Когда Земля завертится в обратном направлении

«Я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины.»

- Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»

Повествование от лица Алека       В три утра в зале ожидания международного аэропорта Флоренции было ожидаемо полно людей. Кто-то сжимал таблички в дрожащих руках, расписанных красками, с кривыми надписями: «Мы тебя ждали!» или «Добро пожаловать домой!». Кто-то устало расположился на дорожной сумке на синих кожаных креслах, изо всех сил борясь со сном. Я же стоял в самом углу, стараясь выглядеть живее, чем есть на самом деле, высчитывая секунды до встречи с Ренесми Каллен, и прокручивая в голове возможный список причин, по которым она решила прилететь в Италию.        Потупив взгляд в пол, я думал о том, как она изменилась за эти долгие годы, с каким настроем выйдет из самолета, и о чем заговорит. И где-то глубоко, на грани подсознания, я не был удивлен: я знал, что этот день когда-нибудь настанет.       Если я скажу, что мне удалось выполнить ее просьбу до конца - я солгу. Все эти годы я приезжал в Форкс, но так и ни разу не появился на пороге старого дома индейца Блэка в резервации Квилетов. Я ждал, пока она сама будет готова к нашей встрече.       В четыре утра шасси коснулись посадочной полосы, двигатели «Боинга» заглохли, и к нему присоединили телетрап. Ожидая, когда Ренесми появится у входа в зал, я выдвинулся и встал по центру него.       В этот момент время стало двигаться наступающими рывками, словно волны, накатывающие на берег. Толпа людей, которые вместе летели с Ренесми, бурным потоком повалили в проем стеклянных дверей. И среди тысячи запахов я уловил отдаленно знакомый.       Первое, что я увидел — ее большие сонные изумрудные глаза, растерянно высматривающие меня среди толпы. Второе - ее волосы. Волосы, некогда длинные, ниспадающие крупными волнами до самой поясницы, теперь ровной линией обрывались возле острого подбородка и были небрежно заправлены за уши.        В голубой свободной футболке, с рюкзаком на плечах и чемоданом, Ренесми отдаленно напоминала потерянного подростка. И снова, только взгляд выдавал ее тяжелую, непосильную для смертной, судьбу.        Сделав несколько шагов, Ренесми остановилась, перекинула джемпер на другую руку, опустила чемодан, и принялась вытаскивать телефон из заднего кармана джинс — очевидно, чтобы набрать меня.       Она стояла так далеко, опечаленно поджав губы, продолжая смотреть сквозь людей невидящими глазами, что, пока я добирался до нее, телефон в моем кармане успел зазвонить. И только когда между нами оставались жалкие пять метров, мы наконец встретились взглядами.        Ее пухлые губы распылились в теплой улыбке, она поспешно сбросила вызов и вернула телефон обратно в карман, прихватила чемодан, и выдвинулась мне навстречу. И уже через несколько секунд я почувствовал ее теплое дыхание на своей шее, и ее тонкие руки, сжимающие меня в объятиях.        Ренесми словно боялась, будто я могу исчезнуть - так решительно она сцепила ладони у меня за спиной. Я невольно опустил взгляд вниз и заметил, что она крепко зажмурила глаза.        И без телепатии Эдварда можно было понять - Ренесми действительно скучала по мне.       Не проронив ни слова, мы стояли по центру оживленного зала. И никто из нас не решался отстраниться первым.   — Думала, я тебя не встречу? — усмехнулся я, продолжая прижимать хрупкое тело к себе. — Я не знаю итальянского, — иронично ответил она,  — Было бы проблематично добираться до города. — Вот в чем дело!       Ренесми приглушено засмеялась и выпустила меня из объятий, затем еще раз посмотрела из под пышных ресниц. И в ее глазах было что-то непередаваемое, противоречивое, что-то неподвластное моему пониманию. Я наконец заметил, как после затяжной суровой зимы в них снова зацветала изумрудная, полная жизни зелень.        Восемь долгих лет со дня последней нашей встречи, очевидно, пошли ей на пользу.  — Я так рада тебя видеть, — едва слышно шепнула она.       Я сдержал улыбку, вспоминая, как Ренесми говорила это в тот день, когда я впервые прилетел в Форкс. Теперь ее глаза блестели, и она смущенно отвела их, будто неосознанно подтвердив, что на этот раз она говорит правду.        Я прихватил ее чемодан, и мы выдвинулись к выходу из аэропорта. На парковке мы быстро прошли к машине, пока лучи солнца едва начали пробиваться из-за горизонта.

