Пируэт

Любовь – это сила, которая связывает нас с миром, с другими и с самими собой. Она преодолевает границы времени и пространства, окутывая наши сердца и разум своим незримым светом. Любовь – это акт самопожертвования, момент, когда мы отдаём частичку себя другому, веря, что в этом самопожертвовании мы находим подлинного себя. В любви мы обретаем смысл и цель, ведь в её объятиях мы чувствуем истинное единение с миром. Вечность – это концепция, которую трудно постичь. Мы живём в мире, где всё имеет своё начало и конец, но в наших сердцах и умах существует стремление к вечному. Вечность – это не просто бесконечное продолжение времени, это состояние, где время теряет своё значение, где прошлое, настоящее и будущее сливаются в единое целое. Вечность – это мечта о том, что наша любовь и наши чувства могут пережить нас, продолжая существовать и после того, как мы покинем этот мир. В вечности любовь приобретает своё истинное значение, становясь не только временным переживанием, но и частью бесконечного бытия. Ошибки – это неизбежная часть человеческого опыта. В каждом действии, в каждой попытке любить, мы сталкиваемся с возможностью ошибиться. Ошибки причиняют нам боль и страдания, но они также открывают путь к пониманию и росту. Ошибки – это дорога к самопознанию, возможность заглянуть внутрь себя и увидеть свои слабости и сильные стороны. В ошибках мы находим уроки, которые учат нас быть лучше, глубже понимать себя и других. Любовь, вечность и ошибки переплетаются в грешной жизни, создавая сложную и многослойную ткань существования. Любовь даёт силу мечтать о вечности, стремиться к тому, чтобы наши чувства и поступки имели значение за пределами кратковременного пребывания в этом мире. Ошибки учат ценить любовь, показывая её хрупкость и одновременно силу. Вечность, в свою очередь, напоминает о том, что любовь и ошибки – это не просто мгновения, но части бесконечного процесса нашего становления. Таким образом, любовь, вечность и ошибки являются неотъемлемыми частями человеческой судьбы. Они говорят о том, что в каждом есть стремление к вечному, к совершенству, несмотря на недостатки. И в этой борьбе, в этом постоянном стремлении к лучшему, мы находим смысл и красоту нашего существования. 1926 год. Вечер медленно опускался на величественный Санкт-Петербург, окутывая город мягким светом закатного солнца. Небо, ранее ясное и голубое, теперь заливалось золотыми и розовыми оттенками, плавно переходящими в сиреневые и фиолетовые тени, которые начали затягивать горизонт. Воздух был прохладным, но не холодным, напоминая о приближении летнего сумерка. На набережной Невы лёгкий ветерок играл с волосами прохожих, донося до них запахи речной влаги и свежести. Величественные здания и дворцы, отражавшиеся в спокойных водах реки, казались ещё более грандиозными и таинственными. Огни фонарей начали загораться один за другим, их тёплый свет мягко освещал мостовые и придавал улицам уют и волшебство. Лошадиные копыта мягко постукивали по брусчатке, разнося по улицам звонкие звуки вечернего города. Кареты неспешно катили по широким проспектам, везя своих пассажиров на вечерние приёмы и балы. Город, казалось, замедлял свой бег, погружаясь в спокойствие и задумчивость. Вдоль Невского проспекта мелькали силуэты людей в нарядных одеждах: дамы в вечерних платьях и господа в строгих костюмах. Они прогуливались парами или небольшими группами, наслаждаясь вечерней прохладой и предвкушением ночных увеселений. Смех и оживлённые разговоры звучали вокруг, создавая атмосферу лёгкости и беззаботности. Звуки музыки доносились из окон роскошных особняков и кафе, смешиваясь с шумом города. Вечер был наполнен мелодиями роялей и скрипок, создавая фон для разговоров о политике, искусстве и светской жизни. Часы на башнях городских соборов мерно отбивали время, напоминая о приближении ночи. Лёгкий туман начинал стелиться по улицам, добавляя загадочности и романтики вечернему Петербургу. Улицы, освещённые фонарями и свечами в окнах домов, казались ожившими страницами сказки. Вдалеке, на фоне багряного заката, виднелись шпили Петропавловской крепости и купола Исаакиевского собора, величественные и неподвластные времени. Вечернее солнце постепенно клонилось к горизонту, золотистые лучи проникали сквозь ажурные решётки окон Мариинского театра, освещая его