Kneel

Операция прошла почти идеально. Не считая пары мелких царапин, никто серьёзно не пострадал, и с задачей своей они справились на отлично. Во многом это было благодаря лейтенанту, который хоть и уже привычно остался на базе, но держал связь со всеми отрядами, курируя их. И хотя Соуп слышал в его голосе тщательно скрываемое недовольство, всё равно не мог не восхититься тем, насколько эффективно Гоуст управлял людьми, имея в своём распоряжении только снимки со спутника, да не очень качественное видео с дронов. О чём сержант не преминул тому сообщить по внутренней линии, щедро сдобрив свою речь обширным рядом весьма недвусмысленных эпитетов, но в ответ получил только обречённый вздох и мрачное: — Спасибо, конечно, но лучше следи за своим окружением, а не за моей работой. Враг на три часа. — Волнуешься обо мне, ЭлТи? — тут же поинтересовался Джон с лёгким смешком, наводя прицел на обозначенного противника. — Готов. — Никак нет. Но если вернёшься с простреленной задницей, я всажу в тебя всю обойму. На одиннадцать часов. — Не волнуйся, лейтенант, на мою задницу можешь претендовать только ты, — весело ответил шотландец, смещая винтовку. — Чисто. В наушнике раздался ещё один тяжёлый вздох и тихий щелчок — Гоуст отключился. Даже этого короткого разговора было достаточно, чтобы поднять МакТавишу настроение на долгое время. И да, за сохранностью своей задницы он тщательно проследил, а то мало ли что взбредёт в голову британца. Так что по возвращении на базу он во всю перешучивался с Газом, когда ему на плечо опустилась тяжёлая рука. — Хорошая работа, парни, — похвалил их Прайс, тепло улыбаясь. — Продолжайте в том же духе, и скоро можно будет говорить о вашем повышении. — Когда Вы в последний раз заводили разговор о моём повышении, меня несколько часов подряд имели и в хвост и в гриву всякого рода бюрократы, — недоверчиво прищурился Соуп. — Что поделать, это часть работы, — развёл руками мужчина, тихо посмеиваясь. — Но пока можешь об этом не думать и спокойно отдыхать. Кейт одобрила вам недельный отпуск, пока мы тут будем разбираться с отчётами и отбиваться от всякого рода бюрократов. — Кстати об этом, — тут же встрепенулся сержант. — Кэп, можно вас на минуту? Он коротко кивнул Кайлу и утянул не сопротивляющегося британца за собой, подальше от галдящей толпы. — Вам не кажется, что ЭлТи тоже не мешало бы съездить домой? — осторожно спросил МакТавиш, когда убедился, что их разговор никто не услышит. Прайс ответил не сразу. Он нашёл взглядом лейтенанта, который сейчас контролировал перевозку схваченных ими террористов в противоположном конце ангара, и задумчиво пожевал губу. — Не думаю, что это хорошая идея, — наконец произнес он, тяжело вздохнув. — Но он же здесь как в клетке! — возмущённо зашипел Соуп, стараясь не привлекать лишнего внимания. — Мне тоже это не нравится, но я не думаю, что его пока стоит оставлять без присмотра, — печально, но твёрдо ответил Джонатан. — Сейчас он выглядит более живым, чем когда-либо на моей памяти, но, готов поспорить, это очень тяжело ему даётся. МакТавиш опечалено опустил голову. Он не мог не согласиться, что в словах капитана был резон, ведь он сам намного чаще остальных был свидетелем того, насколько трудной задачей было для лейтенанта то, что для всех остальных казалось совершенно естественным — просто чувствовать. Его бросало из крайности в крайность, он путался и терялся, порой не понимая собственных поступков и делая шаг вперёд, тут же отступал на два назад, сбегал и закрывался, лишь бы перевести дыхание, успокоиться, попытаться в очередной раз разобраться в самом себе. Ведь даже когда британец флиртовал с Джоном, он всегда отступал первым, как будто боялся, что может перейти какую-то видимую только ему черту. Балансировал на ней, опасно покачиваясь, толкаемый в спину, словно резкими порывами ветра, собственными предательскими эмоциями, которые всё никак не удавалось взять под контроль. А перед ним — бездна, у неё дна не видно, и что