Vincere

«Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею».

Уильям Шекспир

***

      Взаимоотношения, любые, — очень сложная штука. И не важно, о каких именно отношениях идёт речь: дружеских или любовных. В каждом случае есть свои определённые трудности, с которыми люди либо справляются и сохраняют отношения, либо же нет и в таком случае теряются, переставая искать в толпе прохожих родные глаза.       Есть ещё один вариант отношений. Третий. Когда ты до безумия, до дрожи в ногах и ломоты в костях влюблён в определённого человека и в то же время являешься его лучшим другом.       Какой из этих вариантов хуже всего? Полагаю, последний. Ты видишь объект своей любви каждый день, знаешь все его недостатки, все его привычки и все его секреты. Знаешь образ жизни, знаешь какого вкуса соджу ему нравится больше всего, знаешь, как он ненавидит своих врагов и любит семью.       Слышишь его смех каждый божий день, наблюдаешь яркую белоснежную улыбку и идеально ровный ряд зубов. Смотришь, как красиво немного кудрявые волосы развеваются на ветру, как забавно он морщит нос, когда ему что-то не нравится…       В общем, знаешь объективно всё.       Знаешь, безумно сильно любишь и молчишь. Молчишь, потому что боишься. Молчишь, потому что не хочешь терять друга своего детства. Молчишь, потому что понимаешь: роднее него у тебя нет больше никого. Только он. Только ему ты веришь, и только ему ты доверяешь.       И ты продолжишь молчать. Наблюдать за тем, как у него появляется каждые пару месяцев новый партнёр, как этот партнёр приносит очередную боль во время отношений или во время расставания. Будешь сидеть, бережно перебирать кудрявые волосы тёмного цвета между длинными холодными пальцами, наблюдать за грустью и печалью в любимых глазах и очень умело скрывать свою собственную. Шептать успокаивающие и подбадривающие слова, напоминать о том, как сильно ты его любишь и чувствовать, как все внутренности сжимаются.       Это тяжело. Безумно тяжело…

***

      Сегодняшний день не принёс Тэхёну ни одной положительной эмоции. Омега учится на факультете художественных искусств уже второй год, а предметы по типу черчения, только названные более заумными словами, до сих пор выводят из себя и заставляют злиться. — Я корячился на грёбаном полу до пяти утра! — восклицает, пока рядом идёт недавно возникший в его жизни новый друг, что прикрывает ладошкой рот, сдерживая смех. — Ей, чёрт возьми, не понравилось, что угол не тридцать градусов, а тридцать один! — взмахивает руками, привлекая внимание отдыхающих в обеденный перерыв студентов. — Как она, мать твою, вообще увидела это, скажи мне, Чимин? — друг смеётся, его глаза превращаются в полумесяцы, а голова задирается, обнажая белоснежные зубы. — Вот какого ты смеёшься вообще? — Потому что мне всё зачли. — Вот именно! — Тэ повышает голос, заставляя омегу не сдержаться и всё же громко рассмеяться.       Парни подходят к свободному столику, что находится прямо под высоким массивным деревом, и присаживаются друг напротив друга. На деревянную поверхность опали лепестки распустившихся весенних цветочков, украшая стол красивыми розовыми и белыми красками.       Тэхён неуклюже сбрасывает с плеча сумку, отпихивая от себя, словно она заражена каким-то вирусом, а затем подпирает рукой подбородок, окончательно погружаясь в состояние тотальной печали. Чимин снисходительно улыбается, рассматривая младшего, что надул свои и без того пухлые губы. Чёрного цвета волосы совсем отросли, густые пряди спадают прямо на тёмные глаза, не позволяя рассмотреть их детальнее. — Ладно тебе, Тэ. Ты просто слишком сильно заморачиваешься. Относись к учёбе раз в сто проще, серьёзно. Это поможет тебе не только не реагировать на это так остро, но и выполнять задания ты станешь более расслабленно и без переживаний, — Чимин опускает свою маленькую ладошку на как всегда холодную кисть омеги и ободряюще сжимает. — Сдашь ей в следующий раз, не парься из-за этого. Перерисуешь угол и всё, — Тэхён угукает, чуть приподнимает уголок губ и смотрит на друга. — Пойду куплю нам перекусить.       Сказав это, Чимин отпускает руку младшего, поднимается из-за стола и направляется в сторону буфета, оставляя Тэхёна одиноко сидеть под деревом с двумя сумками. Ким переводит скучающий взгляд на соседние столики, рассматривая студентов: кто-то сидит небольшими компаниями, что-то обсуждает и громко смеётся; кто-то сидит парами или тройками, готовясь к какому-то тесту или семинару; а кто-то, как и Тэхён, одиноко подпирает щёку или подбородок, смотря в ноутбук или телефон.       Омега учится в Национальном Университете Искусств. Здесь, помимо художественного и изобразительного искусства, есть факультеты вокала, хореографии, графического дизайна и спорта. Последний из них был добавлен совсем недавно и состоял практически полностью из альф: лишь на направлении спортивной гимнастики можно было встретить пару десятков омег. На всех остальных были только альфы: американский футбол, баскетбол, теннис, хоккей — все направления кишили огромным количеством накаченных и мега-горячих парней.       И именно там и учился лучший друг детства Тэхёна — Чон Чонгук. Альфа младше всего лишь на год и на данный момент заканчивает первый курс, однако это не помешало ему стать в буквальном смысле одним из самых лучших. Его имя всегда висело на доске почёта, он являлся капитаном хоккейной команды университета, играл за центрального нападающего и учился на отлично. Проще говоря: он являлся влажной мечтой всех омег этого учебного заведения. Да и не только его.       И, вопреки всем ожиданиям, Чонгук не являлся тем самым «альфой-бедбоем»: он не носился за омегами, редко за кем-то ухаживал и почти никогда не проявлял инициативы. В основном, с ним сами знакомились, а он, не желая отказываться, соглашался на какие-то из предложений. Если всё было неплохо — начинались отношения, однако дольше пары месяцев они не длились. И то, пара месяцев — это максимальный срок. Чон проявлял мало инициативы, не предлагал первым сходить куда-то и провести время вместе, но, при этом, при расставании он искренне расстраивался и получал от Тэхёна самую лучшую поддержку.       Омега переводит взгляд с какой-то шумной компании в сторону стадиона, который был достаточно внушительных размеров, замечая, как оттуда выходит большое количество альф. Двадцать пять, если быть точнее. У многих на головах повязки, что спасают от спадающих на лицо отросших прядей; у кого-то на плечи закинуты мокрые от пота полотенца; а кто-то прямо на ходу жадно пьёт остатки воды из бутылки.       Тэхён натыкается взглядом на Чонгука, что идёт вместе со всеми, однако не ведя ни с кем из команды диалог. Младший вытирает полотенцем вспотевшее лицо, зачёсывает волосы назад и поднимает взгляд на омегу. — Грёбаная очередь. Почему когда я хочу есть, все тоже хотят есть? Думал, сдохну, пока куплю здесь две булки и банановое молоко. Держи, — Чимин плюхается на скамейку и пододвигает поднос поближе к другу. Тэхён же не обращает на Пака абсолютно никакого внимания, продолжая смотреть на чуть замедлившего шаг Чонгука. Омега, чьи волосы были выкрашены в творческий, как ему самому нравится говорить, розовый цвет, выгибает одну бровь и, обернувшись, пытается понять, на чём так завис Ким. — Вы так и не помирились? — задаёт вопрос, увидев Чонгука, что стоял в нескольких метрах и поджимал губы. — Нет, — коротко отвечает Ким, не желая договаривать что-то ещё. Омега лишь вздыхает, опускает взгляд, прерывая зрительный контакт со своим лучшим другом, и с явно выраженной грустью в глазах начинает рассматривать свою любимую булочку, что купил ему Чимин.       