No good unless it's real

1.

Нил просыпается поздно. Позже, чем просыпается обычно. Быстрый взгляд на будильник говорит ему, что еще нет девяти, однако свет, просачивающийся сквозь занавески, ярче, чем должен быть. Нил поднимает голову, чтобы выглянуть в видимую ему полоску окна. — Шел снег, — сообщает он пучку светлых волос рядом с ним. — Мфф, — отвечает его парень, и этот звук — единственный признак того, что он проснулся. Эндрю не может видеть его, когда он лежит лицом вниз на подушке, так что Нил не пытается подавить ухмылку, которая грозит расколоть его лицо. Кажется сюрреалистичным, даже после всех этих лет, что у него может быть это. Что он может продолжать иметь это и больше не должен жить в страхе потерять это. Проснувшись, Нил изо всех сил пытается заснуть, но позволяет себе наслаждаться теплом, исходящим от Эндрю, даже на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Он восхищается сильными линиями плеч Эндрю, в кои-то веки расслабившимися во сне; светлые волосы, покрывающие шею Эндрю, мягкие на ощупь, он это знает, и если бы он рискнул разбудить Эндрю, он бы уперся в них костяшками пальцев. Но он этого не делает. Эндрю нужно поспать — он лег поздно ночью после того, как прилетел из Чикаго, чтобы навестить Аарона (отношения близнецов по-прежнему остаются чем-то, чем Нил втихаря доволен. Втихаря, потому что каждый раз, когда он пытается поднять эту тему, Эндрю начинает играть в молчанку). Нил принимает решение смотреть на Эндрю, его взгляд останавливается на вихре на затылке, на изгибе челюсти. Он смотрел на лицо Эндрю тысячу, миллион раз и каждый раз находил что-то новое, чем можно восхищаться. Нил мог смотреть на него вечно. — Пялишься, — бормочет Эндрю, приглушенно из-за подушки. — Доброе утро, — говорит Нил, не соизволив ответить на комментарий. Естественно, он пялится, и, судя по его послужному списку за последние несколько лет, он не собирается прекращать в ближайшее время. Эндрю поворачивает голову к Нилу, карие глаза полуприкрыты и ленивы. Его волосы — катастрофа. — Да, — говорит Эндрю хриплым голосом. Он протягивает руку и кладет ладонь на изгиб щеки Нила, лениво проводя большим пальцем по изуродованной шрамами коже. В груди Нила расцветает тепло, достаточное, чтобы его дыхание сбилось без его разрешения. Они остаются такими, неподвижными, если бы не движение большого пальца Эндрю, и если бы Нил умер прямо сейчас, он бы умер счастливым. Пока Эндрю здесь с ним; дышит вместе с ним; прикасается к нему, как будто это что-то обыденное, как будто ничего не стоит погладить Нила по щеке всякий раз, когда он чувствует потребность, когда это всё. Нил хочет остаться здесь на весь день. Но сейчас почти девять утра, а он пропустил свою обычную пробежку, так что он немного дерганый. — Я приготовлю кофе, — говорит он, имея в виду — я хочу этого навсегда. К сожалению, он выскальзывает из постели, и воздух за пределами кровати — холодный шок. Он делает пару быстрых прыжков, пытаясь приспособиться. — Что-то забыл, — говорит Эндрю из-за его спины, и когда Нил смотрит на него, в его глазах читается ожидание. — Извини, — говорит он, наклоняясь, чтобы поцеловать Эндрю в щеку, рядом с родинкой под ухом. После недолгого размышления он целует родинку тоже. Есть замечательная пауза, когда Нил наблюдает, как кончики ушей Эндрю становятся розовыми, ещё более розовыми, и затем красными. — Я имел в виду твои штаны, — произносит Эндрю, звуча немного надрывно. — О, — отвечает Нил, глядя на свои голые ноги. — Угу.

2.

