С новым счастьем

Мие никогда не нравилась зима. Эта вся предновогодняя суета была ей абсолютно чужда. Ее бесило ходить по магазинам и видеть, как рядом носятся семьи, готовясь к великому семейному празднику. Девушка никогда не возносила такой обыкновенный день до чего-то столь важного. Для нее это было сродни дням бутербродов, пива и прочей бурды. Вы же не отмечаете эти праздники, да? Так почему она должна отмечать то, что закончился очередной год, когда она не сделала ничего толкового, и зачем ей строить планы на то, что она не сделает? Писать желания на листке, и под куранты кидать этот кусок бумаги в шампанское. Давиться этим. Салатами. Одна мысль о таком водила Мию в ужас, и, в общем-то, студентка никогда не отмечала по-настоящему Новый год. До того момента, когда она не умерла. Когда Луна не дала ей еще одну жизнь. Когда она не подвергла свой мир проблемам в попытках познать себя. И пока в этом самом истерзанном битвами и войнами мире не появился Макс Фолл. Казалось бы, что в нем могло ей понравиться? Внешность? Не будем спорить, Макс безумно привлекателен. Его серые глаза так и смотрят в душу, волосы красиво обрамляют фактурное лицо, а мускулистое тело говорит все за себя. Но дело было даже не в обложке, а то, какой сюжет хранился внутри. Захватывающий, забавный, от которого замирает сердце в груди. Любимый. Его хотелось перечитывать из раза в раз и искать все новые детали. Для нее Макс был самым настоящим домом. Он всегда ее поддерживал одним своим присутствием. Поднимал на руки, когда ноги отказывались идти. Целовал щеки, когда по ним стекали горькие слезы под натиском проблем. Грел, когда мерзла. Трепетно касался, когда тело девушки этого требовало. Он делал для нее все. Был для нее всем. И останется таким до конца его дней. Если раньше тридцать первого декабря Мия устраивала себе день сна, то с появлением оборотня в ее жизни, мир наполнился красками и рождественскими огнями. Это утро она встречала одна. Постель была с соседней стороны холодной, и Мия недовольно развернулась, взяв подушку Макса и обняв ее всеми своими конечностями. Маленький нос уткнулся в нее, пыхтя от холода, который исходил с окон. И тут в спальню зашел виновник ее неравнодушия - Макс Фолл. Увидев девушку в позе эмбриона, он встал в дверном проеме и тихо рассмеялся, но потом поняв, что та явно не спит, подобрался ближе к ней и наклонился, целуя меж лопаток. На девушке абсолютно не было одежды - переняла привычку Макса. По его словам, тело ночью так дышит. Хотя в их случае очень тяжело сказать, что оно только дышит. Но это мы оставим за закрытыми дверьми. — Доброе утро, маленькая, — Голос был слегка хриплый. Несмотря на то, что он встал довольно таки давно, волк не разговаривал, потому голосовые связки не успели разогреться. — Вставай, будешь помогать с салатами. Мия фыркнула, развернувшись, и слегка прикрывшись одеялом, взглянула на него небесными глазами. Несколько прядей волос лезли на лицо, и та их беспощадно стряхнула. — А нам обязательно на весь стол накрывать? Мы же одни будем. — Потом отвезем в стаю. — А ты уверен, что они не наготовят столько, что привезут остатки нам? И тут Макс задумался. — Ладно, это здравая мысль. В таком случае, приготовим по минимуму, чтобы оставить место в желудке для салатов от Хелен. — Я прошу отметить, фирменные салаты! — Мия поднялась с кровати, прошагав до шкафа, и Макс не упустил возможность рассмотреть аккуратные формы Рожденной луной. — И очень вкусные. Макс, почему так холодно? Девушка достала из шкафа его кофту, облачившись в нее, и теперь была похожа на мешок с картошкой. Сонный и милый мешок с картошкой. — Холодно? Я не почувствовал, — Фолл почесал затылок, поднявшись с койки, и вытянув руки наверх, подошел к Мие сзади. Массивные ладони опустились на талию девушки, оставив нежный след на тонкой девичьей шее. — Ты