Мой ген - свобода

— Не бойся, Феликс, я рядом, — обнимает Джисон младшего, когда они выходят из грузовика, на котором их привезли в специальную военную часть для подготовки. Среди бывших учеников находятся до боли знакомые лица: пара одноклассников и несколько спортсменов, приезжавших на общешкольные соревнования. Пусть Хан и Ли не были слабаками, но находиться среди опытных спортсменов, которые привыкли к физической нагрузке, было тяжело. Внутри таилась надежда, что их как-то распределят по весовой категории, ведь тренироваться с ними явно станет пыткой. — Скоро он ничего не будет бояться, уж поверь, новобранец, — подходит к парням мужчина лет сорока, осматривая прибывший состав новичков. Да уж, в этом году не густо, всего двадцать человек со всех земель оказались атакующего типа и, на удивление, шестеро из одного города. — Тренировки начнутся через два дня, сегодня вам активируют вашу способность. Можете забыть о своей старой жизни, родителях, братьях, сестрах. Вы больше никогда их не увидите, — строго произносит, похоже, начальник штаба, наблюдая за реакцией вчерашних школьников. Он видит, что пару человек начали хныкать, остальные опустили взгляд, да уж... никуда не годится. Хотя нет, был один. Парень продолжал смотреть на начальника уверенным взглядом и даже немного улыбался уголками губ. — Имя и фамилия! — резко кричит военный, смотря на парнишку. Всех остальных этот громкий голос приводит в чувства, заставляя остолбенеть. — Хан Джисон, товарищ капитан, — без дрожи в голосе говорит парень, но тяжело сглатывает слюну. — Будешь командиром этого студенческого отряда, — произносит мужчина и покидает молодняк, передавая его другому бойцу, который, судя по всему, отведет их в медчасть для активации гена. Джисон, честно говоря, слегка офигел от неожиданного роста в звании с первых же минут нахождения тут, но это было только на руку. Получить признание будет намного легче, если он будет у всех на слуху. А вот Ли, наоборот, не был рад этому событию. Что-то подсказывало, что подобная перемена может легко препятствовать их взаимодействиям. Хан ведь должен будет контактировать со всеми из своего отряда, а это значит, что для Феликса у него будет меньше времени, и это напрягало. — Не переживай, от меня ты так просто не отделаешься, — улавливает ход мыслей младшего Джисон, всё так же позитивно улыбаясь.

***

— Я думал, мы будем в казарме, — хмурится Хан, заходя в небольшую комнату, где располагались две железные кровати. Рука ужасно чесалась от сделанного недавно укола, но парни старались не обращать на это внимания, а продолжать делать вид, что ничего в их жизни не поменялось. — Не знаю, радоваться или плакать: жить с тобой — тот ещё ад, — пытается пошутить Ли, но получает несильный толчок в плечо. — Интересно, когда активируются силы? — усаживается на кровать парень, начиная рассматривать место укола. Такое ощущение, что в теле особо ничего не изменилось... Может, поэтому занятия начинаются позже? Чтобы у всех новобранцев раскрылся ген? Но сейчас эти размышления не имеют смысла, им нужен отдых. Тащиться на самый край Freedom оказалось тяжелее, чем они представляли. Как минимум, нужно поспать, а уже завтра думать обо всём, что в будущем может случиться. Друзья пролежали в тишине, каждый размышлял и думал о своём, и только спустя время послышался храп Джисона. — Говорю же, настоящий ад, — выдыхает Ли, привстав с кровати. Через оконные решетки блондин пытался увидеть свет купола, который соединяет весь Freedom вместе. Наверняка, и мама сейчас смотрит на него и пытается передать какое-то немое сообщение сыну. Сложив руки в замок, парень начал молиться, чтобы у его семьи всё было хорошо. И он обещает вернуться, неважно, что с ним тут будут делать, Феликс клянется, что хотя бы ещё один раз увидит родных.

