Маслобойня

Это был робот. Какой-то древний, один из первых, у него не было даже искусственной кожи, он весь состоял из металла, на его так называемом лице не было даже рта. Гилберт возобновил запись медленнее, и робот, заторможенно возобновил мытье посуды. — Да ладно, — Фицич фыркнул, а затем все же напрягся, сглотнул весьма раздраженно и все же глаз от записи не отрывал, — что ты мне показываешь? Восемьдесят два. Реакция тела была неоднозначной, но все же реакция, и Гилберт поспешил уточнить: — Что ты чувствуешь? — ревностно принялся искать нечто подобное, что-то про андроидов и машин. — Что ты хочешь видеть? — Я чувствую злость, — и Вито улыбнулся с этой самой злостью. — Я хочу видеть как его разрезают на куски или разбирают прямо по швам. — Такое… — задумчиво произнес Гилберт даже не заметив, в спешке, хаотично он искал подобный контент, но без эротического контекста, да даже блядь с ним много записей и не было, уж больно не востребовано подобное содержимое. И как оно нужно сейчас! Гилберт включил запись, найденную в интернете, запись с завода по распиливанию устаревших, ненужных андроидов, и сердце Вито пришло в восторг, пульс подскочил, его руки похоже зачесались, больше Фицич не сидел ни спокойно, ни расслабленно. Он жадно наблюдал за тем, как отваливаются куски, как разрезается металл, летит стружка, и чем человечнее был робот, тем взбудораженнее становился Фицич. Но нужно было возбуждение, эротический импульс, а не желание убивать. Гилберт задумался над тем, что же можно такое показать, что направило бы ярость в похоть, продолжило бы вызывать чувства, но в другом ключе. Что же… — Ты трахался с андроидами? — спросил и включил еще одну найденную не у себя запись, на ней андроид, уже походивший на мужчину, красил губы, стоя перед зеркалом. — Да, мне не понравилось. — Ты уверен? — Гилберт мельком посмотрел на него, а затем на андроида, который смотрел на себя в зеркало так, будто хотел себя же. Он был раздет, и когда подошел к шкафу, вытащил черное, женское платье. Пульс Фицича начал замедливаться и от этого давление Гилберта взлетело до небес. — Что не так?! — с отчаянием выкрикнул и Вито сощурился: — Мужской костюм. Оказалось, не проблемой отыскать андроида в форме официанта, но Вито все еще держался взбудораженным, но не совсем довольным: — Быть может… волосы, пусть волосы будут другие, не знаю. Гилберт попросту вывел поиск на стену и там замелькало все требуемое по очереди. Бесконечные изображения андроидов, мужского пола, обнаженные, облаченные в костюмы, бесконечные заголовки про андроидов, про модернизацию, вот андроиды с кожей, вот без кожи, вот идеально пугающие лица, вот андроиды из цирка, вот ретро-андроиды из публичного дома, вот андроид, выглядящий как шлюха, вот показывают процесс модернизации, от всего навалившегося у Вито замелькало в глазах, и голова закружилась, мерзкое до блевоты и выбешивающее. — Что за хрень? — не выдержал и вскочил. — На хуй ты мне показываешь это дерьмо? — Потому что андроиды — это единственное, что вызывает в тебе отклик, — весьма испуганно пояснил Гилберт, наблюдая за метанием Фицича в маленькой капсуле, зеленые линии из-за этого мерцали беспрестанно. А затем Вито остановился, прислушался к себе и прикрыл глаза, вся эта движуха вокруг роботов наталкивала только на одно лицо. И Вито почувствовал возбуждение, сильное, лихорадочное и гадкое. Он прекрасно понимал, кого хочет трахнуть, и осознавал, насколько сильно таки не хочет в это ввязываться. Ебля с Элиасом принесла бы еще больше проблем, чем избегание этого. Эта ебля стала бы такой иглой, с которой не соскочишь, на которой потеряешь себя. С которой уже ничего не поделаешь, тоже смерть в своем роде. В общем, трахаться с Элиасом было нельзя, но признаться, хотелось. — Твою мать, — и Вито раздражённым движением смахнул датчик с шеи, хватит этой хрени с пульсом, он и так знает, что выбешен и заведен. — В чем дело? — почти невинно поинтересовался Гилберт, не смея ничего сделать. — Садись и давай найдем, что заставит твой член встать. Ты здесь ради валюты, помнишь? Вито уже знал, что может получить четыре миллиона очень легко, стало ясно, на что может кончить. Стоило только вернуться на стул и сказать, чтобы Гилберт показал любую запись Элиаса, а дальше дело