роскошный фасад. Величественное здание, олицетворяющее культурное сердце Санкт-Петербурга, готовилось принять зрителей на очередной спектакль, но этот вечер был особенным. Внутри театра царила деловитая суета. Шум шагов, шорохи костюмов и голоса сотрудников смешивались в гармоничный хаос, создавая особую атмосферу подготовки к великому событию. Огромные, хрустальные люстры уже были зажжены, их свет отражался в зеркалах и позолоте, наполняя зал ослепительным блеском. Бархатные портьеры и кресла, украшенные золотыми узорами, придавали помещению изысканность и роскошь. Сценические работники сноровисто двигались за кулисами, настраивая декорации и проверяя последние детали. Огромные полотна, изображающие великолепные дворцы и загадочные леса, были аккуратно развешены и готовились ожить под светом прожекторов. Сцена, ещё пустая, но уже дышащая магией искусства, ждала своих исполнителей. В гримерных комнатах балерины и танцоры завершали последние приготовления. Их лица светились волнением и ожиданием, они проверяли костюмы, делали последние штрихи в макияже и причёсках. Руки, привыкшие к тяжёлым тренировкам, с трепетом касались тканей костюмов, сверкающих драгоценными камнями и вышивкой. Великолепная ложа, предназначенная для императорской семьи, была особенно тщательно украшена. Золотые гербы Романовых, бархатные ткани и мягкие подушки ожидали своих почётных гостей. Вокруг неё суетились служащие, завершая последние штрихи в подготовке. Всё должно было быть идеально, ведь царская семья олицетворяла собой не только власть, но и высшую культуру и искусство. – Быстрее! – послышался строгий голос воспитательницы Каминской Ирмы Владимировны. – Девочки, сколько можно? – теряла терпение она. Лидия Струкова со своей подругой Алиной Ересьевой рассмеялись и начали быстрее собираться. Воспитательнице этот смех не пришёлся по вкусу, и она строго ударила указкой по столу, заставляя девочек замолчать. Все знали, что в балете дисциплина превыше всего и как мучительно наказывают за несоблюдение общепринятых правил. И на гречку с горохом ставили, и указкой по рукам и коленям били, и бывали случаи оскорблений. Балерина – это продукт для общества, она всегда должна быть идеальной. – Le chaos! (Беспредел!) – занозливо проворчала Ирма на французском. – Даю вам десять минут и на выход! А не то! – она пригрозила балеринам указкой и, ткнув в самую восприятельную – Елизавету, вышла, громко хлопнув дверьми. Лиза чуть не заплакала из-за своего мягкосердечия. Как только двери захлопнулись, Лида с Алиной и Софьей окружили девочку, утешая её. Вот ей-то доставалось больше других от Ирмы. Казалось, что злая воспитательница специально сгоняла свою злость на юной артистке. В комнату вошли две прима-балерины – Валерия Александрова и Анна Рогожина, чтобы проверить, все ли готовы, ведь время уже поджимало. Они ещё дружили с Лидией и Алиной, но, поскольку девушки были примами, то у них был свой уголок в театре, который подчёркивал более высокий статус артиста. Анна Рогожина родилась в 1909 году в Санкт-Петербурге, столице Российской Империи. Её родители принадлежали к среднему классу, который постепенно набирал влияние в обществе. Отец Анны, Тихон Рогожин, был уважаемым инженером, работавшим на железнодорожном строительстве. Мать, Екатерина Рогожина, была учительницей музыки в местной гимназии. В 10 лет Анна поступила в Императорское театральное училище, где начала получать профессиональное балетное образование. Она была одной из самых трудолюбивых и талантливых учениц, что позволило ей быстро продвигаться по курсу. Её наставники видели в ней большой потенциал и уделяли ей много времени и внимания. Благодаря упорному труду, природному таланту и поддержке семьи, Анна достигла значительных успехов уже к 16 годам. Её заметили на школьных выступлениях, и в 1925 году она получила приглашение выступить на сцене Мариинского театра. Её дебют был потрясающим, отчего девочка завоевала любовь публики, ведь балет она любила с детства, и самая яркая звезда мечты у восходящей балерины была станцевать в Париже. В 17 она стала примой, что дало повод её родителям гордиться дочерью ещё больше. У Валерии обстоятельства сильно отличались. Александровы – дворянский род, живший в Москве и занимавшийся сельским хозяйством, а именно виноградарством и виноделием: у них были