Kneel

Подловить доктора в одиночку оказалось не так-то просто. На территории базы её практически всегда сопровождал Гоуст, и он сразу что-то бы заподозрил, если бы МакТавиш попытался увести девушку прямо из-под лейтенантского носа. Британец и так уже поглядывал на него подозрительно, периодически ловя его возле своего кабинета. Благо, что Соуп всегда мог отмазаться тем, что просто соскучился по старшему. И даже не солгал бы при этом. К ЭлТи тянуло как магнитом. И Джон не упускал ни единой возможности, чтобы побыть с ним наедине. Это не всегда сводилось к сексу, иногда они могли просто часами сидеть и разговаривать. Ну ладно, если быть совсем честным, разговаривал в основном МакТавиш, а лейтенант просто его слушал, изредка вставляя ехидные комментарии. Но иногда и из мужчины удавалось вытянуть какую-нибудь историю. Как-то раз так, ведомый исподволь вопросами шотландца, он рассказал про свою семью: про отца-наркомана и мать, которая продолжала любить его, несмотря на все его поступки, и про младшего брата, что едва не пошёл по стопам отца, но его удалось вовремя вытащить. Он рассказывал об этом равнодушно, словно говорил о чём-то отвлечённом, незначительном и только когда речь заходила об отце, его глаза темнели от злости, а в голосе глухо позвякивало напряжение. Но Соуп всё равно понимал, что именно в ровном тоне, в спокойном голосе притаилось затишье перед бурей, которая когда-нибудь разверзнет клыкастую пасть, обрушив всю свою безжалостную разрушительную мощь на мужчину. И он надеялся, что у того хватит сил вынести её удар. Потому что ЭлТи, всё более эмоциональный, всё более человечный, вместе с этим становился и более хрупким и беззащитным. И хотя МакТавиш был готов сражаться до последней капли крови, чтобы оградить его от монстров извне, даже он не был способен спасти мужчину от тех чудовищ, что давно и прочно поселились в его голове. И снова он задавался мыслью: может быть, лучше было бы оставить всё как есть, может, стоило позволить британцу и дальше скрываться от мира за сотнями неприступных стен? Но когда он ловил на себе расслабленный тёплый взгляд цвета расплавленного золота из-под светлых ресниц, вновь видел призрак слабой улыбки, притаившейся в уголках губ, то не находил в себе сил, чтобы отказаться от этого. Потому что в сравнении со старым, всегда настороженным и покрытым шипами Гоустом, этот, всё ещё внимательный ко всему, всё ещё выверяющий каждое своё движение, теперь наполненное слегка ленивой, обманчиво мягкой грацией, был похож на сытого, холёного хищника, и это заставляло Соупа задыхаться от восторга. — У меня от тебя мозги плавятся, — мурлычет он в чужие губы одним поздним вечером. Уже давно прошло время отбоя, но британец, заметно затраханный долгим днём и очередной бесконечной чередой бумаг, так и не нашёл в себе сил, чтобы прогнать наглого сержанта, удобно устроившегося на его коленях, в казарму. — Для этого надо, чтобы они у тебя были, Джонни, — беззлобно фыркает лейтенант, лениво поглаживая бёдра парня. — ЭлТи! — возмущённо восклицает МакТавиш, звонко шлёпая старшего по обнажённому плечу. Почти каждую их встречу, порой чуть ли не с боем, Соупу удаётся вытряхнуть мужчину из его бесконечных водолазок, снова и снова доказывая тому, что не считает его тело уродливым. И это уже начало приносить свои маленькие плоды. Видя каждый раз полные восхищения глаза шотландца, Гоуст уже не так сильно зажимается и вздрагивает от каждого прикосновения. Он всё ещё пристально следит за руками Джона, но уже не одёргивает его, когда горячая ладонь скользит по его груди, обводя огромный шрам от ожога. — Откуда