Мгла

Крупная дрожь продолжает сотрясает слабое тело. Лина прерывает этот зрительный контакт, что вызывал острое головокружение. Сердце с удвоенной силой продолжает качать бурлящую кровь по венам. Ей плохо. Ей дурно. Ей невозможно. Этого не должно было произойти — единственная мысль звенит в помутневшем рассудке. Взгляд недоумевающего мужчины, что высунулся из окна, не дает буйствующему смерчу из переживаний поглотить девушку. Господи, она хотела, и вправду хотела попросить о помощи. Рассыпаться мольбами, дабы её незамедлительно отвезли домой. Да куда угодно, лишь бы подальше от этих прожигающих, зеленых глаз. Однако, из уст не вырвалось ничего существеннее, чем одна короткая фраза. Язык отказывался произносить задуманное, по всей видимости обожженный горькой правдой текущего положения. Она ведь практически не сопротивлялась. Даже хуже, невзирая на весь ужас ситуации, пускай и едва ощутимо, но поддавалась в ответ его безумию. — Да, — парень раздается хриплым голосом, оборачиваясь к водителю старенькой «копейки», — нам нужна помощь, двигатель заглох. Грузный мужчина, представившийся Михаилом, переводит подозрительный взор на Туркина, выбираясь из машины. Несколько долгих десятков минут они копошатся под капотом, а Лина так и стоит, замерев стеклянными глазами на заснеженных верхушках деревьев. Звук заведенного мотора провоцирует неизбежное возвращение в реальность. — Делов то, — отряхнув пыль с ладоней, проговорил мужчина, — думаю теперь можете спокойно ехать. Парень пожимает руку со скупыми словами благодарности. Пересилив собственный страх, брюнетка осмеливается заговорить. — Можно я с ва…. — реплика остается не оконченной, пронзительный взгляд Валеры действует на неё безошибочно и незамедлительно. Михаил блуждает вниманием между ними двумя, и кажись замечает пятна характерного цвета на девичьей шее. — Ребята, у вас точно все в порядке? Неспешный, хищный шаг приближает Турбо прямиком к потрясенной Аксеновой. Внушительная рука сжимается на тонком плече, а из уст раздается: — Разберемся дядя, счастливой дороги. Тон был явно не дружелюбный а заостренные в злобе черты лица и подавно. Реакция не заставляет себя долго ждать, чувство самосохранения срабатывает безоговорочно. Мужчина в два счета отказывается в собственном авто, и с гулким свистом шин скрывается за междорожьем леса. Зелень глаз отражает полную серьезность, завидев вновь зарождающиеся слезы на ее лице. Наполняет легкие морозным воздухом, пока девушка продолжает делать прерывистые вдохи. — Садись. — единственное чем её удостоил низкий шепот. Теперь он ведет еще хуже прежнего, машину заносит в сторону на каждом повороте. Аксеновой кажется чудом, что они сумели доехать до родной части города. Молчание вязкое, невыносимое, вынуждает из раза в раз повторять всевозможные молитвы. — Я… — парень прочищает горло, как только они подъезжают к нужному дому. Предугадать, что он скажет непосильная задача, но девушка и не намеревалась внимать его речам. — Ты больше не приблизишься ко мне и на шаг — едва выговорив, выпрыгивает из авто, чуть ли не бегом удаляется в темноту подъезда. Входная дверь квартиры захлопывается, спина касается деревянной поверхности, а ноги слабеют. Скатившись к полу на Аксенову хлынет осознание того, что они совершили. Тревога с каждой секундой пробирается все глубже, под самые ребра. Все хорошо. Все хорошо. Тебе нельзя нервничать. — вновь и вновь повторяет, не оставляя попыток убедить себя, внушить спокойствие. Путанным шагом направляется в ванную, натыкаясь на собственное отражение в зеркале. Кровавые разводы хранят настойчивые касания его пальцев. Какая же это все ложь. Хорошо уже никогда не будет.