***

Проснулся Ли от громкого крика, заполнившего всю комнату. Вскочив, Феликс направил свой взгляд на друга, который скатился на пол и прикрывал уши руками. Его лицо скривилось в гримасе боли, а тело подрагивало, словно в него всадили тысячу иголок. В коридоре также были слышны различные крики боли, но блондин решил не концентрировать на этом внимание и подбежал к Джисону, чтобы помочь приподняться. — Джи, что с тобой? — хмурится парень, видя, что каждый его шаг в сторону друга приводит того в ещё большие судороги. — Звуки, много звуков! Больно, больно! Остановитесь, перестаньте кричать! — сам того не замечая, кричит Хан, всё сильнее пряча голову в колени. Точно... У него звуковой геном. И, судя по всему, слуховой аппарат Джисона сейчас работал на полную мощность, улавливая каждый вздох, каждый крик, каждый шаг. Хан чуть ли не умирал. Голова раскалывалась, казалось, что барабанные перепонки вот-вот лопнут, а в черепе разрастается пульсирующий, оглушающий ураган. Его тело билось в конвульсиях, пальцы отчаянно впивались в жесткий пол, пытаясь хоть как-то заглушить этот невыносимый натиск. Теперь он слышал всё – слишком много, слишком громко. Слышал стук собственного сердца, звон крови в венах, далекие разговоры из коридора, скрип старой трубы в стене, словно она была прямо у его уха. Каждый атом воздуха вибрировал, отзываясь в его мозгу острой, нестерпимой болью. Феликс опустился на колени у койки, его рука инстинктивно потянулась к плечу друга, чтобы хоть как-то успокоить. Едва его пальцы коснулись ткани пижамы, как произошло нечто невероятное. Джисон, который секунду назад бился в агонии, резко замер. Его тело перестало дрожать, мышцы расслабились, и тяжелое, хриплое дыхание стало более ровным. Боль в ушах, казалось, растворилась, исчезла, будто её и не было. Какофония звуков сменилась блаженной тишиной или, по крайней мере, обычным, привычным уровнем шума. Мир вокруг больше не кричал в его сознание. Хан медленно выдохнул, его веки дрогнули, и он с трудом открыл глаза. — Ликс… — прошептал друг, не в силах говорить громче. Он поднял руку к голове, проверяя, не обман ли это. Боль исчезла. Но стоило Ли, успокоившемуся при виде, что другу стало лучше, убрать руку с его плеча, как кошмар вернулся с удвоенной силой. Невозможно громкий, оглушающий шум снова обрушился на Джисона. Уши пронзила такая острая боль, что он почувствовал, как что-то горячее потекло по его вискам. Он вскрикнул, его глаза расширились от ужаса, и пальцы снова впились в пол. Кровь. Из ушей пошла кровь. Алая струйка стекала по его щекам, подтверждая, что это не сон, не галлюцинация. Это было реально, мучительно, и он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание от невыносимого давления. Он снова сжался в клубок, пытаясь спрятаться от мира, который теперь был для него пыткой. Звук собственного пульса бил по барабанным перепонкам, как отбойный молоток. Феликс отшатнулся, его глаза расширились от шока. Он видел кровь, видел агонию Хана, которая вернулась, как только он убрал руку. Парень не понимал, что произошло, но в его голове мелькнула страшная догадка. Когда он коснулся Джисона, боль исчезла. Когда он убрал руку, боль вернулась. Это означало, что… Неужели? Неужели у него проявился геном? Нейтрализация? Это слово эхом отдавалось в его сознании. Сердце Ли бешено колотилось. Снова помочь. Это было первое, о чём он подумал. Просто прижать руку к другу, остановить эту боль, эти крики, эту кровь. Он уже потянулся, но внезапно замер. Если он это сделает, то что? Он ведь не сможет держать руку друга постоянно. Это было бы лишь отсрочкой, не решением. Это не избавит Джисона от его новой способности, от боли, что с ней связана. Это лишь подавит её на время. Хану нужно будет научиться жить с этим, научиться контролировать это. И чем раньше он начнёт, тем лучше. Это будет больно. Очень больно. Но это будет необходимо. Ли чувствовал, как внутри него боролись два инстинкта: инстинкт спасти друга от страдания и понимание того, что иногда, чтобы стать сильнее, нужно пройти через боль. Он сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Его взгляд был устремлен на бьющегося друга, крики которого смешивались с воплями других. Было трудно. Мучительно трудно. Но Феликс знал, что другого пути нет. Хану нужно будет терпеть. Ему нужно будет привыкнуть к этой новой реальности, смириться с ней и найти способ управлять ею. Он не мог быть костылем для него всю жизнь. Это было нечестно по отношению к Джисону. Словно холодный душ, на него обрушилось осознание тяжести их положения. Ли медленно поднялся, отворачиваясь от друга, который продолжал извиваться на полу. Каждый его нерв кричал, чтобы он снова прикоснулся к нему, чтобы прекратил этот кошмар. Но он просто не мог. Он должен был быть сильным. Не только для себя, но и для Хана. Это был первый шаг на их новом, неизведанном пути — пути, где боль была не только врагом, но и учителем. И Джисону придется пройти этот урок. А Феликс… Феликс будет рядом, но не для того, чтобы убрать боль, а чтобы поддержать, когда Хан будет бороться с ней. Он знал, что это решение было жестоким, но оно было правильным. Оставалось только надеяться, что Джисон поймет это, когда его пытка закончится. А пока… Пока ему нужно терпеть.