***

      Ренесми говорила всю дорогу. Сначала восторгалась итальянской погодой, затем несколько раз упомянула как ей тяжело было оставлять старого индейца. Рассказывала о переезде Калленов, что Сэм Улей подарил ей машину и совсем скоро ее отправят в Италию следом за ней. Не дожидаясь моих вопросов, она рассказала о поступлении в Болонский университет. Вот в чем была причина ее переезда.        Я сдержался, чтобы не спросить, почему она выбрала именно Болонью. С ее умом она без особого труда могла поступить в самый лучший университет всего мира. Кажется, причина переезда была вовсе не в выборе университета. Или мне так хотелось думать.        Ренесми никогда не была из болтливых - напротив, она всегда говорила только по делу, больше слушала и анализировала других. И, нетрудно было догадаться, что она нарочно избегала неловких пауз, и за показной небрежностью скрывала нервозность.        Тем не менее, даже сейчас она не болтала попусту. О Джейкобе Ренесми не проронила ни слова. И обходила стороной все, что касалось нашего прошлого.  — А волосы зачем обстригла? — дождавшись, пока она сбавит обороты поинтересовался я.       Ренесми смутилась. Вопрос был откровенно неуместный. Я усмехнулся. — Неудобно с длинными, — нервно проведя рукой по волосам ответила она и пожала плечами.        Сказать, что Ренесми изменилась до неузнаваемости у меня не поворачивался язык. Руки ее стали грубее, покрылись мозолями с внутренней стороны, подушечки тонких пальцев были стерты от кропотливой работы за станком. Но ее запястья все еще были усыпаны многочисленными шрамами от укусов Деметрия (надеюсь, он сейчас горит в Аду), с которыми так и не справилось время. Вид ее был уставший, за блеском глаз пробивалась та самая разрушающая печаль от пережитого горя. Но где-то глубоко, в манере речи, в жестах, я все же видел ту самую жизнестойкую Ренесми, какой она была всегда.        Этого у нее было не отнять. И именно это спасло ее от беды.       Ее безымянный палец все еще украшало помолвочное кольцо, а браслет с лунным волком болтался на запястье. Держу пари, Ренесми ни разу не сняла их за все эти годы.        Чем ближе мы приближались к Вольтерре, тем больше она походила на саму себя. В один момент она замолчала, отвернулась к окну и устало вздохнула. Запала у нее не хватило, чтобы продолжать вести себя так, будто ничего не произошло.  — Не подумай, что я приехала только из-за поступления, — выдержав приличную паузу проговорила она.       Я перевел взгляд с дороги на нее, но Ренесми продолжала наблюдать как сменяются виды за окном.        Кончиками пальцем она перебирала край футболки, стараясь снова побороть тревогу, и я не стал давить на нее, ожидая, пока она сама решится закончить свою мысль.  — Я хотела тебя увидеть, — шепотом продолжила Ренесми, — Но мне не хватает смелости признаться, что я поступила с тобой по-скотски.        Во мне противоречие в ее последних словах вызвало грустную усмешку. Ренесми научилась говорить о чувствах ненавязчиво - она словно не нарочно призналась в том, что чувствует себя виноватой. Такой способ извиниться достаточно удобен и не вызывает в человеке дискомфорта. Вот только загвоздка в том, что она была ни в чем не виновата.  — Я не держу на тебя зла. Ты все сделала правильно.  — Правда? — скептично спросила она. — Не уедь ты тогда в резервацию, сидела бы ты здесь сейчас со мной?       Она наконец повернулась, и задумчиво скользнула взглядом по моему лицу.  — Я бы тебе не помог. Никто бы тебе не помог, — добавил я, — Мое присутствие со временем стало бы тебя раздражать и тебе бы становилось только хуже. Ты сама должна была справиться с этой болью.       