American boy

      День в столице новоявленной Российской Федерации уже клонился к закату. Небо окрашивалось в тёмно-голубой с лёгкой примесью розоватых облаков, словно выведенных чей-то небрежной кистью. Ночная Москва, её дома и рестораны, шумная и бурлящая, загоралась пламенем огней, придающим неотразимую атмосферу.       Михаил смотрит на собственный город из окна одного роскошного ресторана в центре. Вечер в самом разгаре — дорогие закуски и вина, самые блестящие люди из высших кругов. Московский уже успел со всеми перездороваться, с кем-то даже побеседовать, выпить пару бокалов шампанского и не опьянеть, но вскоре всё это быстро наскучило. Для него такие мероприятия и близкое околоделовое общение со всякими важными шишками по типо министров и послов не в новинку. На Москве тёмно-синий деловой костюм с белой, вальяжно расстёгнутой на две пуговицы рубашкой, а в увешанной золотыми кольцами руке — фужер с каким-то коктейлем. Внешне идеально вписывается в этот ослепительно сияющий великолепием зал с увенчанным большой хрустальной люстрой высоким потолком. В душе Москве хочется уже уйти, но куда? Одному ещё скучнее, окружённому обществом этих привилегированных земной властью и благами смертных. Они вот так с блеском проведут свою жизнь и уйдут, на его глазах и так сменялось не одно поколение, а Москва стояла и будет стоять вечно, если, конечно, недавно закончившая Холодная война не перерасла бы в ядерную… но сейчас отношения со Штатами вроде налажены. Кстати о Штатах! Ведь американские послы тоже здесь, и Вашингтон с ними. Беседует с кем-то из своих вполголоса на другом конце зала, по несколько усталому взгляду видно, что ему тоже скучно. На дневном саммите не удалось остаться наедине и переброситься хотя бы парой слов. Надо наверстать упущенное. На лице появляется хитрая ухмылка.       Джеймса и правда не особо интересует происходящее здесь, но просто уйти будет невежливым. Когда его наконец-то оставили в покое, Анакост отходит в сторону. Посмотрев чуть далее, он видит Москву. Русская столица, как всегда, в центре внимания. С уверенно-расслабленным видом ходит по залу и с кем-то коротко болтает, после отворачивается и идёт дальше. На секунду взгляды их встречаются. Даже на таком расстоянии видно промелькнувшую искру в едва дёрнувшихся уголках губ Московского. Вашингтон чувствует, как непроизвольно начинает улыбаться. Давно они не виделись, но он помнит, насколько с Москвой весело. Даже очень.       — Тухлая однако вечеринка, не считаешь? — слышит он позади голос. Очень знакомый голос. Вспомнишь солнце, вот и лучик.       — Какой бы она ни была, мы должны здесь присутствовать. — чуть усмехнувшись, уклончиво отвечает он. Джеймс по прежнему стоит чуть впереди и на Михаила даже не смотрит, ощущая этот взгляд голубых глаз на себе.       — Может быть и должны, однако если два человека из такой толпищи внезапно исчезнут, то никто и не заметит. — он аккуратно кладёт ладонь Вашингтону на плечо, наклоняясь ниже. Теперь горячий шёпот звучит у самого его уха. Дыхание перехватило, а сердце заколотилось быстрее. Прикосновение обжигает и одновременно опаляет холодком, вызывая взрыв мурашек. Чёрт, а если это увидят? К сожалению, они тут не одни. Джеймс с беспокойством оглядывается, но на них никто не смотрит. Ладно.       — И куда же могут «исчезнуть» эти два человека? — столица США наконец-то поворачивается к Москве, вглядываясь прямо в его лицо. В нарочито небрежной и спокойной интонации слышатся нотки азарта.       Гул голосов, звон бокалов и негромкая музыка на фоне словно блекнут и смолкают. Плевать на всех этих людей, плевать на правила. Михаил вместо ответа мягко берёт Вашингтон за локоть, ведя к двери. Столицы выходят незамеченными.       Они очутились наконец-то на свежем воздухе вне тех сковывающих стен, а самое главное — наедине друг с другом. Пришлось идти через чёрный вход, иначе бы кто-то их непременно приметил. Сейчас они слились с пёстрым гуляющим людом, но никто особого внимания не обращал.       — Я тут неподалёку знаю одно заведеньице, можем заскочить туда. Владелец — мой знакомый, из этих олигархов-группировщиков местного разлива. Короче, долгая история, но тебя он вроде как не знает. А то пойдут пересуды о том, что «Московский-то с американцами под ручку по ресторанам ходит», ха-ха.       — Ну что ж, веди. Только под ручку тебя брать не буду, учти. — говорит с наигранной серьёзностью Джеймс, пытаясь сдержать улыбку. Москва звонко смеётся. Не зло или фальшиво как с другими, а по-другому, искренне.       Так о чём-то болтая, они дошли до места назначения.       Клуб встречает их оглушительно громкой музыкой и неоново-яркими красками. Одно из типичных заведений, которыми начала наполняться Россия в 90-е, сосредоточие ночной жизни, думает Джеймс. По таким он обычно не ходит и относится несколько скептически, неинтересно, но лазурные глаза его спутника горят предвкушением чего-то интригующего. Столице США остаётся только повиноваться, но он особо и не против.       Москва чувствует себя как рыба в воде. С обычной своей широкой обворожительной улыбкой он попросил VIP-комнату, аккуратным движением всучив швейцару чаевые. Тот протянул ключ, не задавая лишних вопросов.       — Фух, тяжёлый был денёк. — после того как они вошли и закрыли за собой дверь, Михаил усаживается на диван и берёт со столика идущую в комплект бутылку с кальвадосом. Рядом стоят несколько бокалов. — Ничего такой подарочек вип гостям, хотя я предпочитаю водку. Будешь?       — Ты привёл меня сюда только для этого? — вопросом на вопрос отвечает Вашингтон, но бокал берёт и делает пару глотков, после ставит на место. Во рту от напитка остаётся лёгкая кислинка. — Выпить мы в целом могли и на приёме.       Москва усмехается, понимая, куда клонит Джеймс.       — Это верно. — он склоняется ближе. Теперь Московский видит лицо и призывающий к действию блеск в глазах Анакоста совсем близко. Он смотрит так секунд 5, а после целует, сначала аккуратно и нежно, слегка проводя языком и словно пробуя на вкус. Вашингтон жадно отвечает на поцелуй, обвивая того руками. Они оба очень давно ждали и хотели этого, и теперь как будто восполняли месяцы разлуки. От страсти уже не хватало воздуха, и они наконец оторвались друг от друга. — …Но разве мы могли бы сделать так же на банкете? — как ни в чём не бывало закончил свою мысль Михаил. Непривыкшие губы немного болели, но боль эта была приятной. Джеймс снимает лишние в данный момент очки и кладёт их на стол, снова впиваясь в чужие уста.       Стало жарко — и это не от алкоголя. Москва сбрасывает столь ненужную и мешающуюся ткань пиджака куда-то в сторону. Туда же вскоре летит и рубашка. Похуй, помнётся или нет — весь мир и все мысли сейчас сосредоточились здесь, в этой комнате, на этом диване, в человеке напротив.        Поцелуи спускаются всё ниже и ниже. От скользящих по телу ладоней желание оседает где-то в паху, затягиваясь в тугой узел. Михаил мягко прикусывает кожу на шее, и с губ Анакоста срывается негромкий стон. В голове проносится запоздалая мысль о том что могут остаться следы. Ладно, замажет чем-нибудь. Ему так хорошо, что уже всё равно на то что могут подумать остальные. Но и он в долгу не остаётся — бледные ключицы Московского украшают несколько багровых засосов.       Михаил тянется к застёжке ремня на чужих брюках. Джеймс крепче вцепляется в его плечи, рвано выдыхая. Его всегда аккуратная укладка растрепалась, выбившиеся пряди падали на раскрасневшееся лицо.       Москве нравится. Нравится ломать правильность столицы США, с которой его привыкли видеть на людях. Нравится ловить взглядом его столь старательно и столь плохо скрываемое смущение. Нравится вот так целоваться. Слишком близко, слишком неправильно.       Слишком…