Other People

Она уезжает к себе. По моей просьбе. Мне нужно отойти. На неё я почти не злюсь — только обидно, что она не доверяет мне так, как хотелось бы. А вот на себя злюсь, и ещё как. За скандал, за битую посуду и — больше всего — за пощёчину. Это же надо было настолько слететь с катушек. На следующее утро я даже достаю из тумбы короткий, но достаточно хлёсткий кнут и исхитряюсь пару раз всечь сама себе. Но это не приносит никакого облегчения. Только раздражает ещё больше. Флагеллантство явно не для меня. На этом мои попытки себя наказать заканчиваются. Пусть Яна решает, как я должна «ответить». Могу хоть со сцены «Сада» публично прощения попросить. Я отпускаю эмоции, позволяю себе злиться. Постепенно злость перетекает в сожаление. «Поговорим?» — через пару дней прилетает от Яны. Я знаю, что ей тоже нужно было отойти, оттаять, хоть немного забыть устроенный мной разнос. И это сообщение — знак, что она готова. Я, кажется, тоже. «Приезжай». Через пару часов она перешагивает порог моей квартиры со стильным чайным сервизом в руках. — Спасибо, — смущаюсь я. — Кто расквасил, тот бы пусть и покупал. Она только отмахивается. — Я же знаю, что у тебя не было времени ходить по магазинам, — несёт сервиз на кухню, водружает на стол. — Ты была занята самобичеванием. — Даже немножко буквально, — пряча руки в карманы домашних штанов, сообщаю я. Она округляет глаза. — Ты серьёзно? Я только пожимаю плечами. — Дина! — Она подходит, целует ласково, будто и не было никакого скандала. Довольно сообщает: — Я уже придумала для тебя наказание получше. — Очень интересно, — хмыкаю я. — Тебе не понравится. — Она чмокает меня в нос. — Но сначала чай! В стеклянных чашках с двойными стенками рубиновый ягодный чай выглядит завораживающе. Яна обхватывает чашку двумя руками, делает большой глоток, стреляет глазами: — Итак, у нас на повестке дня ложь с одной стороны и рукоприкладство с другой. Я красноречиво делаю фейспалм. Как мы вообще к этому пришли? — Я бы ещё добавила «недоверие». С обеих сторон, — замечаю я. Она задумчиво щурится. — Я тебе доверяю. Просто не хотела тебя вмешивать… и объясняться. — То есть если бы ты сказала мне: «Ди, это моя бывшая, я пока не готова обсуждать наши отношения, но нам нужно расставить точки над i, пожалуйста, не вмешивайся», — я бы тебя не услышала? Она поджимает губы, согласно кивает. — Хорошо, недоверие с обеих сторон… Слушай, а откуда ты вообще узнала? — Саид, — выдыхаю я. Яна закатывает глаза. — Вот же вездесучий! — Вездесущий. — Нет. Именно так, как я сказала, — отрезает она. Я не удерживаюсь от смеха. — Можем и его призвать к ответу. Яна тоже смеётся. — О, я ему этого не спущу. Доносчику — первый кнут. Я хмыкаю. С меня, судя по всему, aftercare для Саида. — Но с Саидом потом разберёмся, — машет рукой Яна. — Сначала мы. — Получается, последний кнут, — усмехаюсь я. Она снова отмахивается. Чай как-то незаметно заканчивается. Почему его сразу нельзя было выпить вот так, по-нормальному? — Так что ты там для меня придумала? Она смотрит на меня со странной смесью умиления и сочувствия. Уже страшно. — Ди, почему ты меня ударила? — Разозлилась, — отвечаю я, и она сразу качает головой. Не то. Верно, злиться можно по-разному. Я и раньше, бывало, злилась на неё, пусть и не так сильно. Но никогда не позволяла себе такое. Да я даже девайс не позволяю себе в руки брать, когда злюсь. — Потеряла контроль. Она довольно улыбается. — Я хочу, чтобы ты потеряла его во время сессии. Я непонимающе хмурю брови. — Ты хочешь, чтобы я тебя отлупила, как ненормальная? Нет, мне конечно будет очень сложно и неприятно это делать. Но на наказание это не особо похоже. Она тихо смеётся. — Нет, я хочу, чтобы ты передала контроль мне. — В смысле, поменяться ролями? Я с трудом могу себе представить, как я позволю кому-то — пусть даже ей — себя ударить или связать. Но я и себе раньше пощёчин не позволяла. — Ди, не тупи, — ворчит она. — Ты будешь сверху, как всегда. Но контроль будет у меня. Ты будешь меня связывать так, как захочу я, бить так, как захочу я, и удовлетворять тоже так, как захочу я. — Да ты и так мной крутишь как хочешь, — ворчу я в ответ. Она только приподнимает брови. Да, это другое. Она провоцирует, дразнится, «запускает» сессию. Но веду всё равно я, контроль у меня. Девайс, сила и интенсивность ударов, продолжительность сессии и всё, что после, — это всё под моим контролем. И отдать этот самый контроль, честно говоря, страшновато. Но мы только что обсуждали недоверие. — Окей, ладно. Я поняла. И я согласна. — Хорошо, — мурлычет она. Глаза вспыхивают. Судя по всему, моё наказание уже продумано до мелочей. Я на секунду жмурюсь, заставляю себя расслабиться. Если обычно сессии запускает она, значит, сегодня — это я. — Я должна пойти в спальню? Она улыбается так удовлетворённо, будто уже произошло всё, чего она там хотела. — Да. Подготовь красный джут, лёгкий деревянный паддл — который широкий… и переоденься в ту белую свободную футболку. Хочу тебя миленькой. Я только фыркаю. Миленькой она меня хочет… Сегодня точно будет сложно.