Чонгук продолжает стоять на том же месте, Тэхён видит это боковым зрением, однако больше взора не поднимает, а Чимин хмурится — его лицо становится серьёзным и сосредоточенным. — Тэ, так нельзя. Ты же понимаешь, что мучаешь и его, и себя? — младший раскрывает упаковку своей булочки, откусывая внушительного размера кусочек. — Ты ведь ему совсем ничего не объяснил. Ты держишь его в неведении и не позволяешь понять себя. Зачем ты так? — Тэхён вздыхает, чуть отстраняется от стола и поднимает взгляд на омегу, что продолжал сканировать его строгим взором. Ким медленно пережёвывает булочку, проглатывая. — Нечего мне ему сказать, Чимин, пойми, — холодные пальцы обхватывают бумажный пакетик молока, отрывают трубочку и, достав её из упаковки, вставляют внутрь. — Я не могу уже. Каждый раз я наблюдаю за тем, как он расстаётся с очередным омегой, лежит у меня на коленях или прижимается, обнимая, а я только и делаю, что успокаиваю. — Ты можешь не успокаивать. Ты уже давно мог признаться ему и снять этот груз со своих плеч. Ты же ведь сам молчишь. — Какой в этом смысл, скажи мне, Чимин? — Тэхён опускает глаза, чувствуя, как в уголках скапливаются такие же холодные, как и пальцы, слёзы. — Посмотри на то, как он ведёт себя в отношениях. Я не хочу для себя такого. Для нас. — А того, что происходит сейчас, ты хочешь для вас? — задаёт серьёзный вопрос Пак, замечая, как Чонгук с двумя такими же уставшими, как и он парнями усаживается за столик, что находится за спиной Тэхёна. Младший даже не обратил на это внимания: так увлечённо он рассматривал рисунки на бумажном пакетике с банановым молоком. Если бы не стол, находящийся между столами лучших друзей, то Чон вообще мог бы слышать разговор омег. — Я не хочу и этого, Чимин. Ты же знаешь это, зачем задаёшь такие вопросы? Я прекрасно понимаю, что поступаю неправильно, но нет у меня сил признаться, пойми. Нет… — заканчивает тихим шёпотом и окончательно опускает голову, поджимая губы и начиная рассматривать грубую дубовую поверхность. — Тэ… — Чимин замолкает, понимая, что перегнул палку. Тэхён слишком мягкий. Слишком нежный, ласковый, комфортный, уютный и спокойный. Он безумно сильно любит своих родных и близких и Чонгук, конечно же, не исключение. Омега прекрасно понимает, что делает больно лучшему другу своим игнорированием, но не может пересилить себя из-за страха. Пак, доведя младшего до такого состояния, осознаёт, что нужно было быть в сто раз осторожнее и мягче. — Прости меня. Я не хотел тебя расстраивать, — глаза Чимина становятся такими же грустными, как и у омеги напротив.       Пак сильнее сжимает чужие руки. Розовая макушка опускается, пытаясь найти контакт с карими глазами, однако парень лишь сильнее опускает голову, не позволяя. — Я понимаю, что это неправильно. Ты прав: я сам всё прекрасно знаю, — продолжает тихо шептать, чувствуя тёплые ладони друга на своих руках. — И я обязательно объясню ему, когда соберусь с силами. Я постараюсь сделать это побыстрее, — всхлипывает, — честно, — плечи младшего начинают мелко дрожать, а дыхание учащается. — Боже мой, Тэ… — Чимин спешно поднимается со своего места, бросая взгляд на сидящего позади омеги Чонгука и замечая, что тот смотрит на них, и пересаживается к другу, сразу же обнимая.       Пак специально сел боком, перекинув через скамейку лишь одну ногу: теперь он прижимает плачущего омегу к себе настолько крепко, насколько это возможно. Рука тут же оказывается в тёмных густых волосах, начиная ласково поглаживать и пытаясь успокоить хотя бы немного. Тэхён самостоятельно прижимается к тёплой груди как можно теснее, обхватывает талию друга руками и жмурит глаза.       Старший покачивается из стороны в сторону, пытаясь убаюкать парня.       Розовая макушка чуть поворачивается, вновь сталкиваясь с внимательным взглядом Чонгука: он следит неотрывно, детально рассматривает картину перед собой и искренне пытается понять, что происходит с его лучшим другом. Обычно Тэхён сам делился своими переживаниями с младшим, но сейчас он просто отдалился, будто они и не являлись родными людьми друг для друга. Он молчит и избегает Чона вот уже неделю, помогая образовавшейся между ними бетонной стене становиться всё прочнее и прочнее.       Альфа ведёт носом и чувствует едва уловимый запах кислой вишни. Обычно Тэхён пахнет сладко, маняще, но не кисло, как сейчас. Чонгук шумно втягивает носом воздух и сжимает в руках карандаш, которым что-то писал в своей тетради, ломая его пополам и привлекая внимание двух альф, что сидели вместе с ним за столиком.       Чимин внимательно смотрит на Чона, стараясь вложить в свой взгляд все объяснения, которых так не хватает Чонгуку. Смотрит так же внимательно, как и альфа на него, изо всех сил пытается передать хоть какую-то ясность, но младшему этого, естественно, недостаточно. Не понимает и не поймёт, пока сам Тэхён ему не объяснит. — Хэй, Тэ… — Пак чуть отстраняется, обхватывая руками лицо омеги и заставляя посмотреть на себя: глаза того покраснели, капилляры полопались и окрасили прекрасные бусинки в красный цвет; кожа стала ещё на пару градусов холоднее из-за ледяных слёз, что обжигали бархатные скулы. Чимин заботливо стирает большими пальцами солёные дорожки и ласково улыбается. — Помнишь, что завтра у Чонгука матч? — омега решает перевести тему, прекрасно зная, что Ким никогда не пропускал игры своего друга, даже если те были в ссоре. Всегда приходил и поддерживал его. Сидел в первых рядах, искренне переживал и громко кричал. Сжимал руку Чимина, когда начинался овертайм, или когда Чон пробивал буллит. — Помню, — медленно прикрыв и так же медленно открыв заплаканные глаза отвечает омега. — Мы же пойдём на него, да? — осторожно и мягко спрашивает Пак. — Пойдём… Конечно пойдём. — Вот и славно! — Чимин ярко улыбается, снова прижимает младшего к себе и смеётся. Вновь начинает искать глазами Чонгука, вновь находит, вновь внимательно смотрит.       Чон выгибает бровь и чуть кивает в сторону Тэхёна. Чимин хмурится и не успевает ничего понять, как Чонгук поднимается из-за стола и уверенными шагами начинает направляться в сторону омег. Старший тут же расширяет глаза от страха и мелко мотает головой, заставляя альфу остановиться, словно вкопанный. Чонгук уже заметно злится, бесится, что не пускают к его лучшему другу, не дают поговорить. — Я сейчас вернусь, — говорит Чимин, отстраняясь от Тэхёна. — Куда ты? — В уборную, — врёт Пак и незаметно кивает Чонгуку в сторону студенческого сада, что находится недалеко от столовой. Это прекрасное и тихое место, где почти никогда не бывает людей: здесь нельзя шуметь, нельзя включать музыку даже на минимальной громкости, громко разговаривать, быстро бегать. Ничего нельзя.       Альфа это улавливает, а потому, не дожидаясь старшего, первым направляется в указанное место.       Они присаживаются на одну из скамеек. Вокруг бесчисленное количество цветов и растений, много лоз, которые вьются по специально поставленным для них прутьям, украшая их своей природной красотой.       Чонгук выглядит отчуждённым, но в то же время максимально сосредоточенным. Он опирается локтями о колени, сцепляет пальцы, усыпанные многочисленными татуировками, в замочек и опускает на них подбородок. Тело его полностью напряжено, от альфы исходит какая-то странная аура, заставляя внутренности Пака сжаться. Запах цветов начинает перебиваться запахом крепкого коньяка, помогая понять, что Чон нервничает и очень зол. — Ну? Я слушаю тебя, хён. Может, хоть ты объяснишь, какого чёрта происходит с Тэхёном? Я чем-то обидел его? Словом плохим назвал? Заставил усомниться в крепкости нашей дружбы? Что я сделал не так, скажи мне, Чимин? — Пак шумно выдыхает, поджимает ноги к груди, пачкая подошвой кроссовок поверхность скамейки, и грустно смотрит на Чонгука. — Понимаешь, Гук, Тэхён он… Как бы это сказать… — Как есть, Чимин. Скажи, как оно есть. — Я не могу сказать так, как оно есть. Это должен сделать сам Тэхён и он сделает это, он обещал мне. Просто он очень сильно запутался и не знает как правильно поступить, чтобы быть уверенным, что ты не уйдёшь. — Почему я должен уходить? Мы дружим уже двадцать лет. — Он уверен, что ты уйдёшь. И я пытаюсь доказать ему, что это не так. Но Тэхёну необходимо время, чтобы понять это, Гук. Ему нужно собраться с мыслями. Поверь, он обязательно всё объяснит тебе. У вас же завтра матч, да? — Да, финал. — Финал? Как финал? — Чимин искренне удивляется и, опустив ноги обратно на землю, поворачивается корпусом к альфе. — Должен же был быть ещё один матч. — Должен был. Но одну команду дисквалифицировали, поэтому следующая игра будет последней. После неё в студенческом дворе будет вечеринка в честь победы. — Настолько уверены в выигрыше? — Мы не можем проиграть, — Чимин улыбается, слыша эту фразу. Чонгук всегда уверен в себе, когда дело касается его команды. Оно и понятно: именно поэтому он и является капитаном. — Я надеюсь, он хотя бы на игру придёт? — Чон чуть поворачивает голову и с надеждой в глазах смотрит на старшего. — Я очень соскучился по нему, хён. — Придёт. Он сам мне это сказал, — Чимин кладёт руку на крепкое плечо, чувствуя под пальцами груду мышц, и ободряюще сжимает. — Куда он денется, Чонгук. Он всегда рядом, когда тебе нужна поддержка.