Единственное, что Нил ненавидит больше, чем поражение, — это поражение Кевину. — Блять, — стонет рядом с ним Райли Хаммонд, в отчаянии стуча массивной рукой по скамейке. — Кевин ебучий Дэй. Кевин ебучий Дэй звучит правильно. До конца игры оставалось две минуты, и Кевин только что забил гол (красивая фальшивка, которую будут показывать на ESPN каждый раз, когда Нил включает телевизор), и Хьюстон оказался в пределах одного очка до ничьей. Они забили четыре гола, неуклонно сокращая раннее лидерство Денвера; это 7-6, Денвер, но Нил не может не думать, что это ненадолго. Нил, наблюдая, как Кевин перебрасывает ракетку из левой руки в правую, страстно желает сегодня вечером в сотый раз оказаться там. Мощный удар Теи в первом тайме стал «причиной для беспокойства», и до конца игры его отправили на скамейку запасных. Денвер удержался благодаря усилиям защиты, но линия нападения мало что может сделать без своих лучших нападающих. Хаммонд тоже сидит после сильного растяжения на старте второго. — Это отстойно, — говорит Хаммонд, довольный разговором с собой. Нил не испытывает особых чувств к своему товарищу нападающему, но в этот момент он чувствует чувство товарищества — будучи не в состоянии ничего сделать, кроме как смотреть, как их поводок выскальзывает из их пальцев, на самом деле отстойно. Часы останавливаются, пока нападающие Денвера пытаются что-то сделать. Или, точнее, пытаются держать мяч подальше от Кевина. — Я не могу сделать овертайм, — говорит запасной вратарь Жюль Ортис, сидящий немного дальше по скамейке запасных. — Если на небесах есть бог, они не заставят нас сегодня делать овертайм. — От игроков доносится ропот общего согласия. — Бога нет, — говорит Хаммонд. — Только Миньярд. Эндрю хорошо выглядит сегодня вечером. Конечно, лучше, чем все остальные, и он прилагает достаточно усилий, чтобы Нил мог видеть, как вздымается его грудь даже за пределами корта. Нил может представить себе пустую напряженность глаз Эндрю, даже когда они спрятаны за его шлемом, когда он следит за движением мяча. Эндрю держал их в игре, а Нил старался не надеяться на слишком многое, но чистый талант Эндрю иногда мешает ему напомнить себе, что они способны проиграть. Он безумен — сэйв за сэйвом во всё более невозможных манерах. Нил хочет быть там с ним. Он хочет никогда не отводить взгляд. — Да ёб твою мать, — ругается кто-то в конце скамейки. Денвер позади; Кевин Дэй за пятнадцать секунд до конца забросил мяч за половину корта. Рев толпы нарастает, болельщики Хьюстона кричат ​​в предвкушении, когда Кевин мчится по корту, шагая целеустремленно и без колебаний. Защита Денвера хороша, но Кевин лучше. Кевин притворяется, будто целится направо, переключается налево, и, как только Эндрю ныряет, снова меняет направление мяча на опасную дугу в противоположную сторону от того места, где находится Эндрю. Но: Эндрю, черт его дери, Миньярд. У Нила перехватывает дыхание, когда он наблюдает, как задняя нога Эндрю вытягивается, даже когда он ныряет не в ту сторону, ступня едва успевает коснуться мяча, но, тем не менее, отправляет его обратно в Кевина. Он тяжело падает, спотыкаясь на коленях, когда звучит последний зуммер. Чертов сэйв. Команда Хьюстона и толпа замолкают. Тем временем скамейка Денвера представляет собой какофонию шума: Хаммонд трясет Нила, как тряпичную куклу, а Ортис бессвязно кричит. На корте игроки Денвера окружили Эндрю и прыгают в объятиях друг друга. Нил поражен, благодарен и еще одно чувство, которое он не может назвать, но оно преследует его с первого года обучения в колледже, и он не хочет, чтобы оно когда-либо уходило. — Ты чертовски невероятен, — говорит он Эндрю, когда они возвращаются в раздевалку. Непрерывный поток болтовни