Я всё помню

Жалко, что нельзя рассказать Самое смешное, самое больное

—

      Турка дрогнула, и кофе залил и без того заляпанную плиту ещё сильнее — Игорь подался машинально вперёд и не глядя сдвинул её на соседнюю конфорку. Его взгляд уже которую минуту был прикован к окну: в межстекольном пространстве метался непонятно как там оказавшийся мотылёк. Насекомое билось раз за разом о стекло, тщетно пытаясь выбраться из западни.       Сегодня нужно было обязательно сходить к тёть Лене. Игорь силой заставил вспомнить об обещании, что дал себе. Вернее, с него это обещание стребовала Юля. Как и просьбу не уничтожить её вещи, что она оставила. С туркой, правда, будет сложновато. Сама Юля съехала от него почти сразу, как суд приостановили до выяснения обстоятельств дела. Она всё оправдывалась то ли шумными соседями, то ли новым форматом блога. Он её не совсем понял. Да и вряд ли она сама понимала, почему так поступила. Игорь и сам бы съехал куда-нибудь, но от себя самого всё равно было некуда.       Нужно сходить к тёть Лене. К ней одной сходить. В их-с-дядь-Федей квартиру — он всё ещё не мог принять тот факт, что она будет там одна. Одна откроет ему дверь, одна улыбнётся и обнимет, одна будет спрашивать, как он теперь и сейчас, хотя впору бы ему этим всем заняться и утешить её.       Игорь наконец перевёл взгляд от мотылька на турку. Кофе в ней вспузырилось ржавого цвета пеной и пахло горелым. Он рассеяно отыскал чашку среди посуды на полке и плеснул в неё остатки не выкипевшего кофе. Хватило примерно на половину. Игорь снова уставился на мотылька, который так и трепыхался среди мутных от пыли стекол. Откуда столько сил в маленьком существе?       Он сегодня снова проснулся рано, по старой привычке. Решил, что нужно на работу и только зажигая плиту, вспомнил, что никуда не надо. Вспомнил, что он так и не привык. Ни к отставке, ни к отъезду Юли, ни к смертям. Отец, Фёдор Иванович, десятки-сотни других людей, лиц которых он уже и не мог вспомнить. Вся память подёрнулась ненадежным ощущением реальности произошедшего. А мотылёк так и бился внутри стекла, шебурша своими сизыми крылышками. Может вытащить его оттуда? Раскрутить рамы, достать, раздавить пальцами пыльное тельце, растереть и выпустить пыльцу с крыльев прочь. Он ведь только и может, что разрушать.       — А мне не хочешь кофе предложить?       Игорь лениво обернулся, и в первое мгновение после яркого света за окном, никого не увидел в комнате. Затем глаза привыкли и он смог разглядеть Сергея. Он сидел в пол оборота к нему, в кресле. В своей больничной пижаме, с этой нелепой перевёрнутой буквой "Т" из ремней на груди. Сейчас она раздражала Игоря сильнее всего.       — Ты ещё что здесь делаешь? — бросил он.       — Сижу, — ухмыльнулся Сергей, обводя комнату взглядом.       — Нет. Что ты здесь делаешь? — Игорь сделал упор на слове, словно это на что-то могло повлиять в чужом ответе. — Как ты сюда попал?       — Через дверь, — пожал плечами Сергей.       — Из больницы ты как выбрался?       — Сбежал, — беспечно отозвался он. — Решил вот заглянуть к тебе. Поболтать немного. Ты-то ко мне больше не приходишь.       — Нам с тобой не о чем говорить. Я и видеть тебя не хочу.       Сергей как-то наигранно вздохнул. Подёргал ремешки на рукавах больничной пижамы и по-хозяйски откинулся на спинку кресла. Что ему вздумалось тут делать? В сущности, именно из-за Сергея это всё происходит. Не будь его, ничего бы этого не было. Игорь помешкал, глядя на рыжую макушку, выглядывавшую из-за спинки кресла. Потом взял вторую чашку и сцедил туда половину порции кофе из своей. Получилось ещё меньше. Прошёл в комнату и сел на диван, напротив Сергея.       — Ходишь к нему на сеансы? — тот попытался заглянуть к нему в глаза. — Как они тебе?       Игорь ничего не ответил, только зло глянул в ответ и поставил чашку на столик. Он не хотел его видеть, слышать, осязать. Не хотел, чтобы Сергей видел его в том виде, в котором он пребывал теперь — это всё равно что стоять голым на паперти. Но Сергей сидел перед ним, расслабленный и даже весёлый. Неопрятно лохматый, в этой идиотской больничной робе, но весёлый. Сергей сидел перед ним, словно ничего не случилось. Сидел и улыбался, словно так и надо было.       — Ты же, — Игорь помедлил, покачивая чашку в руках, так что кофе коснулся краешка, но не пролился, — ранен был?       Сергей фыркнул, закатив глаза.       — Ты хотел сказать — умер?       — Ну да.       — Не дождёшься, — медленно произнёс Сергей. — Пуля не задела ни сердца, ни лёгких. И позвоночник цел. Врачи сказали, что я в рубашке родился, — он ухмыльнулся. — Решили, что это основание крутить меня в другую.       Игорь отчего-то улыбнулся против воли. Смешно ведь. Наверное.       — Ну, так что? Ходишь к нему на сеансы? — Сергей повторил свой вопрос и пристально посмотрел в глаза. Он, видимо, про Рубинштейна спрашивал. Будь они оба неладны.       — Хожу. Пока смысла не вижу, — Игорь отпил немного кофе, чувствуя на себе пристальный взгляд. — Он мне всё про детство на мозг капает. Заебал уже.       Сергей сочувственно покивал.       — На мозг он и мне капал, но это его работа.       Игорь не сразу, но согласно кивнул. Может и неплохо, что Сергей тут. Сейчас приедут, кому надо, заберут его обратно. А пока можно и так посидеть. Ему теперь всё равно было, что Сергей выбрался и гуляет на свободе. Он в отставке. Теперь уже ничто не имеет смысла, как раньше.       — Почему "капал"?       — Так меня выписывают, — беззаботно отозвался Сергей. — Рубинштейн говорит, я здоров уже. Последняя неделя, а потом — я вольная птица, — он немного приподнял руки, отчего ремешки на рукавах свесились вниз.       Игорь хмыкнул. Глупости говорит. Кто его такого и куда отпустит? Но подыграть, наверное, надо. Для образа и сценки, что они здесь разыграли.       — Какие планы?       — К Олегу, наверное, загляну. Если получится, — отозвался Сергей. — Не уверен, что пустят. Слышал, ему пожизненное светит за все эти теракты.       — А ты как хотел, — Игорь отпил еще немного кофе. — Весь город на ушах до сих пор стоит после его взрывов. Оба вы хороши, знаешь ли.       — А ты бы Олега убил? — Сергей немного склонил голову. — Ты тогда мне так и не ответил.       — Я бы с ним не справился.       Всё случившиеся за прошедшие недели казалось ему сейчас далёким и тусклым воспоминанием, в котором слышалась только усталость. Оно, казалось, разбилось в сознании на мелкие части и никак не хотело соединяться в единое целое. Неужели он и впрямь хотел убить человека? Самого последнего среди людей хотел убить? Он ведь тогда и Сергея избил, хотя тот умолял прекратить. А сейчас он так спокойно разговаривает, ни слова не говоря о том дне, словно ничего между ними и не было.       — И не смог, — наконец ответил Игорь.       Сергей опять ухмыльнулся и пристально посмотрел ему в глаза. Игорь только сейчас заметил, что у Сергея они и впрямь были светло-голубые, как оборотная сторона у незабудки. Нежный и ласковый, полупрозрачный цвет апрельского неба. Прямо как тогда, на Ломоносовском мосту.       — Ты пей, а то я зачем тебе налил? — Игорь указал на чашку.       Сергей только улыбался и в светлых глазах заплясали бесноватые искры.       — А что ты не спрашиваешь, как я сбежал? — он пропустил вопрос мимо ушей.              — Да твоё ж дело не хитрое, — Игорь отмахнулся. — Я за прошедшие недели уже ничему не удивляюсь. Особенно, если оно тебя касается и твоих дружков.       Сергей опять покивал и улыбнулся. Странная улыбка у него была: то ли острая, то ли с надрывом каким-то. Или не хотел он улыбаться, но из вежливости пытался. Ему не шла такая улыбка. Ему бы мягче улыбаться, а не кривить в этой злой усмешке тонкие губы.       — Ну, хорош ты лыбу давить, — не выдержал Игорь. — И так тошно на душе, а ты всё скалишься.       Сергей вдруг разом посерьёзнел и сел ровнее. Словно подсобрался весь, переменился, как тень на воде после дождя, и стал вмиг другим. Хотел даже чашку взять, но так и не тронул её.       — Не буду. Но ты ведь сам хочешь, чтобы я улыбался, — тихо заметил он.       — Я не знаю, чего хочу, — протянул Игорь и посмотрел в окно, где виднелся кусочек синего неба с облаками-нитками. — Хочу, чтобы как раньше было.       — Как раньше уже не будет, — тихо ответил Сергей. — Не будет, как раньше, Игорь. Но ты привыкнешь и дальше заживёшь. Оно даже лучше будет, поверь.       — Не будет, — Игорь почувствовал, как к горлу подступил спазм. Это всё проклятые таблетки. Это они давали этот невыносимо раздражающий эффект плаксивости от случайного жеста и слова.       — Ну, почему же не будет? — ласково спросил Сергей. — Жизнь на то и жизнь, что как бы плохо не было, а потом легче становится. И всё снова на взлёт идёт.       — Не идёт, — упрямо отозвался Игорь. Ему вдруг стало не по себе. Он сидит тут и как упёртый ребёнок твердит глупости. Ещё и плачет перед ним. — С отцом тоже говорили, что легче станет, но не стало. Не видишь, что ли?       — Да уж я-то вижу, — отозвался Сергей и ещё раз обвёл взглядом квартиру. — Зря ты так, Игорь, с собой.       От слёз комната и фигура Сергея поплыли пятнами, и Игорь спешно вытер их пальцами. Зачем он к нему пришёл? Раз сбежал, то лучше б сразу к этому дружку своему шёл. А он тут расселся. Слишком белый в этой нелепой пижаме, и от того, будто светящийся в приглушённом утреннем солнце.       — Я к тебе пришёл, — доверительно произнёс Сергей, угадывая его мысли.       — Не надо было, — тихо отозвался Игорь. — Не надо ко мне приходить.       — Ты ведь ко мне пришёл, а я к тебе буду приходить, — Сергей встал с кресла и пересел к нему на диван. — Мы тогда вместе справились, а сейчас ты и сам справишься. Да?       Игорь только кивнул и опустил голову на его плечо, закрыв глаза. Кажется, заплакал. Чужая рука погладила его по волосам и голос зашептал что-то утешительное, чего так не хватало и что он сам хотел слышать. Он сидел и плакал, как мог плакать только в детстве, а сам чувствовал под ладонью мокрую от крови ткань и слышал сиплые вздохи, но уже не мог понять его ли они или чужие. А под руками — больничная пижама мокрая от слёз и крови.       Телефон резко зажужжал, вырывая из забытья. Игорь не глядя потянулся за ним, и утирая второй рукой лицо, нажал на кнопку.       — Да, — свой голос показался ему осипшим и глухим, почти что мёртвым. На линии невнятно зашуршало. — Да? — уже громче.       — Ты где? Мы ведь на ужин хотели к Елене зайти, — голос Юли и где-то фоном — Димы, кажется. — Мы ждём внизу, — её голос звучал напряженно и тревожно. Словно он что-то забыл опять. Что-то важное.       — Иду, — Игорь сбросил звонок и осмотрелся.       Сергея не было. На журнальном столике стояли две чашки, его и нетронутая. За окном небо золотилось к вечеру.

—

Я всё помню, мне хотелось бы забыть, но я всё помню.