простой фантазии, и Вито бы вспомнил, что значит похоть, и каково это кончать. Но сделать это, значило бы проиграть, получить четыре миллиона валюты и проиграть гораздо большее. — Слушай, ты выставляешь меня каким-то извращенцем, — Вито начал другую игру, — ты что хочешь показать? Что я роботоеб? — А? — Гилберт изумился по-настоящему. — Я хочу заработать денег, и ты вроде тоже. Так что давай садись на стул и доставай член из штанов, без… — собирался сказать простетское «без выебонов», но живо осекся, встретив агрессивный, полный неуправляемого огня взгляд Фицича, — без выкрутасов, давай уже, мы теряем деньги. — Я ничего не теряю, — абсолютно уверенно сказал Вито и усмехнулся, подходя к стене, разглядывая что-то, хотя там смотреть было не на что. — И меня не только бесит тон, с которым ты общаешься со мной, не только твои дебильные приказы, но и хрень, которую ты мне впариваешь, — снова наклонил голову набок и Гилберт трусливо сглотнул, жест отчего-то был пропитан угрозой, Гилберт чувствовал и не понимал, как так. Наклони он голову также, и это ровным счетом ничего бы не значило. — Мне нравится, удивительно, но мне до сих пор нравится распиливание роботов, возможно нет ничего в этом мире, что мне нравилось настолько же сильно, возможно, это единственное мое сохранившееся увлечение, и я жалею каждый день, что потерял возможность это делать. Роботы давно уничтожают себя сами, и это намного гуманнее, твою мать, хотя каждый из них заслуживает убийство. Гилберт понял, что Вито не дорассказал. Он понял, что этот Фицич когда-то работал на заводе, и он до сих пор, если честно, выглядел так, будто работает на заводе и самолично распиливает металл, ежедневно и с улыбкой на лице, с наслаждением, но это было уже не так, и Фицич страдал. У Гилберта не было и грамма сочувствия для этого плутоновского звереныша однако. — Очень интересно, — спеша ответил, — но нам нужно заняться делом. — Я не подрочу на андроидов, тупица, — Вито терпеть не мог, когда его откровенные порывы так преступно обрезались, хотя те слова произнеслись вовсе не для Гилберта. — И что? Что тогда? Мне тебе подрочить? — и Гилберт сразу пожалел, что не сдержал язвительность, потому что Фицич как-то резко приблизился и это было невероятно опасным. Гилберт посмотрел на него, все еще сидя, снизу вверх и пожелал договориться все-таки о дрочке этому парню, но горло все стянуло, ничего произнести не мог, рот нелепо приоткрылся. Он поспешно, а он теперь весь был на скорости, подумал о том, что Фицич ничего не сможет сделать, ничего, кроме пустых угроз не может быть, ведь запись идет и они оба в курсе, что заказчик, как и тогда скорее всего присутствует при этом. В общем, был свидетель происходящего, свидетель который находился далеко и Фицич не знал, кто это, поэтому Фицич не посмеет. Но и приказать ему вернуться и сесть опять на стул Гилберт тоже не смел. — Подрочишь? — с издевкой, унижающе спросил Вито и Гилберт как-то внутренне сжался, зная что не откажет, он боялся отказать, и боялся потерять деньги, если Фицич уйдет, обещанная заказчиком валюта точно уйдет вместе с ним. — Я, — Гилберт облизал губы и даже руку поднял, чтобы на чужой пах положить, но руку Фицич перехватил ловко и сильно: — Нет, знаешь, ты можешь сделать для меня кое-что получше. Гилберт сглотнул резко скопившуюся слюну во рту, в голове возникла неприятная пустота и пробилась одна единственная мысль про отсос. «Ну ладно…», — может это наименьшее из всех возможных зол? — Я сделаю это в центре голограммы, — будто не своим голосом, убито произнес Гилберт и Вито расхохотался. — Ты не так понял, — схватил Гилберта за волосы, жестко фиксируя его голову в положении вверх. — Переводи мне четыре миллиона, малыш. — А? — глаза распахнулись в страхе и удивлении, он все еще до понимал до конца. — Ты не кончал. Сначала дело, потом деньги… — Нет, нет, — Вито оскалился, — не будет никакого дела. И только сейчас до Гилберта дошло, это не шантаж, никакой угрозы, этот мудак просто требовал валюту ни за что и собирался с ней свалить. Просто ограбление. — У меня нет четырех миллионов, я еще сам ничего не получил. Вито не поверил этому совершенно, хотя Гилберт звучал убедительно. — Мне все равно, откуда ты их достанешь, — пожал плечами, — к тому же я не требую