***

Хаотичные удары по рулю сопровождаются чередой матов. Блять, ему хотелось из кожи вон вылезти, лишь бы забыть. Забыть все, что произошло, забыть эту боль, наслаждение и все, что находится между. Просто забыть эту девушку. На часах время близилось к часу ночи. Вернуться домой означало разгромить все, что попадется под руки. Вариантов остается немного: выцепить Нину от подруги и трахнуть прямо в машине, либо отправится испускать пар в качалку. Второй вариант будет быстрее. По крайней мере так он себя успокаивает. Выкурив две сигареты по пути, одним движением руки распахивает старенькую дверь подвала. Одинокая лампочка, тусклым зеленым светом горит при входе, давая небольшой обзор на пустое помещение. Так даже лучше, не будет лишних свидетелей его слабости. Груша покачивается в призывном жесте, Туркин хотел было нанести первый удар, как слышит тихий смешок из приоткрытой каморки. Глаза закатываются от мысли, что Кощей в который раз привел очередную девицу для утех в их пацанское пристанище. Не издавая лишнего шума подходит к двери, незаметно заглядывая в комнату. Кощурин расположившись на диване, давит свою фирменную, похабную улыбочку. На коленях, по обычаю занимает место барышня. Освещение приглушенное, однако это не мешает оторопеть от увиденного. Рыжая укладка, черные сапоги и откинутая в сторону, короткая шуба. Валера стойко уверен — он стал жертвой беспощадных игр разума. Иначе как блять, объяснить, что его собственная невеста сейчас терлась пятой точкой о гребанного Кащея? Первая мысль — войти и размазать это самодовольное выражение на лице автора, заменить на кровавое месиво. Это было бы оправдано, да и соответствовало его нраву. Оперевшись на стену, дабы не быть замеченным, дает себе несколько секунд на размышления. Его не волновало, как это произошло, по каким причинам, и насколько давно. Хотя пазл, который Турбо упорно игнорировал, складывается в логичную картину. Около месяца он не касался Нины и пальцем. Наваждение и пугающие сны о другой девушке не оставили пространства для мыслей о своей избраннице. Несколько раз мнимые остатки совести даже пытались заново возыметь место в его душе. Однако, сейчас парень убеждался, его жизненные принципы не дают сбой. Избежать разочарования можно только одним способом — не очаровываясь. Пелена гнева с которой он открывал двери зала, спадает, словно увиденное отрезвило и расставило все по своим местам. Как только он переступает порог, Маякова от неожиданности подрывается с обсиженных колен старшего. Женское лицо отражает полную растерянность, взгляд ищет поддержки в любовнике, но тот лишь в молчании ожидает развития событий. — Весьма посредственный выбор — заглядывает прямиком в карие, некогда симпатичные ему глаза, — за вещами можешь не заходить, сам завезу. Рыжеволосая словно рыба выкинутая на сушу только и могла открывать рот, но звука за этим не следовало. Кощей все так же, в расслабленно-вальяжной манере продолжал сидеть на потертом диване. — То, что ты изворотливая тварь, я всегда знал, — мужские взгляды сходятся в поединке, — но, не думал, что мои объедки тебе так же по вкусу. Нина наполняет комнату тихими рыданиями, что моментально режет раздражением по ушам. Когда к слезам прибавляются девичьи размахивания кулаками, ему и вовсе становится тошно. — Рядом с тобой, ни одна не почувствует себя счастливой. Новоиспеченный любовничек перехватывает ее руки, а к Валере подкатывает волна отвращения. — Я хотела тебе рассказать, но разве ты слушал? Тебе плевать на меня! Было, есть и всегда будет! — девушка срывается на крик переполненный эмоциями. — Разговаривать нам больше не о чем — ступает к выходу но на последних шагах разворачивается. — А тебе, — обращается к Кощурину, — советую свалить из города, если не хочешь искать собственные конечности по всему Универсаму. Глотнув ночного воздуха пытается переварить все события вечера. Голова гудела от переизбытка мыслей и жизненных перемен. Одно можно было сказать точно, он почувствовал небывалое облегчение.

