Песни Великой пустыни

— Сагиб, это я. Я принёс чорбу и фрукты. А ещё отвар из трав. Чувствуешь, какой запах? Как в детстве. Мне мама такой готовила. Я маму не помню, а запах этот помню. Он сладкий, а отвар на самом деле слегка горчит. — Так бывает… — Рэй поднялся с кровати и сел в кресло. — Дай мне свой отвар. Обрадованный Абак быстро поставил поднос на стол, взял с него чашку с дымящейся тёмной жидкостью и аккуратно протянул её, приговаривая: — Вот, сагиб, возьми. Я так рад слышать твой голос! Ты молчал почти два дня! Слава духам! Рэй принял из рук в руки большую горячую чашку и отпил несколько глотков. — Ты прав, Сари, — согласился он, вдыхая терпкий аромат. — Пахнет домом. Сладко и горчит… Скажи, ты можешь позвать Шерика? Он приходил сюда? — С тех пор, как ты не мог свободно дышать всю ночь, он больше не приходил, — тут же ответил Абак. — Сказал только, чтобы я всегда был с тобой рядом. И чтобы разговаривал. Много разговаривал. А чтобы позвать его, надо сказать об этом охране. Они передадут. Шерик может быть где угодно во дворце. Рэй кивнул, допил отвар и протянул чашку обратно. — Хорошо. Тогда прямо сейчас передай, что я хочу говорить с ним. И давай ужинать. Сейчас ведь вечер?