там, в густых объятиях мрака — неизвестно. Она страшит и манит, кричит, проклинает и мурлычет детской колыбельной, сочится ихором и руки к нему тянет, мягкие, нежные, с острыми чёрными когтями на тонких пальчиках. А у него внутри буря, рвёт и мечет, тянет во все стороны, мысли путает, под ногами мешается необъятная, непонятная, в грудную клетку ломится, рёбра наизнанку выворачивая. Она выбивает воздух из лёгких, сжимает в колючих объятиях сердце, словно птицу с перебитыми крыльями, что бьётся конвульсивно, заполошно, испугано. И лейтенант всё это терпит, он хоть и призрак, но за жизнь цепляется, сцепив зубы, не подаёт виду, за масками прячет внутренний раздрай. Но и Соуп уже не так прост, он всё чётче видит человека за всеми этими образами, всё лучше понимает и чувствует того, кто прячется в оке тайфуна, всё ближе подбирается к запертому в клетке зверю. Он выпустит, он поможет, теплом окутает, оградит надёжным щитом, залечит кровоточащие раны, рядом будет до последнего вздоха. За ним пойдёт и в ад, и в Тартар, и в бездну прыгнет, ни секунды не колеблясь. Ведь даже тьма не страшна, когда ты в ней не один. Идея приходит внезапно. Сначала робко и испугано мнётся где-то в уголке сознания, но быстро разгорается, расходится лесным пожаром, отчаянная в своей провальности, но от этого не менее притягательная. — А что, если он не останется без присмотра? — заискивающе протянул сержант. — Это как же? — нахмурился Прайс. — Ну, например, если я поеду с ним? — Думаешь, он на это согласится? — недоверчиво прищурился капитан. — Можно попробовать. Хуже от этого никому не будет, — легко пожал плечами Соуп. Мужчина некоторое время молчал, размышляя, окинул шотландца испытующим взглядом, после чего задумчиво протянул: — И ты готов потратить на это свои выходные? МакТавиш нутром чует, что спросил он это только для проформы, про себя уже согласившись на эту авантюру, так что он беззаботно улыбнулся и быстро ответил, нисколько не сомневаясь в своих словах: — Едва ли это будет хуже, чем провести всю неделю на диване в обнимку с пиццей и телевизором. — Ладно, добро, — наконец кивнул Прайс, но поспешно добавил. — Но только на три дня. Не больше. Джон хотел было уже возмутиться, но под строгим взглядом стушевался и только недовольно поджимал губы. — Это ради вашей же безопасности, — непреклонно произнёс капитан и уже значительно мягче выдохнул. — И немного ради моего спокойствия. — Да, сэр, — отрапортовал Соуп, так и не сумев полностью убрать раздосадованные нотки из своего голоса. Он вскинул ладонь, прощаясь с мужчиной, и поспешил в ту сторону, где стоял лейтенант. И хотя Прайс немного подпортил ему планы, это не отменяло того, что он всё-таки смог выбить для старшего полноценный отдых, даже если очень короткий, так что Джон чувствовал, как губы растягивает довольная улыбка. Но не мог отрицать того, что впереди ещё осталась самая сложная часть плана — убедить самого Гоуста впустить шотландца в свой дом. — Эй, ЭлТи! — окликнул он мужчину, подходя ближе. — Тебе не кажется, что я ниспослан тебе с небес? — Ммм?.. — лейтенант оторвался от папки, которую держал в руках, и поднял рассеянный взгляд на МакТавиша, мыслями, кажется, пребывая всё ещё где-то в своих документах. — С небес? Странно тогда, что ПВО не сработало. — Что-то ты сегодня особенно кровожадный, — обиженно поджал губы Соуп. — А я к тебе с хорошими новостями, между прочим! — Ты наконец разобрался, за какой конец нужно держать автомат? — склонив голову набок, спросил Гоуст. — ЭлТи! — возмущённо воскликнул МакТавиш. — Я же не совсем тупой, у меня даже образование есть! — Ага, одно среднее и три конченых. Джон почувствовал, что начинает потихоньку закипать, но в слабом освещении ангара наконец заметил озорные огоньки в глазах лейтенанта и, покачав головой, вновь улыбнулся. — Закончил упражняться в остроумии? — поинтересовался он. — Да, пожалуй, — легко согласился британец, снова уткнувшись в свою папку. — Так чего ты хотел? — Я тут поговорил