Gwaenchana

Минхо ему не написал ни на следующий день, ни через неделю, ни даже через месяц. Он и не собирался этого делать, несмотря на обещание. Ему, как и всегда, не было ни до чего дела. Минхо просто поступал так, как ему было удобнее: открывал глаза на несуществующую правду, подталкивал Хёнджина к действиям или, наоборот, останавливал его, доказывая, что тот делал всё собственными руками.

***

Дорогой дневник, Столько всего хочется рассказать, но, думаю, мне попросту не хватит страниц, чтобы описать всё, что я испытал. Это нужно пережить.   Если вся жизнь — симуляция, а нами кто-то управляет, то у меня только один вопрос: меня когда-нибудь сдвинут с этого Минхо?   Я давно не отличаю хорошее от плохого, но в нашу последнюю встречу он выглядел искренним. Я ему поверил. Почти. Я правда надеялся, что он продолжит мне писать, но спустя неделю понял, что Минхо был в своих словах прав — я всегда прекращал писать сам.   А что, если я не жертва, а ровно наоборот?   Если задуматься, то все наши встречи были инициированы мной. Все наши разговоры и общение в целом. Это всегда был я. Я всегда привлекал слишком много внимания, был неуклюжим или слишком болтливым. Я никогда не умел вовремя замолчать или остановиться. Это я каждый раз тянулся к нему, несмотря на его шипы, потому что чувствовал тепло. К Минхо невозможно не тянуться. И он уж точно не виноват в том, что я так бесповоротно влюбился. Он вроде не игнорирует, но в то же время ничего не проявляет. Общение, секс, тишина. И так каждый раз. Я, конечно, хочу, чтобы он хоть раз написал просто так, не ради секса или какой-то личной выгоды, а чтобы встретиться как друзья, провести время вместе. Но такого никогда не будет. Не потому, что Минхо этого не хочет, а скорее потому, что моё желание сорвать с него одежду затмевает всё остальное, стоит мне только его увидеть.   В нашу последнюю встречу я ушёл сам, хотя Минхо меня об этом не просил. Возможно, он хотел подвезти меня утром или вызвать такси, или же он хотел уйти первым, оставив записку на кухонном столе. Только вот я не знаю, чего он хотел на самом деле. И никогда не узнаю.    Я надеялся, что он напишет мне утром, потому что не найдёт меня в кровати/в спальне/в квартире, или напишет через пару дней, как это было раньше. Я в очередной раз поступил глупо, мечтая доказать себе, что я ему нужен или как минимум не безразличен. Я сбежал. Сбежал не потому, что испугался, а потому что что-то себе надумал. Сбежал и всё испортил. Снова.   Вот видите? Я всегда всё порчу самостоятельно. Глупо обвинять в этом Минхо. В мире нет постоянства ни для чего. Ты не можешь быть вечно счастлив или глуп, не можешь вечно стоять на одном месте, двигаясь то вверх, то вниз. А я словно очередное исключение из правил — топчусь рядом с одним единственным аттракционом в парке развлечений, с тем, где страшно и вообще не прикольно, но жить без этого адреналина уже не могу. Мне нельзя привязываться к людям, но по-другому я не умею. Сейчас самое главное — не сорваться и не написать. Пока что я держусь, правда, времени прошло немного. Не знаю, на сколько ещё хватит выдержки, но меня просто манит открыть диалог и написать всё что угодно. Забыть сложно, невозможно, особенно когда это касается Минхо. Я буду любить его, пока не перестану.

***

Дорогой дневник, Прошёл ещё месяц. Не думаю, что между нами будет ещё хоть что-нибудь, не сейчас, не после его слов. Может, это было глупо (хотя чего ещё от меня ожидать?), но то решение выглядело единственно верным. Я написал ему. Я не удержался. Мне хотелось логичного завершения истории, впрочем, как и всегда.   Если бы в этот дурацкий бумажный дневник можно было бы прикреплять скриншоты, то я бы именно так и сделал, но увы. Я просто перепишу своё сообщение и его ответ.   Хёнджин, [23:26] Знаешь, я ненавижу себя за то, что пишу тебе это. Таких, как я, бесконечно влюблённых и наивных, думаю, много. У меня не получается забыть всё то, что между нами когда-то было, но я бы очень этого хотел. Поэтому прошу тебя, помоги мне оставить всё это в прошлом, чтобы «друзья и как будто ничего между нами не было». Как ты на это смотришь?   И знаете, что самое смешное? Я думал, что придётся ждать его ответ чуть дольше, хотя бы минут десять или даже всю ночь. Но нет, он ответил мне всего через минуту.   Минхо, [23:27] ок   Он написал мне: ‘ок’ и всё. Больше ничего, а я удалил его номер со злости. Может, лучше было попросить о встрече? Ладно, не важно. Вообще это решение имеет маленькую предысторию. К списку моих идиотских поступков недавно добавился ещё один. Я до сих пор не уверен, правильно ли поступил, но факт остаётся фактом. В моей жизни появился человек, который помогает мне отвлечься и забыть обо всём хотя бы на время.