Ренесми на секунду нахмурилась, затем уголки ее губ неожиданно поползли вверх. — А ты случайно не получал психологическое образование? — иронично проговорила она. — Приглашаешь меня с собой? — улыбнулся я. — Тебе это не нужно. А вот я может ума наберусь и смогу так же разбираться в своих и чужих мыслях, как и ты.       С моих губ слетел смешок. И прозвучал он издевательски. — Проживешь еще хотя бы сотню лет - научишься разбираться и без наличия «корочки». И в медицине, и в астрономии, в истории, в кулинарии. В итоге совсем потеряешь вкус к жизни - все через это проходят. Ну, а пока развлекайся, раз еще есть запал.        Ренесми закатила глаза и промолчала, проигнорировав мою провокацию. Вкус к жизни она уже, очевидно, давно потеряла. 

***

      Пока мы шли по каменным коридорам замка, Ренесми наконец призналась, что нервничает. Я счел это удивительным, учитывая то, с какой теплотой Маркус всегда упоминает младшую Каллен, Ренесми переживать было совершенно не о чем. — Кейт и Гаррет тоже там? — с надеждой спросила она. — Уехали на задание.       Ренесми сдвинула брови то ли от разочарования, то ли от непонимания. Ее тонкие пальцы судорожно сжали толстовку, которую она несла в руках.       Она надеялась на поддерживающее присутствие бывших Денали, которые восемь лет назад покинули Олимпийский клан и уехали со мной в Вольтерру. Несмотря на это, их связь с Калленами оставалась такой же крепкой, как и раньше. Но, если я достаточно осведомлен, Ренесми ни разу не позвонила дальним родственникам и не поинтересовалась, как они устроились на новом месте.        Впрочем, Ренесми ко всем относилась равнодушно - сил и ресурса ей хватало только на саму себя. Я мысленно усмехнулся, подумав, что всячески пытаюсь оправдать ее новоприобретенный эгоизм. Если ее вообще можно было посчитать виноватой, учитывая все обстоятельства.  — Разве в мире не все спокойно? — отвлеченно спросила она. — В нашем мире никогда не будет полного покоя. Вампиров намного больше, чем ты думаешь и не все до сих пор научились соблюдать законы.       Ренесми фыркнула, эхо гулко отразилось от каменных стен коридора, а после криво улыбнулась. — И чем законы Маркуса отличаются от законов Аро?       Я пожал плечами и приоткрыл деревянную дверь, пропуская Ренесми в следующую часть подземных ходов. — Законы остаются теми же, — после недолгой паузы ответил я, — Но есть одно отличие: Маркус не гонится за властью и никогда не будет манипулировать одаренными, чтобы заполучить их. И, это работает: после его восхождения на трон одаренные сами переступили порог Вольтерры.  — Много? — Трое европейских кочевников - все одарены. Челси и Афтон тоже вернулись в клан. При Аро такого не было - все приходили сюда не по своей воле.  — Челси и Афтон оставили Корин? — догадалась Ренесми. —  Корин не хватило смелости явиться с повинной. Впрочем, ей бы это и не помогло.       Ренесми замолчала, словно о чем-то задумавшись. Затем она поджала губы и спросила шепотом: — Афинодора и Сульпиция не против, что я сюда приехала?       Так вот в чем дело! Она нервничает не из-за Маркуса - нервозность в ней вызывает новообразованная власть в лице жен покойных Аро и Кая. Для Ренесми они были словно «кот в мешке» - она не знала, чего от них ожидать. — Они рады твоему прибытию, — успокоил я, — И ждут встречи с тобой. Вам не удалось познакомиться раньше, но частично благодаря тебе они обрели свободу.        Ренесми не сдержала слабую улыбку. Всем приятно чувствовать себя значимым и на нее это, очевидно, подействовало.       Когда мы подошли к тронному залу, Ренесми поспешно открыла массивные двери, вот только в тронном зале никого не оказалось.        