wild is the wind

In your basement, I grow cold

Thinking back to what I was always told

"Don't talk to strangers or you might fall in love"

Ethel Cain, "Strangers"

Сити Коэн была самой счастливой ведьмой, пока не умерла. По крайней мере, так говорил её муж прежде, чем признался, что убил Сити в порыве ревности. Жена оказалась шлюхой, а муж бедным отцом, который выпил слишком много. Бывает. Случается. И то, что Броди Коэн сделал с другими женщинами после тоже бывает, случается. Броди Коэн был мужчиной, пережившим войну, — ему ведь можно всё, так? А эти женщины должны быть счастливы утешить вояку и вдовца против их воли. Сити Абéни была умной девушкой, совершившей глупейшую ошибку: она пала жертвой сочувствия и безумной подростковой любви. Сити покинула Южную Африку, желая путешествовать по магическому миру, любоваться красотами и наслаждаться молодостью, как мечтает любая девочка-подросток. И затем случился он. Отец и брат были на войне, сестра сбежала, а мать едва держалась на ногах. Магия помогала Броди Коэну выигрывать деньги во всех местных магических пабах, а иногда и незаметно обкрадывать тех, кто выглядел побогаче. Так он и встретил свою будущую жену, девушку невероятной красоты и ума, такую живую, яркую и необычную. После он всегда говорил: «Может, я не украл твои галлеоны, но твоё сердечко уж точно моё». Прежде, чем украсть её жизнь, разумеется. Возможно, сначала Броди Коэн не был плохим человеком. Просто ему нужны были деньги, а работать за копейки на фабрике, как его друзья и соседи, он не мог. Особенно после травмы, оставившей его хромать до конца жизни. Да и в магическом мире никому медлительный недоучка не сдался, тем более маглорождённый, пусть Броди и оставил учёбу в Хогвартсе, чтобы присмотреть за матерью и сестрой. Благое дело. Только после он понял фатальность своей ошибки. Броди мечтал о большем, чем миры маглов и магов позволяли таким, как он. Сити влюбилась в это. Броди воспользовался фактом. А затем пришла весть о смерти брата. Миссис Коэн умерла через месяц. Сити оказалась беременна. Война с Грин-де-Вальдом была в самом разгаре, но она и не шла в сравнение с ужасами, которые переживали маглы. Смерть. Кровь. Плоть. Взрывы. Больше крови. Больше криков. Сити хотела уехать обратно домой, в солнечный край, где ни её, ни её ребёнка ничто не побеспокоит. Но Броди Коэну нужны были деньги Сити Абени, поэтому он взял кольцо матери, сочинил трогательную речь об огромной любви и своём жалком положении, чтобы сделать из самой счастливой ведьмы Сити Коэн. Здесь иллюзия сказки окончательно рассеялась: заботливый и любящий муж оказался отчаявшимся монстром. Знала ли Сити Абени, что мир Запада ненавидел женщин? Сложно сказать. Если и знала, то верила, что Броди Коэн особенный и никогда не отнимет то, что по праву её. К сожалению, её муж оказался больше мужчиной, чем человеком. Броди Коэн продолжал рассказывать ей грустные истории: о пережившем две войны отце, о положении