это? — тихо спрашивает сержант, поглаживая кончиками пальцев рубцы и спайки. — Поймал коктейль Молотова в грудь, — безразлично произносит мужчина, чуть прикрыв глаза. — Болит? — шепчет МакТавиш, едва ощутимо касаясь губами белёсой, почти белой тонкой кожи. — Нет, это место ничего не чувствует, разве что давление, — всё также равнодушно отвечает лейтенант, но его голос едва заметно вибрирует. — Какая досада, — ворчит шотландец, оставляя ещё один лёгкий поцелуй там, где раньше должен был находиться сосок мужчины, а сейчас проходил длинный плотный рубец. — Не сказать, что и до этого я был особо чувствительным, — фыркает Гоуст, легко пожимая плечами. — Ну блин! А я-то думал, что смогу найти твоё слабое место, — возмущается Соуп, на пробу касаясь второго соска, но действительно не замечает никакой ответной реакции и обиженно поджимает губы. — И зачем тебе знать моё слабое место? — задумчиво склоняет голову набок мужчина. — Мне тоже хочется посмотреть, как ты дрожишь от удовольствия, — вкрадчиво мурлычет МакТавиш и тянется за новым поцелуем, мягко оглаживая мощные плечи. Британец хрипло выдыхает сквозь поцелуй, и Джон довольно улыбается, прикусывая тонкие губы. — Такой сильный, грозный, властный. От одного твоего взгляда у меня колени подгибаются, и я готов молить о том, чтобы ты меня выебал, — шепчет он, вылизывая чужой рот, чувствуя, как у Гоуста на мгновение сбивается дыхание, а руки, до этого спокойно лежавшие на его бёдрах, скользят выше, по-хозяйски уверенно сжимая его задницу, так, что там потом точно останутся синяки. — Но также, я бы многое отдал за то, чтобы увидеть, как тебя ломает от того удовольствия, которое я мог бы тебе доставить. Объездить такого непокорного жеребца, как ты, ЭлТи, как думаешь, у меня бы получилось? Янтарные глаза заинтересованно вспыхивают голодным алым, но тут же скрываются за светлыми ресницами. Лейтенант шумно выдыхает и, к вящему неудовольствию Соупа, вновь возвращает руки на его бёдра. — Думаешь, я бы позволил кому-то взять надо мной контроль? — рокочет он, и в его голосе угроза наполовину с азартом. Шотландец внезапно замер, почувствовав, что стоит на тонком льду. Старший смотрит внимательно, цепко, словно от того, что ответит сержант, зависит очень многое, поэтому Джон не торопится с ответом, обдумывая свои слова. — Думаю, если ты этому человеку безоговорочно доверяешь, если уверен, что у него хватит сил, чтобы удержать тебя, и он справится с этой задачей, сделает всё правильно… — тихо, но серьёзно отвечает МакТавиш, стушевавшись в конце. Едва ли ЭлТи хоть кому-то доверял до такой степени, из-за чего в груди кольнуло лёгким разочарованием. — Ты недалёк от истины, — после небольшой паузы кивнул Гоуст. — Так как думаешь, Джонни, подходишь ты под эти критерии? Безрассудный, своевольный, с полностью отсутствующим инстинктом самосохранения, стремящийся засунуть свой любопытный нос во все щели… — Я понял, ЭлТи, — прервал его сержант, понуро повесив голову. Внутри всё неприятно скручивалось от досады, ведь британец даже особо не приукрашивал, Соуп действительно обладал всеми этими качествами в той или иной мере. — Однако, — старший приподнял его лицо за подбородок и мягко улыбнулся, — верный, как дурная псина. Выполняющий задачи, несмотря на все трудности. Заботливый до зубного скрежета. Настолько добрый, что это невыносимо. Так что думаешь, Джонни? — Я не знаю, ЭлТи… — тихо выдохнул МакТавиш, растерянно хлопая глазами, млея от переполняющей его нежности. — Подумай над этим, Джонни, подумай, — мурлычет лейтенант, отпуская его и стряхивая со своих коленей. — А теперь иди спать. Иначе мы здесь до