миллиардов, а согласись я, мог бы запросить гораздо больше, но нет, я как порядочный человек хочу получить лишь то, что мне причитается. — Если бы ты подрочил, как договаривались… Об этом больше не могло быть речи, Вито не собирался дрочить на ублюдочного Элиаса, даже если от этого зависела бы его жизнь. А ведь в каком-то смысле это сейчас так и было, но как же хорошо, что чаще всего существует и другой вариант, и этот другой вариант был более привычный, более легкий, более правильный. Вымогательство, и Вито закатил глаза в приступе раздражения от тупости этого чудика Гилберта. Чудика, который не догонял, что Вито ничего не боится с этим коктейлем внутри, коктейлем из злости и адреналина, с полным нежеланием идти на то мерзкое желание… — Ты снова окажешься на Плутоне, — чудик все же осознал что-то и что-то смог даже сказать в сопротивление. — У меня есть и свидетель и запись, ты даже не успеешь район покинуть как тебе найдут и посадят. — Да мне плевать, — ответил Вито зная, что ничего подобного не будет. — И я даже не буду упоминать что твоя деятельность вероятно не совсем законна, — тут он уже приврал, потому что он понятие не имел что думает правительство насчет подобных практик, а вот насчет его ограбления мнение было однозначное конечно. Но Вито как-то знал, что не смотря ни на какие доказательства дело капсулы не покинет, он не до конца понимал от чего такая уверенность, но доверял ей безгранично. А может ему было просто похуй и хотелось, жутко хотелось выйти от сюда с деньгами и отправиться сразу в больничку, подлечить легкие скорее. — Вдруг этот твой заказчик не захочет светиться, или вдруг ты сообразишь, что четыре миллиона того не стоят. — Я не буду делать перевод, — упрямо сказал Гилберт и опустил глаза, готовясь к чему угодно, к жестоким словам, даже к удару, но этого не последовало, наоборот, Фицич ушел, покинул капсулу, голограмму и Гилберт только и успех сделать вдох с облегчением, как Фицич вернулся. И в руках его был нож, стало ясно, что он ходил на кухню, очень быстро сориентировавшись в маленьком, но все же чужом доме. — Ты псих, — с испугом произнес Гилберт и вскочил, растерянно не зная, как защищаться и жалея, что не решился бежать, когда была возможность, хотя была ли она. — Тебя посадят за убийство и ты никогда не вернешься прежним, они сделают с тобой… — Ты реально собрался рассказывать мне, что они делают с убийцами на Плутоне? — рассмеялся Вито каким-то удивительным образом сохраняя приятное расположение духа, словно и не было никакого ножа. — Я думаю, заказчик уже вызвал полицаев… — Особо не рассчитывай, — хотя Вито и сам не был уверен. — Я не собираюсь тебя убивать, я не идиот, и за убийство садиться никогда не стану, но ты должен сообразить, что тебе лучше перевести мне четыре миллиона, видишь, какой я хороший, по-прежнему лишь четыре миллиона по-прежнему лишь деньги, на которые договаривались, и смириться, чем пострадать. Ты потратишь те же деньги, если я искромсаю тебя до предсмертного состояния, понимаешь? Тебе придется отдать валюту, но лучше мне, чем в врачам, разве нет? — и спокойно, уверенно, как будто уже сотые раз угрожал, Вито поднял руку с ножом, упирая острие в чужую щеку и чуть сковыривая до первой крови. — Давай Гилберт, соображай, ты же то еще насекомое… — А ты, выродок, — выплюнул Гилберт почувствовав боль которая придала храбрости, храбрости на то чтобы закатить глаза и перевести валюту Фицичу. Все четыре миллиона конечно поступление которых Вито сразу ощутил вместе с приливом удовлетворения. — Ну вот и все, — Вито по-доброму мизинцем подтер чужую кровь, размазывая по щеке, — никаких проблем. Он собрался уходить, оставляя и запись целой, и имя заказчика, а теперь уже и свидетеля якобы в тайне, он собрался оставить Гилберта с тем, что произошло, не парясь насчет полицаев, но уже взвешивая шансы, что если Плутону все-таки быть, то успеет ли он заменить легкие. — А я не тупой, я понял, почему ты так завелся и пошел в отрицание, — Гилберт заговорил, чтобы заглушить стыд, чтобы легче было справиться с унижением, — потому что ты больной. У тебя встает только на андроидов, и ты знаешь это, и ненавидишь это. Ты не хочешь их убивать, ты хочешь их трахать, ты больной и тебе мерзко от себя самого. Вито остановился в проходе.