шёпотом. - Я же только что... Прекрати!.. - вместо ответа - смех, и рука не останавливается, движения становятся лишь грубее, увереннее, режут ножом по чувствительной, такой нежной плоти.       Дыхание никак не желает приходить в норму, грудь дрожит, бархатная шерсть встаёт дыбом и тело пронзает новой судорогой и совсем почти одной болью. Тело ноет, крутит внизу живота ощущением опустошённо-сладким, двигаться не хочется, хочется пить и вздохнуть по нормальному.       Вместо воды человеческая ладонь протягивает пачку сигарет, горький запах табачного дыма разливается по комнате и Ярх садится. В этот раз не отказывается.       - Знаешь, мы похожи. - когда дыхание успокаивается, выгоняя вместе с горьким запахом жжёной травы остатки судорожных вздохов.       - Нет. - тихо отвечает бретёр, смотрит на тлеющий золотистый уголёк неотрывно.       - Разве? - интересуются с наигранной растерянностью. - Впрочем... - новая затяжка, тон Антихриста становится сухим и серьёзным. - Ты прав. Мы разные. Мы оба стремимся к свободе, но каждый - к своей. Мы идём против всего мира, пытаемся доказать ему что-то, но ты на этом пути остановился. Ты пытаешься удержать то, что уже имеешь, боясь поднять глаза и взглянуть дальше на то, чего ещё можешь добиться. - горький дым жжёт лёгкие, чужие слова - сердце и такое хрупкое на самом деле самолюбие. - А я останавливаться не собираюсь. - Ярх поднимает на него нехотя взгляд, но блондин смотрит куда-то в стену яростно и холодно. - Срал я на этот ваш божий замысел и библейские каноны! - выплёвывает он зло, стискивая свободную руку в кулак. - Что бы эта тварь не задумала - я не сдохну. - рычит он. - Ни за что не сдохну... - он поворачивается к мужчине, смотрит в его глаза долго и улыбается от чего-то обманчиво-ласково. - А ты оставайся дальше в своём маленьком мирке, стой на месте, трусливо поджав хвост перед неизвестным, барашек. - он поднимается с постели, накидывает небрежно рубашку, затушив в пепельнице бычок, раскрывает дверь, скалясь в улыбке, указывает на неё второй рукой: - На выход!