***

      На ледовой арене раздаётся громкий звук, оповещающий о том, что третий тайм закончился. На табло показывается равный счёт: каждая команда смогла забросить по три шайбы. Судьи отправляют игроков в раздевалки на тайм-аут, ведь теперь придётся играть овертайм — дополнительное время, чтобы наконец-то решить, кто победитель: команда Чон Чонгука или команда Ли Дохёна. Последняя приехала ради данной игры из Пусана, где находится ещё один ведущий университет искусств.       Хоккеисты направляются в сторону бортиков, а Чонгук вертит головой по сторонам, внимательно рассматривая людей на трибунах. Тэхён обычно сидит буквально в первых рядах, и поэтому альфа рассматривает именно их.       Но омеги нигде нет. Словно он действительно не пришёл на игру. Чонгук сходит со льда и только сейчас его взгляд цепляется за профиль Тэхёна, что сидит рядом с Чимином. Ким смотрит на счёт и что-то тихо шепчет старшему, пока тот слушает его с невозмутимым лицом. Чонгук тормозит, рассматривает своего лучшего друга, его как всегда прекрасные и густые волосы, поблескивающую серьгу в левом ухе и красивую красную атласную рубашку — Ким оделся с учётом последующей вечеринки. Омега уверен, что команда альфы победит, и это невероятно сильно греет душу. Чонгук дёргает уголком губ, чувствуя, как в груди разливается тепло, но это приятное чувство моментально прерывается: в спину Чона врезается Намджун, тут же извиняясь перед капитаном. — Всё в порядке, — Чонгук, ощущая, как его настроение заметно поднялось, поворачивается к защитнику и закидывает ему на плечо руку. — Погнали. Нам надо успеть передохнуть, — альфы покидают ледовую арену одни из последних. — Он смотрел на тебя, — игриво шепчет Чимин и начинает играть бровями, заглядывая в карие глаза друга. — Конечно, как не смотреть, когда ты напялил самую красивую рубашку. — Иди в задницу, Чимин, — и в противовес своему посылу Тэхён искренне улыбается, начиная заламывать от нервов свои ледяные пальцы. Омега действительно красиво оделся, сам не зная для чего или кого: на ногах чёрные обтягивающие брюки с завышенной талией, торс закрыт тёмно-красной атласной рубашкой с V-образным вырезом. На шее красовалось ожерелье, выполненное из белоснежного жемчуга, которое так идеально подчеркивало утонченность омеги. Тёмные густые волосы, красиво вьющиеся от природы, идеально уложены: некоторые пряди спадали на лицо, чуть прикрывая глаза. В левом ухе длинная серьга из белых хрусталиков, которая красиво отражала попадающий на неё свет от ламп арены.       И самое забавное то, что все омеги и альфы, что находятся сейчас на трибунах, одеты точно так же: красиво или сексуально. Или и красиво, и сексуально. Все в этом университете уверены в победе команды Чонгука и находятся в некоем предвкушении от предстоящей вечеринки.       Семнадцать минут проходят незаметно: уже звучит сигнал, оповещающий о начале овертайма. Он длится всего лишь пять минут, и за это время одна из команд должна забросить шайбу и вырваться вперёд.       Хоккеисты выходят на лёд и встают на свои позиции: Чонгук выезжает в центр арены, останавливается напротив Дохёна и наклоняется чуть вперёд, крепко стискивая в руках свою клюшку. Ли смотрит на Чона пару секунд, затем переводит взгляд за его спину и рассматривает вставших на свои позиции игроков команды противника. Сухо усмехается и перемещает взгляд на трибуны, цепляясь глазами за омегу в красной рубашке, на которого так пялился Чонгук. Усмехается громче, привлекая внимание альфы. Тот поднимает взор и пронзительно смотрит в карие глаза напротив, задавая безмолвный вопрос. — Согласен, красивый омега. — Что? — Тот омега, — Ли кивает в сторону трибун. — На которого ты так пялился. Согласен, говорю, он красивый. Надеюсь увидеть его на вечеринке, — Чонгук плотно стискивает зубы, даже не поворачиваясь в сторону трибун. Прекрасно понимает, о ком идёт речь. Злится, потому что не нравится этот скользкий взгляд на омеге, не нравится такое похотливое внимание. Это раздражает, выводит из себя.       Звучит сигнал, оповещающий о начале пятиминутного периода, судья бросает шайбу в центр, и Чонгук, почувствовав сильный прилив сил и зарычав, тут же перехватывает владение, отбрасывая шайбу справа стоящему нападающему. Дохён в ответ на злость, которая ощущается на языке горьким коньяком, тоже злится, полностью вливаясь в игру и забывая про колкость, сказанную капитану команды.       Однако Чон не забывал. Он ощущает неприятное щекочущее чувство где-то в районе живота, чувствует, как агрессия на Ли растёт в геометрической прогрессии, а его скорость и ловкость на льду увеличиваются. Он идеально маневрирует между игроками, отдаёт точные передачи, которые ему возвращаются через пару секунд, затем достигает ворот и, объехав их и заставив вратаря переместиться, забрасывает шайбу, даря своей команде возможность вырваться вперёд.       Трибуны тут же взрываются аплодисментами, студенты кричат и улюлюкают, а Чон поднимает руки вверх, победно проезжаясь и цепляясь взглядом за Тэхёна, который активно аплодирует и широко улыбается, отчего его глаза превращаются в полумесяцы. Чонгук подъезжает к трибунам и останавливается напротив омеги, из-за чего тот опускает глаза на хоккеиста, неуверенно вступая в зрительный контакт. — Эта шайба посвящена тебе, Тэ! — кричит Чонгук, стараясь перекричать шум на арене, и улыбается, видя, что омега его услышал. У Кима тут же алеют щёки, а рот чуть раскрывается от удивления. Он в шоке смотрит на альфу, пока тот подмигивает и уезжает. Матч ещё не окончен, осталось три минуты.       Чонгук, довольный собой, вновь включается в игру, однако в голове плотно засела мысль: если Тэхён так долго не может собраться с мыслями, то альфа ему поможет.