с Прайсом… — решил начать издалека сержант. — Не к добру, — хмыкнул себе под нос старший, но Соуп пропустил его слова мимо ушей, отлично понимая, что это всего лишь очередная подколка. — И он согласился отпустить тебя домой. Правда с небольшими условиями. — Это с какими же? — явно заинтересовался Гоуст, закрывая наконец свою папку и серьёзно глядя на собеседника. — Он разрешил уехать только на три дня. И тебе придётся взять меня с собой, — выпалив всё это на одном дыхании, Джон весь подобрался, насторожено глядя на мужчину, ожидая его реакции. Лейтенант несколько мгновений сверлил его недоверчивым взглядом, но поняв, что тот не шутит, холодно и твёрдо отчеканил: — Нет. — Да ладно тебе, ЭлТи, я буду тише воды, ниже травы. Ты моего присутствия даже не заметишь, обещаю, зато сможешь отдохнуть спокойненько, — попытался убедить его шотландец. — Ты и спокойствие — вещи несовместимые, Джонни, — невесело хмыкнул мужчина, устало потерев переносицу. На этот раз сержант даже и не думал на него обижаться. Он отлично понимал, что для такого закрытого человека, как Гоуст, очень тяжело впускать кого-то в свою жизнь. По его меркам Соуп и так слишком глубоко забрался, чуть ли не под кожу влез, научился смотреть и видеть то, чего посторонним видеть не положено, порой по одним глазам угадывая настроение лейтенанта. Так что Соуп на него не обижался, ему бы наоборот радоваться тому, что скрытный британец вообще ещё не начал его избегать. Но также он видел, насколько старшему уже осточертела эта база. Ему бы на свободу выбраться, домой вернуться. Хотя бы ненадолго вырваться из этих серых стен. Пусть здесь и вполне комфортно по меркам военных, но даже золотая клетка со временем перестаёт радовать и только вгоняет в уныние. И хотя МакТавиш знает, если для этого будет причина, лейтенант стойко перенесёт любое заключение, но ведь сейчас в этом не было необходимости. Так что он предпринял ещё одну попытку уговорить мужчину. — Саймон, пожалуйста. Я же вижу, что тебе это нужно, — прошептал он мягким, успокаивающим голосом. — Поверь, я буду очень деликатным. Он подозревает, что использует запрещённый приём. И точно, Гоуст едва заметно дёргается, взгляд на сержанта поднимает, полностью на нём фокусируется, словно во всём мире никого другого, кроме них, не осталось. Лейтенант на своё имя тоже странно реагирует, не так, как Джонни, по-другому. Его вообще редко по имени зовут, никогда практически, поэтому он в первое мгновение зависает, словно не сразу понимает, что это к нему обращаются, а после за этим звуком тянется, будто те демоны из фильмов ужасов, которые вынуждены подчиняться тому, кому их имя известно. Он прислушивается внимательно, словно ждёт, что за этим именем ещё что-то последует, что-то важное, только одному ему известное, жизненно необходимое. Но не слышит этого, и в тёмных глазах горечь пополам с мольбой разливается. Соуп их теперь отчётливо видит там, за толстыми прутьями хладнокровия и безразличия, и его это без ножа режет. — Не делай так больше, — севшим голосом шепчет британец, наконец отмирая. Папка заметно дрожит в его руках, и он сминает её, сжимая пальцы, силясь прекратить дрожь. — Я подумаю над твоим предложением. Отвечу, когда закончу здесь. Соуп печально смотрит вслед удаляющемуся мужчине. От хорошего настроения не осталось и следа, и он сильно сомневается, что лейтенант всё-таки согласится. Идея, которая поначалу казалась гениальной, теперь выглядит глупой и смешной. Но, как минимум, он хотя бы попытался. Он вяло поплёлся в сторону оружейной. Надо бы почистить винтовку после миссии. Да и в душ сходить бы не мешало. Рутинные, отточенные до автоматизма действия помогали отвлечься от мрачных мыслей, так что спустя несколько часов, переодеваясь в гражданскую одежду, МакТавиш чувствовал себя уже не настолько уныло. Неожиданно телефон коротко свистнул, привлекая внимание своего хозяина. Джон быстро взял его в руки и не понимающе прищурился, смотря на уведомление о сообщении от