flashback

— Джисон, ты скоро? — Хёнджин прижимал телефон к уху плечом, одновременно помешивая мясо. — У меня уже почти всё готово.   — Пять минут, — ответил Джисон, шурша пакетом. — Я уже на кассе.   Сегодня они получили свои первые зачёты в университете и решили обязательно отметить это событие. Скромно, вдвоём, боясь спугнуть удачу. А может, им просто был нужен повод для праздника.   Джисон не опоздал, хоть это и было в его стиле. Он пришёл даже чуть раньше, чем обещал, запыхавшись от бега по лестнице и уличной жары — первые недели лета отличались от весны слишком ярко.   — Мне почти пришлось драться за это пиво, — возмущался Джисон. — Все как с ума посходили. Пили бы свои ледяные лимонады, но нет же, стоят за моим драгоценным жидким золотом. Бедная девчонка не успевает в холодильник новые банки ставить.   Хёнджин, молчаливо наблюдавший за его возмущениями, поставил всю приготовленную еду на стол и, открыв жестяную банку одной рукой, сделал первый глоток. — Я же предлагал сходить в магазин вместо тебя, — Хёнджин выцепил самый красивый кусочек говядины и, слегка подув, отправил прямо в рот. — А ты мог бы заняться ужином в это время.   — Ага, — фыркнул Джисон. — Чтобы мы потом в больницу с отравлением попали?   — Но ты умеешь готовить…   — Вспомни МТ, — Джисон наклонил голову вбок. — Я уже сто раз пожалел о том, что вызвался сварить рамён на всех. Что тогда про него сказали? — загибая пальцы. — Диетический, худший рамён года, лапша с привкусом специй.   — Но ведь его полностью съели, — пробубнил Хёнджин с набитым ртом. — Мне он вполне понравился.   — Не важно, — Джисон театрально отвёл взгляд. — Моя самооценка была безвозвратно испорчена. У меня больше нет веры в свои кулинарные способности. К тому же, я был одним из тех, кто его пробовал, поэтому согласен с мнением большинства. Так что, детка, в нашей семье за еду отвечаешь ты. И, кстати о семье… Ты обещал мне сегодня всё рассказать. Хёнджин дожевал очередной кусочек мяса и, с трудом проглотив его, щедро смочил горло пенным напитком. — Да нечего особо рассказывать, — улыбнулся он. — Мы с Чанбином вроде как вместе. Всё. — Всё? Вы вместе что? — Джисон смотрел на него с подозрением. — Давай-ка поподробнее. Хёнджин бы, может, и сказал, если бы сам знал ответ на его вопрос. — Ну-у… — протянул он. — Мы много общались, целовались, и после того самого МТ, где нам пришлось спать вместе, он предложил мне попробовать отношения. Лежать рядом с ним было приятно, он такой мягкий и тёплый, постоянно пытался меня развеселить, — рассказывая, Хёнджин летал где-то в своих мечтах. — Знаешь, ты с ним стал спокойнее, — задумался Джисон, — Он правда тебе подходит. — А я ему? — Хах, это нужно узнать у тебя, — он улыбнулся ему в ответ. — Как ты считаешь? — Честно? Думаю, что нет, — усмехнулся Хёнджин. — Я же сразу отказался от его щедрого предложения. Сказал, что у меня не было «нормальных» отношений, сказал, что не хочу, чтобы он пожалел о своём решении, — Хёнджин тяжело вздохнул, покручивая браслет на запястье. — А он сказал, что не боится и что-то там докажет. — Думаю, глупо спрашивать о любви, но… Он тебе хотя бы нравится?   — Нравится? — переспросил Хёнджин. — Конечно. С ним хорошо, он мне как друг, почти как ты. Только с ним можно целоваться.   — И трахаться, — подмигнул Джисон.   Хёнджин слегка покраснел и приоткрыл рот, обнажая ряд зубов   — Да, но нет, — натянуто улыбнулся он. — Я пока что не могу представить это с ним… Джисон подавился воздухом и начал кашлять, стуча себя по груди.   — Ты сейчас серьёзно? — недоумевая. — Кто мне две недели назад говорил, что запрыгнул бы на любой член, только бы его отодрали до беспамятства? А как же та ночь? Вы там что?   — Мы просто спали на одном матрасе, — Хёнджин виновато закрыл лицо руками. — И я ему подрочил, почти… Хотя скорее сильно погладил через трусы.   — Пиздец, а вчера? — Джисон уже знал ответ, но всё равно хотел услышать подтверждение. — Ты ушёл к нему сразу после пар и ночевал у него. Тоже ничего?   Хёнджин помотал головой, поджав губы.   — Мы смотрели фильм и…   — Что и? Целовались? Ещё скажи, что вы за ручки держались. — Да, блять! — закричал Хёнджин. — Какого хуя ты вообще меня за такое отчитываешь, словно я школьник? Секс в отношениях — что самое главное? С каких хуёв?   — С тех самых, ради которых ты всё это и начинал, — помотал головой Джисон.   — Ну не могу я, понимаешь? Не могу… — Хёнджин откинулся на стуле, задрав голову в потолок. — Я чувствую себя виноватым перед Минхо, у меня такое чувство, что я ему изменяю, блять. Смотрю на одного, а вижу другого. Меня уже тошнит от самого себя. — Изменяешь Минхо? Ты, блять, ебанулся? — Джисон замолчал, не в силах поверить в услышанное. — Хочешь я тебе напомню кое-что? — Он сложил пальцы одной руки в кольцо, а другой начал быстро делать в него возвратно-поступательные движения. — Вот что твой драгоценный Минхо провернул с твоим лучшим, блять, другом. Забыл? — усмехнувшись. — Изменяет он… Хёнджин, прежде раздражённый, опустил взгляд в стол. Аппетит, казалось, безвозвратно пропал, а в голове всё перемешалось — обида, злость и разочарование.   — Я знаю, — тихо произнёс он, не отрывая взгляда от стола. — Но это не отменяет того, что я чувствую. Просто не могу отделаться от ощущения, что предаю его… Даже несмотря на… На их с Феликсом… — он никак не мог произнести слово «секс» вслух. — И что мне делать, по-твоему? Переспать с Чанбином, и всё пройдёт?   Хёнджин поднял голову и встретился с пронзительным взглядом друга.   — Нет, ты должен разобраться в этом сам, — Джисон положил руку на плечо Хёнджина, пытаясь поддержать. — Но тебе не стоит мучить себя, если ты этого не хочешь. Если вы расстанетесь, то не сможете быть ни друзьями, ни любовниками — вы потеряете всё. Не играй с его чувствами, будь честен с ним. Хотя для начала научись быть честен с собой. Ты же понимаешь, что просто используешь его. Уверен, что тебе именно это нужно?   — Да, — ответил Хёнджин немедленно. — Может, я его и использую, но он вроде не против. Чанбин не маленький, знал, на что соглашается. Думаю, он понимает, что я не идеальная картинка с обложки журнала, а обычный живой человек. Я устал страдать из-за отсутствия любви, понимаешь?   Хёнджин закрыл глаза и глубоко вздохнул. На мгновение ему стало легче. Он понимал, что Джисон прав, но ему хотелось, чтобы всё это было куда проще.   — Может быть, мне стоит поговорить с Минхо, — произнёс он, не веря в собственные слова.