оборотень, напомню. А я, пусть и со способностями, все еще человек, — Рожденная луной обернулась в руках Макса, и привстав на носочках, щелкнула волка по носу. Тот состроил смертельную мину, и упал на кровать, скорчившись в ужасных муках. Мия крякнула от этой картины, в который раз поражаясь дурости ее любви всей жизни. После всех утренних процедур (чистка зубов и застилание постели, сопровождаемые шутками со стороны Макса и задорного смеха девушки), пара таки добралась до кухни, на которой было все довольно чисто, но некоторые ингредиенты уже покоились на столе. — Я пытался начать делать без тебя, но из рук все валится, если моей девочки нет рядом, — Волк сказал это таким будничным тоном, пройдясь до стола, что Мия впала в ступор. Просто застыла на пороге комнаты, глядя на спину Фолла, и, подкравшись к ней, крепко обняла, да так, что выбила весь воздух из груди оборотня. — Герой, я понимаю, что ты маленькая, но твой дар меня сейчас задушит.. Мия вовремя одумалась, и, ослабив хватку, принялась слегка покачиваться из стороны в сторону. Макс поддержал ее ритм, одновременно с этим нарезая овощи, и оба начали мычать почти одновременно мотив новогодней песни, которую слушали каждое тридцать первое декабря, но сегодня сделали редкое исключение. Хотелось слушать друг друга, а не завывания на фоне. Ладошки Рожденной луной поднимались то вверх, то вниз, отлаживая пресс Фолла через футболку, но все-таки решила оставить спину Макса в покое и, отстранившись, подошла к холодильнику. — А где газировка? — Зачем тебе эти химикаты? — Мужчина повернул голову через плечо, глядя на недовольную физиономию Мии. Вдох и выдох. — Одри привезет. Я выпил ее. — Ужасный ты человек, Макс Фолл, — Волк крякнул от этой двусмысленности фразы. Она сложила руки на груди, глядя на то, как ее любимый в этот же момент закинул в рот огурец, хрустя им. — И не совестно? — Абсолютно нет. Мой желудок требует огурца. И я его ему даю. Все просто. — Ах, вот так, — Рожденная луной взяла с полки холодильника колбасу, и выхватив нож из руки Фолла, нарезала ту небольшими кусками. Оборотень наблюдал за всем этим с очень довольной физиономией. Закончив со своим делом, Мия отправила эти кусочки прямо себе в рот, нагло пережевывая на глазах у Макса. — И ты огромная молодец, что покушала с самого утра, а не стала отказываться от еды как обычно, — Крупная ладонь улеглась на ее поясницу, поглаживая ткань, но надолго не задержалась. Пальцы проникли под кофту, проходясь уже по голой коже, отчего Мия только мило съежилась и фыркнула, словно встревоженный еж. — Ты же знаешь, что я не люблю есть по утрам и больше предпочитаю.. — Чай. Зеленый. С двумя ложками сахара. Самый дешевый, который вообще можно найти на полках магазина. Если бы Виктор узнал об этом, словил бы инсульт. Несмотря на его вампирское происхождение. — С моими-то проблемами ему не привыкать. Удивлена, что он еще не запросил с нас денег ему на курс психотерапии. Я бы запросила. Макс разразился хохотом, забирая нож из рук Мии и продолжая нарезать продукты на салат. Рожденная луной кружилась около него, иногда прерывая мужчину на бережные поцелуи, но в целом старалась не отвлекать, видя, как Фолл поглощен своим делом. С самого детства ей говорили, что она должна учиться готовить, поскольку никакой мужчина не будет ее обеспечивать едой, и что это она обязана ему приносить завтраки в постель и стоять у плиты. По итогу все вышло в точности наоборот: Мия не научилась этому делу, и оно не нравилось девушке, ее максимум - яичница по утрам и отвратительный кофе. А вот Макс обожал не только жарить мясо, но еще и просто готовить. Сам процесс для него был сродни медитации, потому он сам переодически выталкивал Мию с кухни, вставая у сковороды и готовя. Девушка не противилась. К концу готовки был уже поздний обед, куча салатов стояла на барной стойке, настаиваясь, а