наполняет воздух вокруг них, товарищи по команде в отличном настроении и жаждут отправиться в ночную жизнь Хьюстона до завтрашнего вылета самолета. — Твой экси-стояк не впечатляет, — невозмутимо говорит Эндрю. Кажется, он безразличен к немыслимому подвигу, который он только что совершил перед тысячами людей. Нил знает лучше. — Тебе нужно что-нибудь для колена? — спрашивает он, кивая на то место, где кожа ободралась после тяжелого падения Эндрю. Вратарские щитки полезны, но они все равно могут натирать кожу. Эндрю просто смотрит на него незаинтересованным взглядом. Ухмылка Нила расщепляет его лицо; он так невероятно любит, в этот момент. В окружении своих смеющихся товарищей по команде, оказаться в команде с Эндрю, обыграть чертового Кевина Дэя на его домашней площадке: это идеально. Его жизнь идеальна. Он чувствует себя на вершине мира, в этом маленьком пузырьке с Эндрю. — Хочешь, я поцелую, чтобы стало лучше? — Конечно, ты хочешь. Взгляд Нила останавливается на губах Эндрю. — Да, — честно говорит он. Эндрю щелкает его по лбу. — Не здесь, — говорит он. Нил едва может дышать от того, как сильно он его обожает, но вместо того, чтобы целовать Эндрю, затаив дыхание, на глазах у всех их товарищей по команде в раздевалке для гостей из Хьюстона, он целует кончики своих пальцев, постукивая ими по ободранным коленям Эндрю. — Это считается, — говорит он. — В основном научные штучки. — Доктор Джостен, — насмехается Эндрю. Однако его глаза мягки, и он берет Нила за руку, когда они, шаркая ногами, выходят из комнаты с остальной командой. Дом находится в двух часах полета утром. Дом прямо здесь, их ладони вспотели и слиплись. — Лучше? — бормочет Нил. Сжатие. — Да.

3.

— Ох, Аарон, милый, — говорит Кейтлин, втирая алоэ в шею Аарона, — я не собираюсь говорить тебе, я же говорила. Нил смотрит на своего близнеца Миньярда, чья бледная кожа исчезла и сменилась особенно резким оттенком цвета лобстера. — А я собираюсь, — говорит он Эндрю, встречая его равнодушный взгляд. — Я сказал тебе надеть шляпу. — Я бы лучше сдох, — говорит Эндрю, но в остальном молчит, пока Нил втирает алоэ на его щеки и уши. Рядом с ними Аарон издает какой-то недовольный звук, и Нил бросает на него стальной взгляд. Он надеется, что его лицо выражает презрение, которое он испытывает всякий раз, когда ему приходится смотреть на Аарона. Аарон встречает его взгляд своим хмурым взглядом. — Что, придурок? — Ты выглядишь тупо, — говорит ему Нил, и это самая правдивая вещь, которую он когда-либо говорил. — На самом деле я выгляжу точно так же, как и твой парень. Наглая ложь, если Нил когда-либо слышал её (а он слышал, и в основном из собственных уст). — На самом деле, я не думаю, что кто-то выглядит таким тупым, как ты. — Он старается имитировать плаксивый тон Аарона, когда тот злится. Кейтлин вмешивается, прежде чем Аарон успевает закатить истерику, бросив обеспокоенный взгляд на Нила, прежде чем взять Аарона за руку и мягко заговорить с ним. Нил оборачивается и обнаруживает, что Эндрю совершенно не впечатлен, а также выглядит почему-то ещё более загоревшим. — Что нужно, чтобы ты держал рот закрытым, — размышляет Эндрю, крепко сжимая подбородок Нила. Нил неподвижен, прикосновение заземляет. — Это ты мне скажи. — Хм, — это всё, что говорит Эндрю, но то, как его хватка на мгновение сжимается, кажется обещанием. Нил чувствует, как в его животе скапливается жар, но не обращает на это внимания и втирает еще немного алоэ в щеки Эндрю. Он позволяет себе наслаждаться кожей Эндрю на кончиках своих пальцев, а также небрежным доверием, которое ему оказывают. Он думает о том, как позже Эндрю покраснеет по другим причинам. Когда он встречается взглядом с Эндрю, это отражается в