***

      Как и ожидалось, за три минуты овертайма ничего не изменилось: вышедший из себя Чонгук просто не давал возможности забросить шайбу. Привкус горького обжигающего коньяка ощущался во рту у каждого хоккеиста, что находился на льду. И альфы, чьим капитаном являлся сам Чон, прекрасно уловили его настроение, поняли, что его вывели из себя, поняли, что тот просто в бешенстве. И даже с учётом того, что команда существует всего год, сплочённости в ней не отнимать: здесь каждый готов постоять за другого, защитить, вступиться и поддержать. Это первое, чему их научил тренер. Чувствуя, что капитана взбесили, альфы тоже моментально завелись: их агрессия начала концентрироваться в их ловкости, скорости и вылилась в итоге в победу.       Вечеринка началась уже через час после окончания игры. У университета отличные спонсоры, а главное — очень ему необходимые, поэтому руководство всегда закрывает глаза на наличие алкоголя и всего того, что происходит во время празднования.       Улицу украсили большим количеством гирлянд и фонариков, которые освещали сумрачную ночь тёплым светом; по территории расставили кресла-мешки, рядом — маленькие столики, на которые можно поставить напитки или закуски; примерно в центре стояли большие колонки, из которых уже вовсю играла энергичная музыка, выставленная на полную громкость.       Студенты появились здесь максимально быстро: тут и там танцевали подвыпившие альфы и омеги, кто-то громко смеялся, кто-то вовсю обнимался, а кто-то развязно целовался.       Чимин с Тэхёном сидели на пуфиках, что были расположены под тем самым огромным деревом. Все столы перед началом вечеринки вынесли, заменив на другую мебель. На ту, которую не жалко если что испортить, и на ту, которая имуществом университета не являлась. Омеги выбрали одно из самых неприметных мест — подальше от громкой и пьяной толпы, так как подобные мероприятия были чужды Киму, а Паку ничего не оставалось, кроме как поддержать друга и остаться с ним.       Младший осторожно пьёт какой-то коктейль, в котором явно присутствует алкоголь, делая маленькие глотки: ему очень нравится этот терпкий и горький привкус, остающийся на языке, но в то же время его безумно пугает то, как сильно он пьянеет. Именно поэтому Ким пьёт весьма редко. — Предлагаю выпить за наш университет и команду Чона! Лучшие! — кричит какой-то альфа, и его возглас тут же поддерживают все остальные, поднимая стаканы вверх и улюлюкая.       Тэхён переводит скучающий взгляд в сторону, замечая команду альф, которые с довольными лицами выходят в свет и принимают всё адресованное им внимание. Они улыбаются, кивают и чуть кланяются, идя позади Чонгука. Тот лишь сдержано чуть склоняет голову в ответ на восклицания альф и омег, что подбегают к нему, чтобы поздравить с победой в сезонном турнире. Его карие глаза рыскают по территории, ища определённого человека. Ким наблюдает за ним, держа, как всегда ледяными пальцами, пластиковый стаканчик, начиная делать глотки как можно чаще. — Не против моей компании? — Тэхён вздрагивает, чуть не поперхнувшись коктейлем, и поднимает свой взгляд вверх. Перед ним стоит достаточно высокий и крепко сложенный альфа, что обводит его изучающим взглядом и дёргает уголком губ. Его русые отросшие волосы завязаны сзади в маленький пучок, а передние прядки небрежно спадают на лоб. Грудь обтянута чёрной футболкой, которая настолько сильно прилегает к коже, что все мышцы видно слишком отчётливо. Ноги скрыты джинсами с большим количеством небрежных дырок. Тэхён проглатывает за раз слишком большое количество алкоголя, смотря на альфу перед собой большими оленьими глазами: он не ожидал, что кто-то нарушит его покой.       Ким не любит подобные мероприятия, если рядом с ним нет Чонгука. Тот обычно никогда от него не отходит и всегда защищает от пристающих к омеге альф, коих всегда было много. Тэхён очень мягкий и вежливый, он всегда хочет отказать, но искренне не умеет этого делать, поэтому за него это всегда делал младший. А сейчас его нет и вряд ли будет, учитывая неделю, проведённую в буквальном смысле порознь друг от друга. — Извини, мы ждём своих альф, — видя потерянность Кима, Чимин берёт ситуацию в свои руки и самостоятельно отвечает незнакомцу, переключая его внимание на себя. Тот ухмыляется, складывая руки на груди. — Вечеринка идёт уже час, вы как сидели одни, так и сидите, — снова ухмыляется, возвращая всё своё внимание на Тэхёна. Тот весь зажимается, смотря на альфу максимально неуверенно, словно провинившийся ребёнок смотрит на своего родителя. Он крепко сжимает пластиковый стаканчик длинными пальцами и жуёт губы, чуть подкрашенные красным тинтом. — Я просто хочу пригласить тебя на танец, пока музыка позволяет, — незнакомец кивает в сторону, подтверждая свои слова: большое количество людей собралось в центре, разбиваясь по парам и двигаясь в такт красивой и спокойной музыки. — Извини, но я… — Он танцует со мной, — тихий ответ Тэхёна моментально перебивают. Ким, в очередной раз вздрагивая и чуть ли не проливая на себя остатки коктейля, вскидывает голову вверх, видя позади себя Чонгука, взгляд которого был холодным и хлёстким. Обжигающим. — Прости, Чонгук, но я разговариваю с омегой, а не с тобой, — улыбается, опуская взгляд вниз, и протягивает руку, обхватывая тонкое запястье и начиная тянуть на себя. — А от него я возражений не услышал, — дёргает, поднимая ничего не успевшего понять Кима, на себя, заставляя омегу встать на ноги и чуть ли не врезаться в крепкую грудь напротив. — Дохён, — рычит Чон, обходя пуфик, на котором совсем недавно сидел старший, — потеряйся, пока я тебе руки не переломал, — Ким шумно дышит, напугано смотря то на одного альфу, то на другого. Запах коньяка перемешался с запахом хвои, заставляя задыхаться. Не так себе Тэхён представлял этот вечер, совсем не так. Он хотел поговорить с Чонгуком, а тот сейчас выглядит таким злым, что Ким не уверен, что вообще сможет сказать хоть пару слов.       Альфа не слушает, лишь хмыкает и опускает ладонь на талию омеги, заставляя того сжаться от страха и зажмурить глаза. Чонгук даже не начинает ничего говорить — незачем тратить время. Не скрывая своего рвущегося наружу рычания, он проезжается точно по линии нижней челюсти альфы, заставляя того отшатнуться. Чон моментально берёт Тэхёна за руку, максимально бережно обхватывая его покрасневшее от чужих рук запястье, и тянет на себя, прижимая его голову к своей груди. Ким хватается за ткань майки, сжимает её в кулаках до треска, а сам носом тянется вверх, чтобы быть поближе к шее, чтобы втянуть любимый запах крепкого алкоголя и успокоиться. Быстро дышит, спрятавшись в объятиях своего друга, чувствуя на своей спине широкую ладонь, которая держит так крепко, что ноги начинают подрагивать от чувства защищённости.       Это всё не осталось незамеченным. Студенты тут же переключили своё внимание на эту перепалку, а альфы, состоявшие в командах Чонгука и Дохёна, тут же подошли к ним, вставая за спинами своих капитанов. — Ещё раз так сделаешь — будешь подбирать свою челюсть с земли, ты меня понял? — рычит Чонгук, не скрывая своей повышенной интонации. Теперь это действительно слышали все. Хочется сделать выпад, снова замахнуться, но драгоценность, что спряталась в объятиях Чона, не позволяет сделать этого. Сдерживает внутреннего взбесившегося зверя, кормит ароматом вишни и успокаивает. — Кэп, какие-то проблемы? — окликает Дохёна стоящий позади него альфа, кладя ему на плечо руку. — Нет, — коротко отвечает, потирая челюсть и проверяя: двигается ли та вообще. — Маленькое недоразумение, уже разобрались. Расходимся, — альфы послушно кивают и возвращаются в весёлое и игривое настроение, переключая своё внимание на омег, что вешались на них.       Тэхён чувствует, как тело младшего постепенно расслабляется, мышцы теряют своё прежнее напряжение, а привкус терпкого коньяка на языке перестаёт быть настолько горьким. Чонгук успокаивается, а за ним успокаивается и омега. — Ты как? — заботливо спрашивает Чон, чуть отстраняясь и заглядывая в карие напуганные глаза. Тэхён смотрит неуверенно, словно зашуганный котёнок, но рук от груди альфы не отнимает. Младший втягивает усилившийся запах вишни, чуть прикрывает глаза и чувствует, как окончательно приходит в себя, а внутренний демон засыпает. — Сильно напугал? — специально не называет имени, чтобы лишний раз не нервировать Кима. — Достаточно, — шепчет Тэхён, прикрывая глаза и прижимаясь щекой к каменной груди. Холодные пальцы отпускают ткань и теперь просто свободно покоятся на теле альфы. Чонгук, будучи значительно выше омеги, склоняет голову и искренне улыбается, понимая, как сильно соскучился по родному человеку и трепетным объятиям. — Прости, что так поздно пришёл. Надо было поторопиться, — Чонгук вплетает пальцы в волосы, прижимая голову омеги к себе. Вторая рука успокаивающе гладит по изящной спине с соблазнительным прогибом в пояснице, кончики пальцев пересчитывают торчащие позвонки, задевают острые лопатки и пробегаются по бархатной коже, скрытой под атласной рубашкой. — Ты не виноват, ты же… — Тэхён, — Чонгук перебивает омегу стальным голосом, заставляя того замолчать. — Я должен был быть здесь раньше. Не спорь и прими извинения, — старший неуверенно кивает, заглядывая в глаза. — Хочешь уйти отсюда? — Но ты же только пришёл… Наверное, хочешь повеселиться… — Меня волнует только то, что хочешь ты. — Хочу туда, где тихо и нет такого количества народу, — еле слышно шепчет, опуская глаза и рассматривая грудь альфы. Тот кивает, осторожно подхватывает руку и переплетает свои тёплые пальцы с ледяными старшего, несильно сжимая. Тэхён смотрит на образовавшийся замочек из рук и чуть приподнимает уголки губ. Чонгук это замечает, сам улыбается и ведёт омегу подальше от этого места.

