На вкус как небо

      Какое-то время из гостиной Аластор слышит копошение на кухне и уже предполагает, что за этим рано или поздно последует. И оказывается прав.       — Ай! Отца ради, да что ж такое! — он слышит голос, в котором одновременно звучат досада и возмущение.       Радиоведущий вздыхает, закрывает и откладывает книгу на столик возле кресла, после чего встаёт и направляется к месту происшествия. При этом он заранее уверен, что слово «происшествие» как нельзя кстати.       — Что на этот раз, mon ami? — Аластор заглядывает из-за стены в дверной проём перед тем, как зайти на кухню.       Самаэль поворачивается к пришедшему с немного растерянным видом, позволяя вновь рассмотреть себя с ног до головы. Белоснежная кожа с яркими идеальными кругами на щеках. Слегка растрёпанные волосы цвета зрелой ржи, что всегда зачёсаны назад. Большие глаза, подобные глубоким озёрам или сразу двум небесным сводам в полдень. Всё это в купе с уморительной миниатюрностью умудрялось сочетаться одновременно в донельзя очаровательный облик и образ великолепного архангела. Для достаточной демонстрации величия не хватало только крыльев, которые Самаэль спрятал, потому что в маленькой кухоньке — да и, порой, в остальном доме — места для них не было. Ангел мог и полностью замаскироваться под человека для выхода во двор или в город, и даже в таком виде он умудрялся быть великолепным.       Аластор насмешливо усмехнулся, будто не прогнал только что в голове очередные диферамбы, а Самаэль в ответ насупился, но всё же ответил:       — Порезался... — хозяин дома уже обратил внимание, что одной рукой ангел открыл шкафчик, где находится домашняя аптечка, а вторую сжимает в кулак возле груди, пытаясь приостановить кровь, текущую из пальца. Золотую кровь. Такую ароматную кровь.       Аластор снова вздохнул, покачав головой и одновоеменно отгоняя мысли, пока они не разрослись до навязчивого нечта. Мужчина подошёл, сам взял аптечку, рукой поманил Самаэля за собой, коротко сказав «пойдём».       Ангел обладал различными силами, на небесах он использовал их на постоянной основе, даже когда дело касалось быта. Привычка. А вот Аластор такое расточительсиво магии и подсознательный отказ даже самостоятельно одеться посчитал не чем иным, как разгильдяйством, и в первые же дни совместного проживания постановил: «Если хочешь остаться, то живи по моим правилам.» Самаэль хотел помогать человеку с делами по дому, но делать он это должен был сам и силами пользоваться только в крайних случаях. Первые недели Морнингстара приходилось периодически бить по рукам, чтобы не хитрил, а сам он, вечером устало валясь на диван, жаловался: «Тяжело жить по-человечески...». Но в итоге они оба приспособились, притёрлись друг к другу, адаптировались к привычкам друг друга. Аластор к ангелу в итоге стал менее строг — не выдержал, так сказать, божественного очарования. Постепенно оба осмелели и начали друг с другом разговаривать увереннее, спрашивая уже о более личных вещах, а не только о тонкостях Земли и Рая. Так хозяин дома во время одного из подобных разговоров узнал, что все ангелы на самом деле гермафродиты и лишь похожи внешне на один из привычных человечеству полов. Аластор нашёл для себя причину переодически звать сожителя «дамой», а тот и не злился вовсе.       