его чувствах; Нил наслаждается небольшим потоком электричества, который пробегает между ними, хотя бы на мгновение. — Ну, это была довольно успешная совместная вылазка, — объявляет Ники. — Давайте отведем этих близнецов-лобстеров внутрь, прежде чем они заболеют раком кожи и умрут. Нил одними губами произносит «Лобстер» в адрес Эндрю и смеётся, когда Эндрю натягивает поля шляпы Нила (оранжевого цвета, подарка Дэн, и потому ценного) ему на глаза. Немецкий климат обманчив, это Нил знает, а Эндрю, очевидно, нет. То, что началось как легкий послеобеденный пикник, превратилось в довольно потное дело, но Нилу было все равно. Ему нравится видеть, как пот собирается на горле Эндрю, как двигается его кадык, когда он пьет воду из любимой Нилом бутылки с Пальметто («Почему ты везешь это с нами в Германию»). Они на клетчатом одеяле для пикника в парке возле дома Ники и Эрика, хотя Нил в этот момент практически сидит на траве. Нил никогда не считал себя человеком, способным отправиться на пикник — у него никогда не было времени на безразличное занятие, когда он был в бегах, а Лисы предпочитали ходить в рестораны или просто оставаться в общежитии — но он не может сказать, что ненавидит это. Не считая неудачных солнечных ожогов, пикник Миньярд-Джостен-Хэммик-Клозе, как и сказал Ники, был успешным. Аарон, как обычно, придурковат, но Кейтлин было легко игнорировать, и Нил должен был одновременно потусоваться с Ники, а также подарить Эндрю подарок неограниченного количества немецких конфет. Так что в целом он доволен событиями дня. Обратный путь из парка к Эрику и Ники короткий и наполнен бесконечной болтовней Ники, но Нил не может сосредоточиться ни на чем, кроме теплого солнца на своих плечах и руки Эндрю в своей. Нет ничего, что Нил любит больше, чем держаться за руки с Эндрю, будучи привязанным к нему прикосновением. У него кружится голова от этого удовольствия, от этой легкости, которая преследует его теперь повсюду. Теперь его жизнь — это все, о чем он был слишком напуган, чтобы мечтать, и даже больше. — Ты в хорошем настроении, — уклончиво говорит Эндрю, как только они возвращаются в комнату для гостей и удаляются от остальных. — Наверное, — отвечает Нил, и пока он говорит, он понимает, что неосознанно улыбается. — Я скучал по Ники. Эндрю ничего не говорит, просто садится на край кровати и притягивает Нила к себе за запястье. Нил стоит между его ног, желая сдержать это чувство. Эндрю опускает голову на живот Нила; Нил понимает намек и играет со светлыми прядями его волос, еще теплыми от летнего воздуха. — Твоя шея, — фыркает он, слегка касаясь раздраженной кожи. Она такая, такая красная. Эндрю мычит, опираясь на прикосновения Нила. Его спина поднимается и опускается в такт его дыханию. — Вот, — говорит Нил, выуживая алоэ из кармана шорт. — Да или нет? — Да, — говорит Эндрю, и его глаза закрываются, когда Нил втирает прохладную жидкость ему в затылок. Нил чувствует себя немного пьяным. Пьяный, теплый и благодарный. Он не сопротивляется, когда Эндрю укладывает их на кровать, лежа поверх одеяла в уютной тишине. Он переплетает свои пальцы с пальцами Эндрю и медленно вдыхает. — Хочешь вздремнуть? — спрашивает Нил, но его встречает молчание. Он оглядывается и видит, что Эндрю уже дремлет, сжимая руку Нила. — Спокойной ночи, — говорит он Эндрю, хотя сейчас два часа дня. Он сжимает руку в своей, целует костяшки пальцев один, два, три раза. Четыре, потому что он ничего не может с собой поделать. Он хочет поцеловать красную шею Эндрю, его слишком розовые щеки, то место, где его брови нахмурены. Он хочет целовать Эндрю повсюду. Нил сосредотачивается на весе руки Эндрю в своей и позволяет себе заснуть под медленным, ровным дыханием Эндрю.