виноградники и винодельческие заводы, особенно в южных регионах России, таких как Крым и Кавказ. Девочка с детства любила балет и делала то, чему предана. Училась она в Петербурге, где родители – Агафья и Максим – оплачивали ей все расходы до момента, когда ей исполнилось шестнадцать. Тогда Александровы хотели выдать девочку за не менее хорошую партию – Андрея Смоленского. Тот был намного старше её, ведь мужчине было уже за тридцать. Валерия со своим нравом и характером отказалась, за что Агафья и Максим пригрозили ей, что перестанут финансировать её балетную сферу. Но девочка не растерялась и, назло родителям, нашла на одном из своих выступлений в театре богатого покровителя – Михаила Артемьева. Тот взял все расходы её проживания на себя и дарил подарки. Валерии нравилось, что с ним не нужно было никаких свадеб или официальных мероприятий – просто встречи, за которые каждый из них получал то, что хотел. Узнав об этом, Александровы вообще отказались от дочери, а Валерия не сильно переживала, ведь за Михаилом последовал и Гавриил, а там были и просто её влиятельные фанаты, которые одаривали подарками, покупали недвижимость, и вроде как жизнь была богатой, так богатой и осталась. Сейчас же ей девятнадцать, но примой она стала год назад. Девочки, с которыми дружили Рогожина и Александрова – Лидия и Алина, были балеринами не высокого ранга. Струковой и Ересьевой было по семнадцать, но о блистательной карьере им пока приходилось лишь мечтать и фантазировать перед сном. Лида — дочь учителей, у которых своя школа, а Алина росла без родителей, но с бабушкой – Аллой Дмитриевной, в прошлом прима-балериной. Та требовала от внучки только лучшего, не жалела девочку от слова совсем, заставляла её танцевать, пока пальцы не сотрутся в кровь, а потом могла наказать за то, что Алина плакала или отказывалась становиться на пуанты. – Ну ты чего? – Валерия спросила у расстроенной Лизы. Белые локоны Александровой и её серые глаза гармонично сочетались с платьем чёрного лебедя, которого ей сегодня придётся танцевать. – Ты же знаешь, что паучиха всегда такая, – добавила София, садясь на корточки рядом с Елизаветой. Прозвище «паучиха» придумано балеринами специально для Ирмы, чтобы охарактеризовать её как человека. Лиза кивнула головой, ища слабое и такое мнимое утешение у своих коллег. Глядя на Валерию и Анну, она мечтала быть похожей на них, ведь те такие востребованные, такие красивые и такие успешные. Лиза верила, что однажды и она сыграет главную роль в «Лебедином озере» или, быть может, в постановке «Жизель». – Да! – усмехнулась Лидия, глядя на себя в зеркало. – Как бы странно это ни звучало, но с этой паучихой годы стали судьбой. – Девочки! – воскликнула Марина. – Я слышала, что нашу..., – она озорно закатила зелёные глазки, усмехаясь, — Покровитель её бросил. Паучиха от этого ещё злее стала. – Да что ты! – Валерия обернулась к Марине, весело усмехаясь, и другие балеринки тоже поддержали это. – Неужели карма? – послышались сплетни друг от друга. – Наконец-то! – выдохнули девушки. – Хоть какие-то хорошие, светлые новости! Анна усмехнулась и подошла к Лизе. – Не переживай, – она погладила её по оголённому плечу. – Всё будет хорошо. Лучше подумай о том, как ты будешь блистать этим вечером на сцене! Подумать только, как нами будут все восхищаться! – Да куда мне до тебя? – слабо улыбнулась девочка, с воодушевлением глядя на Анну. – Ты Одетта. Думаю, что внимание окружающих будет приковано по большей части к тебе. Рогожина это знала и гордилась тем, что получила такую роль. В конце концов, карьера балерины не долгосрочная, но сильная и красочная. Когда время подходило к своему черёду, а знатные гости прибывали и садились на свои места, за кулисами Ирма считала девушек, чтобы всё было точно до мелочей. После этого женщина глянула на Анну, бросив свой непроницаемый взор, и, оценив её, кивнула. – Не подведи..., – медленно попросила воспитательница Рогожину. Аня, переживая и очень волнуясь, кивнула. Её сердце вот-вот готово было выпрыгнуть наружу. Она быстро дышала, но как выяснилось, это лишь нагоняло панику. Подумать только, выступать на сцене перед императором, так ещё и ей досталась самая главная роль! Конечно, будет страшно, и стук в груди заставлял продумывать свои движения в голове, дабы на случай чего их не забыть. – Сильно