Ирландии, о боли в ноге, о мёртвом брате и любимой сестре. Сити больше не жалела его. Они ссорились. Часто. Долго. И как складно Броди сочинял оправдания своему контролю и жестокости! Как красиво умолял жену остаться, когда она обещала уехать! Любимая дочь стала тем, что утешало их. «Я изменюсь, я стану лучше. Ради тебя, ради нашей девочки», — стоя на коленях, клялся Броди и целовал руки Сити. Ведьма никогда не была слабой, но сломить можно любого. Она верила и снова жалела, снова прижимала мужа к себе и шептала: «Всё будет хорошо». Броди стал лучше, когда война закончилась. Ненадолго. Мистер Коэн так и не вернулся. Сбежавшая сестра тоже. Бедность и разруха поставили выживших на колени. Девочке было три: она вечно нуждалась в одежде, внимании, еде, времени, игрушках. Броди занимался выпивкой и работой: его мечты умерли с остатками его человечности. Сити занималась ребёнком, держась за надежду, что скоро выберется из Ирландии и вернётся домой. Она не произносила ни слова по-английски, когда подходила к колыбели. Исса не будет знать ничтожного отца, только океан и свободу. Сити была сильнее Броди, и эта толика света раздражала погрязшего в грязи и мраке мужчину. Сколько бы он ни убивал Сити, сколько бы не лгал и унижал её, она отбивалась с двойной яростью, закапывая его и продолжая жить, строить планы, видеть будущее и воспитывать дочь. Его дочь. Иссу Коэн. Как Сити смеет жить, когда Броди умирает? Сначала он кричал об этом, разбудил ребёнка и, вероятно, соседей, но никто уже не реагировал на ссоры в их маленьком доме. И уж точно никто не стремился помочь Сити, совершенно чужой каждому на улочке большого города. То был первый раз, когда Броди достал волшебную палочку быстрее, но его собственные руки лишили Сити жизни. Пульс испарился прямо из-под пальцев. Броди верил в свою невиновность даже тогда. «Она заслужила», — решил он, свернувшись у тела жены ради последнего объятия. Стыда не было, но страх затмил сознание Броди. Страх быть пойманным семьёй Абени. Даже в моменте безумия Броди знал, что нельзя использовать магию. Было ли тогда это моментом безумия? Или Броди всецело обезумел? Когда? И что держало Сити у безумца все эти годы? Вскоре Броди уехал, оставил магический мир, нашёл работу. Англия приютила его и дочь-трофей на долгие годы, до середины 60-ых. Исса ненавидела каждую секунду за стенами съёмных комнаток. Броди видел всё и был рад, что кто-то настолько же несчастен, как он. Абени никогда не получили своей мести, никогда не взглянули в лицо убийцы дочери. Но порой Броди думал, что бы он сказал в суде. Я ненавижу свою жизнь, и поэтому лишил вашу дочь её? Наверняка, он соврал бы о том, что та была богата, хотела уехать, оставить его, ничтожного, без пенни на хлеб. Затем Броди смотрел в глаза дочери — и этого было достаточно, чтобы стереть ухмылку с лица преступника. Сити Абени следила за ним и терпеливо ждала, когда очередная пьяная драка отправит его в адское пекло, где ему и место.