***

Дорогой дневник, Кажется, пролетел ещё месяц. Почему Минхо сделал так, как я сказал? И почему он вдруг такой правильный? Или он такой и был?   Я не хочу, чтобы та встреча в начале весны стала последней в нашей истории. Я знаю, что сам попросил его о том, чтобы всё закончилось, но почему он так легко согласился? И да, я сам предложил остаться друзьями. Но, блять, мы ими никогда не были. Кем же мы всё-таки были друг для друга?   Я не раз показывал ему свои чувства, хоть он и просил спрятать их куда подальше. Говорил ему, что не могу забыть ту первую ночь. Минхо говорил мне, что я красивый. Говорил, что ему нравится проводить со мной время, не уточняя, что именно подразумевалось под этим. А потом, несмотря на все эти слова, каждый раз меня отталкивал.   Я так давно его не видел, что кажется, прошла целая вечность. Хочу вновь посмотреть на него, поговорить не мельком, не в толпе, а близко. Настолько близко, чтобы насытиться им сполна.   Если бы я только знал, я бы никогда не ушёл. Не после той ночи.   Вот бы Минхо умел читать мои мысли или нашёл этот дневник. Это эгоистично, но я хочу, чтобы он знал, насколько сильно я люблю его. Хочу, чтобы он знал, что моя любовь не менялась в меньшую сторону, что бы он ни делал и как бы сильно ни отталкивал. Я готов всегда возвращаться к нему, как бумеранг, даже если не чувствую попутного ветра.   Стал ли я взрослее или мудрее? Вряд ли. Но что-то определённо меняется.   Благодаря моему печальному опыту прошлых отношений мне слабо верится, что меня кто-то может полюбить. Поэтому каждый раз, даже когда Чанбин старается быть внимательным, я думаю, что он, как и все другие, просто мной пользуется в каких-то там своих личных целях. Я же не знаю его истинных чувств и не могу залезть в его голову. Но даже если я ему действительно небезразличен, то сможет ли он хоть немного помочь мне забыть о Минхо?   Кстати о Чанбине. Мы переспали, и, кажется, я неслабо к нему привязался — это немного пугает. Когда я с ним, я почти не думаю о Минхо. Правда, каждый раз, когда я закрываю глаза… Каждый раз во время нашего секса я представляю Минхо. Я делаю это не специально. Но, блять…   Я невольно задумываюсь, сравниваю, а как бы сделал Минхо? Что бы он сказал? В какой позе у нас был бы секс? Но самое смешное — я сравниваю и понимаю, что с Минхо мне нравилось больше. Нет, вы не подумайте, Чанбин аккуратный, заботливый, ни разу не сделал мне больно. Да, блять, он даже ни разу не шлёпнул меня, а мне бы хотелось. Эта его нежность меня душит, но сказать ему об этом я не могу.   Наверное, я не был готов к новым отношениям и мне стоило ещё немного побыть одному. Минхо. Минхо. Минхо. Самое главное место в моём сердце было отдано Минхо. И это неизменно. Я люблю его со всеми недостатками. Думаю, что мне не поможет даже перерождение. Хотя идея встретиться с Минхо в другой жизни, если таковая существует, мне нравится.   Жаль, что он никогда не увидит и не услышит то, что я говорю и пишу о нём.

***

Когда Хёнджин отложил дневник в сторону, по его лицу катились слёзы. Капая на бумаги и собираясь в мокрые лужицы, они размазывали буквы, словно желая помочь, стереть и забыть. Всё существо Хёнджина старалось спасти его от самого себя.