Несколько секунд я позволил себе полюбоваться на ее недоуменное лицо и только после сообщил, что нас ждут не здесь. Мне хотелось сохранить интригу до конца, и Ренесми не стала выпытывать куда именно мы направляемся. — Здесь все стало другим, — прошептала она, оглядывая многочисленные коридоры, — Словно живее, не таким мрачным и удручающим. — Возможно, — скрывая усмешку согласился я.       Удивительно, что Ренесми не узнавала знакомые коридоры - она ходила по этому пути несколько сотен раз. Объективно, тут ничего не поменялось с тех давних пор, и, либо ее память была как у людей - словно решето, либо Ренесми было настолько плохо в те времена, что психика подавила все воспоминания связанные с замком Вольтури.       Ренесми догадалась только когда увидела дверь в конце длинного коридора, за которым скрывался сад Маркуса.       По каменным ступеням, изможденным веками трещинами, Ренесми спускалась неспешно, завороженно любуясь открывшимся перед ней видом на необъятный сад Маркуса. Именно этого я и ожидал, когда решил не говорить ей о том, что в тронном зале старейшины отныне собираются крайне редко.       Я опустил ее чемодан на крыльцо возле двери и сравнялся с ней.  — Маркус теперь тут живет? — усмехнувшись спросила Ренесми, окинув взглядом труды Маркуса.  — Чаще всего. Он ведь не захотел покидать Вольтерру именно по этой причине.        Ренесми отвлеченно кивнула и мы шагнули в лабиринт зелени.       Я ненароком снова оглядел ее, заметив, что среди травянистых растений и высоких кустарников, ее глаза заискрились всеми оттенками зеленого. Словно два изумруда, переливающиеся под прямыми лучами солнца.       Я поймал себя на мысли, что Ренесми всегда была красавицей. Раньше я мало придавал этому значение, но после долгих лет ожиданий, мне казалось, что я взглянул на нее по-другому. Ее красота не могла сравниться с красотой смертных - бессмертие придавало ее коже идеальность и едва уловимое сияние. И, тем не менее, с красотой бессмертных ее тоже нельзя было сравнить - румянец на ее щеках напоминал о ее хрупкости и беззащитности.       Она была красива даже в мятой после перелета футболке, старых джинсах, с небрежно распущенными короткими волосами. Она сама будто не осознавала насколько она прекрасна.       Всю дорогу до центральной части Ренесми не проронила ни слова, задумчиво рассматривая изменившийся за долгие годы сад. А я лишь гадал, о чем именно она размышляет.        У скоротечности времени есть преимущество - с годами все вокруг подвластно изменениям. Тому доказательством был сад - разросшийся, наполненный новыми видами растений и будто заново оживший, как и сам его хозяин. Как бы Ренесми не было больно - время, как опытный доктор, постепенно зашивало ее раны невидимыми нитями. Это же происходило и со мной. Я чувствовал - благодаря времени у нас есть надежда на лучшее будущее.        Через полчаса мы свернули за очередную стену из зелени и перед нами открылся вид на ту самую небольшую площадь с фонтаном.       У самого ее края, спиной к нам стоял Маркус, состригавший ветви на кустах роз, придавая им аккуратный вид. Сульпиция и Афинодора сидели на скамье, словно сошедшие с полотен девятнадцатого века, контрастирующие на фоне Маркуса, одетого совсем буднично для королевской знати.        На Ренесми такая встреча произвела приятное впечатление. Тень напряжения покинула ее лицо, и она расплылась в радостной улыбке.       Маркус, заметивший нас, тут же отложил садовые ножницы, а уголки его губ поползли вверх. Он смахнул шипы с рук и двинулся нам навстречу.  — Как долетела, милая? Ты, наверное, устала? — прошелестел он низким надтреснутым голосом.        