утра просидим. Но, увы, поспать Соупу той ночью так и не удалось. Он всю ночь обдумывал слова мужчины, снова и снова прокручивая их в голове. Для кого-то настолько скрытного, Гоуст был слишком обезоруживающе честным. Он никогда не лгал, не лукавил, почти каждое его слово было тщательно обдуманно и взвешенно, и он никогда не отказывался от своих слов. Так можно ли было расценивать его короткую речь как своего рода признание? Сержанту хотелось бы в это верить, но он всё равно продолжал сомневаться. Так что, промаявшись до самого рассвета, он решил занять выжидательную позицию и действовать по ситуации. Всё-таки импровизировать ему удавалось лучше всего. Ещё через пару дней ему наконец улыбнулась удача: Прайс вызвал Гоуста к себе по какому-то срочному вопросу, и Джону всё же удалось застать девушку в одиночестве. — Сержант МакТавиш? Чем я могу Вам помочь? — удивлённо спросила блондинка, когда шотландец окликнул её в одном из пустых коридоров. — Можно просто Соуп, — натянув свою самую очаровательную улыбку, подошёл к ней парень. — У меня есть к Вам весьма деликатный вопрос. Лиса вопросительно подняла брови, безмолвно предлагая продолжить. — Понимаете, тут такое дело… — МакТавиш внезапно стушевался. В голове все его мысли и вопросы звучали гладко и складно, но как только пришло время произнести всё это вслух, сержант почувствовал неловкость. Да и как объяснить девушке их с Гоустом отношения? А вдруг она расскажет о них капитану? Почему-то раньше Соупу не приходил в голову такой вариант развития событий. Наблюдая его растерянность, девушка лукаво улыбнулась: — Судя по Вашему смущённому лицу, вопрос и правда весьма деликатный. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что он касается вашего лейтенанта. — Да, но… — вновь запнулся шотландец, чувствуя, что стремительно краснеет. — О, видимо, дело в ваших отношениях, — позабавлено хмыкнула блондинка. Джон вздрогнул и поднял на доктора перепуганный взгляд. — Он Вам рассказал? — шокировано прошептал он. — Ах, если бы, — поджала губы Лиса, и в её голосе зазвенели едва различимые нотки раздражения. — Молчит, как партизан на допросе, всё приходится из него клещами тянуть. Однако после некоторых его оговорок у меня появились догадки, а Вы своей бурной реакцией подтвердили мои домыслы. МакТавиш поморщился от досады. Да уж, спалился, как детсадовец. — Вам не стоит об этом волноваться, — вновь улыбнулась девушка, всё также чутко отслеживая его реакцию. — Поверьте, это не самая страшная тайна, которую я знаю о моих пациентах. Но хочу Вас предупредить, если для Вас это лишь мимолётное увлечение, то лучше прекращайте эти отношения немедленно, — она сурово прищурилась, и её глаза потемнели, становясь цвета грозового неба. — А Вам какое до этого дело? — рефлекторно ощерился Соуп в ответ на скрытую угрозу. — Я беспокоюсь о состоянии своего пациента, — строго ответила блондинка. — Только и всего? — сузил глаза парень, с яростным шипением выпуская из себя те чувства, которые так долго пытался подавить. Доктор несколько мгновений буравила его пристальным взглядом, а потом внезапно искренне рассмеялась: — У Вас нет причин для ревности, сержант. Поверьте, если бы у меня были планы на Вашего лейтенанта, то первым делом я нашла бы ему другого специалиста. — Почему? — нахмурился сбитый с толку шотландец. — Потому что для людей моей профессии нет более глупого поступка, чем позволить себе какого-либо рода привязанность к пациенту. — Разве можно помочь человеку, ничего при этом не чувствуя? — Разве я смогу помочь человеку, если буду бояться доставить ему дискомфорт своими словами или действиями, при