***

Два последующих дня тянулись несоизмеримо долго. Каждая минута была наполнена чередованием непрекращающейся тревоги, горькой вины, и сурового самообличения. Отражение в зеркале стало ненавистным, кровь была смыта, но рана на тонкой коже не давала забыться. Создавалось впечатление, будто следы его рук, губ, языка остались клеймом на её теле, таким, что всю жизнь будет сверкать неугасающей меткой, напоминанием о нравственном падении. Сегодня Лина осмелилась выйти из дома. Занятия никто не отменял, на календаре был канун католического рождества, однако настроение было отнюдь не праздничным. Совершив над собой усилие, девушка концентрировалась на уроках, погрузившись в мир нот, и упорных репетиций. На пороге вечера, квартира встречает её лишь тишиной, бабушка уехала погостить к сестре вплоть до самого нового года. Тиканье старых часов действовало на нервы, стянув шерстяное пальто она направляется на кухню. За окном уже смеркалось, снег неустанно засыпал улицы Казани своим белоснежным покрывалом. На подоконнике в свете уличного фонаря виднелась наполовину полная пачка сигарет. Надежда Алексеевна, как женщина стойкой закалки, в прошлом руководитель ликеро-водочного завода, иногда позволяла себе вновь поддастся никотиновому пристрастию. Ангелина конечно же никогда не пробовала, и даже не помышляла о курении. Состояние здоровья не способствовало. Однако сейчас, когда душа утопала в безнадежном смятении, искушающая идея почти что овладела её вниманием. Еще одной ошибке не суждено сбыться, телефонный звонок прерывает уже потянувшуюся руку. — Лин, это ты? — поникший голос зазвучал как только девушка сняла трубку. — Да — после небольшой паузы, — у тебя все в порядке? — Мы… мы расстались — фраза обрывается, подруга делает глоток, наверняка алкогольного напитка, по звукам предположительно прямо из горла. Ступор накрывает Аксенову с головой, вперемешку с паникой. Не может быть. Они не могли расстаться. Совесть глумливо подкидывает идеи о том, что причиной этому послужил именно тот вечер. Что если Валера рассказал обо всем своей невесте? — Как? — безжизненный голос отвечает спустя несколько секунд, — Что произошло? Маякова издает тихий, наполненный злобой смешок, в процессе давится очередным глотком. — Не так важно, будем считать инициатором стала я. Брюнетка пытается успокоить неровное дыхание. Мысли не в состоянии сгруппироваться в логичные выводы. — Я чего звоню то, некоторые вещи остались у него дома, а этот придурок не отвечает на мои звонки. Могу просить тебя об одолжении? — вопрос звучит слегка скомкано, видимо рыжеволосая и сама не хочет напрягать приятельницу. Синеглазая догадывается о чем будет просьба. И черт, как бы не хотелось отказать, она не в силах этого сделать. Не после того, что она совершила. Сглотнув очередной приступ самобичевания, отвечает на просьбу. — Конечно, как я могу помочь? — Я дам тебе ключи, Туркин заявляется домой под самую ночь, так что думаю ты успеешь забрать необходимое… — Нин, ты сама то как? — преодолев неуверенность решается на вопрос. — Превосходно, — вновь этот тихий смешок, — поверь, расстраивается мне некогда. Аксенова сводит брови к переносице в непонимании. Такая реакция на расторгнутую помолвку была по меньшей мере странной. — Жду тебя через час. — гудок служит концом разговора. Просидев несколько минут на холодном полу, девушка направляется в ванную. Душ поможет прийти в чувства.

***

Вся дорога к дому Валеры прошла в размышлениях о состоянии Нины. Когда бывшая однокурсница распахнула дверь, в глаза сразу бросился захмелевший взгляд и пьяная улыбка. Долгого диалога не сложилось, приятельница лишь всучила ей ключ, и в очередной раз поблагодарив, попрощалась. На автомате провернув замок, ступает на порог пустой квартиры, тишина была гробовая, в этом жилище её не нарушал даже звук часов. Быстро окинув список того, что необходимо забрать принимается ходить по просторам комнат. Подхватив несколько платьев из шкафа в хозяйской спальне, направляется к ванной за косметическими принадлежностями. Все это происходит в попыхах и стремительной спешке, хотелось поскорее убраться из этого дома. Наручные часы показывали без пятнадцати девять, времени еще было в достатке. Пройдя на кухню поочередно открывает шкафчики в поисках кружки. Удивляется причудам Маяковой, на кой черт ей понадобилось забирать посуду? Выдвижной ящик наверняка хранит в себе лишь столовые приборы, но девушка решает удостовериться. Глубокий вздох сопровождает наблюдение за содержимым. Серебряных вилок и десертных ложек там нет. Только пять разновидностей пистолетов, сложенных в ряд. — Не советую их трогать, если не хочешь оставить свои отпечатки — грубый голос, как гром среди ясного неба, заставляет встрепенуться, а после неподвижно замереть. Черт, она влипла.