°.•.*✦*.•.*✦*.•.°

Jesus can always reject his father.

But he cannot escape his mother's blood

Ethel Cain, "Family Tree (Intro)"

Моя мать — вот, где я начинаюсь. Из её плоти и крови, разрывая святое тело, мы все родились с криком. Так по-варварски, по-животному. И как руки, которые мы испачкали кровью, держат нас так нежно? Как мы любимы теми, из чьих тел высасывали жизнь? Как агония породила чудо? Как каждая мать становится жертвой ребёнка, а ребёнок — жертвой матери? И где в этом Бог? Чрево Марии обратилось в могилу — таково было христианское чудо. Спаситель, милое дитя, в обагрённых деторождением руках. Мария любила его бескорыстно, улыбалась своей плоти и крови, своему сердцу, чтобы стать единственной, кто оплакивал дитя, высохшее за грехи своих божьих братьев и сестёр, пока весь мир благословил убийцу. Бог отнял у Марии сына, а у Иссы — мать. Он не знал любви. Он в целом был тем ещё куском дерьма. Сделать Еву неразумной и потом обвинить её в неразумных действиях? Самый стандартный мужской ход. Убить кучу людей за то, что они не молятся тебе? Хрупкое мужское эго. Позволить Броди Коэну жить? Исса хотела плюнуть такому богу в лицо. Броди Коэн не был человеком религии, но он вымаливал прощение у какой-то высшей сущности каждую ночь, напиваясь до отключки. Исса слышала его тихий грубый голос, полный слёз и спирта. Слышала имя матери, слетающее с грязных губ. Исса тащила отца по полу до самого дивана, где оставляла груз полумёртвого тела и ведро. На утро дочь находила отца там же, а в обед выслушивала лекцию о молитвах и прощении божьем. — Если не хочешь страдать, как я, то молись, Исса, — говорил отец, своим дыханием отнимая желание противиться. Броди Коэн не всегда был плохим. Иногда он был отцом. Но чаще обузой или соседом по комнате. Исса не знала, что хуже. Хогвартс только больше разделил их, обращая мечтательность и воображение на тему, которая гневала отца до разбитого стекла и злого крика. Часть Иссы хотела знать больше о Сити Коэн, оставшейся лишь тенью на лице дочери и скрипом в стенах съёмных комнат, где та существовала в агонии, но отец даже не мог держаться постоянства, рассказывая об уходе Сити, о бессовестной матери и недостойной жене. «Ты рождена от греха», — шептал он дочери с детства. Будто больше знать она не имела права. Исса порой представляла, как Мария держит Христа, напуганная и воодушевлённая. Спасение. Почему Сити назвала так дочь, которую оставила? Мария была со своим дитя до конца и даже после. Сити Коэн заставила Иссу сделать первый вдох, и теперь та не могла выдохнуть. Тогда дочь подумала, что мать станет её невидимым Богом и когда-нибудь придёт за своим спасителем и примет то, что сотворила. Но Сити оказалась лишь той, кого поместили на крест. — Иисус знал, что Иуда предаст его и всё равно омыл его ноги, — однажды сказал отец, давая очередной долгий урок по святым книгам. — В этом вся глупость любви, Исса. Мы позволяем ей убить себя, потому что без неё не хочется жить. Иссе было четырнадцать, когда она с криком вылетела из дома, обвиняя Броди Коэна во лжи даже больше, чем в убийстве. Хромая, отец бежал за ней, умоляя дочь, как бога. Исса не останавливалась, ноги несли её по грязи вон из дома, тонкая куртка подпускала ветер к самым костям, слёзы затмевали ночь — и затем Броди Коэн упал, возвращая Иссу домой одним уколом жалости. — Моя малышка, — вцепившись в дочь, стоя на коленях, хрипя и плача, шептал отец, — прости меня. — Пап, не надо, — голос Иссы дрогнул. — Я убил её. Убил! Прости меня, о боже, прости... — Вставай. Ты заболеешь. Когда лицо падает в грязь у ног того, кому ты отдал лучшее — что это, если не безумие? Жаль, что лучшее Броди Коэна не стоило ничего. Уже тогда Исса должна была понять, что он был вселенским злом, но только в свои пятнадцать дочь собрала сумку и покинула отца, заснувшего на кресле. То было после похорон девушки, которая не пережила Броди Коэна. Маргарет жила этажом выше и разрешала Иссе оставаться на ночь, когда отец работал или сильно напивался. После похорон комнату быстро продали, а неизвестный брат забрал все вещи, не оставив Иссе ничего, даже фотографии. Живым осталось только воспоминание о проступающей на шее синей полосе. В тот вечер Исса долго сидела одна, направив взгляд на детские рисунки, до сих пор украшающие холодильник. Кривоватый, но узнаваемый отец улыбался ей, будто он не был монстром. В тот вечер Броди Коэн должен был умереть. Он вернулся с работы, упал в кресло и заснул, едва осилив ужин. Исса Джонс сбежала, оставив отца в далёком прошлом. Тот всё же попал за решётку, когда напал на дочь-бунтарку какого-то богатея. Броди Коэн сознался во всём и год спустя умер. Только из короткого репортажа в магловской газете Исса Абени узнала правду, уже долго живущую на подкорке. Жизнь неслась, сезоны сменяли друг друга — и дочь стала матерью, приобретая и теряя, выживая и живя. И пусть отец редко посещал мысли Иссы, Сити Абени жила в каждом отражении, как бы дочь не пыталась смыть кровь матери с себя.