***

Ближе к концу дня, когда на комнату обрушился полумрак, Джисон наконец пришел в себя. Феликс аккуратно вытирал застывшую кровь на шее и висках друга, нашептывая утешения. — Я понял, как она работает, — одними губами произнес Хан, уже не в силах выдавить из своих голосовых связок что-то большее. Ли лишь кивнул, не зная, что ответить. Он сам пытался разобраться в своей способности, стараясь отвлечься от чужих криков, однако особых результатов не добился. По логике, у Джисона, кроме идеального слуха, должно быть проявление физической стороны генома, а у Феликса... Что он в принципе может? Какие перспективы?

***

Неделю спустя Утро в казарме начиналось не с приятных звуков будильника или ласковых лучей солнца, просачивающихся сквозь шторы. Оно обрушивалось на курсантов громогласным рёвом сержанта Ким Соджуна, прошивающим тонкие стены и бьющим прямо по барабанным перепонкам. Ещё до звона комендантского будильника, за пятнадцать минут до рассвета, Ким уже стоял в коридоре, оглашая окрестности нецензурной бранью и призывая к немедленному подъёму. В первые дни Феликс по привычке втягивал голову в плечи и глубже зарывался в жёсткое одеяло, тщетно надеясь на продолжение сна. — Подъём! Желторотые! – гремел голос Соджуна, эхом отражаясь от высоких потолков. – А ну, бегом! Через три минуты чтобы на плацу стояли, иначе я лично за вами приду! Резкий свет, ударивший в глаза от включённых ламп, окончательно прогонял остатки сна. Джисон был уже на ногах. Он двигался быстро, но без суеты, его движения были отточены и экономичны. Как капитан отряда, он демонстрировал образец дисциплины, хотя под его собранным видом скрывалась усталость. Наверное, именно этот статус и делал его главной мишенью для Ким Соджуна. — Феликс, давай, — голос Хана был чуть хриплым после сна, но чётким. — Он не шутит. Ли, кряхтя, сполз с койки, ощущая каждый ушиб и синяк, полученный вчера. Его тело болело. Руки, ноги, спина – всё ныло после бесконечных отжиманий, кроссов с полной выкладкой и жёстких спаррингов, где их не жалели, а колотили за каждый промах. Его собственная сила, ген, всё ещё молчал. Или, точнее, он не понимал, как он работает. Он знал, что его геном активировал «нейтрализацию способностей», но как ею пользоваться, как управлять – оставалось загадкой. Просто коснуться было недостаточно, а точнее, мало. Пока другие курсанты уже вовсю демонстрировали свои силы – кто-то поднимал пламя ладонями, кто-то замораживал воду в воздухе, а самые впечатляющие даже управляли чужой кровью, – Феликс по-прежнему полагался исключительно на физическую подготовку. И это превращало его в лёгкую мишень, ещё больше усугубляя страдания на тренировках. Зато у Джисона с силой всё было иначе. Его «звуковой геном» активировался полностью. Он мог различать шорох на сотни километров, улавливать самые тонкие вибрации, а сейчас усердно тренировал технику оглушения, используя высокочастотные волны, чтобы дезориентировать противника. Он был одним из лучших, но это не облегчало его участь. Наоборот. «Командир, вы же должны быть примером!» – эта фраза звучала из уст сержанта Ким чаще, чем любая другая. И за любой, даже малейший проступок всего отряда Хан отвечал вдвойне. Морально это было куда тяжелее, чем физическая боль. Сборы занимали ровно две минуты: набросить форму, зашнуровать ботинки, выскочить в коридор. Еще минута — и они уже стояли на плацу, в строю, ровные ряды