В это же мгновение, крупные ладони Маркуса опустились на ее хрупкие плечи. Ренесми прижалась к нему в ответ. Со стороны они выглядели как отец и дочь, впервые увидевшие друг друга после длительной разлуки.  — Все отлично, — прошептала Ренесми, — Благодарю вас за гостеприимство.  — Мы всегда рады новым гостям, — улыбнулась Сульпиция вставая со скамьи.        Обе женщины поочередно расцеловали Ренесми в обе щеки и та зарделась. Я чудом сдержал усмешку - смущаться она все еще не разучилась.        Преодолев неловкость, Ренесми рассказывала ту же историю про поступление, что и мне по пути в Вольтерру, затем про переезд Калленов и жизнь в резервации. Маркус деликатно обходил стороной обсуждение тяжелых времен. Ренесми, очевидно, была ему за это благодарна.       Глядя как они непринужденно расположились на бортике фонтана, я вспоминал тот день, когда на этом самом месте вернул Ренесми браслет с лунным волком. Вспоминал ее растерянность и думал, что благодаря Маркусу мы все еще остаемся живы.        «… Стены замка душили и оставаться здесь становилось невыносимо. Ненависть захлестывала меня и контролировать ее проявления казалось уже невозможным.        Я больше не принадлежу Аро. Я не испытываю никаких чувств к Джейн. Сегодня на рассвете я навсегда покину Вольтерру, чего бы мне это не стоило.        Мысль о смерти, в случае поимки, не вызывала ужаса. Спустя долгое время, я наконец понял, что умер еще в тот день, когда с этого балкона развеяли прах Ровены. И все эти года, когда мне казалось, что я смирился с ее гибелью, я был всего лишь пешкой, которой безжалостно управлял Аро. Я поклонялся неназванному отцу несколько столетий, но он всегда действовал исключительно в своих интересах. И это никогда не изменится.        Стоило Аро проникнуть в мои мысли - он бы ужаснулся. Рядом с ним меня удерживала лишь Челси, а теперь, когда она покинула клан, прогнившие звенья привязанности окончательно разорвались.        Мне нужно всего лишь продержаться до утра.        Позади отдаленно послышались шаги - кто-то направлялся к балкону. Ботинки, очевидно, были мужские - легкую поступь Джейн или Ренесми я бы узнал из тысячи. Другие же, с недавних пор, старались обходить меня стороной.        На секунду я решил, что слишком много времени упустил и теперь мне не уйти отсюда живым. Эта мысль вызвала усмешку.        Будет подарком, если меня похоронят как Ровену - развеют прах над садом с этого же балкона. Я даже не стану сопротивляться.        Шаги постепенно становились все отчетливее, разносясь гулом по каменному коридору и через мгновение я понял, кому они принадлежали. На удивление, облегчения это осознание не принесло.       Боковым зрением я видел как Маркус прошел на балкон и встал рядом, облокотившись на балюстраду в точности как и я.       Мы помолчали несколько долгих секунд, не поворачиваясь к друг другу. — Слишком много боли в этом месте, так ведь? — первым нарушил покой Маркус, заставляя к нему обернуться.        Он недвусмысленно обвел взглядом балкон, сад и небо над ним. Я почувствовал, как меня придавило к земле, будто сверху сбросили тяжелую плиту.        Совладав с эмоциями, я снова отвернулся и согласно кивнул, потеряв взгляд среди многочисленных растений.  — Завтра Аро, Кай, Деметрий и Феликс покинут Вольтерру. Аро ищет союзников, но меня в свои планы не посвящает, — равнодушно проговорил Маркус, — У тебя будут сутки, чтобы уйти. И я прошу тебя воспользоваться этим шансом.        Меня сказанное отчего-то не удивило. Хотя до этого Маркус ни разу не говорил об уходе. В последнее время он совсем погас, даже его лицо стало еще мрачнее прежнего. Удивительным скорее было то, что он вообще решил заговорить.       