***

— Вот ты где, — Чанбин подошёл сзади и, прижимая Хёнджина к себе за талию, оставил небольшой поцелуй в основании шеи.   — Ты что делаешь? — запищал Хёнджин и сжался, уходя от прикосновений. — Нас же увидят…   — И что? — удивился Чанбин. — Разве я не могу обнимать и целовать своего парня?   — Можешь, — пробубнил Хёнджин, поправляя волосы. — Но это неприлично.   Это не было неприлично, вызывающе или хотя бы неуместно. Это было вполне себе нормально. Люди уже давно не обращали внимание на проявление любви. Всем было абсолютно безразлично. Всем, кроме Хёнджина. Только вот если бы вместо Чанбина был Минхо, он бы не сказал ни слова и даже, наоборот, проявил инициативу первым. Хёнджин бы точно «пометил» Минхо, как в дикой стае, на глазах у всех так, чтобы сразу было понятно, кто кому принадлежит. — Сядем вместе? — Чанбину было проще было сменить тему.   — Да, — согласился Хёнджин коротким кивком головы. — Займи мне место, я, возможно, опоздаю. Джисон обещал отдать ноутбук раньше, а в итоге задерживается.   — Хорошо, — улыбнулся ему Чанбин, поборов в себе желание поцеловать Хёнджина в губы. — Я предупрежу преподавателя.   Когда Хёнджин бежал по коридорам, удерживая портфель на одном плече, он был счастлив. Ненавистная ему экономика наконец заканчивалась, и это означало, что он и не менее ненавистный профессор Сон в этом семестре больше не будут пересекаться.   Когда Хёнджин купил стаканчик кофе в автомате, он был счастлив. Нескончаемой очереди из студентов не было, а до лекции оставалось ещё пять минут. Джисон всё-таки смог успел передать ему ноутбук раньше, и весь этот день складывался наилучшим образом.   Когда Хёнджин думал об их с Чанбином вечернем свидании, он был счастлив. Один из привычных для них вечеров в ТЦ с походом в кино на абсолютно любой фильм, потому что не важно, что будет на фоне их поцелуев — ужасы или комедия. Куда важнее была возможность побыть вдвоём и насладиться тем самым конфетно-букетным. Хёнджин был счастлив ровно до тех пор, пока в него не врезался незнакомец, а он чудом спас свой горячий напиток.   — ВЫ! — Хёнджин завопил чуть громче, чем следовало. Он терпеть не мог, когда его настроение портили. — Вы вообще умеете по сторонам смотреть?   Хёнджин разглядывал свою идеально белую футболку на предмет тёмных капель и, не найдя ни одной, смог наконец выдохнуть — сидеть ещё три часа в грязном он не хотел, а сменной одежды у него, конечно же, не было.   — Хван?   До боли знакомый голос в сочетании с его фамилией заставили Хёнджина испытать то, что ему совсем не нравилось. Оцепенение, страх, смешанный с лёгким привкусом стыда, и старые чувства, от которых он так долго пытался избавиться. Медленно подняв голову, Хёнджин увидел Минхо. Человека, от которого он всегда хотел держаться подальше, но обстоятельства, похоже, были против него.   — М-Минхо? — с недоумением произнёс он, не веря своим глазам. — Что ты здесь делаешь? Минхо, с его привычной манерой поведения, только скривил губы в усмешке. — Привёз Джису на учёбу, — ответил он с лёгкостью. Хёнджин, услышав женское имя, устало прикрыл глаза. Ревность и раздражение охватили его мгновенно, как огонь, вспыхивающий от искры. Хёнджин не мог смириться с мыслью о том, что Минхо спокойно жил дальше, как ни в чём не бывало. Им и впрямь не суждено было остаться друзьями, знакомыми и кем угодно ещё. Они точно не были созданы друг для друга, а Минхо, по скромному мнению Хёнджина, и вообще годился только в качестве музейного экспоната — красивого и немого. — Отлично, — произнёс Хёнджин, пытаясь избавиться от неловкости. — Джису, значит? Минхо только приподнял брови, явно не задумываясь о смысле его слов. — Ага, — согласился он, слегка кивнув головой. — Значит, ты просто привёз её на учёбу? — спросил он, пытаясь сохранить спокойствие, хотя его голос чуть дрожал. — Ну да, — Минхо нахмурился, пытаясь понять, что имеет ввиду Хёнджин. — Это как-то запрещено? Хёнджин закусил губу, не в силах сдержать всплеск эмоций. У него было множество причин, чтобы не общаться с Минхо, и сейчас все они вновь всплывали в сознании. — В следующий раз, когда привезёшь свою девушку, — прошипел он сквозь зубы. — Постарайся не врезаться ни в кого, особенно в меня. Минхо только усмехнулся, не собираясь сдаваться. — Может, это тебе стоит быть внимательнее? — сказал он с непринуждённой ухмылкой. — Это всего лишь случайность. Хёнджин смотрел на Минхо, тяжело дыша, и пытался успокоиться. Вся эта ситуация напоминала ему старую игру, в которой он больше не хотел участвовать. Почти не хотел. — Ебучая случайность, — рассмеялся он, чуть сжимая кулаки. Минхо смотрел на него спокойно, и это бесило куда больше, чем если бы он нагрубил в ответ. — Что между вами? — Хёнджин решил, что должен выяснить всё здесь и сейчас. — А что ты хочешь услышать? — Минхо скрестил руки на груди. — Что я влюблён в неё или что она для меня важнее всего на свете? — Правду, — Хёнджин закатил глаза и потёр лоб. — Давно вы вместе? — Так ты ревнуешь? — лицо Минхо засияло озарением, — Ты же сам сказал, что хочешь оставить всё в прошлом, соответственно, мои отношения тебя волновать не должны, ведь так? Но не переживай, всё гораздо проще, — он наклонился чуть ближе и прошептал. — Джису — моя кузина. На мгновение выражение его лица изменилось, и Хёнджин увидел в его глазах искренность. — Кузина? Хорошо, отлично! — резко произнёс Хёнджин, его голос прозвучал жёстче, чем он хотел. — Тогда, раз уж ты помнишь о моей просьбе и мы встретились, забудь, — он развёл руками в воздухе. — Мы не понимаем друг друга и никогда не понимали. Просто сделай вид, что меня в твоей жизни никогда не существовало, или ещё лучше, вернись обратно в Японию. Минхо приподнял брови так, будто это его удивило. — Ты действительно так думаешь? — его голос звучал насмешливо, но в глазах промелькнуло сомнение.   — Да, — Хёнджин чувствовал, как его уверенность исчезала, а сердцебиение становилось быстрее. Он ненавидел, когда ему так упорно продолжали лезть под кожу, но в случае с Минхо всё было немного иначе.   Минхо вздохнул, сделав шаг чуть ближе. Ему льстила настойчивость Хёнджина.   — Да? — произнёс Минхо, потянувшись за стаканом с кофе, который Хёнджин всё это время держал в руках.   — Ты… — ни одна мышца в теле Хёнджина, кроме его длинного языка, который, казалось, жил своей жизнью, не дрогнула. Он сдерживал себя, отказываясь поддаваться старым эмоциям, но внезапный жест Минхо стал для него сюрпризом.   Хёнджин невольно затаил дыхание, наблюдая за тем, как Минхо забрал кофе из его рук и поднёс к губам для глотка, а затем, поморщившись, выплюнул его обратно в стакан.   — Ну и гадость, — сказал он, оглядываясь, и выкинул стакан в мусорку.   — Это же мой кофе! Был… — Хёнджин не смог скрыть тяжёлый вздох.   — У тебя совсем вкуса нет? — спросил Минхо, искривив лицо в гримасе.   — Откуда у меня вкус, если я «общался», — изобразив кавычки в воздухе. — С тобой.   Минхо всегда знал, как добиться своего и заставить Хёнджина чувствовать себя нужным, даже если это была всего лишь пыль в глаза. Он вновь придвинулся к нему, напоминая о том, как тяжело было сопротивляться его очарованию, и облизнул свои губы, на которых ещё оставался вкус кофе.    — Что, испугался? — прошептал Минхо, скользнув взглядом чуть ниже, к губам Хёнджина, и ненадолго задержался, отслеживая его эмоции.   Хёнджин знал, что Минхо использовал его слабости, но, даже несмотря на это, всё равно не мог избавиться от искры, которая разжигалась в его груди при каждой их встрече. Он всегда стремился к нему, словно к спасению, ныряя с головой и не замечая знаков, предупреждающих об опасности.   — Нет, — ответил Хёнджин, тяжело сглотнув. Он старался сохранять спокойствие, но в его голосе сквозила неуверенность. — Просто ты немного нарушаешь моё личное пространство.   — Я и не заметил, — произнёс Минхо, шагнув так, что теперь между ними почти не оставалось пространства. Хёнджин начал паниковать и отвёл взгляд. — Я просто… — начал он, но его голос дрогнул. Он не хотел вот так растекаться беспомощной лужей перед Минхо, однако его сердце продолжало жить своими мечтами.   Минхо был так близко, что Хёнджин ощущал его тепло, аромат кожи и желание уйти, забрав всё это с собой. Его не волновало то, что он был прижат к стене университетского коридора, то, что Чанбин, ожидающий его на лекции, наверняка его потерял, и даже то, что их могли увидеть. Хотя последнее даже немного радовало.   — Просто… — тихо произнёс Хёнджин, вновь теряя нить. Ему хотелось быть с Минхо, но он боялся этой мысли, боялся того, что вновь будет страдать.   — Просто ты не знаешь, чего хочешь? — продолжил Минхо, его тон оставался игривым. Он догадывался о том, как Хёнджин чувствовал себя на самом деле.   Хёнджин снова отвёл взгляд, решив, что так станет легче. Ему не хотелось признаваться в том, насколько сильно он был зависим. Ему было страшно.   — Знаю, — произнёс Хёнджин голосом, полным боли, и осознал, как всё, чего он избегал, обрушивалось на него снова.   — Не притворяйся, что тебе это не нравится, — прошептал ему на ухо Минхо с усмешкой. Хёнджин почувствовал, как холодный пот пробежал по спине. Все эмоции, которые он хранил в своём сердце, в одно мгновение оказались слишком тяжёлыми для него. Он не мог продолжать оставаться здесь, рассыпаясь под этим настойчивым взглядом Минхо. — Мне нужно… — начал Хёнджин, но слова застряли в горле. Он резво нырнул под рукой Минхо и бросился прочь. Он не знал, виделись ли они сейчас в последний раз или же судьба сведёт их ещё в будущем, но он не жалел. Действуя по наитию и живя моментом, Хёнджин просто позволял маленьким фишкам домино складываться, запуская неизбежную цепную реакцию множества взаимосвязанных событий.