паникуешь? – спросила на ухо Валерия. Она всегда была раскрепощённой и даже можно сказать легкомысленной, буквально первая красотка в театре, единственная блондинка и всегда кокетливая. Много мужчин крутились вокруг неё – и состоятельные, и не очень. – Глупый вопрос... Конечно же да. – А ты не паникуй, – весьма банально отозвалась Александрова. – Всё хорошо будет. Как ты себя настроишь, так и случится, запомни это правило. Аня всегда слушала советы подруги. Она видела, как та своим женским обаянием и красотой могла завлечь к себе кого угодно. Нужно было отдать отчёт, что эта блондинка знала все правила патриархата и уж тем более хорошо умела ими пользоваться в свою выгоду. Величественный Мариинский театр сиял в свете сотен хрустальных люстр. Звуки оркестра, подобно волне, медленно заполнили пространство. Первые аккорды Чайковского, такие нежные и проникновенные, словно шептали о далёком и загадочном озере, окружённом мрачными лесами. Свет в зале постепенно погас, и сцена озарилась мягким, мерцающим светом, напоминая о лунной ночи. Плавно поднявшийся занавес открыл взору зрителей сказочный пейзаж: на фоне звёздного неба и таинственного леса расстилалось озеро, воды которого серебрились под лунным светом. Главные гости – Романовы – с интересом любовались выступающими. Алексей ещё с детства оценивал красоту и изящество балерин. Видимо, такая его любовь передалась ему от отца, тот тоже был весьма увлечённым поклонником балета, в особенности если вспомнить Матильду Кшесинскую. Первый танец лебедей начался, и на сцену выскользнули балерины в белоснежных пачках. Их движения были столь лёгкими и грациозными, что казалось, они действительно парят над землёй. Аристократы использовали или театральные бинокли, или монокли, чтобы лучше разглядеть выступление. Вокруг порхали музыкальные ноты и звуки не сильно громких аплодисментов от зрителей. Балерины кружились словно снежинки с идеально выточенными движениями, словно сцена превратилась в настоящее озеро, вокруг которого лёгкий ветер, запах свежести, пение птиц, и прекрасные, невинные, белоснежные создания у воды. Принц Зигфрид, которого играл Сергей Лазурный, своим вылощенным талантом весьма грациозно появился, демонстрируя изумительный труд и определённую любовь к своей работе. Анна, без сомнений, волновалась, но как же ей было приятно, что Сергей, её помощник, друг и партнёр, поддерживал девушку не только на руках во время танца, но и морально, порой улыбаясь ей или подмигивая так, чтобы видела лишь она. Стоило их телам сблизиться, а взглядам встретиться, как они могли по-дружески усмехнуться друг другу. Волшебный миг касания рук, переплетения пальцев, как весна, что ворвалась в дом, а в дороге звала удача с радостью. Вот бы найти место, где это чувство горит без остановки, роняя счастье лишь самых тёплых слов и мимолётных секунд. Можно написать сказку про пригожество, и всё это будет лишь писание на бумаге, да и зачем? Намного лучше увидеть своими глазами. Алексей Романов с выходом балерины на сцену сосредоточено наблюдал за нею. Сложив два больших пальца вместе и расслабленно переводя ими, он следил за танцем Ани. Она была весьма талантливой, как и другие здесь, но звёздами сиять могут лишь единицы среди толпы. Рассматривая и платье, и пуанты, и причёску, и движения, он не мог не найти их весьма обаятельными. Усмехнувшись, наследник был рад, что состоялось это представление именно этим вечером и именно с этой балериной в главной роли. – Они такие красивые..., – тихо, практически шёпотом прокомментировала Мария Романова. Валерия со своим чёрным лебедем была явно неповторимой. Её харизма – это явное оружие. Ни одна из девушек не была столь обаятельна в общении, как Александрова. Образ роковой злодейки был неоспоримо именно её притягательностью. «Лебединое озеро» – это не просто классика, это шедевр, что в будущем станет легендой. Разбитое вдребезги зеркало гремит своей неустойчивостью и хрупкостью, так же как и талантливые ноги танцора, умелые руки художника, золотой голос певца и невероятный ум учёного. Всё это, к сожалению, можно уничтожить, если повредить внутреннее состояние. Выступление закончилось потрясающе, и главное, всё прошло без ошибок. Несмотря на волнения и страх у танцоров, всё получилось, что с большей вероятностью понравится Ирме, ведь она всю душу