Маслобойня

Это был кусок записанных новостей. Средь бела дня, по подмостку, возвышаясь над всем, в окружении андроидов, которые его охраняли, шел парень. Хотя Вито понимал, что этому парню, наверное, тоже за сто перевалило, он просто все в себе поменял, все органы заменил, абсолютно. Поэтому выглядел молодо и даже как-то гордо. Вито понравилось его идеальное, но в тоже время индивидуальное лицо, так сильно, но высокомерие отвернуло едва ли не больше. Таких типчиков самовлюблённых Вито не любил, почти так же, как андроидов, потому что, как и у андроидов, казалось, у них нет уже души. Звука не было, запись постоянно повторялась, как быстрым шагом парень проходит по подмостку, торопясь, не обращая внимания на толпу внизу, и на очередном повторе, Бортомильо наконец провозгласил: — Элиас Францез-Челли. — Какой-то ублюдок, — Вито отвернулся от лицезрения стены и одного и того же отрезка новостей, — терпеть таких не могу. — Ну да, они нас тоже не жалуют, — усмехнулся, — а он самородок. Талант. Душу, наверное, дьяволу продал. — Была ли там душа, — поморщившись от боли, Вито вернулся в кресло, мягкое, удобное, и взглянул еще раз на парня. Было что-то очень знакомое, узнаваемое. — Мне кажется я его где-то видел. — Да ну, брось, — засмеялся Бортомильо, — миры немного разные. Он тоже на Венере, правда, но поверь, в райончике по лучше. — Да нет, реально, видел, может, как-то очень давно, хрен знает. Вито даже думать об этом не стал, потому что смысла-то нет. Ну видел, мельком, вероятно, ну и что? Он теперь ему идеальное сердце вставит, что ли? Нет, конечно, поэтому и похуй. — Так что, — снова заговорил Вито, пока Бортомильо наливал синтетический виски по стаканам, — он тоже на Венере торчит? — Ага, — оставил бутылку, — я даже знаю, какое заведение он периодически посещает… донесли… — Удиви меня, — усмехнулся Вито, — какой-нибудь крышеносный фешенебельный притон. Или грязная наркушка? Бортомильо фыркнул, прежде чем передать полный стакан Вито, и залпом опрокинуть свой. Выставил указательный палец вперед: — В «маслобойню». — Че? — нахмурился. — Ты смеешься? Что за место такое? — Ну это мы так называем, «Баттерфляйхаус», в верхней части Венеры, та еще маслобойня, и никаких бабочек… по сути, ты в точку, фешенебельный притон, маскирующий грязную наркушку. — И что же этот талант делает в маслобойне? — Вито реально не понимал, и Бортомильо позабавила наивность: — Ты же понимаешь, что я там сам не бывал, и за ним уж тем более не следил. А про место просто слухи ходят… слушай, ты же помнишь, ведь помнишь, было такое, что раньше люди с андроидами трахались. Было ведь такое, да? Или у меня крыша поехала? — и действительно сомневался, память вообще часто людей подводит, всего не вспомнишь, а вспомнив, спутаешь, жизнь на самом деле долгая. — Да, — вот это Вито помнил точно, но это было очень уже давно и помнить об этом не нравилось. Он пробовал, тогда еще андроиды не были такими улучшенными, как сейчас, но сомневался, что по этой части что-то смогло измениться. Холодные, равнодушные, бесчувственные, в них не было души, и тот секс был отвратительным опытом. Словно Вито погрузился в ледяной океан, сотворил немыслимое, трахнулся с трупом, который двигался и даже делал вид, что нравится. Секс с андроидами — мерзкое дело и очень быстро это все люди поняли, поэтому движение так и погасло, противоестественное соитие ушло в прошлое. Но Бортомильо возродил: — Там говорят, в маслобойне этой, люди с андроидами ебутся, снимают их, понимаешь? Как раньше, что ли? — Сейчас блевану, — и Вито изобразил рвотный позыв, — ты ебал андроида? — Я бы запомнил? — пожал плечами. — А может, такое не захотел запоминать. Есть в этом что-то гнилое, да? Как плеснявые кашки… хотя может андроиды стали горячи? — Скорее луна поменяется с солнцем местами, — Вито сделал глоток виски, — хотя похуй. Волнует другое. — М-м? — Вот это, — и Вито поднял прострелянную руку, боли стали больше, но и без разницы, больше или меньше уже, — я скоро сдохну. — Я тебя даже полечить не могу, ну или руку к чертям отрезать, а? — и закусил верхнюю губу. — Хотя у меня хороший бинт найдется, протянешь немного, но надо на Землю лететь, сдаваться правительству… — Может и полечу, но к правительству на поклон не пойду, иначе сдохну в ожидании. — А лучше так? В подвале? — обошел рабочий стол и начал открывать один ящик за другим, перебирая барахло. — Ну или просто уже без руки обойдешься? — Может, лучше и в подвале, — передёрнул плечами, а затем усмехнулся, — мне такая идея в голову ударила, прикинь, заставить Элиаса мне руку новую сделать, а? Круто? Бортомильо даже перестал бинт искать, засмеялся оглушительно громко, схватился за свой чуть выпирающий живот, сжался, а затем в хохоте и разжался, так что чуть позвоночник не хрустнул, благо не настоящий, поменянный позвоночник. — Ты конечно… Вито, я тебя вот за эту твою придурочность люблю, ты просто псих ебаный, просто псих, — и, успокоившись, добавил: — Мечта хорошая, мечтать не вредно… этот Элиас, руки ему целовать, талант масштаба вселенной, даже у андроидов своего такого мастера не имеется, представляешь? Человек еще превосходит машину, и как превосходит… — Да этот Элиас сам псих какой-то, ходит в вонючую маслобойню машин трахать. Почему бы мне руку не сделать, ему точно все можно. Жалко, что ли? Вряд ли ему деньги нужны. — Ты к нему даже не сможешь подобраться, чтобы попросить, — Бортомильо вернулся к поиску бинта, — он наверху, понимаешь? Наверху Венеры. Там трава зеленая под ногами, воздух чистейший, все в натуральной одежде ходят, родниковую воду пьют, настоящую еду едят. Ты к этому месту даже приблизиться не сможешь, а уж Элиаса на пару слов утянуть, ха! Да, Вито понимал, что на него страшно смотреть, тряпьё жутко грязное. Воняло точно, хорошо, хоть не чувствовал, наверное, потому, что в этой части Венеры воняло всё и все. — А шмоток у тебя нормальных не найдется? Бортомильо как раз нашел бинт, разогнулся и тяжко вздохнул: — Ты серьезно, что ли? Вито внимательно рассмотрел свою левую руку, понимая, что смерть пойдет дальше и потом ее нечего не оставит. Это убьет, это точно доведет до реальной смерти. Поэтому мертвым голосом и сказал: — Мне терять нечего, Борто. Правительство радостно ручки будет потирать, смотря, как я с тупой надеждой у них на пороге подыхаю. А кто еще сделать сможет? Где хоть какие-то мастера? Все сдохли? Всех пересадили? Все боятся? Где? Я вижу только Элиаса, который делает охуенно эту работу, и находится он здесь, на этой же планете, даже знаю, что наверху, он на виду, понимаешь? Его искать не надо. — Ты псих, — и вот это за Бортомильо его до сих пор уважал. Столько провалов будто вообще ничего не значили. — Я попрошу, доберусь и попрошу, а если откажет, — Вито здоровой рукой почесал подбородок, — я его заставлю. Мне терять нечего, а ему жизнь точно дорога. Таким ублюдкам она важнее всего, их роскошная ублюдская жизнь.