том, что это чаще всего и приходится делать, чтобы добиться каких-то улучшений? — вопросом на вопрос ответила девушка, серьёзно глядя на собеседника. — А как же тогда? — неверяще спросил Соуп, растерянно отступая назад. — Этому учат чуть ли не с первого курса меда. Есть множество всяких методов и уловок, но, думаю, Вы здесь не за тем, чтобы разбираться в тонкостях обучения в медвузе, — отмахнулись Лиса. — Так какое дело Вас так смущает, что Вы готовы говорить о чём угодно, только не о нём? МакТавиш пару раз глубоко вздохнул, беря себя в руки и собираясь с мыслями. — У ЭлТи проблемы с эрекцией! — спешно выпалил он, только бы поскорее с этим разобраться и почувствовал, что снова краснеет. Блондинка же, наоборот, кажется, не чувствовала никакой неловкости, лишь задумчиво протянула: — Ну, это Вам к урологу, а не ко мне. — Гоуст уверен, что дело в его голове, а не в состоянии здоровья, — заметил сержант, чувствуя некоторое облегчение от того, что смог наконец перевести разговор на волнующую его тему. — С каких пор у Вашего лейтенанта есть медицинское образование, чтобы самому себе диагнозы ставить? — недовольно фыркнула девушка. — Даже если так, то у этого всё равно может быть множество причин. Самое банальное — это побочка от таблеток. — В смысле? — Это довольно частый побочный эффект у данного типа антидепрессантов — пояснила Лиса. — У более чем половины пациентов отмечается снижение либидо. У кого-то это проходит через несколько месяцев после начала приёма, а у кого-то сохраняется на весь период лечения. Шотландец некоторое время обдумывал её слова, после чего произнёс: — Мне кажется, ЭлТи догадался бы, если бы дело было в таблетках. Ведь можно просто сопоставить время, когда он начал их пить, и когда начались проблемы… — А когда они начались, кстати? — заинтересованно подняла бровь доктор, но Соуп на это смог только пожать плечами. — Ладно, тогда второй самый вероятный вариант — он просто слишком напряжён. — Думаете, дело в этом? — недоверчиво нахмурился Джон. — Мы говорим о тревожнике, зацикленном на контроле, — вздёрнула бровь блондинка в полу ироничном жесте. — Так что это Вы мне скажите, был ли он хоть раз в Вашем присутствии полностью расслаблен? МакТавиш невольно отвёл взгляд. Ответ был очевиден. Каким бы спокойным не казался мужчина, он всегда был настороже. Постоянно следил за окружением, за сержантом, за собой. Подавлял свои инстинкты и желания, удерживая их на коротком поводке. Практически все его слова обдуманны, все движения выверены, и если раньше это казалось МакТавишу чем-то чарующим, то теперь на него это обрушилось, словно ведро ледяной воды — Гоуст всё и всегда держит под контролем. — Что же, судя по Вашему лицу, я попала в точку, — сочувственно улыбнулась девушка. — А когда голова забита сотней мыслей и расчётов, то собственное возбуждение отходит даже не на второй, а на пятый план. Так что вот Вам домашнее задание — заставьте его расслабиться. Если это сработает — отлично. Если нет — будем думать дальше. — Да если бы это было так просто, — недовольно буркнул парень. — Он боится, что может навредить мне. — Безосновательно? — Наверное, нет, — Соуп нервно потёр шрам на предплечье, который давно уже окончательно зажил, но вдруг напомнил о себе лёгким зудом. — Я бы предложила связать его, но, боюсь, в данной ситуации это сделает всё только хуже, — Лиса задумчиво потёрла лоб. — Да уж, случай настолько специфический, что я сходу даже не могу ничего придумать. Ох, Ваш лейтенант — сущее наказание! — внезапно обречённо простонала она. — Я подумаю, чем можно вам помочь, а пока продолжайте действовать в том