De Weg naar Yamato

『Sommige schilderijen zijn niet gemaakt om gezien te worden, maar om herinnerd te worden』

𓇚

Он стоял у её двери ровно в 7:38. Не потому что хотел быть пунктуальным — просто знал, что она выходит в 7:41. Ни минутой раньше. Никогда. | I know what you think in the morning: When the sun shines on the ground: And shows what you have done: It shows where your mind has gone

𓇚

В один обыденный апрельский день, в только что начавшийся учебный год, мир окутался в привычные образы и звуки. В урочные часы, когда дети направлялись в школу, а офисные планктоны в вагоны метро, один человек выделялся из общей картинки. Это был Ренгоку-сенсей, и его пристальный взгляд, почти неуловимый для обычного человека, направлялся к квартире одной его очень сложной ученицы. Три дня прошло с тех пор, как Ямато не появлялась на уроках. Это было уже не так просто, как «не пришла» — это стало тревожным сигналом. Кёджуро знал её поведение, как свои пять пальцев. Он уже мог разгадать моменты, когда она лжёт, уклоняясь от учёбы. Прошлый год не прошёл даром: теперь он был настолько хорошо знаком с этой леди, что различал каждое её движение, каждый мимолётный взгляд. | — Ну-у-у, Ренгоку-сенсе-е-е-ей, у меня болят ноги. Это ложь. Возможно, правда, что её мышцы томятся от напряжённых сокращений — ведь Ямато поклонница бесконечного скейтбординга. Но как оправдание для трёх дней прогулов... едва ли. Ренгоку-сенсей был среди немногих, кто искренне волновался за эту девочку. Она появилась в академии сравнительно недавно, но её влияние ощущалось в воздухе. Она не была типичной ученицей, её поведение не укладывалось в понятие «непослушания». Это была скорее нестабильность, беспокойство, скрытое за её мёртвой тенью. Тень, что не вписывалась в рамки академического идеала. Это была не сколько «скандальная» личность, а человек с уникальным взглядом на мир, который даже самые терпеливые преподаватели не могли понять. | — Что значит «мне не нравится название города», Ямато? Прощай, традиционная форма ученичества. Постоянные прогулы, выраженные систематичностью, ставили её вне любых правил. Все волновались о ней, и через какое-то время начались подозрения, что за всей этой эксцентричностью может скрываться просто каприз. Лень. Её глазки, как золотистый шоколад, не дрогали. Это отсутствие реакции, пустота, раздражало всех вокруг, кто пытался хоть что-то донести до неё. Но Ренгоку-сенсей видел в ней не просто «лентяйку», как её могли трактовать другие. Он понимал, что её молчание и отстранённость — это защитный механизм. И в конце концов, Ямато была не из тех, кого просто можно оставить в покое. Она была как «тюльпан», который не раскрылся. В её душе сражались за место тысячи барьеров, но свет, который мог бы разжечь этот внутренний огонь, был недоступен. Он видел её как растение, нуждающееся в свете. Знал: Пламя поможет разжечь её неприступную душу. Судьба улыбнулась странным образом: Ренгоку оказался её соседом. Всего несколько минут, и вот уже он стоял перед её домом.