неизвестного номера. Пожав плечами, он ткнул в экран, открывая мессенджер. «Через 5 минут на парковке.» Соуп на пару мгновений завис, пытаясь понять, не показалось ли ему, после чего быстро закинул всё самое необходимое в дорожную сумку и бодрым галопом кинулся в сторону КПП, только чудом избегая столкновения со снующими по базе людьми. И только буквально вывалившись за пределы территории, смог наконец остановиться и отдышаться, бегло осматриваясь вокруг. Гоуст обнаружился недалеко от ворот. Он лениво курил, облокотившись на свой мотоцикл, и насмешливо наблюдал за запыхавшимся сержантом. Мужчина тоже переоделся в гражданское, но даже в простой чёрной толстовке и тёмных джинсах распространял вокруг себя ауру опасного хищника. — Опаздываешь, Джонни, — усмехнулся он, щелчком отправляя окурок в сторону мусорки и поправляя балаклаву. — Прости, ЭлТи. Спешил, как мог, — улыбнулся в ответ МакТавиш, подходя ближе, и уже серьёзно добавил. — Я не думал, что ты всё-таки согласишься. — Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть о своем решении, — хмыкнул лейтенант и хлопнул ладонью по шлему, стоящему на сидении рядом с ним, а сам плавно перетёк за руль. — Надевай и забирайся. — А может, лучше на машине? — слегка неуверенно протянул Соуп, беря шлем в руки. — Зассал? — посмотрел на него британец, ехидно вздёрнув бровь. — А мне казалось, что ты готов оседлать этого жеребца. — Да не дождёшься! — с вызовом выпалил сержант и, поспешно натянув шлем, не очень грациозно забрался на мотоцикл, не сразу сообразив, куда поставить ноги. — Хороший мальчик, — едва слышно мурлыкнул Гоуст, доставая из кармана толстовки очки и цепляя их на себя. — А ты без шлема? — спросил Джон, пытаясь разобраться, куда деть руки. По всей логике, ему надо бы вцепиться в лейтенанта, но ему не хотелось трогать того без разрешения. — Шлем у меня один, и раз уж ты пассажир, то он будет на тебе, — спокойно ответил старший. Кажется, стоило ему только выйти за территорию базы, как его настроение значительно улучшилось. — И ближе садись. Ещё ближе! После ещё парочки окриков Соуп сидел уже вплотную к британцу и от волнения дышал через раз. Между ними было едва ли пара миллиметров, и при каждом вдохе МакТавиш чувствовал, как прижимается к крепкой спине мужчины. А когда тот цепко схватил его руки и положил на свою талию, Джон смог только полузадушено и совсем не мужественно пискнуть. Ну, после такого и умереть не жалко. — Вот так. Держись крепко, — усмехнулся Гоуст, явно забавляясь реакцией парня. — А теперь слушай меня внимательно, от того, насколько хорошо ты будешь себя вести, зависит доедем ли мы до дома или до кладбища. В первую очередь запомни: на мотоцикле ты не человек, ты — рюкзак. Я наклоняюсь в бок, ты наклоняешься вместе со мной. Если газую — наклоняешься вперёд. Торможу — держишься бёдрами в том числе, и постарайся не пробить мне голову шлемом. Локти и колени в стороны не выставляешь. Назад резко не откидываешься. Туда-сюда во время движения не ёрзаешь, что-то затекло — жди до светофора. Без моего разрешения ноги с подножек не убираешь, слезть с мотоцикла не пытаешься, задницу от сидения не отрываешь. Говоришь громко и только по делу. Всё понятно? — Да, сэр! — отозвался сержант, крепче хватаясь за старшего. Вроде ничего сложного, он справится. — Кстати, а долго нам ехать? — Если ехать по правилам, то часа два, — задумчиво протянул британец, заводя мотоцикл. Тот послушно отозвался, зарокотал ленивым хищником, растёкся уже знакомой вибрацией по корпусу, отдаваясь дрожью в бёдрах и пояснице. — А если не по правилам? — настороженно спросил Соуп, чувствуя подвох. — А это уже как получится, — вкрадчиво вторил своему транспорту Гоуст, трогаясь с места и медленно выезжая с парковки. МакТавиш хотел было уже возмутиться, но не успел. Едва они вырулили на дорогу, как лейтенант выкрутил газ на полную, и байк чёрной молнией рванул вперёд. Джон только неимоверным волевым усилием смог сдержать дискредитирующий его