В один момент Самаэль решил начать готовить. Он рассказывал, что на Небесах когда-то делал это сам, без использования магии, потому что душа от этого пела, но в итоге понял, что стараться не для кого, и бросил это занятие. И, раз такой расклад вещей в доме Аластора, ангел решил вернуться к давнему хобби, чтобы ещё больше радовать человека блюдами. Хотя сам Аластор поначалу отнёсся к этой идее скептически. И перепрятал остатки особого мяса поглубже в морозилку. Пока что у Самаэля получается... Туго. Нет-нет, рецептам он следует, время от времени удачно импровизирует, а блюда, что он эти разы готовил, получались очень даже удачными. Но! Как и в остальных делах по дому, первые попытки готовить проходили очень неуклюже, а это в разы опаснее, когда имеешь дело с ножами, вилками и горячей посудой. Поэтому Самаэль регулярно, но некритично, калечился. По крайней мере не сжигал кухню, поэтому, скрепя сердце, Аластор мог оставить бессмертное небесное существо наедине с готовкой. Но почему-то ангел постоянно забывал, что умеет пользоваться магией как раз тогда, когда нужно себя подлечить — скорее всего, потому что в Раю такой надобности почти нет. Он либо бинтовал или обрабатывал себя сам, либо приходил с этим к сожителю, а последнее он проделывал до странного чаще, как будто некая забота со стороны человека доставляла ему удовольствие. По его лучезарной улыбке это было заметно, а Аластор язвительно над ним шутил в процессе, чтобы сильно не привыкал.       Но не то чтобы мужчина жаловался. Просто, когда Самаэль по неосторожности пускал себе кровь, радиоведущий из-за нервов и навязчивых мыслей сжимал челюсти, держа самого себя в тисках, пусть и продолжал улыбаться. Архангел это будто бы чувствовал, что только заставляло нервничать больше.       Они пришли к дивану в гостиной и сели друг перед другом. Прежде, чем что-то делать, Аластор взял ладонь сожителя и внимательнее осмотрел порез на белой коже. Он не слишком глубокий, но кровь текла довольно обильно и осталась в итоге у человека на пальцах позолотой. Слишком маняще осталась. Мужчина шумно вдохнул и выдохнул через нос, прикрыв глаза, а Самаэль, кажется, принял это за тихое возмущение, а не за попытку угомонить бушующие потребности.       — В следующий раз всё пройдёт гладко! Я уверен, — ангел самоуверенно хмыкнул и сдул выбившуюся прядь волос с щеки.       — Не сомневаюсь в этом, господин Морнингстар, — вышло так же язвительно, как обычно, хотя Аластору показалось, что тембр голоса почему-то стал чуть ниже. А ещё он осознал, что пялится на порез уже дольше, чем нужно, и потянулся чистой рукой к аптечке. — Может быть, в следующий раз позовёшь меня? Хотя бы присмотрю, чтобы ты себе руку не отрезал.       Самаэль надулся и будто бы собирался возмутиться, но вдруг замолчал и отвёл взгляд. Задумался. А затем он усмехнулся и посмотрел в глаза Аластору с искрой в своих собственных.       — Почему бы и нет? Давно мы не делали что-то подобное вдвоём. Весело же будет! — ага, особенно если он снова обожжётся или что-нибудь опасное для них обоих сотворит. — Может быть, покажешь, как готовишь свою джамбалайю?       — Именно так, как я готовлю, не покажу, — конечно, не покажет, он же следует неприкасаемому рецепту матери. Ангел в ответ фыркнул, но не обиделся. — Научу азам и главным правилам, а с остальным уже можешь решить сам. Под моим присмотром.       Самаэля этот ответ удовлетворил, он кивнул, а Аластор вернулся к обработке пореза. Сначала вытер свою руку и чужие здоровые пальцы от крови, затем промакнул вату в спирте и начал дезинфекцию. Он не был уверен, насколько она была необходимо существу Небес, но проверять он не хотел и сожителю не советовал. Оставшееся на вате золото казалось верхом расточительства. Как и в прошлые разы, радиоведущему лишь хотелось...       И вот он снова сжимает зубы, сдерживается, сегодня ещё и жмурится, опустив голову.       «Да дерите всё черти, почему это так тяжело терпеть?..» — и это была самая цензурная мысль.       В тот день, как ангел поселился у Аластора дома, тому не пришлось долго думать, чтобы решить, что лучше пока повременить с делами серийного убийцы и что даже ту человечину, что осталась с прошлых «выходов в свет», для обеда использовать не стоит. Самаэль не показывал абсолютно всех своих способностей и не говорил о них много, но мужчине хватило ума понять, что архангел с огромнейшей вероятностью многое чувствует. И воздержка была связана даже не с опасением, что его осудят, проклянут и отправят в Преисподнюю первым рейсом. Аластор переживал, даже слишком переживал, что в этих небесно-чистых глазах однажды увидит страх, после чего потеряет своего диковинного сожителя раз и навсегда. К хорошему быстро привыкаешь, особенно когда это нечто по-райски прекрасное.       