De Weg naar Yamato

Она едва артикулировала «дом», пыталась выговорить самый неуловимый звук в мире. Её голос звучал, как шёпот издали, как эхо, забытое во мраке. Каждое произнесённое слово тонуло в нерешительности, лишённое сил. Оно было столь хрупким, что могло бы рассыпаться на ветру, как песчинка в буре. Она назвала: её дом. И он, сгорая от нетерпения, выбежал из своей квартиры. Каждая секунда казалась ценнее золота, и он пытался схватить её за хвост. Время текло неуловимо, как ручей в ночи, и он чувствовал: стоит промедлить — и произойдёт непоправимое. Пробегая через единственный двор, который обычно казался лишь пространством между стенами, Ренгоку ощущал, как каждый шаг становится всё тяжелее. Этот путь, пройденный тысячу раз до её дома, сегодня превращался в самый длинный в его жизни. Каждый импульс его сердца напоминал, как близко она. Так близко. Была так рядом. | I know where you stand: Silent in the trees Улица, обычно знакомая и безопасная их района, стала лабиринтом, в котором его мысли терялись — и снова находились. И вот — тот самый, недружелюбный вход в подвал за её домом. Он был перед ним.

𓇚

『Kunst is de spiegel van de ziel』

𓇚

Он напряжённо набирал её номер снова и снова. Тщетные попытки связаться, как зовущие удары, разносились в воздухе, оставаясь незамеченными. Перед ним вздымалась непреклонная дверь, пропитанная серыми оттенками. Прежде чем войти, он перебрал в уме несколько худших сценариев. Но как только переступил порог, обнаружил, что в помещении никого нет. Пустые коридоры, приоткрытая дверь — всё это вызывало в нём острое чувство неизвестности. Он решил попробовать позвонить ещё раз — и на этот раз внизу послышался едва различимый гудок. Сразу же он бросился в ту сторону, двигаясь гораздо быстрее, чем обычно. Спустившись, он встретил сцену, от которой просто замирает дух. Перед ним лежала Ямато. Её правая рука была перевязана самым тонким бинтом. Он впитал густую кровь, которая, обойдя его, уже капала на пол. На ней была длинная кофта, но без штанов — только нижнее бельё. Её лицо выглядело, словно пустая маска, с еле открытыми глазами. Волосы растрёпаны, а на лице — множество ссадин и синяков, как отпечаток безжалостной расправы. Бледное личико пережило слишком многое. Худые ноги, особенно внутренние части бёдер, были покрыты гематомами. Она казалась неживой. Он мгновенно бросился к ней, а она, словно из глубин себя, вымолвила нечто невразумительное, еле слышное: — Сенсей... Но тут же её сознание стало исчезать, как дымка, рассеиваясь на ветру. Он попытался собрать всё вокруг: порванные конверты, обрывки, то, что раньше, возможно, было шортами. Он поднял её с пола — и быстро уходил. Уходил прочь. Сейчас. Его сердце бешено колотилось, готовое взорваться от этой ошеломляющей ситуации, готовое выйти наружу вместе со всем остальным. Казалось, оно вот-вот пройдёт инсультом по всему телу, проскребёт теркой по коже. В этот момент он невольно возносил молитву — за то, что здесь не было посторонних глаз. Никто не помешал ему забрать Ямато из этой тьмы. Он ускользнул оттуда, убегая от бури. Но не знал, что делать дальше. Первым шагом, конечно, нужно было вызвать медицинскую помощь. В то же время Ренгоку-младший проводил вечер за игрой, полностью в неё погрузившись. Внезапное открытие двери произвело на него эффект электрического разряда. Он увидел, как его брат входит, неся на руках девочку, недавно сидевшую с ними за одним столом, очевидно пережившую жестокое насилие. Осторожно он уложил её на диван, словно хрупкое стекло. И прежде чем вызвать врачей, он попросил младшего быть рядом, наготове. На мгновение он посмотрел на её бессознательное тело, и сердце в груди стучало, как топор, готовый обрушиться. Пальцы дрожали. Он начал набирать номер скорой помощи, и его голос дрожал в такт. Страх охватил его, как демон, шепча тёмные предчувствия — а вдруг её раны смертельны? Те десять минут, что он ждал прибытия врачей, показались ему вечностью.