героический образ вопль ужаса, но в старшего вцепился с такой силой, что можно было не сомневаться — на талии мужчины останутся синяки. Но тот от этого даже не вздрогнул, лишь наклонился вперёд, почти полностью ложась на байк, сливаясь с ним. Они лавировали между машинами настолько быстро, что казалось, что те стоят на месте. Соуп уже даже не успевал испугаться, когда они с диким рёвом проносились мимо очередного автомобиля. И хотя сержант не видел лица Гоуста, он готов был поклясться, что тот искренне наслаждается этой поездкой. Кажется, бьющий в лицо ветер выбивал все лишние мысли из его головы, отгонял все проблемы, оставляя только сосредоточенность на дороге и животный восторг от головокружительной скорости. Он маневрировал, уходя в резкие повороты, чуть ли не полностью укладывая мотоцикл на асфальт, выбивая искры, задевая грубое покрытие подножкой. Джон в такие моменты всеми силами пытался сдержать свои инстинкты, которые буквально вопили, молили о том, чтобы отклониться в другую сторону, в попытке сохранить равновесие, подставить руку, чтобы смягчить, казалось бы, неминуемое падение. Вместо этого он лишь сильнее вжимался в спину лейтенанта, чувствовал тепло его тела, такое обжигающее на контрасте с ледяным ветром. И со временем, когда первый испуг начал наконец отступать, он тоже смог почувствовать это. Одурманивающий азарт бешеной гонки, от которого адреналин разливался по телу вперемешку с пьянящей эйфорией. Хотелось раскинуть руки и заорать во всё горло, и только остатки здравого смысла твердили, что ЭлТи просто скинет его с мотоцикла за такие выкрутасы. Они резко затормозили на светофоре, пропуская поток машин, и Соуп всё-таки не удержался и легонько стукнулся шлемом о затылок лейтенанта. Тот тут же покосился на него через плечо. — Порядок? — спросил он, окинув шотландца изучающим взглядом. — Да, сэр! — поспешно ответил МакТавиш, с удивлением обнаружив, что его голос буквально звенит от переполняющих его эмоций. — Точно? Если что-то не так, лучше говори сразу, не молчи. — Нет, все круто! — тут же поспешил его успокоить сержант. — Только руки замёрзли. Гоуст снова повернулся к светофору, задумчиво барабаня пальцами по рулю, после чего тихо выругался себе под нос, судя по интонации, и, схватив руки Джона, засунул их к себе в карманы толстовки. В ладонь уткнулся угол сигаретной пачки, и Соуп испуганно вздрогнул, ощущая под пальцами твёрдый пресс. Но лейтенант это стоически проигнорировал, тут же срываясь с места, едва загорелся зелёный. И шотландцу бы и дальше наслаждаться поездкой, но он заметил, как напрягся лейтенант, буквально окаменев в его руках, чувствовал, как дрожат мышцы под его ладонями, так что попытался осторожно вернуть руки обратно, за что мгновенно получил грубый окрик: — Сиди и не рыпайся! Решив больше не рисковать, сержант послушно замер, где-то в глубине души млея от всей сложившейся ситуации. Вскоре они въехали в какой-то пригород, и Гоуст сильно сбавил скорость, не переставая внимательно следить за дорогой. Они несколько минут колесили по узким улочкам, на которых впритирку ютились небольшие коттеджи, пока не остановились у одного из них, облицованного светлым песчаником. — Приехали, — произнёс британец, заглушая мотор. — Можешь слезать. Соуп тут же скатился с мотоцикла и, сняв уже порядком надоевший шлем, с наслаждением потянулся. Какой бы крутой не была поездка на байке, после неё всё неимоверно затекло. И только наконец почувствовав себя живым человеком, а не деревянной куклой, он с любопытством огляделся вокруг. — Это твой? — спросил он, рассматривая уютный на первый взгляд домик. — А ты ожидал увидеть готический замок? — хмыкнул Гоуст, тоже слезая с мотоцикла, и покатил его в сторону незаметной калитки рядом с домом. — Ну, хотя бы подземный бункер, — улыбнулся Джон, следуя за ним. — Кто сказал, что его тут нет? — фыркнул лейтенант, отпирая калитку. За ней оказалась забетонированная площадка, прикрытая навесом, на которой он и оставил