же ключе, что и раньше. Уж не знаю, как Вам это удалось, но Вы смогли стать ему ближе, чем мне вообще казалось возможным. — Просто никто не может устоять перед моим очарованием, док, — широко улыбнулся сержант, чтобы слегка разрядить нервную обстановку. — Думаю, вскоре Вам понадобится всё Ваше очарование, — резко произнесла блондинка серьёзным тоном. — О чём это Вы? — тут же напрягся парень. — Я думала поговорить об этом с Прайсом, но раз уж Вы сами ко мне пришли, и у Вас с лейтенантом такие близкие отношения, то, думаю, Вам стоит знать… Я считаю его состояние достаточно стабильным, чтобы начать вплотную заниматься его ПТСР. — Окей, — неуверенно протянул МакТавиш, не совсем понимая, к чему она клонит. — Это же хорошо, да? Вы же его вылечите? — К сожалению, сержант, ПТСР не лечится, — устало вздохнула Лиса. Джону показалось, что его ударили по голове чем-то тяжёлым. — Как это не лечится? — растерянно спросил он. — На ранних стадиях его ещё можно предотвратить. Но при таком запущенном случае… Сейчас наша основная цель будет заключаться в том, чтобы добиться стойкой ремиссии, а также научиться справляться с реакциями на события, запускающие триггеры. — И в чём подвох? — насторожился Соуп. — Во-первых, может случиться новый приступ, но, я надеюсь, мы сможем обойтись без этого. А во-вторых, ни у кого не получается с первого же раза справиться со своей реакцией на травмирующее событие. И со второго. И даже с десятого. Приходится долго и кропотливо учиться это сдерживать. Понимаете, к чему я веду? — Он не сможет это контролировать. Не сразу, — догадался сержант, стремительно мрачнея. — Именно. А для такого человека, как Гоуст, это может иметь не самые приятные последствия, так что я хочу попросить Вас быть рядом с ним. Думаю, в эти моменты ему особенно понадобится Ваша поддержка. В памяти всплыл пустой мёртвый взгляд, царапающий, словно наждачка по оголённым нервам. Парня передёрнуло, ведь он надеялся, что ему никогда больше не придётся увидеть такого лейтенанта. — Я должен делать что-то особенное? — Просто обеспечьте ему комфортные условия и дайте возможность успокоиться. У Вас развитая интуиция и неплохие навыки эмпатии, так что, думаю, Вы справитесь и без моей подробной инструкции. — Боюсь, комфортно ему будет только в каком-нибудь бункере, где-нибудь на краю Земли, — попытался неуклюже пошутить МакТавиш, чтобы хоть как-то развеять невесёлую обстановку. — Что-то мне подсказывает, что если Вы будете рядом, ему не придётся уезжать так далеко, — лукаво улыбнулась девушка и, коротко кивнув на прощание, направилась к выходу, оставив сержанта растерянно хлопать глазами. Не то чтобы он не понимал, что что-то значит для ЭлТи, но всё равно сомневался, что его одного будет достаточно, чтобы разобраться со всеми тревогами мужчины. Но это не значило, что он не постарается сделать всё возможное и даже немного больше, чтобы облегчить тому жизнь. Всё-таки до этого он, кажется, весьма неплохо справлялся, ведомый только своим чутьём и интуицией. Да, он иногда ошибался, оступался, но ведь всегда почти сразу пытался решить проблему и, к его большому счастью, ему это пока что удавалось. Так что, хоть его и тревожило ближайшее будущее, он не собирался так просто сдаваться. Только бы Гоуст, встревоженный своими тараканами, не начал от него бегать. Но, конечно же, не прошло и пары недель, как британец просто испарился. Он не появлялся в своём кабинете, а дверь в его комнату, куда всё-таки решился сунуться совсем отчаявшийся Соуп, всегда была заперта, и даже невозможно было понять, был ли за ней кто-то живой. Джон обшарил всю базу, но так и не