***

— Я так и думал, что мы придём сюда, — говорит Тэхён, присаживаясь на основание фонтана, что находился чётко в центре студенческого сада. Холодная вода текла красивыми струями, осыпая своим бризом одежду омеги.       Чонгук лишь усмехается, запускает пальцы в волосы и зачёсывает их назад, убирая с лица назойливые пряди. Затем он присаживается на корточки прямо напротив Кима, вновь берёт его руки в свои, только не сжимает, а подносит к лицу и под удивлённый взгляд Тэхёна опаляет длинные пальцы горячим дыханием, согревая. — Такие холодные всегда, — шепчет, пронзительно смотря чётко в глаза старшего. Тот громко сглатывает, смотрит в ответ широко распахнутым оленьим взглядом. — Скажи мне, Тэхён, что происходит между нами? — Чонгук смотрит уверенно и хлёстко, а голос наполнен непониманием, обидой и болью. — Я сделал что-то не так? Обидел тебя? Дал повод усомниться в искренности нашей дружбы? — предполагает альфа, осыпая вопросами и пытаясь помочь омеге выйти на разговор. Тот ещё сильнее раскрывает глаза и тут же начинает отрицательно мотать головой, не собираясь подтверждать предположения. — Тогда что я сделал не так? — Чонгук, ты всё всегда делаешь так. Ты никогда не обижал меня, поверь. Я верю тебе, твоей искренности и твоей любви ко мне. — Тогда что с тобой происходит? — старается держать себя в руках, хотя в груди самая настоящая буря. Его родной человек, его самый близкий в этом мире, отвернулся от него, спрятался, не позволяет понять себя, не даёт никаких объяснений, избегает. Делает больно этой пропастью, что образовалась между ними. Заставляет прокручивать в голове все недавние ситуации, где он мог сделать омеге неприятно или обидеть. Только в голову ничего толкового не приходит. — Я надоел тебе? Ты устал от меня? — Что?! Чонгук, Боже, нет! Всё не так! — А как?! — не сдерживается Чон, повышая голос. — Как мне, блять, ещё воспринимать твои действия, Тэхён? Скажи! Ты буквально забыл про моё существование! Если тебе много меня, то можно было просто сказать мне об этом, а не сбегать, как последний трус! У меня тоже есть чувства, я тоже человек, мать твою! — альфа подскакивает на ноги, стискивая зубы и стараясь унять злость, чтобы не наговорить ничего лишнего и не обидеть омегу. Помнит о его мягкости и изо всех сил старается держать себя в руках. — Чонгук… — Тэхёну страшно. Вот он, тот самый момент, когда омега уже просто обязан сказать правду, освободить обоих от этой боли и пропасти из недопонимания, но он боится. Боится этого злого взгляда, пускай альфа и пытается его скрыть, боится напряжённых рук, пальцы которых сжаты в кулаки, боится ноздрей, что слишком сильно расширяются от активного дыхания. Опускает взгляд вниз и рассматривает мыски своих кроссовок, не зная, как перебороть себя. Поджимает дрожащую нижнюю губу и пытается подавить всхлип, так отчаянно рвущийся наружу. — Что, Тэхён? — вымученно спрашивает младший, бросив недолгий взгляд на зажавшегося Кима. — Боже, ты мне даже объяснять ничего не собираешься, какой смысл я тут стою вообще? — психует Чон, разочарованно мотая головой и обречённо выдыхая. — Позвони Чимину, чтобы он забрал тебя отсюда и увёз домой. Пока, — заботится в последний раз, а затем разворачивается и стремительно движется в сторону выхода из сада, заставляя Тэхёна моментально поднять взгляд. Сердце омеги начинает биться ещё сильнее: страх потерять Чонгука навсегда пересиливает страх признаться в своих чувствах, поэтому Ким подскакивает на ноги, делает пару шагов, но всё же останавливается и просто выпаливает: — Я люблю тебя!       И наступает тишина.       Чонгук застывает на месте, его напряжённые плечи активно поднимаются и опускаются, а рука, которую он положил на ручку двери, ведущей на выход из сада, медленно соскальзывает с неё, безмолвно повисая вдоль тела. — Люблю не как друга, а как… Как омега может любить альфу… — тише добавляет Тэхён и, испугавшись своих же слов, прижимает ладонь ко рту, закрывая его.       Тишина никуда не пропадает. Она бьёт по нервам бедного омеги, заставляет начать переживать ещё сильнее и сильнее. Но Чонгук не поворачивается. Ким начинает быстро кивать, прекрасно понимая, что именно этого он и боялся. Ноги слабеют, колени дрожат, поэтому Тэхён тут же присаживается на лавочку, до которой успел добежать. В уголках глаз скапливаются горькие слёзы жалости к себе, но омега старается дышать ровно, чтобы не расплакаться сейчас, пока младший еще здесь. — Давай уходи уже! — Тэхён не сдерживается, впадая в истерику. — Я прекрасно знал, что реакция будет именно такой, поэтому и молчал! — Я сам разберусь, когда мне уходить, а когда нет, — Ким вздрагивает, поднимая влажный взгляд вверх и видя перед собой Чонгука. Тот присаживается рядом, не прерывая зрительный контакт, расставляет ноги шире, откидывается на спинку скамейки, и вздыхает, смотря на сжавшегося в комочек старшего. — И как давно? Сколько ты молчал? — Тэхён шмыгает носом, проводит по его кончику рукавом кофты, а затем зарывается руками в те же рукава, пытаясь согреться. — Полгода… Острее это стало ощущаться совсем недавно и я… Не знаю, я потерялся и запутался, Чонгук. У тебя всегда есть пара, ты всегда с кем-то встречаешься, а я… Я хочу нормальных и долгих отношений, понимаешь? Без ссор, ругани и расставаний. Просто хочу быть счастливым, — всхлипывает. — Но не могу, потому что ни с кем другим, кроме тебя, счастливым я не буду. А у тебя в этом плане всё проще, поэтому я молчал… — Тэ… — Я никогда не осуждал тебя, ты не подумай. Я всегда поддерживал тебя искренне. Да и переживал за твои отношения тоже искренне. Просто я люблю тебя и хочу видеть своим альфой, но понимаю, что отношений, к которым ты привык, я не хочу. — С чего ты взял, — начинает Чонгук, протягивая руку старшему и ожидая, когда тот вложит в неё свою, что, собственно, тот и делает, — что с тобой было бы так же? — Тэхён дёргается, крепче сжимая пальцы альфы, и поднимает очередной удивлённый взгляд, рассматривая спокойный карий напротив. — А что, разве нет? Я какой-то особенный? — Особенный.       Тэхён теряется, не ожидая услышать так быстро такой чёткий и уверенный ответ.       Чонгук смотрит пронзительно, поглаживает большим пальцем кожу омеги и ждёт дальнейших действий или вопросов. Но их не следует. Тэхён окончательно растерял весь свой запал. — Ты ведь услышал, что я тогда прокричал тебе во время матча? — неуверенный кивок. — Что? — Что эта шайба посвящена мне, — шёпотом. — Верно, — кивает. — Знаешь, почему? Потому что тот… Альфа… — обходит стороной нецензурные слова и обзывательства, чтобы лишний раз не напоминать Киму про недавний инцидент. — Разозлил меня прямо перед началом овертайма. Знаешь, что он сказал? — Тэхён очевидно качает головой. — Что считает тебя красивым. И знаешь, что забавно? Это меня вывело из себя настолько, что я готов был переломать ему руки прям там. Я сдержался только потому, что меня бы удалили с площадки, а исход матча был важен. Только поэтому я не заткнул его сразу. — Что ты такое говоришь, Чонгук?.. Я не понимаю…       Чон вздыхает, чуть приподнимает уголок губ, а затем, положив руку на скулу старшего, подаётся вперёд, осторожно касаясь мягких и, как оказалось, таких же ледяных, как и пальцы, губ. Ким от удивления напрягается, теряется и не знает, куда деваться, словно никогда не целовался с альфами.       Чонгук это быстро понимает, отпускает его руку и обхватывает талию, сжимая её и пододвигая омегу ближе. Тэхён сидит неподвижно пару секунд, а потом всё же расслабляется, прикрывает глаза и укладывает ледяные руки на татуированную шею альфы, наслаждаясь накаченными мышцами.       