Такое предложение можно было бы принять за обман и созданную руками Аро провокацию. Но я верил Маркусу. Доверял ему даже больше, чем самому себе. А еще, мне совершенно нечего было терять. — Спасибо, — едва слышно прошептал я, — Ты ведь пойдешь со мной?        Глаза Маркуса блеснули и лицо озарила слабая улыбка. От него повеяло отчаянием.        Маркус качнул головой. — Предлагаешь мне уйти без тебя?       Откровенно говоря, в мои планы, буквально десять минут назад, не входило уговаривать Маркуса. Мы давно не общались и я попросту не знал, что у него в голове. Я был уверен, что он откажется или сочтет мое предложение безумством. Он ведь так и не решился уйти, даже узнав, кто именно приложил руку к смерти его возлюбленной. — Я уйду, — вдруг сказал он, — Но не сейчас. Я сам найду тебя, как только все закончится.       Мне не было понятно о чем именно он говорит, но желания расспрашивать так же не появилось. — Выполнишь одну просьбу? — Конечно. — Сразу согласился я. — Уведи Ренесми с собой…       Я выжидающе смотрел на него уже зная его последующие слова.  — Ты спасешь не только ее жизнь, но и себя, Алек, — одними губами проговорил Маркус, — Она беззащитна. И она погибнет. Не позволяй Аро снова отнять ее у тебя…       Маркус резко замолчал и вздохнул по-человечески. А перед моим лицом стояла Ровена, которую я так и спас.        Непроизвольно мои пальцы сомкнулись, намереваясь раскрошить каменную балюстраду. Ненависть снова захлестнула, но на этот раз я ненавидел только себя. Осмелься я увести Ровену - она бы сейчас была бы жива. И мне никогда этого не исправить.  — Ты привязался к ней, — продолжил Маркус, — Я надеюсь, ты вернешь девочку домой…       Немедля он развернулся, решив оставить меня наедине со своими демонами, затем похлопал меня по плечу и едва слышно прошептал: — Удачи, сын мой. До твоего ухода нам лучше не попадаться вместе.        После того как Маркус покинул балкон, я потерял счет времени, не зная, сколько я на нем еще провел.        Когда небо над Вольтеррой плавно из иссиня- черного превратилось в серое, я потянулся к правому карману брюк достав из него «надежду».       Я медленно раскрыл ладонь и внимательно рассмотрел браслет Ренесми, найденный мной в одном из каменных коридоров, в которых она подвергалась пыткам Деметрия, Джейн и Долорес. Звенья были серебряными, мелкими, но довольно прочными, учитывая, что он не порвался, а слетел с хрупкого запястья. Это еще раз доказывало как сильно она была истощена, что даже ее «талисман» был утерян во время того, как ее мучили.        Волк, который украшал браслет, был скрупулезно высечен из лунного камня. Очевидно - ручная работа. Нетрудно было догадаться, чей именно это был подарок.        Этот волк и был надеждой на то, что Ренесми его вспомнит и уйдет со мной добровольно. В противном случае, мне придется увести ее насильно, чтобы дать ей шанс «вернуться к себе».       В этот момент я отчетливо осознал, что без Ренесми никуда не уйду. Я не позволю Аро сделать ни в чем неповинную девушку разменной монетой в его затянувшейся игре.        Осталось только продержаться до вечера…»       Разговор Ренесми и Маркуса вскоре перерос в задушевный, а былое напряжение девушки окончательно испарилось. Несколько раз я даже уловил в их беседе шутки. Это казалось поразительным и крайне непривычным.       В какое-то мгновение Ренесми почувствовала на себе мой пристальный взгляд и обернулась. Она коротко одарила меня ободряющей улыбкой, затем снова повернулась к Маркусу, машинально заправив выбившиеся пряди за ухо.       Волк, болтающийся на ее хрупком запястье блеснул при свете яркого полуденного солнца…