HEAVENLY DEVIL

      Дофламинго чутко улавливает момент, когда меняется настроение Кандиды — девочка жадно выдыхает, вместе со своим капитаном рассматривая столь высокого мужчину.       Но если сама Донкихот делала это скорее в состоянии шока (и некоторого неуместного восторга), то Кандида из желания схватить его, чтобы изучить тело, кровь, мышцы и кости, внутренние органы.       Кандида была сумасшедшей учёной, и если прежде Дофламинго это ничуть не напрягало, а даже радовало, когда результаты её исследований и опытов немного приоткрывали завесу истории происхождения местных рас, то сейчас она не могла допустить того, чтобы эта мелкая дрянь даже пальцем тронула Катакури.       Не потому, что испытывала к нему глупую фанатскую привязанность. А потому, что они ещё не были готовы сталкиваться с Большой мамочкой.       «Алчность, — обратилась Дофламинго к демону, сидящему в теле Кандиды, с безумным хихиканьем начавшей надевать свои чёрные перчатки. — Немедленно уведи её на корабль и запрись в кабинете».       Глаза Кандиды распахнулись. Белоснежную склеру, маленькую радужку и зрачок затопил насыщенный жёлтый цвет. Демон моргнул и, хихикая как его сосуд до этого, пошагал назад к берегу.       Дофламинго вздохнула, слегка растрепав свои короткие волосы, а затем обратилась к растерявшейся бабулечке, стараясь полностью игнорировать никак не собирающегося отходить от лавки Катакури:       — Благодарю, но мы передумали. Я заплачу вам за тот фрукт, что мы съели.       — Ох, ну что ты, что ты, милая, — отмахнулась старушка. — Съели-то всего ничего… — она немного взволнованно нахмурилась и наклонилась: — Вы здесь одни? Такие хорошие девочки, как бы что ни случилось…       — Всё в порядке, я смогу за себя постоять, — нервно оскалилась Дофламинго и, немного поклонившись женщине, поспешила убраться прочь.       Желание обернуться было невероятно сильным — ей очень хотелось в последний раз взглянуть на мужчину, о котором мечтала, сидя долгими ночами перед экраном компьютера. Но это было недопустимо.       «Тряпка, — проснулся вдруг Люцифер. — Ты облизывалась по этому пацану так долго, а теперь убегаешь от него? — с отвращением произнёс Дьявол. — Я не так тебя воспитывал!»       И, к ужасу Дофламинго, под властью Сатаны её ноги остановились. Тело медленно развернулось и неспешно пошагало назад, к злополучной фруктовой лавке. Она кричала и металась по Дворцу памяти, сыпя проклятиями на не осознающего всю опасность ситуации Люцифера.       Дьявол считал — если у тебя есть желания и потребности, ты должен их удовлетворять, какими бы последствиями они не грозили миру.       Дофламинго была с ним согласна: она жила так, как в прошлом и мечтать не могла; занималась тем, о чём грезила многие года и получала от этого удовольствие; крала или отбирала то, что ей нравилось, независимо от владельца.       Но вопросы симпатии? Здесь она была слишком трусливой.       Люцифер вернулся и, встав рядом с Катакури, с самой обворожительной улыбкой Дофламинго обратился к нему:       — Эй, обаяшка! У тебя очень знакомое лицо, — Катакури напрягся и хмуро, предупреждающе взглянул на них с высоты своего роста, ничего не говоря. Дофламинго едва не билась в конвульсиях от невозможности вернуть себе контроль над своим телом. — Ты выглядишь как мой будущий муж! — игриво улыбнулся Люцифер.       И Дофламинго легла там же, где стояла, создав себе на мраморном полу Дворца памяти неглубокую могилу, которую начали закапывать маленькие карикатурные горько завывающие черти.       Её жизнь была кончена.       Снаружи же растерявшийся от такого Катакури молчаливо пялился на улыбающуюся ему девочку лет пятнадцати и не знал, куда себя деть. С ним только что флиртовал ребенок?