Чон улыбается в поцелуй, гладит изящную, долгое время привлекающую его взгляд талию старшего, пока вторая рука перемещается с лица на спину. — Иди сюда, — шепчет Чонгук, ненадолго оторвавшись от продолжительное время манящих губ. Ким в полнейшем шоке — это видно по его заторможенной реакции, медленным движениям и мелкой дрожи. Но омега кивает, перекидывает одну ногу через широко расставленные альфы и усаживается на крепкие бёдра, тут же чувствуя всю мощь накаченных мышц.       Чонгук тут же запускает руку в тёмные мягкие волосы, прижимает омегу к себе и вгрызается в его губы нетерпеливым поцелуем, о которых грезил долгое время, лёжа в одиночестве в собственной кровати. Тэхён жмурится, неуверенно укладывает дрожащие ладони на накаченные плечи и несильно сжимает, тут же закатывая глаза от ощущения мощи.       Чон гладит лопатки, поясницу, переходит на талию и несильно сжимает её, пересчитывая татуированными пальцами выпирающие рёбра, до которых достают кончики. Альфа чуть склоняет голову и раскрывает рот шире, омега неосознанно повторяет за ним и этого достаточно, чтобы язык младшего проник в рот Кима.       Тот весь дёргается, сжимается, но тут же протяжно стонет, стоило только почувствовать на своём языке влагу чужого. Тэхён подаётся вперёд, его руки начинают ласковыми движениями проходиться по ключицам, спускаться к груди и резко подниматься к шее, несильно сжимая. Чонгук рыкает, почувствовав прилив сильного возбуждения, стоило только омеге коснуться шеи. Он резко опускает руки на ягодицы омеги, ощущая всю их мягкость, сжимает, вырывая из старшего стон, раздвигает половинки и вжимает Кима в себя, заставляя слиться со своим горячим телом воедино.       Тэхён наваливается на альфу, шумно и горячо выдыхает ему прямо в ухо, поднимая волну мурашек вдоль позвоночника. Чонгук чуть поворачивает голову и оставляет мокрый поцелуй на виске старшего, чувствуя, как сильно пульсирует вена. Опускается ниже, целует угол челюсти и сразу же прикусывает, переходит влажными движениями к подбородку, оставляя свою отметину и на нём. Ким скулит, начинает ёрзать по промежности Чона, вплетаясь пальцами в его кудрявые волосы.       Ноги разъезжаются ещё сильнее от ощущения мощных рук, свободно гуляющих по разгорячённому телу. Тэхён тянется к уху альфы, опаляет его горячим дыханием и прикусывает мочку, игриво оттягивая и ощущая, как вздрагивает под ним младший, и как его хватка на ягодицах усиливается. Омега ухмыляется, нарочно резко двигает бёдрами, ощущая, как быстро твердеет член Чонгука. — Гук… — шепчет старший и тянется за очередным поцелуем. Альфа тут же впивается в сочные губы, собирает языком влагу, проникает в рот и кружит по нему, проходясь кончиком по идеально ровным зубам. Сад, всегда тихий и пустой, наполняется пошлыми влажными звуками, что создавали обезумевшие альфа и омега, что дружат с самого детства. Сладкий запах, что был создан бесчисленным количеством цветов, посаженых здесь, моментально перебивается ароматом коньяка с вишней. Они так идеально сочетаются друг с другом, так великолепно гармонируют, что оба студента закатывают глаза и стонут, стоило им только втянуть воздух через нос.       Чонгук приоткрывает глаза, чуть отрывается от старшего, но не отстраняется, позволяя омеге продолжать ёрзать, оттягивать волосы, прижиматься к шее, лизать её и оставлять багровые отметины. Альфа тянет руку в сторону, слепо ищет оставленный рядом телефон и, найдя, открывает приложение такси. Картинка тут же плывёт, стоило влажному языку Тэхёна коснуться кадыка и провести снизу вверх. Чон задирает голову, чувствует, как дорожка высыхает, а кожа стягивается. Карие глаза закатываются от резкого удовольствия, а руки сильнее вжимают пах омеги в свой.       Ким довольно улыбается и начинает ластиться словно котёнок, будто бы весь его игривый и страстный настрой резко испарился. Холодный нос утыкается в шею, старший перестаёт ёрзать, заводит худые руки за голову Чонгука и обнимает, крепко прижимаясь.       Чонгук, почувствовав, что резкая волна наслаждения от стимуляции эрогенной зоны спала, вновь возвращает взор к телефону, пока свободная рука гладит омегу по голове, лаская и успокаивая. Альфа вызывает такси на свой домашний адрес. Сейчас он как никогда благодарен родителям, которые подарили ему квартиру на совершеннолетие.       Убедившись, что машина едет, Чон блокирует телефон, убирает его в карман Тэхёновых штанов, не упустив возможности смять сочную задницу, а затем, покрепче ухватившись под коленями старшего, встаёт со скамейки, ловя судорожный вздох омеги. Ким ничего не спрашивает, лишь скрещивает ноги на спине младшего, льнёт к крепкому телу и прикрывает глаза, наслаждаясь сильными руками на своей коже.       До такси шли мимо основного места проведения вечеринки. Многие студенты, знающие Чонгука и Тэхёна, провожали их удивлёнными взглядами, ведь помнили об их крепкой дружбе. Но сейчас руки Чона находятся на заднице омеги, пока руки старшего ласкают шею, а губы и язык не отрываются от пахучей железы. И только один Чимин, танцующий со своим одногруппником, победно улыбается, наблюдая за этой картиной.              Чон останавливается у машины, осторожно ставит омегу на землю и только после того, как убеждается, что старший уверенно стоит на своих двух, отпускает его, убирая руки с талии. Альфа открывает заднюю дверь и ожидает, пока Тэхён заберётся в автомобиль, садясь следом.       Быстро подтвердив адрес водителю — альфе лет сорока — тут же поворачивается к жевавшему от нервов губу Тэхёну. Омега поворачивается в ответ, смотрит своими блестящими от возбуждения большими глазами и рвано вздыхает, чувствуя сильную концентрацию коньяка в салоне машины. Таксист лишь чуть морщится от ощущения мощи постороннего альфы, стискивает руль посильнее и сосредотачивает всё своё внимание на дороге: слишком отчётливо аромат алкоголя перебивает яркий шлейф спелой вишни.       Чонгук кладёт руку на колено Кима и медленно ведёт вверх, пока сам он приближается к идеальному и привлекательному лицу, сталкиваясь губами в очередном мокром поцелуе. Омега отстраняется назад, забиваясь практически в угол, и Чон вовремя кладёт ладонь на затылок с тёмными волосами — Тэхён не ударяется головой.       Альфа наваливается на старшего, напрочь забывая, что он друг его детства. Целует напористо, но не пересекает черту, не пугает своей возбуждённостью и своим желанием, заботится о том, чтобы и Киму было комфортно. Ласково оглаживает острую коленку, чуть сжимает, вновь ведёт выше, достигает бугорка Тэхёна и сразу же опускает, ловя губами разочарованный вздох. Ухмыляется прямо в поцелуй, сжимая корни волос на затылке старшего.       Ким льнёт, прижимается грудью к накаченной груди Чона, гладит его острые скулы, мощную шею и плечи, сжимает и закатывает глаза от ощущений. Чонгук подхватывает под коленом и тянет на себя, вынуждая закинуть ногу и соблазнительно оттопырить зад. Альфа на секунду отрывается от сочных покрасневших губ и чуть поворачивает голову, тут же сталкиваясь со взглядом водителя, что смотрел на Тэхёна через зеркало заднего вида. — Ещё одна секунда, — голос похож на утробное рычание, — и будешь искать попутку прямо здесь, — грудь Чонгука долго поднимается и так же долго опускается, свидетельствуя о глубоком дыхании. Взгляд возбуждённый, заволочён целиком и полностью сладким образом омеги, которого он сейчас ревностно закрывает своей широкой спиной от чужого липкого взгляда.       Тэхён закусывает губу, пытаясь подавить глупую улыбку, и успокаивающе гладит бока альфы, стараясь отвлечь от злости. Чонгук, убедившись, что таксист отвернулся, возвращает всё своё внимание притихшему омеге. Губы Чона тянутся в ласковой улыбке, он опускается к лицу и ведёт носом по разгорячённым вискам, спускаясь к шее и вдыхая яркий аромат вишни. Это помогает полностью отпустить негативные эмоции, Чонгук кусает и лижет соблазнительное место между плечом и головой, которое он ревностно осматривал всякий раз, стоило Киму найти себе очередную пассию.