4.

Огни в «Райских сумерках» разноцветные и ослепляющие, еще более головокружительные из-за беспорядочного колыхания толпы. После стольких посещений Нил в основном привык к непрерывному гулу пьяных людей, глухому гулу, который никогда не прекращается, где бы он ни стоял. Или сидит, в данном случае. Ники и Аарон не задерживаясь исчезли на танцполе, но Кевин и Нил остались в своей любимой кабинке — Нил, потому что он трезв и ждет Эндрю; Кевин, потому что он почти не двигался после всех шотов, которых он выпил. — Это заняло у тебя немало времени, — говорит Нил, когда Эндрю возвращается с подносом, полным напитков. Эндрю делает глоток, немного фыркает, а через пять секунд делает еще один. — Роланд много болтал. У него новый бойфренд, и он считает, что мне не все равно. Он жестом показывает Нилу, чтобы тот взял одну из стопок, но Нил немного морщит нос и отказывается. Он больше не против выпить — потеря контроля не имеет значения, когда Эндрю прикрывает его спину, — но он по-прежнему предпочитает делать это в уединении их собственной комнаты или в доме Колумбии. — Нил, — бормочет Кевин с другой стороны стола. Он что-то смотрит в своем телефоне. — Хьюстон только что обыграл Нью-Йорк. Почему они так переоценены? Нил пожимает плечами. — Нью-Йорк отстой. Когда Хьюстон будет играть в округе Колумбии, ты можешь поговорить со мной о том, что за них стоит болеть. Кевин возмущается достаточно, чтобы выпрямиться. — Скажи мне, как округ Колумбии может быть лучше, чем Нью-Йорк. Для одного… В какой-то момент во время разглагольствования Кевина рука Эндрю удобно ложится на бедро Нила, слегка надавливая. Его большой палец водит туда-сюда по шву потрепанных джинсов Нила. Нил делает небольшой вдох, бросая взгляд на Эндрю; он смотрит прямо на него с вызовом в глазах. Нил закусывает губу. Он любит эти игры. Вдалеке он смутно слышит пьяный монолог Кевина о множестве способов, которыми хьюстонские эротики безраздельно господствуют в NEL, но его внимание сосредоточено на преднамеренном ударе большого пальца Эндрю, дразнящем его внутреннюю поверхность бедра. Он медленно вдыхает, пытаясь охладить жар своей крови. — Ага, — бессмысленно соглашается Нил, когда Кевин делает паузу на середине разглагольствования. — Конечно, Кев. Кевин слишком пьян, чтобы замечать невнимательную аудиторию, и, что невероятно, его жесты становятся еще более оживленными, когда он болтает. — Эндрю, — выдыхает Нил. Глаза Эндрю превратились в темные лужи, любой намек на золото растворился во тьме клуба. Нил не может отвести от него взгляд. Жар от руки Эндрю на его бедре невыносим; бренд на нем в лучшем виде. — Ванная, — говорит Эндрю, едва слышно из-за глубоких басов музыки. Нил бросает взгляд на Кевина, который, кажется, стоит прямо и не подвергается непосредственной