байк. Дальше располагался крошечный дворик, обнесённый высокой зелёной изгородью, посреди которого рос пышный клён, накрывающий своими ветвями почти всю территорию, из-за чего во дворе даже в середине дня было достаточно сумрачно. — И что, никакой охраны, камер по периметру, зенитных орудий на крыше? Британец хитро прищурился и коротко свистнул. Первые несколько секунд ничего не происходило, а потом кусты в противоположном углу двора зашевелились, и из них вышел, угрожающе ворча, огромный чёрный алабай. Соуп тут же испуганно попятился, сплошь покрытая шрамами псинка выглядела не очень дружелюбно и весила, судя по всему, больше самого МакТавиша. — Знакомься, это Бруно. Я бы сказал, не бойся, он тебя не съест, но это будет наглой ложью, — рокочуще усмехнулся Гоуст, откровенно развлекаясь, наблюдая за тем, как пёс подошёл к заметно побледневшему сержанту и принялся деловито его обнюхивать. — Это чудовище твоё? — едва слышно прошептал Джон, замирая испуганным кроликом, когда собачий нос оказался в опасной близости от самых дорогих его сердцу вещей. — Не совсем, — лейтенант всё-таки сжалился над парнем и подозвал собаку к себе. — Он армейский. Служил сапёрной собакой в Ираке. А потом они вместе с его хозяином подорвались на осколочной мине. Солдат погиб сразу, а собаку смогли вылечить. Вот только нюх он потерял. Так что… — старший неопределённо махнул рукой. — Так что ты его забрал, — закончил за него Соуп. — Верно, — кивнул британец. — Пристроил его здесь в хорошие руки и вот. — ЭлТи, ты такой добрый, — расплылся в умиленной улыбке МакТавиш и сделал шаг в сторону мужчины в шутливой попытке броситься ему на шею, но пёс, до этого спокойно лежавший у ног лейтенанта, мгновенно поднял голову и угрожающе зарычал. — Свой! — тут же одёрнул пса Гоуст и поднял на сержанта скептический взгляд, но не успел ничего сказать. Со стороны калитки послышался звонкий девичий голос: — Дядя Гоуст, это ты? Я видела, что Бруно снова принялся таранить забор и… О, привет! Во двор просочилась невысокая, щуплая девушка, похожая на растрепанного попугая. Яркая футболка болталась на ней, доставая до колен, а волосы всевозможных цветов торчали во все стороны. На вид ей было лет пятнадцать. Заметив их, она широко улыбнулась. — Наконец-то ты объявился! Тебя так давно не было, я уже начала волноваться, — защебетала девчушка. — Знакомься, Джонни, это Лесли. Хозяйка Бруно, а заодно она присматривает за моим домом, когда меня нет, — представил девушку старший. Соуп едва успел кивнуть подростку, как та вновь начала заливаться соловьём: — А ты прикольный! Ты работаешь вместе с дядей Гоустом? Я тоже хочу стать военной, когда вырасту, но дядя против. Кстати, ты обещал отвезти меня на стрельбище. А ещё Бруно надо когти постричь, а он не даётся! Когда я пыталась в последний раз это сделать, мне пришлось сесть на него, а он всё равно убежал! Со мной вместе! Довёз меня аж до дома мистера Дженсена. Он себе, кстати, нового парня завёл. Ну, как парня, тот старый и страшный, ему уже лет тридцать, наверное! Джон окончательно запутался в этом потоке информации и со священным ужасом посмотрел на лейтенанта. — СДВГ, — едва слышно прошептал тот, заметив его взгляд. — Ты привыкнешь. И МакТавиш действительно привык. Через пару часов он уже знал про девушку всё, начиная от цвета любимых носков и заканчивая тем, что её мать совершенно не умела выбирать себе мужчин. Именно благодаря одному из таких ухажёров она и познакомилась с лейтенантом. Никаким дядей он ей, конечно же, не был, просто как-то случайно заметил, как какой-то урод пытается залезть под юбку тогда ещё десятилетней Лесли. То, что после этого увозила скорая, на человека было похоже очень и очень отдалённо, несколько кровожадно отметила девушка, и Соуп с ней был полностью солидарен. После того случая она просто начала везде хвостом ходить за Гоустом и ни в какую не уходила, как бы он не пытался её спровадить, так что ему просто пришлось с этим смириться. А ещё через пару