***

      До дома Чонгука добрались достаточно быстро. Водитель такси заметно прибавил в скорости, стоило ему выбесить Чона: весь салон автомобиля тут же пропах горьким и терпким коньяком, который неприятно оседал на языке.       Они заходят в квартиру в полнейшем молчании. Альфа берёт старшего за руку, переплетает пальцы и направляется в сторону спальни, идя при этом спиной вперёд — так сильно он не хотел прерывать зрительного контакта с самым прекрасным омегой в его жизни. Он бережно держит холодную ладонь, словно та более хрупкая, нежели хрусталь. Ласково оглаживает бархатную кожу и ловит заворожённый карий взгляд, направленный чётко в глаза альфы. Это будоражит, заставляет кровь встать в жилах, а мурашкам пробежаться вдоль позвоночника.       Альфа и омега заходят в просторную комнату, выполненную в белых цветах. У левой стены стоит большая аккуратно заправленная кровать, что находилась прямо напротив панорамных окон: они были во всю стену, от потолка и до самого пола. За стеклом виднеется ночной город, огни которого мерцают то тёплым, то холодным светом.       Тэхён подходит к этому невероятному зрелищу ближе, не разрывая замочка с крепкой и большой ладонью. Альфа становится позади совсем вплотную, вжимается пахом в мягкие ягодицы и вдавливает в стекло, заставляя выгнуться и повернуть голову в сторону, заглядывая назад через собственное плечо. — Нравится? — хрипит Чон, задавая этот вопрос на полном серьёзе, словно старший не находился в его квартире каждый божий день. Тэхён мычит, прижимается к щеке альфы и трётся носом, прикрывая глаза. — Мне тоже, — чётко проговаривает Чонгук, смотря на тёмную макушку и вдыхая аромат волос.       Тэхён заводит руку назад, вплетается в кудряшки, сжимает у основания и прижимает любимое с недавних пор лицо ближе, наслаждаясь мгновенно появившимися на шее поцелуями, оставляющими после себя влажные следы.       Чонгук делает ещё шаг, заставляя Кима полностью прижаться всем телом к холодному стеклу. Поднимает их сцепленные руки вверх и упирается ими в окно. Целует загривок, лижет и кусает, стягивая с плеча нереально приятную на ощупь атласную рубашку. Омега тут же помогает: тянется дрожащими пальцами к пуговицам, а младший позволяет: чуть отстраняется, давая пространство, накрывает холодные кисти своими и помогает расстегнуть.       Первая пуговица выходит из петельки, позволяя частям рубашки сильнее разойтись в разные стороны. Чонгук тут же припадает влажными губами к оголённому плечу, ласково целует, ощущая горячую бархатную кожу, и ловит дрожь в теле омеги, невольно закатывая глаза. Им обоим до безумия хорошо.       Они расстёгивают пуговицу за пуговицей, и Чон не сдерживается: резко разворачивает старшего на себя, распахивает рубашку и, вцепившись в изящную талию руками, находит мягкую кожу губами. Исследует миллиметр за миллиметром, пока Тэхён над ним рвано дышит и мечется, не зная, куда деть руки.       Альфа накрывает один вставший сосок губами, кружит вокруг него и слегка прикусывает, ловя громкий и протяжный стон. Тэхёна выгибает дугой, его нога непроизвольно поднимается, а Чон тут же подхватывает её, заставляя завести за спину. Младший резко вжимается своим пахом в возбуждение омеги, вырывая ещё один громкий сладкий стон.       Чонгук поднимается поцелуями к ключицам, задерживается на них надолго и оставляет повсюду свои отметины. Через пару часов они обязательно покраснеют и станут видными для всех, особенно для Тэхёна. Будут напоминать омеге об этой важной для них обоих ночи.       Альфа трётся, чувствует даже сквозь ткань штанов жар от чужого паха, рычит громко и агрессивно и, не успев обуздать себя, буквально впивается в покрасневшие и влажные от собственной слюны губы. Пальцами перемещается на ягодицы, подцепляет рубашку и, проникнув под неё, сразу же проскальзывает под штаны и нижнее бельё, сильно сжимая сочную половинку и оставляя после своих пальцев красные следы.       Тэхён стонет прямо в губы, а Чон, не дав даже опомниться, проскальзывает в раскрытый рот языком, находя чужой. Они сплетаются в бешенном ритме, пока ледяные руки оглаживают накаченный пресс, забравшись под верхнюю одежду альфы. Ким стонет громче, очерчивая подушечками каждый кубик, скребёт ногтями и царапает кожу младшего.       Чонгук перемещает руку со сладкой половинки ближе к середине, на пробу проводит пальцами, собирая обильное количество смазки. Тэхён это тоже чувствует, смущается и тут же припадает головой к шее альфы, пряча взгляд. Чон ухмыляется, размазывая смазку и задевая пальцами сжавшуюся от возбуждения дырочку. Альфа чуть поворачивает голову и, касаясь зацелованными губами покрасневшего уха старшего, шепчет: — Не смей стесняться себя, — строго. — Посмотри на меня.       Тэхён нехотя отстраняется и с явной неловкостью заглядывает в глаза альфы. Складывается ощущение, что хён здесь далеко не он. Словно Чонгук старше его на десяток лет. Настолько он уверен и непоколебим рядом с омегой. — Ты прекрасен, хён, — Ким прикрывает глаза, закусывает губу и заставляет себя вернуть взгляд обратно, позволив обоим потонуть в бесконечности, что поселилась в зрачках друг друга. — Самый прекрасный для меня, Тэ.       Омега перемещает руку на щёку младшего, очерчивает изящными пальцами острые скулы и тихо скулит, ощущая, как Чонгук проникает в него одним пальцем, растягивая.       Ким впивается жалобным взглядом в карие глаза альфы, пока тот в ответ смотрит внимательно, словно боясь упустить хоть одну эмоцию на любимом лице хёна.       Чонгук начинает медленно двигать рукой, пока омега всё же сдаётся, жмурит глаза и утыкается головой в подставленное плечо. Сам насаживается, чувствуя появившийся второй палец. Длинные фаланги проникают глубоко, растягивая горячие и влажные стеночки на манер ножниц. Ким мычит, трётся щекой о грудь и начинает скулить ещё сильнее, не ощущая горячей кожи. Недовольно рыкает и цепляется пальцами за край одежды, начиная судорожно тянуть её вверх. Чонгуку приходится оторваться от своего увлекательного занятия, вытаскивая из омеги уже три полностью влажных пальца. Сделает что угодно, чтобы Тэхён растягивал губы в немом стоне и закатывал глаза от удовольствия.       Альфа снова накрывает пальцы омеги, и они вместе тянут ненужную одежду вверх, снимая и откидывая в сторону. Тэхён задерживает дыхание и давится слюной, обжигая своим внимательным взглядом каждую накаченную мышцу оголённого торса. Невесомо касается кончиками ноготков и ведёт вверх по недавно оставленным собой же следам, разглядывая новые красные полосы. Чонгук смотрит за омегой внимательно, позволяет делать то, что хочет старший, и не смеет мешать. Терпеливо ждёт, когда Ким утолит голод, и любуется его утончённостью.       Тэхён поднимает глаза с расширившимися, кажется, до бесконечности зрачками и сглатывает. Чонгук понимает всё без слов, кивает и ненадолго отстраняется от омеги, оставляя того без горячего тела рядом с собой. Быстро подходит к прикроватной тумбе, достаёт из неё презерватив и возвращается, держа квадратик в руках.       Ким его перехватывает, смотря снизу вверх жалобным взглядом. Чонгук позволяет. Лишь покорно отпускает и расслабляет руки, оставляя их безвольно висеть вдоль тела. Тэхён самостоятельно расстёгивает пуговицу и тянет собачку ширинки вниз. Спускает джинсы с альфы вместе с бельём, помогает переступить через ненужную вещь и отправляет её вслед за верхом.       Одаряет возбуждённым взглядом вставший влажный член, чувствуя, как из дырочки начинает выделяться больше смазки. В комнате всё ярче и ярче чувствуется аромат коньяка с вишней. Тэхён прижимается лбом к накаченному бедру младшего, целует и, раскрыв квадратик, раскатывает его по члену. Медленно встаёт с колен и, смотря Чонгуку в глаза, обхватывает его внушительного размера орган, проводя по нему пару раз, ощупывая каждую выступающую венку. Чон закатывает глаза, прикрывает их и утыкается лбом во влажным лоб Кима, наваливаясь на него. — Я хочу тебя, — шепчет Тэхён в самые губы и отстраняется. Альфе два раза повторять не надо: он сам снимает со старшего оставшуюся одежду, подхватывает, заставляя обвить собственный торс длинными изящными ногами, и впечатывает голой спиной в ледяное окно. Впивается пальцами одной руки в сочную половинку, пока второй собирает естественную смазку и смазывает ею собственный член.       Осторожно подставляет орган к дырочке и, подняв взгляд и встретившись с тёмными от возбуждения глазами старшего, аккуратно вводит головку, оттягивая рукой половинку в сторону. Тэхён тут же стонет, выгибает спину и запрокидывает голову, широко раскрывая рот. Чонгук прижимается горячими губами к влажной от пота шее, слизывает солёные капельки и осыпает покрывшуюся мурашками кожу засосами. Даёт Киму время привыкнуть.       