***

Каждый его шаг ощущался как побег от самого себя. Хёнджин бежал, стремясь спастись от внутренних демонов, вечно преследующих его. Он пытался не думать о том, что произошло, но не мог. Хёнджин знал, что он не сможет вырваться из этого порочного круга, знал, что Минхо не изменится. Хёнджину это даже нравилось.   Оказавшись у нужной двери, он вдохнул как можно глубже, словно спёртый воздух, насквозь пропитанный пылью, мог освободить его разум. Какое-то время он просто стоял, опираясь на стену, и совершенно забыл, что опаздывал. Встряхнув плечи, чтобы сбросить напряжение, Хёнджин зашёл в аудиторию и тихо прошёл к своему месту, стараясь быть незаметным.   Ему не хотелось делать вид, что всё хорошо, но выбора не было. Когда на его бедро легла рука, он вздрогнул и повернулся.   — Всё хорошо? — уточнил Чанбин с тёплой улыбкой.   Хёнджин попытался улыбнуться в ответ, притворившись, что его мысли сейчас здесь, в этой аудитории, а не в том бесконечном коридоре.   — Да… Немного переживал, что опоздаю, — ответил он, стараясь сохранить спокойствие, и устремил свой взгляд на дверь. Ему казалось, что Минхо может появиться из неё в любую секунду.   — Я же сказал, что предупрежу профессора об этом, — Чанбин заметил, что Хёнджин явно был не в себе. Он глубоко дышал и бегал глазами по аудитории. — Выглядишь слегка бледным.   Хуже всего у Хёнджина получалась изображать спокойствие. Его сердце сжалось до размеров зёрнышка, а мир вокруг, казалось, сменил направление вращения. Он хотел бы поделиться с Чанбином своими переживаниями, но сомневался, что тот поймёт весь абсурд ситуации.   — Всё в порядке, просто... Немного устал. Не выспался, наверное, — единственная отговорка, которая пришла Хёнджину на ум. Он надеялся, что Чанбин поймёт и прекратит свой допрос.   Так и произошло. Чанбин кивнул, не настаивая на обсуждении, и, похоже, был готов дать Хёнджину немного времени. Он сосредоточился на записях, а Хёнджин попытался вникнуть в суть лекции. Однако мысли в голове были далеко не об учёбе. Один извечный вопрос, который мучил его на протяжении последних месяцев. «Зачем я стал встречаться с Чанбином, если всё ещё люблю Минхо?»   Лекция продолжалась, но его внимание ускользало. Он не сразу понял, что Чанбин заметил его мелкие вздохи, прикрытое рукой лицо и неясные каракули вместо «Будущего экономики». — Знаешь, — Чанбин наклонился немного ближе, чтобы его шёпот не слышал никто другой. — Я тут подумал, может, ты останешься сегодня у меня?   Хёнджин подавился воздухом от неожиданности, а его глаза расширились. Он совершенно не ожидал такого предложения, отчего его мозг ушёл в режим перезагрузки.   Внезапно голос преподавателя раздался на всю аудиторию.   — Извините, но если вы пришли на лекцию, то, возможно, стоит слушать, а не болтать между собой, — произнёс он с недовольством.   Комната моментально затихла, и несколько десятков пар глаз обернулись на них. Внутри Хёнджина всё съёжилось от смущения. Он нервно взглянул на Чанбина, но тот сумел сохранить невозмутимость.   — Простите, профессор, — произнёс Чанбин, чуть склонившись в извинении. — Мы обсуждали материал.   Взгляд преподавателя смягчился, и он кивнул в знак понимания.   — Хорошо, но постарайтесь быть потише, — отметил он, прежде чем вернуться к презентации. Хёнджину хотелось провалиться сквозь землю, а Чанбин снова повернулся к нему и едва заметно улыбнулся, одними губами произнося «всё в порядке». — Родителей не будет дома, — максимально тихо шептал Чанбин, улыбаясь всё шире. — Закажем что-нибудь вкусное, посмотрим фильм. Но если ты не хочешь, то можем оставить всё как есть и пойти в кино. Я не настаиваю. Хёнджин почувствовал, как на душе у него потеплело. Чанбин всегда знал, как поднять ему настроение, а его настойчивость сейчас придавала уверенности. Этот вечер должен был помочь ему разобраться в своих чувствах.   — Хорошо, — вяло отзеркалил улыбку Хёнджин в попытке скрыть свои настоящие чувства. — Джисон обрадуется, он уже давно хотел кого-то разложить на нашем диванчике в гостиной. Да и я постараюсь не думать о…   «Минхо», — хотел сказать он.   — Об учёбе, — нервно усмехнулся Хёнджин, надеясь, что эта странная заминка осталась незамеченной.  — Заебала эта экономика.   В голове Хёнджина прокручивались десятки сценариев, но каждый из них заканчивался не так, как он надеялся. Почти весь семестр они с Чанбином были парой, но его ни на секунду не покидало чувство недосказанности. Хёнджин знал, что должен поговорить с ним о Минхо. Ведь возможно, именно этот разговор помог бы освободиться от бесконечных внутренних переживаний. Иногда нужно просто быть честным.