Но до этого у него ещё не было настолько долгих перерывов в поедании человеческого мяса, и радиоведущий не просчитал, что рано или поздно начнётся натуральная ломка. И это настолько же неприятно, насколько раздражающе. А первая за долгое время личность, с которой Аластор согласился делить жилплощадь, не слишком-то с этим помогала, пусть и вины ангела в этом не было. Не он сам, а Бог при создании Самаэля даровал ему такую невинную внешность, неуклюжесть и золото вместо крови, от одного вида и запаха которой держаться человеку становилось почти нереально. Она на всех людей действует подобно амброзии или только на индивидов с «наклонностями»? Аластор не знает, не хочет знать, не собирается спрашивать — Самаэль явно не оценит, что время от времени его рассматривают в качестве куска мяса...       Из раздумий мужчину выдернуло очередное, но неожиданное «ай!». Он завис на считанные секунды, но это дало фору подсознанию дать Аластору команду, как псу, которого неделю нормально не кормили, сначала слизать вновь проступившие капельки крови с пальца ангела, а потом вгрызться резцами вглубь пореза, по новой запуская кровотечение. Всего нескольких секунд бесконтрольности хватило, чтобы совершить непоправимое.       Отняв усугублённую рану ото рта, Аластор поднял голову и встретился с глазами Самаэля. То ли во взгляде радиоведущего мелькнула дикая искра, то ли ещё что, но в голубых омутах он заметил... Ужас. Чёрт. Тебя. Дери...       — Т-ты что делаешь?! — архангел явно действовал под руководством переполнявших его чувств: выдернул ладонь из руки Аластора, отскочил от него к концу дивана, затем призвал свои крылья и спрятался за ними. Человек, чтобы его этим величием не сшибло, отскочил к другому концу мебели, не свалившись только благодаря подлокотнику.       Самаэль будто спрятался в кокон от этого непредсказуемого мира, что впервые показал ему себя настолько ощутимо. Аластор в очередной раз убедился, что ангел на неком подсознательном уровне всё очень хорошо чувствует, потому что он не отреагировал бы так, если бы счёл этот укус за дружескую шалость. Дьявол... По крайней мере он всё ещё здесь, потому что Аластор был готов, что он сейчас вскочет, исчезнет в портале в Рай и больше ноги его на Земле не будет. Но делает ли это ситуацию лучше? Не слишком. И что теперь делать? Непонятно.       — Эй, эй, mon ami... — спустя минуту тишины радиоведущий улыбается, усмехается нервно. Поправляет сбившиеся очки и медленно придвигается к напуганному комку перьев. Прочищает горло, чтобы голос звучал уверенно и, по возможности, успокаивающе. — Слушай... Это была шутка. Понимаешь? Извини, я был слишком резок, — пальцы касаются крыльев, те вздрагивают. Человек их поглаживает, но не получает ответной реакции. Конечно, чёрта с два ему поверят так просто. — Эй, посмотри на меня. Mon ami, всё в порядке, — подключив вторую руку, он раздвигает перьевой заслон и вновь встречается со взглядом Самаэля... Теряя дар речи и не понимая, как дальше оправдываться. То, как Аластор рефлекторно слизывает стекающую по губе золотую каплю, явно не помогает ангелу успокоиться.       Возможно, придётся долго извиняться, возможно, придётся от и до сознаться во всём, потому что существо небес так просто от него не отстанет, возможно, с сожителем всё же придётся расстаться — Аластор всему этому не удивится, он будет к этому готов. А пока на периферии удовлетворённо посмеивается часть разума и шепчет, какой лакомый кусочек сидит перед радиоведущим сейчас, что по вкусу, как само небо.