выбивает в своих учеников и в прямом, и в переносном смысле. Звонкие аплодисменты заполнили пространство, когда постановка подошла к концу. Музыка затихла, а постановщики стали подниматься на сцену. Анна ещё раз глянула на Сергея, улыбаясь, ведь так они могли поздравить один другого. Когда ведущие балерины вышли на поклон, весьма внимательные поклонники мужского пола дарили им цветы, и, конечно, Валерия, или как её ещё звали в узких кругах, Валери, была во внимании больше других. Но это совсем не означало, что кроме блондинки больше никого не замечали. Как выяснилось, у Сергея тоже было немало поклонников, в том числе и мужского пола. Аня была рада как никогда – она даже не заметила, что на неё всё время, даже после выступления, с заинтересованностью смотрел Алексей. Когда занавес окончательно закрыл за собой прекрасных танцоров, четыре подружки смогли спокойно выдохнуть. – Анюта! – улыбнулся Сергей, подбегая к ней. – Думаю, этот танец стал твоим билетом в высшую карьеру. Ты была неземной! Рогожина рассмеялась и вытерла своё запотевшее и покрасневшее лицо. Конечно, обычно в кругах балерин уже после выступлений или же после репетиций стоял невыносимый запах пота, и сейчас им всем просто необходима была ванная. – Я сама не могу нарадоваться! Даже не знаю, как реагировать… Я, наверное, ещё не отошла от такого шока! – она улыбнулась. – Не нужно искать оправданий, всё было просто замечательно! – довольно сказала Валерия, неся кучу разных цветов от своих ухажёров. Девушка заметила записку в одном из букетов и решила прочесть её, когда освободится от всего этого груза в своих руках. Алина втайне завидовала подругам. Она не была такой звёздной балериной, хотя очень хотела ею быть. Но, несмотря на это, она удачно подружилась с Аней и Валерией. Ей пока не давали такие громкие роли, от которых карьера могла подняться вверх. И, видя Валерию, она понимала, что если так будет сидеть и молчать, то вся молодость пройдёт мимо, а там и карьера закончится. Она решила отыскать себе богатого и влиятельного покровителя, чтобы быть как Александрова. А что? Алина красивая, молодая, рыжеволосая, с голубыми глазами. Почему бы и не ввязаться в этот блуд с головой? Тогда девушка ещё просто не понимала, что подобное может привести к весьма плачевному исходу, и лишь одному Богу известно, сколько несчастных, молодых, красивых и талантливых девушек были загублены этой жестокой, богатой, но золотой ловушкой. Только подумать, какое количество имён осталось неизведанными на сцене обычно кровавых театров… У себя в гримёрке Валери оставила подарочные цветы и тут же раскрыла записку, где аккуратным почерком была интригующая запись: Дорогая и несравненная Валерия Максимовна! Прошу Вас принять сие послание от человека, пленённого вашим искусством и чарующей грацией. Находясь под впечатлением от ваших выступлений на сцене Императорского театра, я, Иван Анатольевич Лебедев, не могу более скрывать своих чувств и восхищения. Ваш танец, подобно лёгкому бризу, окутывает сердце и заставляет забыть о будничных заботах и тревогах. Каждый ваш шаг, каждое движение дышат такой утончённостью и величием, что я, не в силах удержать свои чувства, решил обратиться к вам с просьбой, исполненной трепета и надежды. Осмелюсь ли я предложить вам встретиться со мной в уютной обстановке, где я смогу выразить своё восхищение не только словами, но и достойными вашего благородства поступками? Возможно, в одном из уединённых уголков нашего прекрасного города, где музыка и искусство будут нашими спутниками? Понимаю, что моя просьба может показаться дерзкой, но прошу вас принять её с пониманием и добротой. Ваше согласие станет для меня величайшей честью и радостью. С глубочайшим почтением и уважением, Иван Анатольевич Лебедев. Валери, закончив читать записку, улыбнулась и прижала её к себе, хитро оценивая возможности. Она уже не первый раз ходила на свидания с богатыми мужчинами, и в этот раз не спешила отказывать.