опасности. — Да, — отвечает он на настоящий вопрос, который задает Эндрю. Они встают из будки и быстро идут, Эндрю как таран против жесткой толкучке тел. Нил следует за ним, предвкушая искры по его спине. В тот момент, когда они оказываются в кабинке, Эндрю прижимает Нила к стене, скользя своими грубыми руками по еще более грубому животу Нила. Нил уверен, что Эндрю и так знает, как отвлекают эти руки. — Эндрю, — мычит Нил, их лица находятся в сантиметрах друг от друга. Они не целовались, и, Боже, Нил хочет этого, но… — Могу я тебе отсосать? Пальцы Эндрю сжимаются на бедрах Нила. Нилу нравится мысль о том, что завтра на его теле будут синяки, следы от чего-то, что он хочет, а не от того, что он вынужден принять. — Да, — говорит Эндрю неровным голосом. Его челюсти напряжены от того, как сильно он скрипит зубами. Нил улыбается, немного. Он любит, когда Эндрю передает ему бразды правления, любит, когда Эндрю доверяет ему достаточно, чтобы он чувствовал себя хорошо. — Спасибо, — бормочет Нил. Их носы почти соприкасаются, и он полсекунды наслаждается теплом, исходящим от Эндрю, прежде чем упасть на колени. Руки Эндрю немедленно берутся за его волосы, дергая их так, как нравится Нилу. Боль в лучшем виде. Нил не торопится, проводя носом по джинсам Эндрю спереди — не дразня, просто впитывая их. Он немного вдыхает, потому что ничего не может с собой поделать. Это пьянящее чувство; он чувствует себя пьяным, несмотря на то, что совершенно трезв. — Ты забыл, как это работает, — ехидно говорит Эндрю сверху. Нил смотрит на него и обнаруживает, что его лицо раскраснелось, а челюсть сжата. Ебать. — Просто не тороплюсь, — отвечает Нил, лениво засовывая пальцы в резинку джинсов Эндрю. Он благоговейно целует Эндрю в тазовую кость и еще один под пупок, сначала оставляя отметину на бледной коже, а затем прикасаясь к ней языком в извинении. — Нил, — говорит Эндрю, и дверь в туалет открывается, принося с собой какофонию шума снаружи. Нил делает паузу, дышит незаметно. — Тебе придется быть тихим, — вполголоса говорит ему Эндрю. Кто бы ни был с ними в ванной, он заканчивает у писсуара, по-видимому, не обращая внимания на Эндрю и Нила всего в нескольких футах от них. Они спрятаны за стенами кабинки, но сердце Нила все равно колотится при мысли о том, что он будет стоять на коленях перед Эндрю. Нос Нила всё ещё прижат к натянутой коже живота, и он так явно возбужден, что отрицать это невозможно. — Я могу быть тихим, — шепчет Нил. Голос у него грубый, а они еще даже ничего не сделали. — Я тебе не верю, — говорит ему Эндрю. Нил бросает на него вызывающий взгляд, сохраняя зрительный контакт и еще раз целуя бедро Эндрю. — А ты испытай меня, — говорит он, и Эндрю упирается большим пальцем в челюсть Нила, опасно надавливая. — Я так и сделаю. После этого разговоров нет.

5.