𓇚

Приближаясь к двери с номером «18», он нажал на звонок, и резкий трезвон разнёсся по всей квартире, словно пытаясь оставить свой аудиальный автограф в воздухе. Шуршание и звуки падения ответили на звонок. Затем воцарилась тишина. Снова делает вид, что её нет дома? — подумал Ренгоку-сенсей, и его улыбка стала ещё шире. Как обычно. Он нажал звонок ещё раз. — Ямато, солнце давно уже на небе! Ты что, в школу не собираешься? Я уверен, что ты дома! — заговорил он, слова его наполнили воздух уверенностью. Слышен был писк. — Я болею, — прошептала она, испустив пару суперимпровизированных кашлей. — Ох, ну что ж, давай я загляну, убедиться, что с тобой всё не так страшно, и принесу тебе лекарства. — Нет-нет, у меня уже есть, — начала было она, но он перебил её: — Давай лучше я посмотрю сам. — Ладно, — дверь начала скрипуче открываться, и на пороге появилась девочка с длинными растрёпанными волосами. Ренгоку-сенсей посмотрел на неё, уловил её уставший взгляд. — Я вижу, ты чувствуешь себя неплохо! Тогда собирайся, я тебя подожду. Она закатила глаза и направилась вглубь квартиры по коридору. Ренгоку аккуратно вошёл внутрь, не дождавшись приглашения. — Здравствуйте, Филипп! — взгляд его скользнул по коридору: бардак, футляры от фастфуда, ветший тюльпан где-то в углу, пустые пластиковые бутылки из-под напитков и кока-колы. — Ямато, солнышко, а ты не собираешься убираться? — произнёс он, заметив хаос. Приподнял синеватую картину, что грустно лежала лицом к полу, чтобы она хотя бы стояла. — Сенсей, отец спит, — пробормотала она, искривив улыбку, а затем резко отвернулась. Её голос не звучал убедительно. — Подождите снаружи. Ну, он на другой ответ и не рассчитывал. В конце концов, получить от Ямато какой-то ответ — это как победа в космической гонке: ты просто знаешь, что это будет долгий, трудный путь, но когда достигнешь цели, то почувствуешь себя настоящим героем. Было сложно сначала выдавить из неё хоть какие-то слова. А захлопывающаяся дверь перед носом: классика. Кёджуро ждал её перед домом, опершись о забор. Мысли витали где-то вдали, а чувства странно переплетались, каждый раз когда он ждал её. Но хотя бы так: раньше он и не надеялся, что она вообще откроет дверь. И тем более её отец. — Сенсей, вы снова пахнете корицей, — выходя, сказала она. — В прошлый раз ты наврала мне об аллергии, — Кёджуро рассмеялся. Это была забавная ситуация. — Ну что ж, пошли! — с улыбкой сказал он, как бы разгоняя пелену тоски, которая тянулась над девочкой.

𓇚

Они не спеша направлялись в школу, ведь для Ямато торопиться было чем-то вроде сверхъестественного подвига. Там, где остальные видели гонку со временем, она находила своё уютное убежище в медленном темпе. Полако. У них была своя странная традиция: если они шли в школу, а Ренгоку контролировал этот процесс последние полгода, он всегда напевал какую-нибудь песню. Это был его способ внедрить бодрый ритуал в утреннюю атмосферу, попробовать заразить Ямато своей весёлой энергией. Да, он вычитал это в книге про подростков. Но как бы он не крутил мелодичные ноты, она оставалась совершенно невозмутимой к этому музыкальному наступлению. — Может, хоть сегодня ты присоединишься? — снова попытался он, добавив в свой репертуар что-то лёгкое и бодрящее. — Сенсей, — сделав лицо, которое могло бы называться «нет», Ямато уставила взгляд на него. — Ну, а как тебе эта? На ветке сидел котик, не любил он театрик... — замахнувшись на высокую ноту, он попытался придумать что-то подходящее для их утреннего пути в школу. — Сенсей, не надо, — вздохнула она, и в её взгляде, несмотря на лёгкое раздражение, была тонкая ирония.

𓇚

Утро в школе начиналось, как всегда. Звонок, суета, шум голосов, быстрые шаги — всё текло, как привычная река. Люди, как муравьи, спешили по своим делам, и каждый взгляд был чужд и бесцветен. Ренгоку оглянулся на Ямато. — Твой урок на втором этаже, — сказал он, не без заботы в голосе. — Знаю, — ответила она, и едва ли заметно махнув рукой, направилась к лестнице. Шум вокруг продолжал закипать, Канаэ тихо следила за сценой. Её взгляд был почти незаметен, но он держал в себе какую-то напряжённую силу. Не из любопытства, а из того, что интуитивно она чувствовала. — Как успехи? — спросила она, подходя ближе и провожая взглядом тюльпанчик. — Всё хорошо, — улыбнулся Кёджуро. Кочо, задумавшись, положила руку ему на плечо. Её жест был лёгким, невесомым, как напоминание. Уходя, она тихо добавила: — Терпения тебе.