молодых парней, их лица несли отпечаток хронического недосыпания и усталости. — Сегодня отработаем полосу препятствий на время! — голос сержанта снова разорвал утреннюю тишину. — Тот, кто покажет худший результат, получит… дополнительную тренировку. Полоса препятствий была адом на земле. Колючая проволока, низкие проемы, заполненные грязью ямы, вертикальные стены, которые нужно было перелезть, и все это под прицелом старших по званию, которые, не скупясь, раздавали удары палками за малейшую заминку. Феликс, несмотря на все боли, старался изо всех сил, его мышцы горели, легкие разрывались от напряжения, но он бежал, отчаянно цепляясь за шанс не быть опозоренным или избитым еще раз. Джисон, преодолевающий препятствия с поразительной легкостью, все равно дышал тяжело, его сосредоточенное лицо было покрыто потом. Они бежали, скользили, прыгали, ползли, и все это сопровождалось криками и тычками. Каждый раз, когда Ли чувствовал, что силы совсем его покинули, он видел перед собой фигуру друга — сильную, целеустремленную — и находил в себе последние крохи выносливости. Но даже это не спасало. — Феликс, опять еле ползешь! — голос сержанта Ким донесся до него, прежде чем он почувствовал резкий удар по бедру. — С таким темпом ты первый помрешь в разведке! Весь день был похож на предыдущий. За полосой препятствий следовали изнурительные спарринги, затем уроки по тактике и стратегии, где голова уже отказывалась соображать, а потом снова физические упражнения, бесконечные отжимания, приседания, кроссы. Их тела превращались в сплошной комок боли, а сознание — в туман. Вечером, после скудного ужина, состоящего из безвкусной каши и кусочка хлеба, они возвращались в свои комнаты. Тишина была относительной, нарушаемая лишь храпом соседей через тонкую стену или редкими стонами от боли. Ли валился на свою железную койку, ощущая блаженство от возможности просто лежать. Хан сидел на своей кровати, иногда тихо шепча себе под нос что-то, вероятно, отрабатывая свой ген, но большую часть времени он просто смотрел в потолок. — Тяжело, да? — тихо спросил Феликс однажды вечером, голос прозвучал едва слышно в темноте комнаты. Джисон медленно повернул голову, его глаза были тёмными, но в них мелькнула искорка понимания. — Очень, — ответил он. — Иногда кажется, что мозг взрывается от такого давления. — Я вот до сих пор не понимаю, как моя сила работает, — вздохнул Ли. — Все вокруг уже огонь пускают, а я… я ещё даже не до конца понял, как её использовать. Просто прикосновение? Смешно, любой из наших сможет уклониться. — Всё будет, — успокаивающе произнёс Хан. — Главное — верить и не сдаваться. Эти слова, сказанные Джисоном, давали Феликсу немного сил, но общая атмосфера была настолько давящей, что надежда быстро угасала. Каждый день был копией предыдущего: ранний, жестокий подъём, изнурительные тренировки, боль, унижение, скудная еда и, наконец, сон на железной койке в компании единственного человека, который, казалось, понимал его состояние. Этот ничем не отличался. Всё те же крики, те же избиения, те же бесконечные круги ада. Они отрабатывали рукопашный бой, и снова Ли приходилось нелегко. Его противник, крепкий, жилистый парень, обладал геном ускользания — он мог на мгновение становиться неосязаемым, что делало его практически непобедимым в ближнем бою. — Слабак! — усмехался парень, когда Феликс в очередной раз промахивался, его кулак