В ночи, зажигая искру

Громкий захлёбывающийся стон срывается с чужих уст и тело под Ло дрожит. — Ох, блять, стой, с-стой... — Дилан хнычет и стонет, дрожа всем телом. Вот, блять, он ощущает, что вот-вот перегреется. — Прости, но ты говорил, чтобы я не останавливался... — взволнованно отвечает Ло и выдыхает сквозь стиснутые зубы, жмурясь. Дилан слишком сильно сжимает его. Ло был готов поклясться, что если Дилана продолжит так штормить, то Ло кончит и без всякой помощи, будто с вибратором на члене. С жалобным стоном Ло толкается внутрь, пересиливая себя, погружаясь глубже и ощущая, как внутри Дилан почти кипит. Блядство и разврат. Звенящая пошлость. — Ох, блять... — Дилан всхлипывает и сжимает ногами талию Ло, пытаясь заблокировать того, чтобы он не двигался более. — Я, блять, сейчас уверую, Ло, ебанавт, я... Ло немного отодвигается и снова толкается внутрь, выбивая из Дилана громкий, срывающийся стон и летящие искры из глаз (метафорически). Дилан снова всхлипывает, его глаза блестят и его ноги дрожат сильнее, пока он выгибал спину, пытаясь хоть как-то избежать чрезмерной стимуляции. — Твою... мать... — почти рыдает Дилан и закатывает глаза. Ло смотрит на это и что-то внутри него ломается. Он хватает Дилана за ноги и с силой разводит их, выходя из него и лёгким движением переворачивая его лицом в подушку. Дилан не любит такую позу, но... Ло готов поспорить, что это только из-за того, что для Дилана это просто стыдновато. — Придурок, ты что... Дилан не успевает договорить; Ло входит в него размашистым движением и так глубоко, что задевал все струны Дилановской души, если она вообще существовала и если бы она существовала где-то в районе простаты. Дилан срывается на крик и выгибается, пока Лололошка кусает Дилана за загривок и проводит по рукам программиста так, чтобы в конце переплести с ним пальцы и начать вдалбливаться в него, не щадя ни кровать, ни возможных соседей, ни-че-го. Дилану остаётся хрипеть и стонать в подушку, дрожа от перевозбуждения и ощущая очередной тугой узел, что зрел внизу живота. — Бля, бля, стой, я сейчас опя-а-ах! Ло стонет где-то позади морально умирающего Дилана и, наконец, ощущает, как вот-вот придёт. Дилан всхлипывает и срывается: действительно рыдает. Очередной оргазм выбивает из него всё: и рассудок, и силы, и гордость. Внутри Ло всё сжимается и просыпается что-то древнее, как этот мир. Он сжимает одной рукой Дилановскую ладонь покрепче, а другой скользит к шее, обхватывая и приподнимая его выше, не давая упасть окончательно, но и воздухом не то, чтобы и позволяя свободно дышать. Толчок, ещё, третий. Лололошка проводит носом по шее Дилана, вдыхая аромат пота, боли и слёз... и слушает его захлёбывающиеся рыдания, продолжая долбиться, пока, наконец, не ощущает белую вспышку перед глазами и с дрожащим стоном не останавливается. Вся их конструкция рушится и Ло неловко сгребает в объятия Дилана, вытаскивая свой член из него. Дилан же, в свою очередь, казалось, что вот-вот загорится и придётся искать по всему мотелю ебучий лёд и, желательно, без следов человеческой жизнедеятельности. Дилан всё ещё плакал, но уже не так интенсивно, как было до этого, и уже постепенно приходил в себя, подрагивая от случайных прикосновений то тут, то там. — З-знаешь что? Т-ты невыносим, — сбивчиво, заикаясь, сообщает Лололошке об этом Дилан, утыкаясь носом куда-то в шею. — П-почему автоматон я, а с бесконечной выносливостью ты? Лололошка усмехается и фыркает от смеха. — Да ладно тебе... Просто в следующий раз странные шоколадки брать не будем. — Я тебе, блять, дам! — Ты мне, блять, дал. Четыре раза. На том спор и закончился.