нашёл и тени лейтенанта. В пору было думать, что он куда-то уехал, но нет, периодически с ним сталкивался кто-то из сослуживцев, и только сержант никак не мог схватить неуловимого призрака. Это слегка злило, но больше вселяло тревогу, граничащую с паникой. Он боялся за мужчину, боялся, что тот сорвётся и может что-нибудь натворить, из-за чего будет снова себя винить. Он боялся, что едва-едва раскрывшийся перед ним Гоуст, такой живой, такой разный, мягкий, но опасный, податливый, властный, заботливый, но щедрый на ехидные замечания, вновь скроется за неприступными стенами отчуждённости и хладнокровия и снова достать его оттуда будет не в пример сложнее. Поэтому он вновь и вновь тратил всё своё свободное время, наворачивая круги по части, проверял каждый тёмный угол и уединённый закуток, но всё было безуспешно. Строчил бесконечные смс-ки, но все они остались без ответа, а настойчивые звонки были безжалостно сброшены. В конец раздосадованный, в порыве эмоций, он написал ещё одно длинное сообщение, где, не сдерживаясь в выражениях, выплеснул всё своё накопившееся напряжение и волнение, осыпав лейтенанта упрёками вперемешку с просьбами перестать прятаться. И, кажется, это возымело эффект, правда не тот, на который шотландец рассчитывал. Он был на полигоне, гонял отряд новичков по полосе препятствий, когда его окликнул чей-то встревоженный голос: — Сержант! Обернувшись, он увидел спешащую к нему изо всех сил Лису. Она была бледнее чем обычно, и вид у неё был весьма обеспокоенный. Сердце сжалось от плохого предчувствия, но парень быстро взял себя в руки. Коротким приказом он распустил солдат и повернулся к запыхавшейся девушке. — Что случилось? — спросил он, стараясь скрыть нервную дрожь в голосе. — Боюсь, в этот раз мне понадобится Ваша помощь, — воскликнула доктор и, схватив его за рукав, потащила за собой, продолжая быстро рассказывать на ходу. — Всё было в порядке. Ну, относительно. Случались панические атаки, но их удавалось быстро купировать. А сегодня… Не знаю, похоже, он был чем-то расстроен, но отказался рассказать об этом или перенести сеанс. Я сомневалась, но он убедил меня, что всё хорошо. И сначала всё действительно было нормально, но… Это полноценный приступ. Ни один из методов переключения, которые мы использовали раньше, не сработал. Он просто проваливался всё глубже. Обычно это не страшно, нужно просто дать пациенту время успокоиться, но тут особый случай. Я боюсь, что он может навредить себе или кому-нибудь ещё. Так что я заперла его в кабинете и побежала за Вами. МакТавиш скрипнул зубами. Он догадывался, в чём была причина плохого настроения лейтенанта, и уже чувствовал, как вина неприятно оседает под рёбрами. Чёрт, нужно было сдержаться, а не идти на поводу у эмоций. Британец всё равно не смог бы бегать от него вечно и рано или поздно попался, а теперь… Соупу оставалось лишь надеяться, что ему и в этот раз удастся всё исправить. Блондинка привела его к кабинету лейтенанта, и Джон досадливо поморщился. Он был здесь всего минут сорок назад, и тут не было и следа присутствия мужчины, однако теперь из-за плотно закрытой двери был слышен тихий шорох. Наверняка этот скрытный ублюдок подгадывал так, чтобы сержант был занят в то время, что он проводил здесь. Лиса же расценила его выражение лица по-своему. — Может, ещё кого-то позвать? — тихо спросила она, словно не хотела, чтобы её было слышно через дверь. — Если Вы не уверены, что это безопасно для Вас… У меня есть транквилизаторы, но не хотелось бы использовать их без крайней необходимости. — Нет, дело не в этом… — хотел отмахнуться Соуп, но осёкся. Только сейчас