проходил сквозь фантомное тело противника. — Нейтрализация? Ну и где она? Эта насмешка била больнее, чем любой удар. Феликс чувствовал отчаяние. Как он сможет применить свою силу, если не может даже коснуться противника, если его сила требует прямого контакта, как он думал до этого? Внезапно тренировку прервал пронзительный крик. Все взгляды тут же обратились на источник звука. На другом конце зала, где отрабатывали энергетические выбросы, один из курсантов бился в конвульсиях. Из его рук вырывались неконтролируемые потоки электрической энергии, бьющие по стенам, по полу, заставляя металл плавиться, а воздух — трещать. Его тело светилось синим, а глаза закатились. Он был в агонии. Старшие офицеры запаниковали. Способность парня была одной из самых разрушительных, и в таком неконтролируемом состоянии она угрожала всему залу. — Ёб твою мать! — закричал сержант Ким. — Устранить! Ликвидировать! Феликс оцепенел. Убить? Невинного человека? Вот так просто? Просто потому, что его геном вышел из строя из-за постоянной усталости и голодания? — Джисон! — бедный парень, не переставая, кричал имя его командира. — Помоги! Хан, стоявший рядом с Феликсом, уже собрался рвануть туда. Но что он мог сделать своим звуком против такого хаоса? — Стойте! — крикнул Феликс, сам удивляясь своей решимости. Он смотрел на парня, на его корчащееся тело, на эти разрушительные разряды. И вдруг его взгляд упал на длинный металлический шест, который использовался для упражнений и валялся на полу в нескольких метрах от парня. В этот момент что-то щелкнуло в его сознании. НЕТ! Не прямой контакт. Ему не нужен прямой контакт. Он просто должен… должен направить свою силу. Через что-то. Через любой предмет. Не раздумывая, Феликс схватил шест. Он был холодным и тяжелым. Стиснув его в руках, Феликс сосредоточился, закрывая глаза, призывая внутри себя ту невидимую, непонятную энергию. Он почувствовал легкое покалывание в ладонях, затем тепло, поднимающееся по рукам, обволакивающее шест. Он не понимал, что делает, но интуиция подсказывала ему, что это правильно. Он бросил шест. Не метнул, а именно бросил. Шест пролетел несколько метров и ударился о грудь парня. Не сильно, это был всего лишь удар металла об одежду. Но в тот же миг, как только шест коснулся его, невероятный, ярко-синий свет, окружавший парнишку, начал меркнуть. Потоки энергии, вырывавшиеся из его рук, ослабли, а затем и вовсе исчезли. Курсант обмяк, его тело перестало дергаться, и он тяжело упал на пол без сознания, но уже обезвреженный. В зале воцарилась тишина. Все молча смотрели на Феликса, на шест, лежащий рядом с неподвижным парнем. — Он… его нейтрализовал, — выдохнул сержант Ким, его голос дрожал. — Он использовал… шест? Ли, тяжело дыша, посмотрел на свои руки. Покалывание прошло, но ощущение чего-то нового, чего-то огромного, только что пробудившегося внутри него, осталось. Он наконец-то понял. Его способность не обязательно требовала прямого прикосновения. Она могла действовать через объекты. Он мог не просто воздействовать через прямой контакт, но и быть… проводником. Джисон подошел к нему, не скрывая удивления. — Ликс, ты… ты молодец. Впервые за эти дни Ли улыбнулся. Улыбка вышла вымученной и уставшей, но это была улыбка. Возможно, в этом аду у него действительно был шанс не только выжить, но и стать кем-то большим, чем просто очередным курсантом, которого колотили за каждый промах.