***

Аня сидела напротив зеркала в своей гримёрке, которую обычно дают прима-балеринам. Она гордилась своим возрастом, ведь именно в этом возрасте – семнадцать лет – Матильда Кшесинская стала прима-балериной. Рассматривая своё отражение, девушка постепенно стала снимать украшения, раскидывая их на плоской поверхности коричневого стола. Грациозно подложив руку под подбородок, она рассматривала свои плечи, шею и платье. Ей шёл этот образ, и быть балериной – это то, что предначертано самой судьбой. Взяв немного духов, она провела ими по своей коже, но, вспомнив, что нужно в ванную, быстро закрыла флакон и стала снимать пуанты. Ноги, как всегда, натёртые, слегка побаливали, вызывая дискомфорт, и мозоль на большом пальце покраснел. Она подумала о ране и опустила стопы, прижимая их к полу, чтобы расслабиться и немного отдохнуть. Запах пудры рядом неуловимо напоминал о мечтах, что были достигнуты. Она бы кружилась на носочках в бесконечном танце, только боль рано или поздно даст о себе знать. Следующим утром, ровно в пять тридцать, а именно во столько встала балерина, она проснулась. Хорошо потянувшись и окунувшись босыми ногами в мир утренней прохлады, девушка обняла себя. Быстро схватив длинный халат, надела его, направляясь умыться. Ледяная вода – то, что нужно! Чтобы прийти в тонус, привести себя в порядок и просто нормально проснуться. Ей было интересно, как скоро будут готовы газеты с громкими заголовками? Но, быстро забросив это на потом, Аня начала собираться, и, как всегда, проснулся её отец Тихон. Рабочий день у инженеров начинался с восьми утра, порой даже раньше, поэтому вставать приходилось часов в шесть-семь, чтобы успеть добраться до работы. А Екатерина, его жена, могла ещё понежиться в постели и вставать около восьми часов утра. – Доброе утро, моя звезда, – усмехнулся Рогожин, обнимая дочь и целуя в лоб. – Опять так рано, как жаворонок? Девушка улыбнулась, обнимая отца и кивая. – Ну, батюшка… знаешь, моя профессия не терпит личных желаний. – О! – воскликнул по-доброму он. – Конечно. Прима! – с гордостью добавил мужчина. – А как же..., – поддакивая ему, тихо ответила Аня. – Можешь гордиться. – Уже, милая! Уже! – он в очередной раз обнял Аню и убрал её коричневую прядь волос. – Наверное, сложно сейчас? На тебя такая ответственность свалилась. – Труд и упорство, батюшка… Труд и упорство. Ты же знаешь, каким адом я шла наверх, сколько ночей не спала и сколько слёз пролила. Но всё не напрасно – я же обещала себе, что буду наверху театра. Мужчина рассмеялся, целуя дочь в макушку и выпуская её из своих объятий. – Я знал, что ты сможешь. И поистине горжусь тобой, моё дитя. Ты всегда моё солнце, моя драгоценность. Знай, что у тебя есть я. Аня абсолютно была уверена в своём отце и всегда знала, что он её поддержка. Родители – ближайшие люди, и как же ей повезло, что они у неё просто превосходные, никогда не били, не кричали, не срывались на неё, а наоборот, Рогожины всегда являлись крепкой, дружной и хорошей семьёй. Это было тем, чем Аня, собственно, и гордилась. Но как не странно, что это нормальный повод для гордости. Прибыв в театр, юная балерина встретила Лидию. Они успели пообщаться, обсудить последние новости, а также подождать, пока другие соберутся. Алина, когда зашла в помещение и встретила подруг, мнимо улыбнулась Ане. Чем больше она находилась рядом с Рогожиной или Александровой, тем больше её злило абсолютно всё. Глупо, но порождая собственную зависть, она уже не могла от этого избавиться и постепенно погружалась в неё. – Может быть, мы бы на выходных могли куда-то сходить вместе? — предложила Струкова, евши яблоко. Аня кивнула, она была бы не против выпить в каком-то заведении кофе со сливками, как любила. Алина тоже не видела ничего плохого в этой идеи. – Почему бы и нет? – усмехнулась Ересьева, пожимая плечами и скрещивая руки на груди. – Отдых всегда нужен. Мы же не проклятые в конце концов. – Пуанты порой так жмут, – с сарказмом сказала Лида, запрокидывая голову назад и смеясь. – Иногда хочется просто выспаться лишний час под тёплым одеялом. – У нас когда-то были лишние часы? – в том же тоне спросила Алина. – У меня все ноги в синяках от этой… паучихи. Вы и сами знаете. Ей всё нужно, чтобы было сразу и быстро, но чтобы идеально! – она раздражённо закатила глаза, покачивая головой. – Как так можно только? – Но это же со всеми преподавателями так, – покачивая ногой, ответила Лида. – Ты же знаешь. Ирма строгая, может быть, местами даже жестокая, но зато благодаря ей мы есть те, кем мы являемся. Алина хотела рассмеяться. Примами становятся единицы, а она пока что даже не перешагнула и ступень, чтобы быть на шаг ближе к своей мечте. Зато вот Аня и Лера