он осознал, что ему придётся зайти в одно помещение с той версией лейтенанта, которая пугала его больше всего. Он всё ещё помнил того обезумевшего монстра, что бросался на всё живое с одной лишь целью — уничтожить. И надеялся, что ему никогда не придётся больше с ним столкнуться. Он искренне любил хищные повадки Гоуста, находя их завораживающими и притягательными, но этот потерявший голову от страха зверь, готовый рвать чужие глотки, не различая ни врагов, ни друзей, пугал его до дрожи в коленях. Парень с трудом поборол в себе трусливое желание отступить, вызвать подмогу, найти кого-то, кто поможет справиться, скрутить, обезвредить Гоуста, но он отлично понимал, что здесь и сейчас он должен попытаться справиться сам. Он не может допустить, чтобы кто-то ещё видел лейтенанта таким: не помнящим себя от страха, не узнающим никого, загнанным в угол, оскалившимся зверем. Это будет сильным ударом по и так потрёпанной гордости старшего. Да и самому шотландцу пора взглянуть своим кошмарам в лицо. Как он сможет быть рядом с ЭлТи, как сможет его поддерживать, если постоянно будет бояться вновь увидеть эту его сторону? К тому же, возможно, в этот раз всё будет иначе. Всё же они сильно сблизились за последнее время, так что… — Всё будет в порядке, — успокаивающе улыбнулся он девушке и осторожно повернул ключ в замке. Раздался тихий щелчок, и в кабинете тут же всё стихло, затаилось в ожидании. Не давая себе лишнего времени на новые сомнения, МакТавиш ужом проскользнул в едва приоткрытую дверь и тут же захлопнул её за своей спиной. Не успел он даже осмотреться, как бешеный вихрь смёл его с места, с безумной силой швыряя на пол. Не успела ещё комната перестать кружиться перед глазами, как на него обрушилось что-то тяжёлое, надёжно фиксируя все конечности, и прямо перед его носом застыл обтянутый в черную перчатку кулак. Джон с трудом сфокусировал взгляд на чужой руке и рвано выдохнул. Он знал этот приём. Если достаточно сильно ударить человека под правильным углом, носовая кость ломалась и могла войти в мозг. Гоуст только что чуть его не убил… — ЭлТи… — тихо шепчет он, но тут же немеет под взглядом беспросветно чёрных бездушных глаз. Ему до одури страшно, намного страшнее, чем в первый раз, ведь тогда он даже не понимал, с чем именно столкнулся, но сейчас такая очевидная близость смерти испуганной дрожью растекается по телу. Монстр тоже не шевелится, пустым взглядом следит за своей жертвой и в тёмных омутах ни капли узнавания. От этого в груди что-то скребёт тупыми когтями, скрежещет ржавой арматурой по рёбрам, могильным холодом сердце окутывает. Соуп громко сглатывает и пробует ещё раз, зовёт едва слышно, трепетно пытается достучаться до того, кто за этой пугающей темнотой прячется, но тот не отзывается. Лишь дикий зверь головой ведёт жутко, дёргано, словно заедающий механизм, рычит низко, угрожающе, готовый к атаке. — ЭлТи, пожалуйста… — одними губами просит сержант, осторожно пытаясь руку высвободить из крепкой хватки. Гоуст от этого движения шарахается, чуть ли не в секунду в другом конце комнаты оказывается, к земле пригибается, рокочет предупреждающе. Джон хмурится, не понимая, что происходит. Он ожидал, что старший не упустит ни единой возможности для нападения, но тот, наоборот, отступил. В голове мелькнула смутная догадка. Парень осторожно поднялся с пола, не сводя внимательного взгляда с британца, но тот только глухо рыкнул, отодвигаясь ещё дальше. Всё больше убеждаясь в своей правоте, МакТавиш сделал пару коротких шагов в его сторону, и лейтенант тут же отошёл назад, забиваясь в самый угол. — ЭлТи, ты же не сделаешь мне