***

Денёк был не из легких. Белов, один из владельцев казанской сети универмагов, заставил ребят попотеть. Чертов идиот, попытался сорвать сделку, убегая как подстреленный чушпан, с нужной суммой на руках. Жадность затмила разум зажратого мужика, но после нескольких выстрелов вблизи его жалкой тушки, вернулся чуть-ли не умоляя о помиловании на коленях. Мерзость. Незапертая входная дверь сразу же натолкнула на определенные мысли. Либо домбытовцы обнаглели к хуям, вломившись в его дом, либо Борисович выебнулся в ответ на отказ о повышении суммы отката. Бесшумным, медленным шагом парень направился в сторону света, что горел только на кухне. И какого-же было удивление, когда вместо бандитских или мусорских рож, его встречает девичий силуэт. Аксенову он узнает за доли секунды, достаточно лишь ровной осанки и копны блестящих волос. Подойдя практически вплотную, замечает предмет её пристальных наблюдений. Оплошность Валеры состояла в глубоком чувстве безнаказанности, оно и позволило хранить оружие прямиком в кухонном гарнитуре. В ответ на его комментарий, тонкий стан вздрогнул, спина натянулась прямой струной. Теперь карамельная макушка находилась напротив его подбородка, вынуждая вдохнуть пьянящий запах. Блять, опять. — Я… меня Нина попросила, — застыв на месте, принялась рассыпаться оправданиями. Одним движением руки, обхватывает тонкое предплечье, заставляя обернуться. Но, сука, лучше бы она и дальше стояла спиной, яркость синевы ослепляет его в тусклом свете кухни. Голова сразу наполняется мучительными мыслями, что не давали покоя с их последней встречи. — Ты говорил ей, что-то…? — неуверенный голос отвлекает от бесцеремонного рассматривания утонченных черт. — Говорил что? Легкий испуг отражается на румяном лице, когда парень очередным шагом вынуждает столкнуться поясницу с обеденным столом. — Ты знаешь — сцепив зубы, чуть-ли не прошипела. Хищная ухмылка на лице Турбо вызывает кипящее раздражение, тем самым помогая забыть о страхе. Вспыхнувший в ней гнев лишь забавляет парня. Подкрученные локоны с медовыми бликами, обрамляют розовые щеки, а брови нахмурены в деланном недовольстве, вся эта картина почему-то умиляла его. Захотелось увидеть предел её злости. — Ты о том, как я пожирал твои губы? — синий взгляд незамедлительно мелькает яростным огоньком от такой прямолинейности, — Или о том, как ты постанывала, когда я размазывал кровь по твоей груди? Туркина переполняет азарт, и какое-то неуемное предвкушение. Он сокращает ничтожное расстояние, прижимаясь еще теснее, от чего брюнетка моментально пытается выскользнуть, но крепкая рука преграждает путь к отступлению. — Отпусти. — откровенно избегает его взора. — Не говорил я ничего. — цепкий взгляд усмиряет попытки к освобождению. Парень продолжает бегать по её лику в поисках новых эмоций, но глаза опускаются ниже, натыкаясь на красный след на молочной шее. Рана небольшая, около двух сантиметров, но кажется глубже чем ожидалось. Вновь в нем зарождается это нелепое беспокойство, а с уст слетают слова которые он не хотел произносить. — Больно? Аксенова лишь кивает, сохраняя этот напряженный зрительный контакт. Пальцами второй руки он касается пореза легкими движениями, удержаться было невозможно. Бархат кожи сменяется неровностями затянувшейся раны, парень сглатывает страх, резко заполнивший солнечное сплетение. — Мне тоже — хриплый шепот кажется чужим. Снова это помутнение, Валера буквально не в силах остановиться, продолжает выводить хаотичные узоры, под аккомпанемент её прерывистых вздохов. Склоняется ниже, проходясь носом по нежной шее, пока дрожь её тела передается ему. Блять, она пахнет как сладкий грех, на который он вот-вот решится. Губы задевают пульсирующую венку, когда до него доходит едва слышимый всплых из закушенных уст. Легкое соприкосновение