𓇚

— Кем приходитесь ребёнку? — раздался холодный голос. — Классным руководителем, — ответил Ренгоку. Он уловил короткое столкновение взглядов — но ничего не добавил, позволив врачу продолжить. — Вы нашли её в незнакомом доме? Похищение? — Думаю, да. Это, скорее всего, похищение. Дом — соседний... Её дом, — тихо ответил Ренгоку. Врач кивнул полицейскому, и тот продолжил: — Вы можете указать, где именно? Ренгоку быстро показал. Полицейский, уловив напряжение в воздухе, вытащил рацию и, не теряя ни секунды, вызвал подкрепление: — Сложная ситуация. Требуется дополнительная группа. Из рации тут же раздался ответ: подкрепление уже направлено. Кёджуро тем временем следил за действиями медика. — Где опекуны девочки? — его голос был холодным, как лёд. — За границей, — ответил Ренгоку. Судя по лицу врача, он пришёл к тем же выводам. — Понятно. К сожалению, пока могу лишь констатировать: у девочки глубокие раны. Мы их обработали. Также настоятельно рекомендую осмотр у гинеколога — на случай сексуального насилия, если оно имело место. Сейчас я возьму кровь — проверить наличие следов наркотиков или седативных препаратов. Но всё будет хорошо. Главное — покой, и чтобы она не подвергалась стрессу, — его голос был сухим, как заключение. Чёткий, как печать на медицинской справке. Кёджуро слушал, как каждое слово врезается в воздух и складывается в неутешительное. «Прогноз». — Есть ли у неё родные в этом городе? — вопрос прозвучал, как удар башенных часов — глухо и неотвратимо. — Нет, к сожалению, — ответил Ренгоку. И в этом «нет» вдруг ощутил весь вес происходящего. — Очень плохо. Вам нужно найти кого-то, кто сможет быть с девочкой. Кто-то, кому доверяет её семья. И как можно скорее, — продолжил врач, будто звонил в утреннюю колокольню. Не добрую. — Конечно. Спасибо вам большое, — произнёс Кёджуро, говорил это не только врачу, но и самому миру. В этот момент он почувствовал, как на его плечи ложится груз гораздо тяжелее, чем он когда-либо мог себе представить.