сам Фолл приступил к мясу. Как там говорят, - самая сексуальная картина это твой мужчина, разминающий кусок говядины? Мия это подтверждает всецело. Сама Рожденная луной сидела возле салатов, беззаботно болтая ногами и прокручивала в голове свою жизнь. До встречи с Виктором девушка не любила предаваться меланхолии, считала это делом бесполезным, плюс ко всему очень тяжелым. Но после такого долгого пути, она это делала неосознанно. Мия вспоминала их с Максом первую встречу. Как подставила себя под клыки вампира, дабы спасти мальчика. Как впервые оказалась в доме стаи и наблюдала за тем, как Макс берет на себя Долг Крови. Шрам на его руке остался вечным напоминанием, и Мия часто целовала его, словно пес, который зализывает раны своему хозяину. Но в их паре скорее она была хозяином. Довольно жестокая из-за обстоятельств, она всяко была сильнее оборотня, но не упрекала в этом, а лишь принимала это как данное. И он. Макс любил наблюдать за тем, как Мия медитирует, желая сбросить груз агрессии и тяжести силы, что растекались по ее венам вместо крови. Мия размышляла об их совместной жизни, рассматривая широкую спину Фолла, и тот, наверняка почувствовав ее взгляд, обернулся, недоуменно улыбаясь. — Герой? О чем задумалась? Или хочешь испепелить меня своим вампирским взором? Девушка улыбнулась, качнув отрицательно головой, и, спрыгнув с барной стойки, шагнула к нему навстречу. Макс поставил противень с блюдом в духовку и, вымыв руки, обнял ее за талию, прижав к своей груди. Она легко могла опереться о него, когда тяжело. А он готов был стать для нее каменной стеной, получая удары в спину и не морщась. И наоборот. Мия отстранилась, взглянув в его серые глаза, искрящиеся любовью, и шепнула, удивившись столь сиплому тону: — Люблю. Макс прижался своим лбом к ее, мазнув губами по ее кончику носа, и шепнул, не желая разрушать эту мирную тишину, которую заполняли лишь негромкие звуки квартиры: — Люблю. Не только тебя. Не только твое тело. Не только твою душу. Все. Все, что связано с тобой. Нашу квартиру, которая пропитана тобой и мной насквозь. Твои мягкие руки с одной единственной мозолью от ручки. Твою фарфоровую бледную кожу, целовать ее и оставлять свои отметины. Твои волосы, которые так любишь завязывать в кривую шишку. Твои глаза, которыми ты всегда смотришь на меня так, словно можешь ими сканировать мой мозг. Словно залезаешь в него и желаешь нажать на максимум рычаг с названием «любовь ко мне». Но он и так на максимуме. С каждым днем я думаю, куда еще сильнее любить тебя, но ты удивляешь меня своими поступками, и мое сердце бьется настолько оглушающе, что кажется, скоро я оглохну. Но я не хочу переставать слышать - твой голос для меня лучшая музыка, который я готов слушать все двадцать четыре часа в сутки. Ты удивительная, Мия. Ты моя, Мия. А я весь твой. Потому что однажды я выбрал тебя, а ты - меня. Девушка спустя неопределенное количество времени отстранилась, повернув голову к окну и заметив, что солнце уже заходит. Все дома горели самыми разными огоньками, и если раньше они ее раздражали - сейчас от них словно становилось теплее. Руки Фолла все еще лежали на ее талии, согревая. — Знаешь, я раньше не любила этот праздник. — Почему? Он же такой.. домашний. Семейный. — Вот именно. Мия закусила губу, по прежнему не смотря на него. Они считай что никогда не затрагивали семью девушки, потому что один раз сказала, что эта тема для нее очень больная. — Мою семью никак нельзя было соотнести с чем-то.. Любовным. Мать не любила отца. Отец - ее. И оба не испытывали ко мне теплых чувств. На Новый год оба ссылались на работу, но я знала, что они у своих любовников. А я оставалась одна - заворачивалась в плед и слушала телевизор, засыпая до курантов. У меня не было примера того, как может быть наоборот. Но твоя семья.. стая.. тот Новый год я не забуду никогда. Как