больно? — мягко спросил Соуп, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, а на лице не осталось никаких следов волнения. Гоуст упёрся спиной в стену, вздрогнул, быстро оборачиваясь, огляделся вокруг, стараясь найти пути отступление, но сержант тут же поспешил к нему, не давая удрать. У британца от этого дыхание сбивается, его крупной дрожью прошивает. — Ну же, ЭлТи, это же я. Всё хорошо, — парень к нему почти вплотную подходит, тянется осторожно, дрожащих кистей касается. — Джо… ни… — скулит Гоуст едва слышно, дёргается как от удара, голову вскидывает. Его глаза больше не мёртвые, в них ужас агонизирует, тонкие кольца радужки кислотой затапливает, с шипением тёплый металл разъедая. — Тише, ЭлТи, я тут, я рядом, — заботливо воркует МакТавиш, мягко старшего к себе тянет, но тот тут же вырывается, ужом между парнем и стеной проскальзывает, мечется по комнате, словно выход найти не может. Застывает резко посреди кабинета, круто разворачиваясь. — Джонни… — болезненно стонет вперемешку с рычанием, дышит загнанно, почти задыхается. — Я не могу… — Не можешь что? — податливо спрашивает Соуп, вновь медленно приближаясь. — Не могу это остановить… Не могу контролировать… Страшно… У него в глотке отчаяние клокочет, с хриплым воем вырывается, его колотит так, что кажется, что мужчина вот-вот упадёт. Он голову руками обхватывает, в ткань маски пальцами впивается. — ЭлТи! — сержант тут же рядом оказывается, сведённые судорогой пальцы от лица отводит, чужие запястья перехватывает, пытаясь понять, как ему правильно поступить. Видеть такого лейтенанта было жутко, дико. Он словно крошился, трескался, в пучине страха утопая, а Джон мог лишь какую-то чушь шептать, трепетно кольца шрамов на запястьях поглаживая. Но, кажется, это совсем не помогало. Британец вновь дёрнулся в попытке сорваться с места, взведённый до предела, собственным разумом преданный, и никакие тихие увещевания его тревогу не уменьшали. И тогда МакТавиш решил попробовать действовать по другому. Гоуст — солдат до мозга костей, вышколенный, выдроченный, идеальный. Он военный устав может наизусть цитировать и не сбиться ни разу. У него все инстинкты заточены на то, чтобы охотиться на людей по чужому приказу. Так может, это поможет ему заземлиться? — Смирно, солдат! — рявкает сержант привычным командным тоном, твёрдо и строго, так же, как разговаривает со своими подчинёнными, но всё-таки не может скрыть мелкую дрожь в голосе, ведь если он ошибся… Британец вздрагивает, резко выпрямляется, встаёт на вытяжку на одних рефлексах и только после этого смотрит растерянно. Его ещё не отпустило, ещё нет, но в тёмных глазах мелькнули первые искры осознанности. — Хорошо, ЭлТи, вот так, — понижает голос Соуп, следит внимательно за состоянием старшего. — Тебе не нужно всё контролировать. Если ты не справляешься, это могу сделать я, верно? Гоуст хмурится, отступает на шаг, алым вспыхивает тонкая золотая радужка. — Позволь мне помочь тебе. Позволь сделать это за тебя. Я же вижу, что тебе это необходимо. Я не причиню тебе вреда, обещаю, — шотландец делает голос ещё ниже, ещё вкрадчивее, лишь бы не спугнуть настороженного зверя. — Я просто хочу помочь тебе успокоиться. Ты доверишься мне? МакТавиш затаил дыхание, не зная, какой реакции ожидать. Теперь могло произойти всё что угодно. Лейтенант долгое время сверлит его пристальным взглядом, что-то в голубых глазах высматривает, а потом внезапно резко обмякает. Джон вздрагивает, когда слышит дробный стук удара коленей о пол, а Гоуст только покорно опускает голову, расслабляет напряжённые плечи и шепчет хриплым сорванным голосом: — Пожалуйста…