лет он подарил ей Бруно, чтобы кто-то всегда мог защитить подростка, если его самого не окажется рядом. — Не знал, что ты любишь детей, — как бы невзначай отметил Джон, когда уже вечером они вместе мыли посуду после ужина, доставленного из ближайшей забегаловки. Лесли, весь день крутящаяся вокруг сержанта, пока Гоуст свинтил под шумок и занял глухую оборону в доме, к этому времени уже ушла домой. — Не то чтобы, — задумчиво ответил британец, споласкивая тарелку. — Просто решил, что у неё должен быть шанс выжить. Что-то в этой вскользь брошенной фразе показалось МакТавишу неправильным. Словно что-то другое скрывалось в её глубине. Что-то более важное, более ужасное. Оно не давало покоя, царапаясь на подкорке. — Только из-за этого? — осторожно спросил шотландец. Лейтенант тяжело вздохнул и устало опёрся руками о раковину, низко опуская голову. — Моему племяннику сейчас было бы немногим меньше, чем ей, — произнёс старший ровным тоном, совершенно безразлично, словно говорил о погоде. Соуп от неожиданности замер. Он был готов к совершенно любому ответу, но точно не такому. Ещё и то, с каким равнодушием Гоуст говорил об этом, несколько пугало. Он силился что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Да и судя по тому, каким взглядом наградил его британец, он тоже не горел желанием обсуждать эту тему. Он ответил только потому, что принципиально никогда не лгал Джону. И к чести самого МакТавиша, он и сам всегда старался подбирать слова, чтобы случайно не ляпнуть лишнего. А теперь вот так глупо попал впросак. На этой печальной ноте они разошлись по своим комнатам. Лейтенант выделил ему гостевую комнату, сам же скрылся в собственной спальне, куда шотландец не рискнул соваться. Он долго ворочался в своей постели, всё-таки на новом месте с непривычки ему всегда плохо спалось. И только на миссиях сержант засыпал мгновенно, едва ему удавалось устроиться в горизонтальном положении, хотя порой и это было не обязательно, ведь во время боевых операций возможность поспать выпадала редко, и любая лишняя минута отдыха была на счету. Но и тогда его сон был весьма чутким и тревожным, МакТавиш просыпался от любого подозрительного шороха. Но сейчас, в спокойной атмосфере, он никак не мог уснуть. Соуп разворошил всю кровать, пытаясь устроиться поудобнее, но это никак не помогло. Да и мрачные мысли, настойчиво лезущие в голову, никак не способствовали отдыху, так что, совсем отчаявшись, мужчина встал и поплёлся на кухню. Может быть, стакан воды сможет как-нибудь ему помочь? Раздобыв оный, сержант сделал пару глотков, но особых изменений в себе не почувствовал. Печально вздохнув, он уже собирался возвращаться в свою комнату, когда его взгляд скользнул по открытой двери, что вела во внутренний двор, и Джон чуть не выплюнул всю воду обратно. На небольшой террасе, примыкающей к дому, на коленях сидел Гоуст. Он неспешно курил, изредка стряхивая пепел в стоящую рядом пепельницу, а по другую руку от него находилось огромное чёрное пятно, в котором Соуп с трудом признал дремавшего Бруно. И всё было бы нормальным в этой идеалистической картине, если бы не одно но — лейтенант был без маски. Он сидел к окну спиной, и МакТавиш видел только серебряный в тусклом лунном свете затылок, но уже одного этого было достаточно, чтобы шотландец застыл, чувствуя, как оглушительно колотится сердце где-то в горле. — Не таись, Джонни. Я тебя прекрасно слышал, — раздалось со двора расслабленное, британски-мурчащее. — Хей, ЭлТи, я думал, ты уже спишь, — немного нервно ответил Соуп, делая пару шагов вперёд и опираясь плечом о дверной косяк. — Как видишь, нет, — в спокойном голосе послышалась слабая улыбка. — Я могу подойти? — осторожно спросил Джон, не решаясь без разрешения приближаться. Всё-таки он и так сегодня сунул свой нос куда не следовало. Гоуст потушил сигарету и некоторое время молчал, явно обдумывая его слова. — Не стоит, — наконец ответил он. — Однако ты хотел поговорить. Думаю, сейчас подходящее время.