𓇚

Звонок на второй урок прозвенел лениво. В класс по одному заходили ученики — кто с кофе в руке, кто с наушниками, кто с сонной тяжестью в плечах. Всё текло, как обычно, и только Ренгоку, стоя у доски, чувствовал что-то, что не вписывалось в это утро. Дверь приоткрылась — Шинобу Кочо, староста, вошла неслышно, как тень. — Доброе утро, сенсей, — её голос звучал, как тонкий звон стекла. — Привет, Кочо! — он улыбнулся ей, но улыбка стёрлась почти сразу. Кочо-младшая очень неловко завела руки за себя, слегка потея. В руках — журнал. В лице — обычное спокойствие. В движениях — чуть больше точности, чем нужно. Ренгоку взял журнал, машинально пролистал до нужной страницы. Клетки. Имена. Отметки. Всё по порядку. До одной. Быстро настраиваясь на волнение. Понимал. Ямато В. — и рядом пусто. Не «н». Не опоздание. Просто — ничто. Он задержал взгляд. Как будто хотел перечитать, но там было нечего читать. На долю секунды в его лице что-то дрогнуло. И выдохнул. — Ямато не было? — Нет. И на первом тоже, — Шинобу не отвела взгляда. — В столовой её тоже не видели… Ренгоку переложил тетради, журнал, выставил руки перед собой и посмотрел в окно. Затем вернул взгляд на Кочо, улыбнувшись. — Понятно! — произнёс Ренгоку-сенсей. Он не встал, не пошёл к доске. Просто закрыл журнал. Из-за двери донёсся чей-то смех — чужой, резкий. А внутри — как будто потух свет. Не яркий, а тот самый маленький настольный, который нужен был, чтобы не ослепнуть в темноте. Агрессии у Ренгоку-сенсея не было давно. Всё происходило так естественно, учебный день и исчезновение Ямато были всего лишь ещё одной главой его необычной повседневности. Он заглянул в телефон и решил предпринять попытку позвонить ей. Это, конечно, была неудачная идея. Телефон Ямато и она как две параллели жизни: либо она никогда не берёт его с собой, либо намеренно в него не смотрит. Но у Кёджуро уже маячил в голове план, который он собирался воплотить после уроков.

𓇚

Улицы города впитывали свет заката, растекаясь по асфальту золотыми разводами. День клонился к вечеру, и всё вокруг будто теряло резкость, становясь мягким и чуть размытым. Кёджуро шёл быстро, почти не замечая прохожих. Он держал в голове её пути — не по расписанию, а по интуиции. Там, где тень ложится привычнее. Там, где шаг становится своим. Первым он заглянул в Café Molly’s. Внутри пахло карамелью и молочными коктейлями. За её обычным столиком сидели две девочки в школьной форме — не она. Он задержался на секунду, потом вышел. Следующей остановкой стала детская площадка их района. Качели скрипели на ветру, песок был влажный после полива. Пусто. Только кто-то оставил мяч под горкой. Он не удивился. Просто шёл дальше. Центральный сквер был оживлён — музыка, разговоры, велосипедисты. И среди всей этой кипящей жизни — скейт-парк. И вот, квотер-пайп, на краю бетонной рампы, сидела она. Скейт лежал у ног. Волосы падали на лицо, а ноги покачивались в воздухе. Не каталась. Просто сидела. Ренгоку-сенсей подошёл. Медленно, но не слишком тихо. Он знал, что она заметит. Она всегда замечала, просто делала вид, что нет. Он сел рядом. На секунду между ними повисло вечернее молчание. Звуки площадки — отдалённый смех, щелчки колёс, шелест травы — всё как-то теряло свою чёткость на фоне этого молчания. Они сидели, не смотря друг на друга. — Привет. Давно ушла? — Нет, — коротко ответила Ямато, не поднимая головы. — Почему? — У меня болят ноги. Он кивнул, это был самый логичный ответ в мире. — А чего катаешься тогда? — Мне это нравится, — сказала она, не глядя на него, и чуть сильнее качнула ногами. Ренгоку-сенсей задумался, затем мягко улыбнулся. — Пошли. Я угостю тебя чем-нибудь. Ямато подняла взгляд, но только на мгновение. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах была та же мягкость, с которой он к ней всегда относился. — Молли? — чуть оживлённо спросила она. Кёджуро кивнул. — Молли.

