Извращенная хроника

Женский визг, в который раз озарил комнату. Космос курил на балконе, иногда просто смотрел на тлеющий огонёк. Может, ассоциировал себя с ним, кто знает. В его голове уже давно ничего толкового нет. - Ты ведь меня любишь - Заезженный вопрос. Кос давно на него не отвечал, увиливал. - У тебя есть кто-то ещё? Может есть, может нет. какая разница. Разницы то нет. В квартире и без фантомной любовницы душно и мерзко. Ещё этот постоянный гул над ухом. Даст Бог, Холмогорова не посадят по статье УКРФ. - Нет у меня никого, - Голос грубый, чуть хриплый, давно уже прокуренный и ослабленный, - или есть, выбери, что для тебя лучше. Очередной вскрик. Когда-то она кинется с ним драться. Начинаются причитания. Бросила мужа, увел. Да кто тебя уводил? Сама прыгнула. Сначала Линкольн, потом покажи квартиру. Стандартная схема любой девушки, что клюнула на пару расстёгнутых пуговиц рубашки. В этом котле Кос варился добрых три месяца. Всё бы ничего, если бы он загнал сюда себя сам. Хотя оно так и было. В попытке забыть Пчёлкина и не на такое пойдешь. Нет, ну, если бы Холмогоров знал, что у его новой подруги откровенные проблемы с головой, то остановился бы на дартсе с фоткой Павловича, не более. И всё это можно было б оправдать тем, что помогает. Но не тут-то было. Каждую ночь Космос хватает телефон, чтобы выключить уведомления. Контакт с незамысловатой подписью присылает короткое: "почему ты мне не пишешь? " Кос сначала бросит телефон, слишком громко уж и нервно, потом снова схватит его, ответит такое же короткое, но приветливое: "только собирался". Витя был совершенно такой же. Прятал переписки, медленно листал чужие фотки, иногда совсем забывая про осторожность. Называл его в тайне "мой космос", иногда козыряя этим перед своей же дамой сердца. Кос был для него другим. Иным. Может, он просто начитался фантастики на ночь, а может, Холмогоров и для остальных был таким. Умный, всегда с иголки, вместо водки за пиджаком книга, а упаковку сигарет он выкуривал не за три дня, как сам Витя, а за две недели минимум. Их игра была настолько странной, что даже они сами её не понимали. Нет, нет, никакой игры. это не любовь. просто тянет. Тем более, у каждого из них своя жизнь. Давно своя. Но ночью Кос к нему захаживал. Обычно Пчёла был пьяный в мясо. Вис на шее, пьяно улыбался во все зубы. Рука скользила меж расстёгнутых пуговиц, плавно поглаживала кожу. Пчёлкин умел. умел делать так, что в голове не оставалось ничего. - Коньяк на столе. - Заботливое замечание, но не когда в твоих штанах чужая рука, - а то... Да-да, неравноценно, но Холмогоров специально приходил всегда трезвый, он запоминал всё, от тупой ухмылки до протяжного мычания на ухо. Ему было всё равно, было всё равно на какую-то там девушку, на то как Пчёлкин с ней появлялся почти везде. Он знал, чего юноша хочет и давал это ему сполна, даже если это на одну ночь и потом он снова выпалит, чтоб ушёл. Кос подчеркнет, что Витя чёртова снежная королева, как Москва, нет, хуже, как Сибирь, холодная, злая, а Холмогоров тут в ссылке, на каторге между встречами. Пчёлкин выпалит, что это бред и хлопнет дверью. Однушка на окраине Москвы повидала многое. И их ссоры, крики, агрессивное бросание телефона на пол, стоны, иногда переходящие в истошный крик. Она была снята специально для этого, оплачивалась каждый месяц поочередно. Никто и ни разу не пропустил срок. Этот диван. Большой, старый. Мягкая часть тут была от владельцев. Они разобрали его в первый день. Так и стоит. Толку его собирать, если два тела окажутся там, рано или поздно. Один обхватит ногами, прогнётся и защебечет: "Космос", пьяно, но сносит. Сносит так, что сам этот Космос смазано поцелует, языком нырнет глубже, каждый участок огладит. Пчёлкин красивый, красивее любой женщины, что у него была до. Глаза горят, смотрят верно, четко. Сладкий голос в самое ухо, смешанные всхлипывания с чем-то внятным и просящим. Да, Холмогоров бы отдал многое за это. Нет, он и готов. Ещё бы Витя чувствовал тоже самое. Иногда брюнету казалось, что на утро Пчёла ничего и не помнил. Не помнил, как хватался, как утром Кос не мог надеть рубашку из-за царапин на спине. Жгло. Приходилось иногда пару дней ходить в мягкой футболке или без нее, когда не было свидетелей. Иногда, Космосу казалось, что Витя давно живёт тут. Нет, такого быть не может. У него ведь кто-то есть. Или нет, Холмогоров уже ничего не знал. Он даже не знал, о чем сейчас орёт эта его, подружка. И не знает почему он