уже! – Открой глаза! – не выдержала и психанула Ересьева. – Чтобы осилить финал, мало таланта и труда! – отчаянно ответила она, но более спокойно, на одном выдохе. Рогожина, широко распахнув свои глаза, посмотрела на подругу, не понимая, что та имела в виду, ведь всё, что было у Ани – заслуга лишь её труда, крови и пота. – Что? – спросила Рогожина, настроенная весьма серьёзно. – А что? – Алина повернулась к ней. – У Валерии богатые поклонники! Иначе как бы ей всё так легко досталось без родительских денег? – Хочешь сказать, что у твоей бабушки тоже таковой имелся? – усмехнулась Аня. – И у меня? – на этот вопрос Алина замолчала, поджимая губы и спускала взор то в пол, то снова поднимая его. Понимая, что сказала немного лишнего, она попыталась исправить ситуацию. – Ты на это намекаешь? – Аня приложила руку к себе, а после убрала её. Светлые глаза смотрели то на сидящую Лидию, то на Алину. – Нет…, – тихо ответила Ересьева. – Ань… прости. Я не подумав, как-то сказала. Надеюсь, ты не злишься сильно на меня? Рогожина сначала разозлилась, но после, вроде как, немного успокоилась, стоило буре эмоций угаснуть. Девушка кивнула Алине, давая понять, что прощает её. – Ладно… прощаю, – настроение уже, конечно, было немного испорченным, но Аня быстро выбросила эту лёгкую поножовщину с головы. – Я к себе в гримёрку. Переоденусь перед тренировкой, – бросила она на последок и, перед тем как покинуть место для балерин, глянула на Ересьеву сверху вниз и закрыла за собой двери. Стоило Анне выйти, как Алина тут же недовольно цокнула, поворачиваясь лицом к Лиде. – Ну? – спросила та, продолжая сжимать в руках своё яблоко. – Довольна? Что ты делаешь? Алине и самой было стыдно, она просто проигнорировала резкий вопрос другой балерины, дабы не нарываться на ещё большее усугубление ситуации. Анна тем временем вернулась к себе и молча сидела, закинув ноги на сидушку стула у зеркала, глядя на него. А после, внимание девушки привлекли собственные ноги. Тренировки обычно начинались с девяти-десяти часов, поэтому девушки приходили раньше, чтобы успеть размяться. Она надела балетную обувь и нагнулась над станком, чтобы хорошо размять спину. Потянув вперёд руки, а затем поменяв позу, девушка закинула ногу, наклоняясь к колену своей головой и так по очереди. Утренняя разминка – одно из самых приятных вещей на свете. Так хорошо, когда тело и мышцы разрабатываются, тянутся, и телу становится легче. В итоге, всё же, закончив с этим делом, началась тренировка. Обычно прима-балерины сотрудничают с выдающимися хореографами, к примеру, такими как Михаил Михайлович Фокин. Анна контактировала с ним и мечтала сыграть в его постановке в Париже, но пока ей приходилось удосуживаться лишь в Российской Империи. Хотя это тоже было шикарно, ведь стать примой в огромной Империи – тоже высокий прорыв. На тренировке Ирма снова, будто надзирательница, ходила среди учениц и следила за любой мелочью. По бедру указкой можно было получить за одну лишь неправильно поставленную ногу. Валерия пришла, как всегда, в отличном настроении. Она даже не обращала внимания на Ирму, а вот Ане было немного страшновато. Что уже там говорить про обычных балеринок? В целом репетиции проходили весьма не сказочно, и то, что видят зрители на сцене лишь маленькая часть оторванная от реальности. Все участники репетиции переодевались в репетиционную форму – леггинсы, балетные туфли, юбки для женщин и трико для мужчин. Репетиция начиналась с разминки у балетного станка. Урок включал в себя базовые упражнения, такие как plié, tendu, jeté, rond de jambe и другие. Педагог следил за техникой каждого танцора, корректируя их движения и осанку. После работы у станка танцоры переходили к упражнениям на середине зала, где отрабатывались прыжки, вращения и другие сложные элементы. Прима-балерины и остальные участники труппы репетировали свои партии в составе группы. Хореограф и педагог внимательно следили за синхронностью движений, точностью исполнения и выразительностью танца. Хореографы давали строгую обратную связь, часто не стесняясь в выражениях. Они могли повторять указания многократно, добиваясь идеального выполнения элементов. Отрабатывались не только технические элементы, но и актёрская игра, мимика, взаимодействие с партнёрами. Внимание уделялось каждому аспекту исполнения, включая выражение