перерастает в ощутимые касания, рука спускается ниже, занимая место на хрупкой талии. — Пожалуйста, не надо — голос звучит тихо, почти что измученно, но этого мало, чтобы прервать его действия. Он лишь замедляется промычав куда-то за ушком. — Почему? — Я тебя боюсь. На этих словах парень отстраняется, но только для того чтобы взглянуть ей в лицо. Васильковые цвет действительно плещет страхом, только природа этого страха иная. — Нет, — ладонь продолжает свой путь, задевая край плотно обтягивающей юбки, — ты боишься себя. Брюнетка чуть машет головой в отрицательном жесте, глаза вновь сверкают этими гребанными слезами, от которых у него щемит между ребер. Турбо всецело уверен в сделанных выводах, что и наталкивает его на следующие действия: приготовленный еще на входе «Токарев», успешно вынимается из-под пояса ремня, за спиной. — Но, если ты предпочитаешь успокаивать себя страхом, будет по твоему. — дуло пистолета проходится по девичьему плечу, откидывая длинные пряди волос назад. Аксенова застывает, не моргая, не дыша, только наблюдая за каждым его действием. Не теряя времени, парень настойчивым укусом впивается в поблескивающую пухлость нижней губы. Ток проходится по всему телу, от переизбытка нахлынувшего дофамина. Блять, на её языке до сих пор вкус этих гребанных карамелек, он упивается, буквально опустошает её этим поцелуем. Лина делает попытку прокусить его губу, дабы остановить это безумие, но получает лишь противоположный эффект. Грудной рык вибрацией отдает между телами, подталкивая прижаться еще теснее, заставить почувствовать его возбуждение. Ладонь поддевает подол юбки, задрав до самой талии. Одним быстрым движением усаживает девушку на стол, направляя оружие к бедрам облеченным в одни лишь полупрозрачные колготки. При виде этой картины уже у него перехватывает дыхание. Обхватив «Токарева» покрепче, скользит от внутренней стороны бедра прямиком к направлению между ног. Дрожащие ноги в миг сжимаются, в попытке прекратить эти наглые действия, но тут же брюнетка раздается хныкающим звуком. Пистолет находит свое место у её трусиков, в то время как парень грубо обхватывает изящную линию челюсти. — Обещаю, ты будешь плакать — двигает рукой, вынуждая металл соприкоснуться с её сердцевиной сквозь тонкие слои ткани. Медленные поступательные движение помогают извлекать из неё сдерживаемые стоны, что действуют покруче любого афродизиака. Собственное возбуждение затуманивает сознание, когда зеленые глаза наблюдают за каплями крови, что стекали вниз, прямиком от её покрасневших губ. Сдерживаться становится невозможно, со звуком рвущейся ткани колготок, Турбо открывает себе вид на оголенные, молочные бедра. Тут же подцепив край белых трусиков, чувствует горячую влагу, что покрывает его дрожащие пальцы. Сука, он сойдет с ума. Прямо здесь и прямо сейчас, он теряет остатки рассудка. Туркин прекрасно осознает, если продолжит касаться её пылающей мягкости своими руками — так просто это не закончится. Он блять, нагнет её на этом же столе и тогда пути назад, в нормальную жизнь ему не видать. Теперь уже пистолет соприкасается с нежностью оголенных складочек, моментально утопая в обилии смазки. Член болезненно дернулся от этой картины, в глазах моментально поплыло. Незамедлительно продолжает круговые движения вокруг пульсирующего клитора, внимает взглядом от раскрасневшегося лица и обратно. Хрупкие ладони сжимают скатерть на столе, ту самую, что она подарила, и парня пробирает от нереальности всего происходящего. Все вокруг темнеет, но это не мешает разглядеть в ней все тот же образ. Как бы усердно он не развращал, не порочил её своими грехами в этот момент, Аксенова всё равно оставалась подобием ангела. Ресницы трепетали под стать всему телу, слезы чистыми каплями стекали по розовым щекам, а синева