в ответ крикнул, чтоб заткнулась и на утро собрала все вещи. Кос это прорычал, окурок откинул в окно. На улице ливень. Видимо будет гроза. Где-то далеко гремело уже. А может это в его голове всё гремело. Что сейчас будет? Космос уйдет? Да, уйдет. На очередное больное и истеричное признание в любви не отреагирует. Уйдет. А что потом? Он все ещё уверен, что Витя играет с ним, не более. Не зря же он постоянно пьян. Видеть не хочет, не хочет помнить и что-либо запомнить. На утро об этом не говорит. Да и насрать. Пойдет, найдет. просто в глаза глянет. С Витей сложно, остро, но тепло. Трудно быть просто другом, но интересно. Интересно иногда заходить глубже, позволять шептать что-то на ухо, откровенное и чувственное. Тогда Кос даже верил в Бога, считал, что это оплата за спасённого на дороге котёнка. Поэтому их так часто и спасал. Хлопнула входная дверь, потом дверь подъезда. Брюнет на улице, в какой-то косухе, брюках. Волосы тут же прилипли, губы сжаты в полоску. Идти, Куда идти? Домой к нему заявиться? Там она. Самое интересное, что ничем примечательным она и не отличалась. Кос просто упустил, упустил момент, когда она появилась. и отвернуть последствия не мог. Мог ведь убедить, доказать, что нормально, пусть и тайно, но только они у друг друга и больше никого. Но ведь никогда не поздно? Пока не сдох, то не поздно. Давящие чувство в груди росло. Уже знакомое, родное чувство, когда сердце где-то в голове, дышать тяжело, хочется лечь, открыть сильнее шею, хотя на ней только крест. Ему всё равно, что она делает в квартире. Может, крушит её, режет вещи. Пускай, это всё равно не его дом. Где-то в глубине души он это понимает. Знакомый домик на ножках. Хмурая многоэтажка старого образца, стояла между более новых. Нужный подъезд и этаж. Как по рефлексу. Он уже весь мокрый, уставший, может даже бледный. Завалиться на тот самый диван и уснет. Носком туфли откинул коврик. Договоренность. Ключ всегда тут. Если нет, то один из них в квартире. Пусто. Удивился, даже бровями вскинул. Значит, иначе. Три твердых нажатия на кнопку звонка. В квартире тихо. Что-то внутри обрывается. как-то резко, больно. Что-то где-то глубоко лежало и там же глубоко и порвалось. Забрал ключи, сдал квартиру. Молча. просто решил закончить. И вот Холмогоров, мокрый, как пёс, сидит на первой ступеньке на пролёт, трет лицо, иногда просто жмёт между собой губы и выдыхает через нос. Витя ведь молча ничего не делал. Написал бы что-то гневное, резкое, чтобы понял и отстал. Сидел он так минут 10. Идти то некуда. Тут видимо и спать придётся. Ну или забрать ключи от машины из лап хищницы. И спать там - опасно. Хотя она сменит гнев на милость, рано или поздно. Стук подошвы, что раздался по подъезду, не привлек внимание. Кто-то вернулся с работы, идёт к семье, домой. Наверное, с продуктами и игрушкой для малолетнего сынишки. Космос этот голос он узнает из тысячи. Тут же поднятая голова, взгляд цепляется за взгляд. - Ты где был? Витя стоит такой же мокрый, чуть бледный. Парнишку трясёт. Замёрз. На улице хоть и середина марта, а холодно, как поздней осенью. - Я? - Холмогоров сильнее глаза распахивает и смотрит так внимательно, как ребенок, что сказочного персонажа увидел. - А ты? Пчёлкин смотрит так же, ровно так же. Делает шаг ближе, ещё пару. После присаживается на корточки рядом. - Я у тебя был. Ты не отвечал, - руки сами тянутся, лицо чужое обхватывают, пальцы гладят по щекам, как-то чуть дрожа. - Думал, ты уехал. - Я и уехал. - Руки сжимают запястья, не чтоб убрать, чтоб потереться щекой о ладони. - Я домой уехал. Кос отчётливо видит: Витя трезвый. От него пахнет только тяжёлым, уже привычным для него одеколоном. Удивительно. Пчёлкин в здравом уме. Жмётся, что-то пытается сказать. что ушёл, что два месяца тут ждал, а Космос не приходил и не наведывался. Плюнул и пошёл к нему. А его нет. В квартире всё разбросано, будто ураган прошёл. И приятная маленькая записка с фразой: "чтоб ты сдох". Холмогоров даже усмехнулся. Прерывать его не хотелось, только смотрел, мягко так, внятно. Удушье, что стояло комом, почти сразу отступило, появилась возможность вздохнуть полной грудью. - Не могу её порадовать. - Брюнет улыбается, костяшкой пальца трёт чужой нос - излюбленный жест Вити. Тот сразу подставляет его, как кот. - Сдыхать не собираюсь. Минутное молчание. После лёгкий, чуть смущённый смешок. Витя ищет ключи, достает их из кармана ветровой куртки и звенит перед чужим лицом. – Нужно сделать ещё пару, Космос Юрич.