пробка от шампанского залетела в потолок и как сильно от этого смеялся Ральф. Тогда я впервые услышала его смех. Никогда и не забуду первый Новый год, который мы провели только вдвоем. Это было прекрасно. И каждый праздник, проведенный с тобой - прекрасен. Каждый день, проведенный с тобой мною любим. Безумно. Мия наконец посмотрела на Фолла, который не осмеливался прерывать поток ее слов. Просто смотрел своими невозможными глазами, не знаю, куда уместить свою любовь к этой девушке. Казалось, его сердце слишком мало для такого, но с каждым мигом оно расширялось, заполняя уже свою грудную клетку. Макс переложил руки с талии на ее щеки, проведя большими пальцами под ее глазами, рассматривая каждую венку на синяках. Каждый сосудик на белках голубых глазах. Впитывал в себя, как губка воду, и решился продолжить ее разговор. — Со временем я стал забывать лица родителей. Уже не помню черты отца, иногда тяжело вспомнить, каково цвета глаза у матери. Но я отчетливо помню тепло их рук, которыми она меня поднимали, когда я падал на льду. — Ты умеешь кататься на коньках? — Девушка улыбнулась, уложив свои руки на его массивные плечи. — Нет, но усиленно старался научиться. Мама говорила, что еще все получится, а отец только ржал, наблюдая за тем, как Ральф катал меня по катку, свободно двигаясь, пока я цеплялся за него своими лапищами. Мия рассмеялась, представив эту картину. Вот он - четырнадцатилетний Ральф держит девятилетнего Макса под лотки, ведя по льду, а тот кричит, боясь упасть. И конечно это же и делает, таща за собой брата. А совсем маленькая Одри держит маму Фолла за мизинчик и удивленно смотрит на братьев. — Какими были твои родители? Макс тяжело сглотнул, втягивая носом воздух. Вспоминать их по сей день было тяжело. Раны кровоточили и не затягивались, лишь покрывались коркой до поры до времени. А потом приходилось вновь их зализывать, сдерживая желание завыть. — Я пошел весь в мать. У нее были длинные светлые волосы, ровный нос и такие же серые глаза. Ральф говорил, что ему всегда тяжело смотреть на меня, поскольку в моей внешности он всегда видел ее. Мия внимательно слушала, почесывая пальцами его затылок, не сдвигаясь с места. Выстраивала в голове образ. — Отец был всегда с седыми волосами, слегка выбритыми на висках. Густой серой бородой. Он говорил, что волк без бороды - не волк, — Рожденная луной перешла пальцами на его подбородок, проведя по нему самыми подушечками. Мягко. Бережно. Как умеет только она. — Его черты лица достались Ральфу. В кого пошла Одри - я понятия не имею. Ни на одного из родителя она не похожа. Однако была не менее любима. — У тебя с мамой были более теплые отношения? — С чего ты это взяла? — Когда ты говоришь про нее, твой голос пропитан теплотой. И любовью. Макс усмехнулся, кивая. Его маленький Шерлок. До всего докопается и все поймет. — Да, мы были по особенному связаны. Мне было легче помолчать с ней, нежели поговорить с отцом. Он… требовал от меня того, чего я не хотел делать. Мама же всегда слушала и слышала меня. А.. какие были твои родители? Мия шумно выдохнула, качнув головой. — Я не помню. Они ушли слишком рано. Я была более близка с бабушкой, нежели с ними. Она мне заменила и отца, и мать, и друзей. Всех. Голубые глаза были пропитаны скорбью, но сквозь эту пелену можно легко нащупать любовь. Огромную любовь. Макс хотел еще что-то сказать, но его прервал щелк духовки. Блюдо готово. Мия коснулась его щеки в нежном поцелуе и отстранилась, сбежав в зал и падая на диван, выдыхая. Этот разговор дался тяжело, но нужно было двигаться дальше. Принять свою давно погибшую семью и простить за все. Прошел еще час, оборотень и Рожденная луной расставляли блюда, перекидываясь глупыми шутками и закатываясь от смеха. Пару раз Мия ударилась о ножки стола, еще сильнее от этого смеясь сквозь слезы. А Макс ее после всего