Нил не уверен, чего он ожидает, когда идет на кухню с банкой масляной глазури в руках (Эндрю не стал уточнять в своем сообщении, он взял самую большую и прозвал её хорошей), но это не особо похоже на неудавшуюся сцену убийства. — Гм, — говорит Кевин, сидя на корточках на полу и зачерпывая красную жижу в миску. — Я купил твою глазурь, — говорит Нил, бросая ее Эндрю. Он не может не улыбаться, немного. Выпечка — это новое хобби, которым Эндрю занялся недавно, и Нилу нравится, что ему это нравится. На самом деле ему нравится, когда Эндрю что-то нравится, но особенно ему нравится, как напрягаются бицепсы Эндрю, когда он месит хлеб, или легкая тень ухмылки, которая появляется, когда он доволен своими кондитерскими изделиями. Эндрю слегка наклоняет голову в знак благодарности и возвращается к микшированию. Кевин, кажется, тот, кто вынужден выполнять черную работу. — Я вообще хочу знать? — спрашивает Нил, удобно прислонившись к холодильнику. — Кевин опрокинул глазурь, — отвечает Эндрю, не оборачиваясь. — Кроме того, он сделал её слишком жидкой. — Да не сделал я, — фыркает Кевин, по-видимому, не замечая, как глазурь активно стекает с его пальцев. Он смотрит на Нила. — Ты даже не собираешься предложить помощь? — Что вы делаете? — спрашивает Нил Эндрю, вместо того чтобы ответить на бессмысленный вопрос Кевина (и его испепеляющий взгляд). — Кексы. — Сладкие. — Очевидно. — Значит, ты просто будешь стоять там и бездельничать, — рычит Кевин, все еще лежа на полу. Он не добился большого прогресса, и Нил не чувствует желания помогать. Возможно, если бы Кевин не был так требователен вчера на тренировке, он был бы более великодушен. — Ты уж там постарайся, Кев. — Я должен был оставить тебя в чертовой Аризоне. — Нил, — говорит Эндрю, и все, что говорит Кевин, тут же превращается в глухой гул. Он перешагивает через красную лужу на полу и идет туда, где Эндрю осторожно наливает белое тесто в форму для кексов. Он берет ложку, которую Эндрю сует ему в руку, и начинает с противоположной стороны подноса. — Так значит ему ты можешь помочь? — Отъебись, Кевин. Приятно заниматься выпечкой. Скучно, но он понимает, почему Эндрю тянется к ней. Есть что-то приятное в том, чтобы иметь физическое доказательство достижения и дополнительный бонус в виде его поедания. И делать это с Эндрю… Ну, Нил сделает всё, что угодно, с Эндрю. Но выпечка всё равно хороша. В конце концов он и Эндрю встречаются посередине, поэтому Нил кладет ложку и вытирает руки. Он смотрит на Эндрю и… Ага. Нил любит выпекать. — Что, — говорит Эндрю, сужая глаза. Нил закусывает губу. — У тебя тут кое-что есть. Эндрю очень подчеркнуто неподвижен. — Правда? — Не вопрос. — Хорошо, — Нил протягивает руку и чертит в воздухе круг над лбом Эндрю, — вот. Эндрю ничего не говорит, в его глазах плещется вызов. Нил чувствует, как уголок его рта приподнимается. Он бессилен перед этим. — Да или нет? — спрашивает он. — Да. Нил медленно проводит большим пальцем по пятну теста, которое каким-то образом попало на лоб Эндрю. Еще медленнее он наклоняется, целомудренно целуя то же самое место. Как и предполагалось, кончики ушей Эндрю яростно краснеют, и они становятся еще краснее, когда Нил засовывает большой палец в рот, чтобы попробовать тесто. Это не плохо. — Я ненавижу тебя, — говорит Эндрю. — Я знаю, — отвечает Нил. — А не могли бы вы, ребята, не делать этого, когда я, черт возьми, здесь? — говорит Кевин.