𓇚

Ренгоку не спал. Это было не просто чувство долга — это было осознание, что он стал единственным человеком, который может решить её судьбу. Всё, что произошло с ней до этого момента, было из-за его недостаточности, его беспомощности. Каждый шаг, который он сделал, теперь казался неудачным, и он не знал, насколько его решения были верными. Он не успел вовремя, не сумел защитить её, не смог предотвратить этот кошмар. Что, если она умрёт? Что, если эти раны окажутся смертельными? Что, если её изнасиловали? Ночь обвивала его, как сеть тревоги, которую он тщетно пытался разорвать, перебирая пальцами клавиши своего телефона. Полицейские не нашли там никого… Он метался в темноте, как тень, гоняемая неутомимой волной страха. Вдруг раздался грохот, как разбитое стекло, и он сразу же бросился в кухню. Сцена перед ним была нечёткой — Ямато дрожала, как осенний лист, и искала что-то, потерянная душа. — Ямато, что происходит? Ты голодна? Может, воды выпьешь? — его голос был как тревожный сигнал в ночной тишине, пытаясь вернуть её из бездны. Он посадил её на стул, как последнее оплот перед бурей, и налил воду, наблюдая, как её взгляд указывает на кувшин. Затем он провёл её через коридоры в гостиную, где она снова рухнула и принялась пить, жажда настигала её давно. Когда она села на край дивана и начала пить, Ренгоку опустился на корточки перед ней. Он нервно гладил её колени, пальцы будто сами себя искали, поднимались и опускались, как в безнадёжном поиске нужных слов, которых не было. Ренгоку пытался собраться с мыслями, но руки, просившие ответов, то опускались, то вновь тянулись вверх. — Ямато… Пожалуйста, расскажи мне, что произошло. Я помогу тебе, я обещаю, — его слова звучали, как крик, отрывающийся от самого сердца. — Всё хорошо. — Ямато… Вообще ничего хорошего! Прошу, расскажи мне… — его голос звучал, как рёв ветра, не оставляя ничего, кроме холода и тени. Но она не двигалась, оставаясь далёкой и недосягаемой. Её молчание тяжело висело в воздухе, невыносимый груз. В её глазах горело нечто невыразимое, что было слишком глубоким, чтобы скрыть. Она смотрела на него, как если бы его слова могли разорвать её на части, но сама оставалась всё такой же непоколебимой. — Сенсей, скажите мне. Вы давали им ещё деньги? — её вопрос был, как нож, впивающийся в самое сердце. Он не мог убежать от этого взгляда, от этого требовательного огня в её глазах. — Деньги? Нет, больше не давал, — его голос стал тихим. — Понятно, — Ямато сжала челюсть, подавляя внутреннюю бурю, что бушевала где-то внутри неё. Глазки её метались, но возвращались к нему. — Ямато... скажи, прошу. Я умоляю. Я помогу. Я буду рядом, — его голос сорвался, отбрасывая его слова в пустоту. Ренгоку чувствовал, как каждое слово становится тяжёлым. — А вы правда считаете, что это хорошая идея? Вы никем мне не являетесь, сенсей. Как о вас подумают? — её слова были, как ледяной дождь, врезающийся в кожу, заставляющий замерзнуть. — Ямато, это не важно, что подумают. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. — Много таких учителей, которые просто так помогают девочкам? — её голос был горьким, как забытое сожаление, полное отчаяния. — Ямато… — он начал, но она перебила его. — Ладно. Простите меня. — Ямато. Прошу. — Сенсей… — её голос стал мягким, но в нём уже звенело раздражение, почти как удар по стеклу. — Ямато… — он продолжал повторять её имя, словно молитву. | I want to know you: I want to see: I want to say — Кёджуро, — её голос был тихим, шёпот, но в нём было что-то окончательное, она подводила черту. Пауза висела в воздухе. — Ямато… — Ренгоку стал судорожно вытиравать глаза, с трудом удерживая слёзы, которые всё сильнее подступали. — Если ты не можешь рассказать мне, пожалуйста, расскажи врачам, полиции, другим учителям. А если бы ты умерла? Что бы мы делали? Ты же понимаешь… — его голос был, как зов в бездну, как крик. Ямато чувствовала, как его слова впиваются в её душу, оставляя глубокие раны, которые уже невозможно заживить. Он действительно плачет? Мне дурно. — Сенсей… — она прошептала его имя, прошение, и невидимые руки смягчили немного боль в её сердце. — Ямато, если ты не можешь или не хочешь говорить… Всё равно придётся. Полиция была тут. Хочешь, я отведу тебя к психологу? Ты ему всё расскажешь… Есть очень хороший специалист. И только в случае ужасного мы будем решать это с академией, миграционной полицией, но пока что… Пожалуйста. — Сенсей… — её голос был слабым, ветер, словно она просила о спасении, но когда он предлагал, ветер стихал. — Я скажу. Я пойду. Но я хочу попросить… Может быть, вы не будете говорить об этом в школе? И пока я не вернусь. — Почему? — И я вас очень прошу. Можно мне поехать на праздник. В Токио. Пожалуйста, это послезавтра. А когда я вернусь, я обязательно пойду к психологу. Я обещаю. — Ямато… Завтра нам надо пойти к врачу, чтобы зашить раны. Врач говорит, что это нужно, к гинекологу. В полицию… — Зачем? Не было ничего. — Ты уверена?.. — его ком становился всё горче. — Я? Да. — Пожалуйста, давай сходим… И я отвезу тебя в Токио… — Хорошо, Сенсей, — она протёрла глаза, но это не было просто жестом — это была её попытка скрыть ещё один набег слёз. — Вы правда отвезёте меня в Токио?... — Правда. Я обещаю, — его клятва была как обещание, отделяющее тьму от света в этой ночи. Его слова зазвучали как свет, яркий и обжигающий. Её тихий смешок прошёл по комнате, нежная мелодия, проникающая сквозь боль, добавляя ещё один слой к тем ранам, что лежали на её душе. — А вы обещаете? — она встрепенулась, её глаза наполнились недоумением. Он протянул мизинец, клятву обещания. Её смех стал звонким, капли дождя, падающие на горячий асфальт, и вновь слёзы заполнили её глазки. — Я обещаю.