***

После лекций они зашли в ближайший продуктовый и купили пару бутылок вина. Это казалось хорошей идеей. Белое сухое, достаточно лёгкое для тёплого летнего вечера, но недостаточно крепкое для того, чтобы опьянеть.   Когда они наконец-то уселись на диван, разлили рислинг по бокалам, потому что так казалось вкуснее, и начали смотреть заранее выбранный фильм, Хёнджин успокоился, насколько это было возможно. Свежий воздух из приоткрытого окна, странные шутки и разговоры ни о чем, вроде тех, что обычно случаются в четыре утра на кухне. Он действительно смог отвлечься, много говорил, потому что это единственное, что у него хорошо получалось. С Чанбином ему было хорошо, комфортно. С ним он мог обсудить абсолютно всё, включая планы на ближайшие пять минут и ближайшие пятьдесят лет.   Хёнджин знал, что отношения проверяются временем, а не пустыми обещаниями. Он знал, что за фразой «ты красивый» может не стоять ничего, а в словах «я буду с тобой до самой смерти» и тем более. Разве что человек, произносящий второе, действительно умирает.   Хёнджин не знал Чанбина. Он не знал его привычек, не понимал, любил ли тот острое или делал вид. Он не знал его друзей, с которыми он рос и взрослел. Не знал его любимых фильмов и сериалов. Не знал не потому, что не хотел, а потому, что Чанбин ему не говорил, хотя и Хёнджин ни разу не спрашивал.   Чанбин был уступчивым и неконфликтным. Он сглаживал все углы, идя на компромиссы и стараясь сделать себя чуть лучше, понравится Хёнджину. Они ни разу не ссорились, потому что не было повода. Чанбин умел разговаривать и слушать.   Чанбин знал Хёнджина. Он влюбился в него почти с первого взгляда. В того парнишку с грустными глазами, напоминающими ему небо с мириадами звёзд. Когда судьба свела их во второй раз, он понял, что пути назад уже не будет, а его скромная цель — стать Хёнджину другом, переросла в мечту быть вместе как пара. Чанбин знал Хёнджина даже лучше, чем себя. Он без намёков покупал ему самый крепкий кофе, который только могли сварить бариста в местной кофейне. Он знал, что подарить ему на день рождения, Белый день и даже день поцелуев, потому что для Хёнджина это было важно. Он знал все памятные даты и готов был сорваться к нему посреди ночи. Чанбин не говорил о любви, потому что знал — Хёнджин не готов. Хёнджин знал, что никогда больше не встретит такого, как Чанбин. Хёнджин любил Минхо, а Чанбин об этом знал.    После финальных титров и двух опустевших бутылок вина Чанбин не выдержал и, прочистив горло, нарушил тишину. Он знал, что делает, или думал, что знает.   — Ты все ещё любишь его?   Хёнджин замер на мгновение, словно в его голове прозвучал гром. Вопрос, который он точно не ожидал услышать, наконец был озвучен. Он на мгновение взглянул на Чанбина, пытаясь прочитать его взгляд.   — Я… — начал Хёнджин сбивчиво. Внутри него поднималось волнение. — Кого?   Чанбин слегка кивнул, как будто предполагал этот ответ, и посмотрел в окно, где вечер уже сменялся сумерками. — Минхо, — произнёс он негромко.   Слова Чанбина звучали словно из-под толщи воды — приглушённые, холодные, пропитанные неизбежностью очередного взрослого разговора, к которому Хёнджин был, конечно же, не готов.   — Откуда ты…   — Джисон рассказал мне, — ответил Чанбин, усмехнувшись. Хёнджин не мог поверить своим ушам и мысленно проклял Джисона за его длинный язык. — Джисон? — пролепетал он дрожащим голосом. — Зачем…   Чанбину казалось, что, решив всё сейчас, на берегу, им станет куда проще. Какая-то гордость в нём всё-таки была, а сил прикидываться слепым почти не осталось.   — Так что, ты всё ещё любишь Минхо?   Вопрос повис в воздухе, как дохлая мышь в холодильнике — даже если её выкинуть, запах останется надолго.   — Я пытался забыть, Чанбин! — закричал он, его слова вырвались слишком неожиданно. — Но не вышло.   Неконтролируемые слёзы потекли по щекам Хёнджина, а гнев перемешивался с отчаянием.   — Пытался? — Чанбин не смог скрыть своей обиды. — Я не хотел тебя обманывать, — всхлипывая, произнёс Хёнджин, в его сердце росло ощущение пустоты. — Я просто… я не знал, как тебе об этом сказать.   Чанбин отвернулся, его плечи дрожали от подавленного гнева. Он знал, что должен был держать в руках и не хотел разрушить их отношения. Вид поникшего Хёнджина — сгорбленного и тихого, с покрасневшими глазами, напомнил ему почему он так долго откладывал этот разговор. Хёнджин был его самой главной слабостью.   — Я мог тебе помочь, — его голос звучал трескуче, надломлено. — Я надеялся, что мы можем делиться всем, что нас беспокоит.   — Я не хотел, чтобы ты… — каждое слово Хёнджина было полно горечи и сожаления. Ему было не вздохнуть — грудь распирало изнутри, слёз в глазах почти не осталось, и, казалось, всё, на что он был способен, это всхлипы, которые помогали не отключиться от недостатка кислорода. — Я решил, что ты уйдёшь.   — Уйду? — переспросил Чанбин испуганно. — Я же л…   «Я же люблю тебя», — не смог произнести он.   — Как я могу уйти от тебя… — Прости, я… Я не собирался… — голос Хёнджина дрожал от отчаяния. Он съёжился до размеров комочка, думая, что так будет проще говорить. — Я просто пытался справиться сам, исправить всё, но Минхо…   «Минхо опять прижал меня к стенке, буквально».   — Я так виноват перед тобой, — Хёнджин искренне хотел оправдать себя, но не мог. Между ними появилась трещина, слишком широкая для того, чтобы просто её перепрыгнуть. — Я просто не знаю, как оставить всё в прошлом и двигаться вперёд.   — Ты не виноват, Хёнджин, — пытался успокоить его Чанбин. — Ты влюбился, это нормально. Но самое главное, что ты сам захотел уйти от тех отношений, понимаешь? Ты принял правильное решение. Ты всё сделал правильно. Я бесконечно благодарен тебе за то, что ты дал нам и нашим отношениям шанс, за то, что сейчас я могу сидеть вот так рядом с тобой, — Чанбин взял его руку в свою, плотно сжимая. — Мы можем быть счастливы, Хёнджин. Нам хорошо вместе, ведь так? Вспомни наше последнее свидание, а? — Чанбин широко улыбнулся, заглядывая в припухшие от слёз глаза. — Помнишь ту дурацкую фотобудку, которая не хотела отдавать нам снимки, — он тихо рассмеялся, углубляясь в воспоминания. — Что ты тогда сказал? Что будешь судиться с ними, если не получишь их сейчас же? А тот дождь, из-за которого мы проторчали в круглосуточном полночи? Или наш самый первый поцелуй?  Ты помнишь его, Хёнджин? Мне кажется, это было невероятно мило, и сама судьба свела нас. Я так долго не решался поцеловать тебя, потому что боялся, знал, что ты не хотел отношений. Но, когда ты оказался так близко, я просто не мог иначе, — Чанбин поднёс его руки к своим губам и оставил несколько поцелуев на костяшках. — Ты почти сразу сбежал, а у меня не хватило смелости пойти за тобой. Я готов бесконечно благодарить тебя, потому что в твой день рождения именно ты сказал первым, что стал бы встречаться со мной. И да, это была всего лишь игра, но она дала мне тот призрачный шанс быть вместе, — в его голосе уже не было решительности. — Мы найдём способ это исправить. Только давай сделаем это вместе? Я помогу тебе. Только скажи, и я сделаю всё ради тебя… Горло Хёнджина заливало желчью от осознания своей никчёмности и трусости, граничащей с тупостью. Перед ним сидел самый прекрасный человек в мире, тот, кто любил его. Любил искренне, не требуя взамен ни секса, ни даже взаимности; тот, кто готов был ждать. Ждать, когда он станет наконец готов, примет его чувства. А Хёнджин… Хёнджин не мог это оценить этого по достоинству. Он банально не мог понять, что любовь бывает такой, взаимной. Криво усмехнувшись, он поднял свои глаза на Чанбина, надеясь увидеть там осуждение, но видел только безграничную любовь, готовность поддержать и крепкую опору. Он видел человека, который мог его спасти.   Хёнджин хотел спрятаться под одеяло, как в детстве, или подойти к маме, которая погладит по голове, пообещает испечь любимый пирог и согреет в объятиях, успокаивая тем, что всё будет хорошо. Но детство давно закончилось, и он должен был исправить всё сам.   Хёнджин обхватил себя руками, чувствуя, как его сердце бьётся всё тише. Казалось, что даже в нём не осталось сил, чтобы жить. В абсолютной тишине комнаты, наполненной волнением и болью, Хёнджин не понимал, как будет выбираться из этой ситуации. Он не знал, сможет ли простить его Чанбин. Как и не знал то, что Чанбин его уже давно простил.   Время тянулось, и каждый миг казался длиннее предыдущего. Чанбин уже почти отчаялся услышать ответ, но Хёнджин громко шмыгнул носом и поднял взгляд. Его лицо было расслаблено, но маленькая улыбка с опущенными уголками губ совершенно не успокаивала. — Мне нравится то, что есть между нами, — произнёс Хёнджин, сжимая руки в кулаки. — Но, думаю, нам нужно время. Ты сможешь дать мне его? — боль в его груди становилась невыносимой.   Хёнджин почувствовал, как его плечи слегка расслабились. Возможно, сейчас он как никогда прежде нуждался в поддержке.   — Чанбин… — продолжил он неуверенно. — Я…   — Всё хорошо, — перебил его Чанбин с улыбкой. — Я дам тебе время. И мне тоже всё нравится, Хёнджин. Я не хочу терять тебя.   Хёнджин отвёл взгляд в сторону. Слова Чанбина резали по сердцу, а на глазах вновь наворачивались слёзы. Хёнджин не хотел ранить Чанбина этими отношениями. Он надеялся, что всё будет легко и просто. Но просто в его жизни никогда не было.   Давно потемневший экран телевизора, опустевшие бокалы и не менее опустевшая душа придавали этому вечеру обречённости. У Хёнджина больше не было сил находиться рядом с Чанбином. Чувство стыда и абсолютной беспомощности кричали ему об очередном побеге. Ему нужно было уйти. Побыть одному и наконец всё решить. Этот вечер должен был расставить всё по своим местам, помочь понять, что Чанбин и есть тот самый. И Хёнджин понял.   — Я думаю, что мне будет лучше вернуться домой, — произнёс Хёнджин, чувствуя, как слова застревают в горле. — Если ты, конечно, не против.