+1

В отделе распродаж много шоколада. — Свидание с перчинкой? — усмехается кассир, набирая 99-центовую коробку Нила в форме сердца. — Немного поздновато для этого, а? День Святого Валентина был на прошлой неделе. — Нет, — говорит Нил и платит наличными. Погода проворная, но терпимая, весеннего солнца еще не видно. Нил идет быстро, шоколадные конфеты гремят в дешевой картонной коробке. У них была игра 14-го числа, но не то чтобы это имело какое-то значение — самые праздничные Эндрю и Нил были на Хэллоуин, и даже тогда это было только ради бесплатных напитков. Когда он входит, в квартире царит тишина. Нил снимает обувь и идет в гостиную, где Эндрю растянулся на диване и смотрит «Выжившего». Шоу глупое, но это любимое шоу Эндрю. — Привет, — говорит Нил. Эндрю смотрит на него, затем поднимает бровь, глядя на конфеты. Нил обходит угол дивана и садится рядом с ним, практически у него на коленях, но жаждущий тепла после холодного ветра. — Привет, — сухо говорит Эндрю, одну руку кладет на талию Нила, а другой ловко берет шоколад. Он открывает крышку и позволяет ей упасть на пол, не обращая внимания на грустный глухой стук, который она производит по дереву, или на крошки от встряхнутых конфет, которые высыпаются. — День святого Валентина, — несколько избыточно объясняет Нил. Его голос приглушен из-за того, что его лицо прижимается к толстовке Эндрю. — Сегодня 19 февраля. Нил пожимает плечами. — Ага. — Ага, — издевается Эндрю, даже когда ест шоколад. Нил бездумно наблюдает, как ссорятся участники «Выжившего», его глаза тяжелеют. Он не понимает, что задремал, пока не открывает глаза и не видит гораздо более темную комнату с выключенным телевизором. Эндрю каким-то образом маневрировал им так, что голова Нила оказалась у него на коленях. Нил слегка улыбается и наклоняется к прикосновению Эндрю; Через мгновение он понимает, что Эндрю рисует фигуры там, где изгиб его уха встречается с волосами. Звезда. Сердце. N, затем E, затем I, затем L. Сердце. Круг. — Кровать? — бормочет Эндрю, продолжая шевелить пальцами. Сердце. Сердце. Прямоугольник. — Мфф, — отвечает Нил. Ему удобно и тепло, и он не хочет совершать 15-секундный поход в спальню. Впрочем, он должен — завтра утром у них тренировка, и он не хочет, чтобы его спина адски болела. Он медленно садится, разминая затекшие плечи и шею. Взгляд на кофейный столик показывает, что все конфеты, кроме одной, уже съедены, и Нила немного согревает мысль о том, что Эндрю приберег для него последнюю. Глаза Эндрю следуют за его взглядом, но он ничего не говорит. Сердце Нила могло разорваться. Он наклоняется и крепко целует Эндрю, пытаясь выразить свою благодарность за то, что он был рядом, за то, что вырисовывал круги в его волосах, за то, что приберег ему последний кусочек шоколада. Эндрю отвечает на поцелуй в своей обычной манере, жестко, сдержанно и идеально. — Агрессивно, — говорит Эндрю, когда они отстраняются, чтобы глотнуть воздуха. Он выглядит довольным, или настолько довольным, насколько это возможно для Эндрю. Нил наклоняется вперед, чтобы скрыть ухмылку на шее Эндрю. Как он мог даже начать описывать это чувство? — Это праздник, — соглашается он. — Хм, — говорит Эндрю, затем притягивает его для ещё одного долгого поцелуя. — Шоколад, — говорит Нил, когда снова приходит в себя. Его рот покалывает, и он не может оторвать взгляда от нижней губы Эндрю. Эндрю, не глядя, хватает конфету и протягивает её Нилу, держа её в воздухе между ними. Нил наклоняется вперед, кусая шоколад с пальцев Эндрю. Он пытается не гримасничать, но. — Тебе это не нравится, — замечает Эндрю. — Это слишком сладко, — пытается объяснить Нил. Ему не нравится, как дешевая карамель внутри прилипает к нёбу. — Сегодня День святого Валентина. — Вообще-то, — начинает Нил, и в глазах Эндрю появляется такое выражение, которое ясно говорит Нила, что его либо поцелуют, либо набросятся. — Не надо. — Сегодня 19 февраля, — заканчивает Нил и издает недостойный крик, когда Эндрю бросается на него. Видимо, набросились, нежели поцеловали. (Эндрю делает и то, и другое).