глаз отражала лишь одно — невинность. Да, она вся была воплощением этого слова. Возобновляет жестокий поцелуй, ведь смотреть на неё не осталось сил. Вся выдержка была положена на то, чтобы не овладеть ею прямо здесь и сейчас. Ведь именно в этот момент девушка начала отвечать на поцелуй, пускай робко, несмело, но толкнулась своими сладкими губами по направлению к его. Пульсирующая волна возбуждения проносится табуном мурашек от затылка до паха, надсадный стон непроизвольно вырывается прямо ей в рот. Лина так сильно дрожит, чем подталкивает лишь усилить стимуляцию между ног, надавливая уже чуть сильнее. Грудь её опускается и опадает с такой силой, что создается впечатление будто она задыхается. Всего несколько секунд непрерывных кружений вокруг пылающего жаром клитора и она кончает. Вздрогнув всем телом, издает тихое хныканье и кончает прямиком на его пистолет. Слезы текут с удвоенной силой, подбородок измазан кровью прокушенной губы, парень слизывает несколько капель придерживая девичью спину, не позволяя упасть. Кажется девушка в полном замешательстве, зрачки глаз расширены до пугающих размеров, а дыхание так и не приходит в норму. Оружие откинуто в противоположную сторону стола, Валера приподнимает подбородок, вынуждая её сфокусироваться на глазах. Еще мгновение назад, она была заалевшей от оргазма, теперь же кожа утратила краски, оставив лишь бледность и ярким пятном горящие губы. Это заставляет его напрячься. — Сумку — одно слово, произнесенное едва слышимым шепотом заставляет парня подорваться. Не помедлив и секунды он возвращается с нужным предметом, наблюдая за тонкими пальцами, что сквозь крупную дрожь вынимали упаковку таблеток. Блять, его руки, те самые, что без зазрений совести лишали жизни не одного ублюдка, сейчас тряслись от переизбытка чувств. Возбуждение, трепет, эйфория и страх. Последнее стало преобладающим. Набрав стакан воды помогает запить лекарство, все так же сверля взглядом каждое изменение на поникшем лице. Казалось он даже начал считать количество сделанных ею вздохов. Несколько минут проходит в тишине. Как только чернота уступает, возвращая волнующую синеву глаз, а дыхание становится ровным и размеренным, его отпускает. — Что с тобой? — звучит твердо и настойчиво. Аксенова лишь глядит на свои ноги, будто пытается осмыслить произошедшее. В полном безмолвии опускается на землю, поправив измятую юбку. Еще до того как она делает шаг, он понимает — она хочет сбежать. Крепкая рука припечатывает девушку к месту, а голос уже не сдерживает истинных эмоций. — Пока ты не скажешь, и с места не сдвинешься. Ему необходимо узнать, что за шрам на её груди, почему ей нужны лекарства, и с чем связана эта неизгладимая безысходность в глазах. Она смотрит в пол, но подчиняется этому нерушимому натиску. — Порок сердца. — два слова вынуждают моментально ослабить силу хватки. Видимо на мужском лице отражается полное замешательство, так как Лина сверкает горькой улыбкой и направляется в коридор. Валера в ступоре продолжает смотреть в стену, но места для промедлений сейчас нет. — Объяснись. — следит за каждым движением слабых пальцев, что застегивали пуговицы на пальто, — Это лечится? Постановка вопроса пугает его самого. Он боится услышать ответ. Стиснув челюсть, предоставляя обзор на ходящие желваки, и непроизвольно сжимает кулаки. — Я надеюсь мы больше не встретимся, это слишком больно, во всех смыслах — эта гребанная улыбка, олицетворение непорочной печали. Дверь захлопывается, оставляя его наедине со всем этим грузом, состоящим из последствий его же действий. Парня начинает мутить а голова кружится от осознания. Прямого ответа он не получил, но это очевидно как белый день. Лина больна, и спасения от этого нет. Отныне он тоже нездоров, и сила испытываемой боли подсказывает — это смертельно.