𓇚

Café Molly’s стояло на углу старого квартала, между цветочной лавкой и магазином винила. Здесь всегда пахло выпечкой, цитрусом и чем-то уютным, как воскресенье. Молли — американка с рыжими веснушками и мягким голосом, жена владельца, оформляла кафе в духе своей юности: джазовые пластинки на стенах, белые скатерти с кружевами и меню на английском с ручными иллюстрациями. Такэхара Ичиро, её муж, стоял за стойкой в белоснежном фартуке и всегда улыбался глазами. Он кивнул Ренгоку-сенсею, узнав его. И официантка, также узнав их, приветливо улыбнулась и проводила к столику у окна — «их столик». Кёджуро уступил Ямато место, и она села, опираясь на руки, слегка подставив локти под голову. Она механически скручивала из салфеток цветы, создавая маленький букет, пока они ждали заказ. Он несколько раз мельком взглянул на телефон, затем опустил его. Мысли, конечно, не отпускали. — Ямато, а ты придёшь завтра в школу? Она подняла взгляд, и в глазках промелькнула решимость, которую он хорошо знал. — Сенсей, — ответила она твёрдо. — Ну, хорошо-хорошо. Не нападай. Всё равно пойдёшь. Она посмотрела на него, и в её взгляде была та самая ирония, он привык видеть её. — Уже тебе надоел? — Ренгоку-сенсей улыбнулся. — Вы? — она вопросительно взглянула на него, оставив недоделанный букет. — Я же назойливый сенсей. — Вы меня не напрягаете, — Ямато взяла новую салфетку. — Даже если бы и напрягали, я бы вам не сказала.

𓇚

Кёджуро подал ей чашку с чаем и задумчиво глядел в окно, в меркнущее вечернее небо. Она вернулась к своей работе с салфетками, сосредоточенная. Как будто это был её способ избегать настоящего разговора. Возможно, она вообще не умела его слушать. А может, не хотела. Ренгоку снова взглянул на её лицо. Здесь скрывалась, наверное, целая пустота, которую она всё пыталась заполнить. Её отец. Что не так с этим человеком? Как так можно с ребёнком? Этот вопрос снова и снова крутилась в голове Ренгоку. Почему такие дети остаются наедине с такими взрослыми? Он даже не заметил, как заказал пирог, зная, что Ямато дома будет одна. Уверен, её отец не был дома, а если даже был, то, наверное, ничего не делал. Что-то в истории его творческой карьеры было явно не так. Академия толком его в глаза не видела, всего пару раз. Он не давал покоя Кёджуро. — Я закажу пирог тебе домой.

𓇚

У входа Ренгоку помахал ей, и, когда она неторопливо направилась к двери, вдруг резко обернулась. — Почему вы ещё здесь? — спросила она. — Ямато, тюльпанчик, мне нужно убедиться, что ты зайдёшь домой, — ответил он. — Сенсей, — она взглянула на него привычным твёрдым взглядом. — Иди-иди, — помахал ей снова, и Ямато, закатив глаза, зашла домой. Он постоял на улице ещё несколько мгновений, смеясь над ситуацией.

𓇚

Кёджуро шёл по тихим улицам, окутанный светом фонарей. В его голове витали мысли о Ямато и том, как сделать её образование более стабильным. С каждым шагом он размышлял, как помочь ей освоиться. Процесс адаптации в чужой стране для мигранта, выросшего в другом культурном контексте, был невероятно сложным. Он считал, что ей просто не нравилась Япония, и она не скрывала, что хотела бы уехать. Может, японские одноклассники не могли понять её из-за языкового барьера? А может, они боялись её? Столько идей приходило в голову, как можно было бы помочь. Кёджуро задумался над тем, как создать для Ямато поддерживающую образовательную среду. С её успеваемостью без слёз не взглянешь. Может, специальные учебные группы с дополнительной помощью, индивидуальные занятия или менторская программа? Он хотел, чтобы она почувствовала, что её усилия приводят к результату, и что она способна на что-то большее. Написанные им заметки о ней, её учебе, отражали его стремление найти правильный путь. Путь к ней. Каждый вычеркнутый пункт был шагом вперёд или, наоборот, мудрым отступлением, если что-то не работало. Он думал о ней часами. Днями. И более. С первого её исчезновения. Сердце от ужаса замирает, потерять среди бела дня — мигранта. Миллион раз! Прокручивал в голове каждую деталь: как она уходила, растворялась в воздухе, оставляя после себя только пустоту, мысли бесконечно блуждали. Он думал об этом снова и снова. Пока она снова не исчезла.

𓇚

Да почему ты вечно исчезаешь? Это адекватно вообще?