эмоций и артистизм. Прима-балерины также имели индивидуальные занятия с хореографом, отрабатывая сложные вариации, сольные партии и дуэты. Репетиции могли включать множество повторений одного и того же элемента до тех пор, пока хореограф не был полностью доволен исполнением. Нередко репетиция могла завершаться полным прогоном всего акта или спектакля. Это позволяло танцорам оценить свои силы, синхронизировать действия и привыкнуть к сцене. После завершения репетиции хореограф или педагог проводили короткое обсуждение, делая акценты на проблемных моментах и давая задания для самостоятельной работы. Порой не приходилось и без рукоприкладства; несчастных девушек могли запросто избить и рукой, и указкой. А самое главное, что говорить об ужасах, свидетелем которых им обычно приходилось становиться, строго запрещалось, за что можно было получить ещё не раз. Делались перерывы около 10-15 минут это позволяло танцорам передохнуть, попить воды, немного расслабиться и восстановить силы перед следующей частью репетиции. Именно в этот момент Аня вышла в коридор, чтобы протереть шею полотенцем и подышать более холодным воздухом. На входе в свою гримёрку она заметила посланника с цветами в руках. То, что они были адресованы ей, она и так поняла, но вот от кого – любопытство всё же горело. – Добрый день, – поздоровался довольно такой симпатичный парень. – Рогожина Анна Тихоновна? – Да-а.., – кивнула она, убирая полотенце от своей запотевшей кожи. – Это вам, – он отдал ей красивый букет с розами. – Мне было велено передать. – А.. от кого? – запинаясь поинтересовалась девушка. Да, определённо, это её порадовало. – Внутри записка, – кратко ответил парнишка, и попрощавшись, покинул театр. Аня, конечно же, без раздумий сразу вошла в свою гримёрку. Закрыв двери, она нетерпеливо достала записку, но то, что она прочла, заставило её обомлеть. Санкт-Петербург, Летний сад, 9 июня 1926 года, Достопочтенная Анна Тихоновна! С превеликой радостью и глубоким почтением обращаюсь к Вам с сими строками. Примите моё искреннее восхищение Вашим мастерством и безукоризненным искусством, которые пленили сердца всех истинных ценителей балета в Императорском театре. Я, Цесаревич Алексей Николаевич, имею честь пригласить Вас на торжественный вечер, который состоится в Летнем саду на следующей неделе, в пятницу, 16 июня. Это будет особое событие, где соберутся выдающиеся представители аристократии и искусства, чтобы насладиться атмосферой красоты и изысканности. Ваше присутствие, Анна Тихоновна, станет украшением нашего вечера. Мы искренне надеемся, что Вы примете это приглашение и разделите с нами радость этого торжества. Ваше изящество и грация внесут неповторимый шарм в это мероприятие, и каждый из присутствующих будет счастлив лицезреть Вас в столь прекрасной обстановке. Торжество начнётся в семь часов вечера. Будет предложен ужин с изысканными блюдами и живой музыкой. С нетерпением жду Вашего ответа и надеюсь на Ваше согласие почтить нас своим присутствием. С самыми искренними пожеланиями и уважением. Цесаревич Алексей Николаевич. Закончив читать, она была в шоке. Аня сначала не поверила, что это было адресовано именно ей; какое-то приятное волнение провозгласило внутри неё свою власть, и девушка невольно усмехнулась. Она была готова прочесть эти строки от кого угодно, но только не от цесаревича. Приложив письмо к губам и улыбаясь, она, конечно же, знала, что согласиться, такой шанс выдаётся не часто, но вот вопрос: там кто-то будет ещё с её круга? Хотя… вполне возможно, разные чиновники и аристократы всегда тащат с собой разных молодых балерин, актрис и прочих девушек как живое украшение. Аня подошла к столу, кладя на него цветы и нюхая аромат. Балерина повернулась спиной к зеркалу, опираясь на твёрдость позади. Всё ещё перебивая в шоке, что Алексей Николаевич обратил на неё внимание, настроение балерины как-то поднялось, но потом резко опустилось вниз. – Стоп… Он же это делает не просто так…, – Аня повернулась лицом к зеркалу, понимая, что скорее всего, он выбрал её как куклу-фаворитку или игрушку, неважно, но одно она понимала: что её, судя по всему, ждёт жизнь как у Валерии. И это было совсем не смешно. Если согласиться, значит, цесаревич поймёт, что она приняла его намерения, а если нет, то получается, что это отказ самому будущему императору?