***

Четыре года. Четыре года пота, крови и слез, вложенных в каждый удар, каждый выстрел, каждое тактическое решение. Четыре года, превративших мальчишек в закаленных бойцов. Джисон вытер пот со лба, чувствуя, как адреналин медленно отступает, оставляя приятную усталость в мышцах. Лес вокруг, обычно тихий и умиротворяющий, сейчас хранил отголоски недавней битвы. Специальная экипировка, громоздкая и неудобная, сейчас казалась продолжением тела. Она давала им возможность дышать этим отравленным воздухом, воздухом, который за пределами Купола, по словам старших, был смертельным ядом. Сегодняшняя тренировка была решающей – последний экзамен, определяющий их будущее. Команды, сформированные случайным образом, должны были продемонстрировать все, чему их учили. Цель проста: нейтрализовать противника, пометив его специальным значком. Хан оглянулся, ища взглядом Феликса. Тот, как всегда, был спокоен и собран. Его глаза, обычно лучистые и полные жизни, сейчас были сосредоточены и холодны. Ли был мастером ловушек и нейтрализации через предметы. Он мог превратить обычную ветку в настоящую опасность. Их комбо было легендарным. Джисон, с его невероятным слухом, мог слышать шепот ветра за километры. Он использовал звуковые волны, чтобы дезориентировать противника, оглушить его, лишить ориентации. А Феликс в это время расставлял свои ловушки, превращая лес в лабиринт, из которого невозможно выбраться, не потеряв силу своего гена. Сегодня они были непобедимы. Хан слышал приближение противника задолго до того, как они появлялись в поле зрения. Он направлял друга, указывая на слабые места в обороне врага. Звуковые волны, усиленные специальным устройством, оглушали и дезориентировали, а Феликс, словно тень, наносил решающий удар. Они работали как две половинки одного целого. Их движения были синхронны, их мысли – едины. Они чувствовали друг друга без слов, понимали с полувзгляда. И вот, последний противник повержен. Ли повесил значок, чувствуя, как победа разливается теплом по всему телу. Они победили. Снимая громоздкую экипировку, Хан почувствовал, как к нему подходит Феликс. Он улыбнулся, и в его глазах снова заиграли небольшие искры. — Мы сделали это, — выдохнул Джисон, чувствуя, как напряжение покидает его тело. — Вместе, — ответил Феликс довольно тихо. В этот момент к ним подошел сержант Ким Соджун. Его лицо, обычно суровое и непроницаемое, сейчас было смягчено легкой улыбкой. — Курсанты Хан Джисон и Ли Феликс, поздравляю. Вы продемонстрировали исключительные навыки и командную работу. Вы превзошли все ожидания. Друзья обменялись взглядами, чувствуя, как сердца начинают биться быстрее. — И теперь, самое главное, — продолжил сержант Ким. — На основании ваших результатов я принял решение. В разведывательную группу за пределы Купола отправляются… Ли Феликс, Хан Джисон и Ян Чонин. Хан замер, не веря своим ушам. Разведка за Куполом? Неужели получилось? Он двигался к этому все четыре года. Шел вперед только для того, чтобы увидеться с фантомным другом, увидеть горы, леса, моря, которые тот так страстно описывал. Феликс, стоявший рядом, слегка сжал его плечо. В его глазах читалась решимость и… волнение. Нет, он не один, они оба к этому шли, чтобы избавиться от стен, избавиться от границ и открыть для себя новые горизонты. — Остальные курсанты будут распределены во внутреннюю полицию, обеспечивая порядок и безопасность внутри Купола, — закончил сержант Ким. Джисон перевел взгляд на друга. Они оба знали, что это шанс, который нельзя упустить, шанс, который больше никогда не представится. — Так точно, сержант! — ответили курсанты с гордо поднятой головой.