Влажные стеночки покорно растягиваются, пропуская толстый возбуждённый член как можно глубже. Омега громко дышит, молчит какое-то время и, привыкнув, сам на пробу приподнимается и насаживается, заставляя Чонгука зашипеть от узости.       Альфа отрывается от сладкого тела, крепче сжимает в руках задницу омеги, разводит половинки в стороны и начинает насаживать его прямо до основания. Тэхён громко стонет, обнимает руками шею младшего, тянется за поцелуем и сталкивается с Чоном зубами, оставляя влажный след на подбородке.       Чонгук подмахивает бёдрами, виляет, входит под разным углом и ищет то, что заставит кровь в жилах вскипеть. Поднимает собственными руками выше и резко насаживает, выбивая из хрупкого тела громкий хриплый стон. — Ещё… — шепчет Ким в самое ухо, а Чонгук моментально слушается: делает так, как просит его омега. Ким запрокидывает голову, выгибается и демонстрирует хищному взгляду зацелованную грудь и шею. Сжимает собственные волосы и трясёт головой, словно в бреду. — Ещё! — Чон насаживает до самого основания и Ким снова стонет, прижимая ребро ладони к губам. — Чонгук! — альфа рычит, шлёпает по заднице и комната наполняется звонким пошлым звуком.       Младший отстраняется от окна и, прижав омегу к себе покрепче, направляется в сторону кровати. Подходит и осторожно, слово драгоценность, опускает Тэхёна на белые простыни, не подпуская к себе даже и мысли о том, чтобы просто бросить Кима и навалиться на него сверху.       Чонгук аккуратно нависает, опускается и чувственно целует губы. Тэхён в этот поцелуй улыбается, льнёт ближе и теснее, словно маленький котёнок, обнимает руками за спиной, гладит выпирающие лопатки и проходится по позвонкам. Альфа снова переплетает пальцы, оставляет сцепленный замочек справа от головы Кима и вновь начинает двигаться, постепенно ускоряясь.       Омега хнычет, мечется в разные стороны, распластав свои прекрасные, чуть влажные от пота волосы на простынях. Чонгук утыкается носом в ухо старшего, томно и шумно дышит, заставляя тело Тэхёна сжиматься от необычного ощущения.       Альфа ускоряется до предела, вдалбливается в желанное тело, проникает максимально глубоко, постоянно попадая по простате и вырывая из прекрасных зацелованных губ сладкие стоны, что являются для младшего воплощением самой прекрасной в мире симфонии. — Ты… — задыхаясь, начинает Тэхён, сразу же прерываясь на судорожный вздох, — сказал тогда, — хватается за простыни и сжимает их в маленьких кулачках, стягивая, — что я особенный… — последние гласные переливаются в новый протяжный стон, сопровождающимся звуком шлепка яиц о влажные от смазки ягодицы. — Сказал, — на выдохе отвечает Чонгук, заставляя себя оторваться от места, где сильнее всего пахнет манящим ароматом, и посмотреть в блестящие от возбуждения глаза. — Что это значит? — неуверенно спрашивает Тэхён и закатывает глаза, чувствуя, как глубоко проникает член, доставляя нереально удовольствие. Чонгук долго смотрит в глаза, продолжает быстро и глубоко входить, подхватывает одну ногу под коленом и отводит в сторону, полностью раскрывая омегу под собой и заставляя почувствовать новые ощущения. — Что я люблю тебя.       Ким смотрит в почерневшие глаза ровно секунду, а затем раскрывает рот в немом стоне, больно вгрызается зубами в шею Чонгука, оставляя характерный след от собственных зубов. Не жалеет, спускается к месту, где обычно оставляют метку, и ласково целует, пока его тело содрогается и бьётся мелкой дрожью.       Чонгуку хватает лишь взгляда на такого хёна, чтобы протяжно застонать и кончить, чувствуя, как влажные стеночки продолжают сокращаться вокруг члена. Альфа наваливается на Тэхёна, но продолжает большую часть веса удерживать на руках, чтобы не лишать омегу необходимого сейчас кислорода.       Пару минут лежат в тишине и слушают частое дыхание друг друга.       Хватка на спине альфы постепенно слабеет, а потом рука и вовсе пропадает, безвольно падая на матрас. Чонгук осторожно выходит и смотрит на разнеженного старшего, что сейчас лежит с широко распахнутыми глазами. Его грудь часто вздымается, по вискам и шее стекают капельки пота, волосы спутались, распластавшись беспорядочными прядями по простыням. Карие глаза смотрят на младшего с искренним удивлением, будто видят первый раз. — Что ты сказал?       Чонгук усмехается, ненадолго отстраняется и, взяв из тумбочки влажные салфетки, возвращается, открывает упаковку и заботливо вытирает живот омеги от спермы. Тэхён на это даже не обращает внимания, застыв в одной позе и, кажется, не дыша.       Альфа улыбается ласково, подхватывает Кима под поясницей и тянет на себя, заставив сесть. Бережно берёт подрагивающие от волнения руки в свои, подносит к губам и целует костяшки пальцев, не оставляя без внимания ни единого миллиметра.       Тэхён смотрит заворожённо, следит за каждым движением и чувствует, как внизу живота зарождается приятное щекочущее чувство. — Я сказал, что ты особенный, и что я люблю тебя.       Так просто слетает эта фраза с губ альфы, и так просто она вгоняет Кима в краску. — Повтори, — неверяще просит омега. — Я люблю тебя, Ким Тэхён.       Старший пару раз моргает, а затем шмыгает холодным носом, растерянно смотря на альфу. — А как же… Как же те омеги? Ты же так расстраивался всякий раз, стоило твоим отношениям закончиться. — Ты хоть раз видел, чтобы я проявлял инициативу в этих отношениях? — Ким закусывает губу и молчит, не зная, что ответить. — Не видел. Потому что я её и не проявлял, — Чонгук подсаживается к изголовью кровати, откидывает одеяло и, раздвинув ноги, хлопает по освободившему месту, подзывая. Старший неуверенно подползает, садится между ног и устраивается на накаченной груди, ощущая своей спиной всю мощь мышц. Чонгук накрывает обоих одеялом, обнимает поперёк живота, ласково оглаживает пальцами бархатную кожу и бережно прижимает к себе.       Чтобы крепче.       Теснее.       Кожа к коже.       Ким откидывает голову на плечо, кладёт руки поверх рук альфы и расслабляется, показывая, что продолжает слушать. — Я эгоистично пытался заглушить собственные чувства к тебе в отношениях с другими. Но, каждый раз начиная новые, я понимал, что меня только всё больше и больше тянет к тебе. Я мечтал, чтобы меня поскорее бросили, чтобы рассказать это тебе, чтобы ты приехал и начал поддерживать меня, чтобы обнимал и делал вот так, — младший отнимает одну руку и запускает её в густую шевелюру омеги, массируя. Тэхён тихо смеётся, сжимаясь. — Только тогда я был счастлив. После расставаний. — Но… Ты ведь с ними… — Ким закусывает от неуверенности губу, но всё же, решившись, выдыхает. — Спал? — Нет, Тэ. Никогда.       Омега от удивления вскидывает голову, чуть ли не сталкиваясь с острым подбородком младшего. Тот не упускает момента, ловит рукой щеку омеги, заставляя задержать на себе взгляд. Ласково оглаживает мягкую кожу и прижимается лбом ко лбу Кима. — Как я могу спать с другими, когда здесь, — берёт в руку запястье Тэхёна, прижимая его ладонь к своей груди, куда-то в районе сердца, — только ты?       Ким задыхается. Он чувствует, как от волнения все внутренности сжимаются, как учащается дыхание и как потеют ладошки. — Тут только ты. Уже как три года. — Почему ты не сказал мне?.. — шокировано шепчет Ким, самостоятельно прижимая ладонь к груди, ощущая, как быстро в ней бьётся сердце. Словно там маленькая птичка, что заточили в клетке и не дают ей выбраться на свободу. — Думаю, по той же причине, что и ты, — полностью сдаётся перед омегой, поражённо опуская глаза и обнажая свою душу. — Никогда не простил бы себе, потеряй я тебя как друга. Я могу молчать о любви к тебе, как к омеге, но без тебя я — никто, Тэ.       Старший моргает и чувствует, как по щеке скатывается одинокая слеза, дарующая им двоим счастье и облегчение. Чонгук приближается, осторожно прижимается губами к коже и сцеловывает солёную капельку. Перемещается к глазу, целует в прикрытое веко и крепче сжимает чужую ладонь, что до сих пор покоится на его груди. — Мы такие идиоты, Чонгук, — снисходительно отвечает Тэхён, хихикая и крепче прижимаясь к родному телу, позволяя вновь обнять себя поперёк живота. — Ты прав, хён. Но, — ненадолго замолкает, растягивая тишину, — ты же будешь омегой такого глупого альфы? — чувственно целует в обнажённое плечо и крепче сжимает в объятиях, словно пытается укрыть от всего этого мира. Чтобы только его, чтобы только с ним. Чтобы только ему дарил невероятный взгляд больших карих глаз. — А ты будешь альфой глупого омеги?       И одновременно улыбаются, рассматривая через огромные окна звёзды, что стали единственными свидетелями зарождения новой искренней любви.