𓇚

Ямато не показывала, но чувствовала себя плохо. Она почти не ела, молчала. Золотистые глазки, как замершие звёзды, цеплялись за одну точку, не смещаясь. Он знал, что она переживает что-то тяжёлое, но не знал, как помочь. Было больно поднимать её с кровати, зная, что её душевная травма не пройдёт просто так, что поездки по делам не скроют того, что скрыто внутри неё. Она не возражала, спокойно ждала, когда наступит утро, сжимала подушку в руках и не отрывала взгляда от стены. Ей был нужен отдых, ей нужно было привести мысли в порядок. И Кёджуро бы помог ей, если бы только она могла сказать, что именно ей нужно, что болит. Но она оставалась от него далека. Он пытался найти путь к ней. Музей в центре Амстердама, воплощение вековой истории, был как хрупкая сокровищница, которую нужно бережно защищать. И, возможно, тебя следовало бы оберегать так же, как этот музей. Пробили восемь утра, они отправились в больницу и миграционную службу. Ямато немного прихрамывала, но настояла, чтобы Кёджуро не сопровождал её в кабинет. Сначала её осмотрел травматолог, затем провели несколько МРТ, чтобы исключить повреждения головы. Потом она направилась к гинекологу, собирая по пути справки и рецепты. В конце концов они попали к главному врачу. Он взял в руки протокол, переданный скорой, внимательно изучил все документы и немного откинулся в кресле. — Господин Ренгоку, Ямато, — начал врач с холодной официальностью. — Я должен вас кое-что спросить. Вы не родственники? — Нет, я её классный руководитель. Родители в данный момент находятся за границей, — ответил Ренгоку, не теряя спокойствия. — Понимаю. Ямато, можешь подождать в коридоре? — обратился врач к ней. Она кивнула и вышла, оставив за собой ощущение напряжения. — Господин Ренгоку, результаты анализа крови будут завтра. Прошу оставить ваши контакты как единственного и временного попечителя девушки, — сказал врач, его голос звучал как приговор. — Гинеколог не выявила признаков насильственного сексуального характера. Однако у неё есть многочисленные травмы по всему телу, от головы до бедер. Я, как врач, не могу игнорировать это. Были ли опекуны осведомлены о случившемся? Как они собираются это решать? — Мы пытались связаться с её отцом. Филипп, её отец, в данный момент в Бельгии, возможно, без связи. Мы постараемся выйти на контакт и попросить его как можно быстрее вернуться, — ответил Ренгоку с решимостью, его слова звучали как обещание защиты. — Почему он за границей? — Работа. — Понимаю. Тогда прошу вас довести дело до конца. Мы сделали всё, что могли, но не можем игнорировать это, — врач завершил разговор, его голос был твёрд. — Я вас понял. Мы сделаем всё возможное. Спасибо.