посадил на диван и растирал пальцами каждый ударенный мизинчик, изредка заменяя пальцы на губы. — Макс, дурак, щекотно! — Ах, так я теперь дурак?! Его пальцы перешли с мизинчиков на стопы, заставляя Мию дергаться и смеяться до боли в животе. Пока девушка не зарядила пяткой по его подбородку, тот не отрывался, рассматривая раскрасневшееся лицо любимой. Вскоре девушка скрылась за дверьми ванной, наводя марафет, а Макс просто напялил на себя рубашку. Единственную в его гардеробе, которому ему подарила Мия перед приемом, организованный Ван Артом. Тот, конечно, закатил глаза, но все-таки с достоинством принял подарок, поблагодарив ее поцелуем. Долгим и нежным. На ногах красовались самые обычные серые джинсы. Растянутые, но до одури удобные. Он вышел из спальни и замер. Мия стояла в зале, одевая на уши длинные середки в виде черных крестов. Ее волосы были закручены в легкие кудри и спадали до лопаток волнами, словно спокойное море, на котором они были месяца три назад. Ресницы подкрашены черной тушью, на губах была красная, скорее даже вишневая помада. А на теле то самое платье, которое он ей подарил на первую годовщину. Оно было дурацким по его мнению, однако Мия до сих пор хранила его в шкафу. Открытая спина, длинный подол, подчеркивающий ее стройную талию. Пышные рукава и оголенные плечи. На шее было ожерелье с синим бриллиантом, что прекрасно подходило к ее глазам. Фолл аккуратно подошел к ней сзади, обняв за талию и уложил голову на плечо. Мия нежно улыбнулась, растягивая накрашенные губы, и сжала его ладони в своих, рассматривая в отражении зеркала. — Помнишь, я говорил, что ты произведение искусства? — Я помню твою дурацкую шутку про то, что даже гей, смотря на меня, думает «а может я зря?». Макс удивленно смотрел на нее, пытаясь отрыть это воспоминание в памяти, а найдя, разразился хохотом, утыкаясь уже лбом в ее голое плечо. Мия рассмеялась ему в унисон, оборачиваясь в руках и тут же ведя в сторону зала, где фоном играл телевизор. Уже было одиннадцать вечера, скоро будут бить куранты, но они никуда не спешили. Включив старый трек на телефоне Фолла, который являлся фоном для их любимого фильма, они танцевали. Хотя это сложно было назвать танцем. Они просто оборачивались вокруг своей оси, напевая знакомую мелодию, и сжимались друг друга в руках. Макс оставлял поцелуи на ее шее, а Мия хихикала с этого каждый раз. Словно они вновь только встретились. Словно они только сейчас полюбили друг друга. Хотя в их случае это было один раз и навсегда. Они остановились друг напротив друга, и услышали речь президента. Резко повернулись к монитору телевизора и ужаснулись. Скоро куранты. — Зараза! Подожди, надо камеру включить! — Фолл выключил песню и настраивал камеру, пока Мия сгибалась в три погибели. Поставив мобильный ровно, он шагнул к успокаивающейся Рожденной луной и, подав ей бокал, чокнулся на самих курантах. Их освещала лишь гирлянда и ароматизированные свечи, которые так любила девушка и после полюбил Макс. Их освещала их же любовь. Их освещали они же сами. Оба залпом выпили шампанское и, опустив бокалы, свободными руками взяли друг друга за затылки и поцеловали под гимн страны. Эти моменты были особенными, потому что они посвятили их исключительно друг другу. — Фу, могли хоть не целоваться на камеру! — Ева фыркнула, уперевшись подбородком в колени и глядя на родителей. Макс оскорблено уставился на дочь, а Мия только рассмеялась. — Это память, малышка. Зато вот так сидеть и пересматривать такие моменты особенно приятно. — Да ты небось сама такое хочешь повторить со своей Даней! — Эй! — Ева кинула в него подушку, впрочем, тут же чувствуя, как лицо становится горячим. — Не докапывайся до ребёнка, — Мия улыбнулась, притягивая к себе шестнадцатилетнюю дочку, и прикасаясь губами к ее макушке. Они были счастливы. Их маленькая семья была счастлива всецело.