***

Хёнджин медленно ступал по горячему асфальту, сохранившему тепло жаркого дня. Ночь, освещённая яркими огнями фонарей, уже окутала город и словно умоляла задержаться на улице ещё немного.   Только добравшись до своего дома, Хёнджин вспомнил, что сегодня ему было некуда идти — Джисон организовал свидание в их квартире, потому что хотя бы один из них должен был быть счастлив.   Сев на скамейку у подъезда, он опустил голову, запустив пальцы в волосы. На его губах всё ещё был вкус их с Чанбином прощального поцелуя — отчаянного и безнадёжного. Хёнджин впился в его губы в последний момент не столько для того, чтобы поцеловать, сколько попытаться выразить всё то, что в нём было, — вылить чувства, скинуть груз с души. То был поцелуй, который так ярко напоминал о сложности их отношений — невероятно сладкий, но с горьким послевкусием.   Хёнджин закрыл глаза и попытался вспомнить тот момент, когда его жизнь пошла под откос. Ему казалось, что он рушил всё, к чему прикасался.   С каждой минутой, проведённой в тишине, он осознавал, что с Чанбином было не так хорошо. Да, за этот небольшой срок вместе они пережили много приятных моментов, но каждый раз он невольно вспоминал, как легко и свободно он чувствовал себя с Минхо.   Хёнджин не знал, как поступить. Слова Чанбина о доверии и открытости путались со словами Минхо о том, что разговоры ничего не изменят. Но он совершенно забыл, что в разговорах не было смысла, только когда у вас обоих не было чувств.   Хёнджин всегда был слепым котёнком, тянущимся к малейшему проявлению любви. Он был как наркоман. Как тот, кто всегда говорил, что может слезть, даже осознавая степень своей зависимости, тот, кто упорно продолжал игнорировать малейшую помощь, думая, что вот-вот, сейчас точно сможет справиться сам. Но он не справлялся, раз за разом возвращаясь туда, где было его кратковременное счастье.   Хёнджин никогда не хотел спасения.   Хёнджин всегда хотел Минхо.   Он резко прервал свои размышления, когда чаша терпения переполнилась.   — Да, блять! Не усложняй всё, Хван Хёнджин, — выругался он, ощущая дрожь в пальцах.   Он достал телефон, колеблясь, пытаясь дать себе шанс быть счастливым. Когда он заблокировал номер Чанбина, в душе у него возникло нечто новое — необыкновенная лёгкость, словно он освободился от бремени, которое тянуло его вниз и мешало двигаться дальше. Восстановив номер Минхо по памяти, Хёнджин поднял взгляд в ночное небо и увидел падающую звезду. Улыбнувшись, он осознал, что делает всё правильно.  Сделав глубокий вдох, он открыл пустой чат, чтобы набрать сообщение.   Хёнджин, [23:21] Забери меня.   Как только он нажал кнопку «Отправить», внутри него снова пробудилась надежда. Теперь всё, что оставалось, — это дождаться ответа. На этот раз с Минхо всё непременно будет иначе.

THE END