𓇚

Канаэ вышла из класса, её шаги были лёгкими, но внутри всё переворачивалось. Она всматривалась в экран телефона, пытаясь не замечать шумящих вокруг детей. — Мальчики, не бегайте! — резко окликнула группу младшеклассников, которые пронеслись мимо, словно вихрь. Канаэ улыбнулась, немного приподняв грудь, как бы сбрасывая с себя тяжесть уроков. Дети — пронеслось в её мыслях. Она направилась к лестнице и уже собиралась свернуть за угол, как разговор, доносившийся из межлестничного пространства, заставил её замереть. — Сенджуро-кун, это правда? — тихий шёпот коснулся её слуха. — Да… — ответил Ренгоку-младший, его голос звучал как эхо горечи. — Брат просто выбежал из дома, а потом вернулся с Ямато из старших классов… Она была так избита… Сейчас они в больнице… Я не знаю, что произошло. — Какой ужас… Надеюсь, всё будет хорошо, — Камадо попытался внушить хоть немного оптимизма. Он начал сжимать свой пиджак, слышался шорох ткани. — Сенджуро-кун, а это не твой брат сделал с ней? Она же всегда прогуливала, вдруг Ренгоку-сенсей не выдержал… — «пошутил» Агацума. — Что ты несёшь?! — Ренгоку-младший резко ответил. — Мальчики, — прозвучал резкий голос из-за угла. — Танджиро, Зеницу, идите домой, уроки закончились, — Канаэ громко обратилась к мальчикам, пытаясь разогнать их. Они поспешно направились к выходу. — Сенджуро, можно тебя попросить пройти со мной? — её голос звучал мягко, но решительно. — Д-да… Конечно, — Ренгоку-младший повернулся к ней, его лицо было полным страха и растерянности. Она села на диван в своём кабинете. Сенджуро осторожно опустился рядом. — О чём вы говорили? Что с Ямато? — её вопрос был прямым, как молния. — Кочо-сенсей… Я не знаю… — он начал, пытаясь защититься, его голос звучал как щит, но Канаэ была готова пробить его. — Говори быстро. — Я не знаю, что произошло… Неожиданно брату кто-то позвонил, и он выбежал из дома… Через минут пятнадцать он вернулся с Ямато… Она была… она была искалечена… Канаэ закрыла глаза, ощутив, как сердце сжалось. — А потом… Пришли врачи… И вот… Сейчас они в больнице, — он закончил свой рассказ, и в комнате повисла гнетущая тишина. — Сенджуро, иди домой, мальчик мой. Будь аккуратен, пожалуйста. — До свидания, Кочо-сенсей! — он быстро встал и вышел, его шаги эхом отдались в пустом кабинете. Канаэ медленно откинулась на спинку дивана, её глаза были закрыты, а грудь вздыхала, с каждым вдохом её тело, наконец, позволяло себе немного расслабиться. Тоска и переживания взяли верх, а в голове начали складываться фрагменты этой мрачной головоломки. Она достала свой телефон и, потрясённая, набрала номер Ренгоку-сенсея. Когда телефон зазвонил, её пальцы начали нервно стучать по обивке дивана. Каждый стук был как метроном её беспокойства. Автоматическое сообщение: «Перезвоню». Она глубоко вдохнула. Господи, Ренгоку-сан, что ты делаешь? — она быстро печатала сообщение. Её попытка получить ответы на все эти мучительные вопросы.

𓇚

— А завтра праздник, — Ямато подпрыгнула на бордюр, её глаза блеснули весельем. Настоящим? Искусственным? Кто знал. — А что вам главный сказал? — спросила она, не отрывая взгляда от Ренгоку. Он посмотрел на неё, слабо улыбнувшись, но в глазах не было той искренней радости, которую она ожидала. — Ничего особенного. Ты же видела справки. — Ложь, ложь, сенсей. Я что, тоже заразна? — её голос был немного игривым, но с лёгким налётом напряжения. Он слегка засмеялся, прикрывая рот рукой. — Ахах, нет. Просто это формальность из-за твоего отца. Кстати, не хочешь ему позвонить? — попытался перевести разговор Ренгоку, на важную тему. — Нет, зачем? — Ямато взглянула на него с недоумением, но тут же перевела взгляд в сторону. Кёджуро молчал, решив не продолжать тему. Он сам не был готов углубляться в этот разговор, который мог бы всколыхнуть те эмоции, с которыми он не знал, как справиться. — А ты голодная? — Да-да. Пойдёмте к Молли, — ответила она, спрыгнув с бордюра.

𓇚

Когда они сели за столик и ожидали заказ, телефон Ренгоку снова начал вибрировать. Он попытался игнорировать его, но раздражение, которое возникало с каждым новым сообщением, не давало ему покоя. Ямато сидела напротив, покачивая ногами, и, казалось, её мысли были где-то далеко. — Сенсей, — резко сказала она, внезапно прервав его раздумья. Ренгоку вздрогнул, но тут же улыбнулся. — Да, Ямато? Она замолчала, её глаза метались, пытаясь сформулировать мысль. Рот открывался, но слова не приходили. Несколько секунд тянулись как вечность. — Сенсей, — повторила она, теперь с решимостью. — Да? — его голос был полон ожидания. — Вы можете поиграть мне на гитаре? — На гитаре? — удивился он, не ожидая такого вопроса. — Да, на гитаре, — подтвердила Ямато, и в её голосе появилась мягкая настойчивость. Ренгоку замер на мгновение, максимально удивлённый её просьбой, а затем рассмеялся, пытаясь скрыть какое-то напряжение внутри себя. — Конечно, могу. Он достал телефон, чтобы проверить, что там за уведомления, но среди них был один от Канаэ Кочо, и несколько других — от младшего брата и Тенгена. Он тяжело вздохнул, увидев кучу непрочитанных сообщений. Его взгляд застыл на одном, от Канаэ, и сердце пропустило удар. Он положил телефон обратно в карман, снова взглянув на Ямато. Не весело — подумал он.