***

Услышав шаги, Рэй открыл глаза и повернул голову на звук. — Ты хотел поговорить со мной, Тир? — Голос вошедшего в комнату Хавьера был совсем ровным. — Да, Шерик. — Лицо Рэя было спокойно, речь тоже не выдавала никаких чувств. — Я хотел вызвать тебя на поединок. Жаль на языке нузар нет слова «дуэль». Примешь мой вызов? — Вот как. И на каких условиях? Каким оружием? — спросил Хавьер и сел в кресло напротив, поджав под себя ноги. — До того момента, как кто-то из нас признает поражение, — холодно отрезал Рэй. — А оружие… Стихи Зоргулиса в подлиннике. Тебя устроит такой выбор, Шерик? — Вполне. — Хавьер сложил руки на груди. — Я так понимаю, мы обойдёмся без того, что у вас в Кордии называют «секундантом». Можно, конечно, позвать Сари, но, боюсь, он не оценит красоты момента. — Справедливо. Итак, за тобой право первого удара. Начинай. — Рэй повёл рукой в приглашающем жесте. Хавьер слегка кивнул и процитировал первое пришедшее в голову стихотворение. Рэй выслушал, слегка склонив к плечу голову. — Банально, Шерик, — оценил он выпад противника, чуть скривив губы. — Банально. Но для разминки подойдёт. Теперь моя очередь. Он, взмахнув рукой так, будто наносил удар шпагой, немного нараспев, громко и с выражением продекламировал четыре строфы из пролога известной трагедии. Хавьер сдержанно улыбнулся. — А ты, Тир, опасный противник! Не скрою, я сам намеревался нанести именно этот удар. Что же… Попробую теперь и я лишить тебя оружия. В его неторопливом исполнении прозвучал ещё один широкоизвестный стих. Так они обменялись десятком «ударов». Хавьер дождался своей очереди, а затем, так же нараспев и с выражением, достойным актёра древнейших времён, спросил Рэя на всё том же, звучащем в этой комнате уже больше двух часов, мёртвом древнекестерском языке: — Быть может скажете, Зачем устроили всё это представленье? Я жду ответа, князь. К чему сии великие стихотворенья? Могу предположить, Что побудило ныне вас начать сей славный Стихами бой, как в день, Когда держали в Ньетто вы экзамен главный. И если прав я, вы, Мой друг, как враг — решительно опасны. Я не шучу, мысль бить Тюремщиков неслыханным стихом — прекрасна! Когда вы поняли, Что здесь всегда подслушивают нас? И взяли почему Вы вирши Грогора Зоргулиса сейчас? Я полагаю тут Всё просто. Ньеттский стих вам чужд. Тарди не знаю я. А Древнекестерский — как раз для ваших нужд. Киваете мне вы. А значит, справедлива тут моя догадка. Брависсимо, друг мой! Это разумный, тонкий ход и хватко! Но прежде, чем вы мне Вещать начнёте здесь свои соображенья, Сказать я должен, что Султану слово дал я в полном подчиненьи. Не клятву верности, Конечно, но если вдруг узнаю я, что Злоумышляет кто Против владыки здешнего дурное, то Обязан буду я Ему об этом донести все слово в слово и тотчас. Итак. Довольно я Сказал. Теперь ответа жду от вас! За стих убогий сей Прошу простить. Вы знаете, что скверно вирши я слагаю. А так вот — на ходу Тем паче — плохо ритм держу и рифму подбираю. Хавьер выпил воды и перешёл на лающий нузар: — Я жду, Тир. Или ты исчерпал весь свой арсенал и готов признать поражение? Ненадолго же тебя хватило! — Отчего же, Шерик, — с вызовом ответил Рэй. — У меня, как говорят твои родичи-кочевники, ещё есть порох в пороховницах. Изволь! Новый удар воображаемой шпаги улетел в сторону Хавьера, а Рэй принялся со всем старанием прилежного ученика громко и с выражением декламировать на древнекестерском: — Когда я понял, Что следят за нами здесь всё время? Да сразу же почти. Как только, ухватив меня за стремя, Сказали вы, знаком Вам Тир. Я понял тут же вас. Подслушивают здесь. И спаса нет от любопытных глаз. Мне нужно многое Сказать вам, князь. Серьёзный разговор Нам предстоит сейчас. Прошу всё выслушать и не принять за вздор. Плевать на слог и метр! Не для того позвал сегодня вас сюда, Чтоб поразить стихом. Нет. Важен только смысл. А рифма — ерунда. Мне жаль, что слово вы Владыке местному во всём уж дали покоряться, Но всё равно скажу: Я много думал, князь, и вам теперь хочу признаться. То, что сказали вы Тогда о будущем моём, здесь, во дворце, Заставило меня Задуматься. И, вспомнив о Творце, Вам я решил сказать: Есть то, что выше нас и нашей жизни, И даже честь не в счёт. Мы воины. Наш долг служить Отчизне. И я готов быть здесь И, став залогом, помочь хоть чем-то вам Спасти наш отчий край. За это даже жизнь я с радостью отдам. Сказал бы вам бежать Отсюда я сейчас домой, но понимаю, Что лучше вам быть здесь, Владыки воинскую помощь принимая. Идите вместе с ним! И станьте королём! Спасите наши земли! Займите свой престол, Флаг Кордии так гордо ввысь подъемля! А я останусь тут. Но обещайте мне. И обещайте так, Как некогда отцу. Когда ему клялись беречь меня и Тард. Пообещайте мне: Когда султан потребует от вас предательства, Поступите вы так, Как должно, и не думая о том, что станется Со мной здесь. К смерти я Готов, как никогда. Вы сами воспитали Меня таким. Отец Одобрил бы решение моё из горней дали. Итак. Клянитесь, князь. Так жизнь моя и смерть здесь обретают Смысл. Обещайте же Мне здесь, сейчас, как на могилах предков обещают! Рэй почти выкрикнул последние слова и замер. Хавьер помолчал, подбирая нужные слова, затем тихо произнёс: — Это был очень сильный удар. Чем же мне вам ответить? Только разве что вот этим. Он встал с кресла, прошёлся по комнате и начал декламировать: — Вы правы. Я тогда Действительно дал слово князю Тарда, Заботиться о вас. Хранить от всяких зол. И это правда. После атаки их На наши пушки, я дал приказ немедлено собрать Всех раненых. Отец Ваш жив ещё был, но собрался умирать. Однако думал он О вас лишь. Потому, когда меня увидел, Отдал последний вздох На просьбу. Хоть меня и ненавидел. Просил о своём Рэе. Говорю вам правду и ни в чём не лгу. Узнать второе имя Ваше мне больше неоткуда. Ныне я могу Признать, что проиграл Войну за вашу жизнь. Я часто ошибался. И то, что вы сейчас Здесь оказались — в том моя вина. Старался Беречь вас плохо я. За что прошу прощенья. У вас и у него. Ещё за то, что я Вас посчитал ребёнком ныне. Далеко Не так это. Вы князя Достойного достойный сын и князь. И ваш отец горд вами. Обещаю. Я обещаю, на престоле находясь, Забыть о вас, если Случится так, что долг того потребует. Но, Тир! Молю я всех На свете духов, чтоб не пришлось мне делать этого… Закончив, Хавьер церемонно поклонился, замерев так на миг, и вновь сел в кресло. Рэй долго молчал, затем откашлялся и поднял руки вверх, произнеся: — Вынужден признать поражение, Шерик. Видимо, выиграть у тебя поединок невозможно на любом оружии. Даже на стихах. Хавьер слегка улыбнулся глазами, ответив: — Об этом нужно думать до того, как вызывать кого-то. В честном бою меня победить невозможно. Так бабушка сказала. Но, надеюсь, поединок решил все наши разногласия? Могу я впредь рассчитывать на твоё общество? — Вполне. Заходи ко мне в любое удобное время.

***

»… Заходи в любое удобное время…» Рэй вернулся из воспоминаний, заложил руки за голову и, который раз за вечер, прикрыл глаза в очередной попытке уснуть. После ухода Абака прошло уже достаточно много времени. Только что прозвучало двенадцать мелодичных ударов. «Полночь, — подумал Рэй. — Ещё один день прошёл. Сколько их будет, таких дней…» Вчера, по просьбе Норрьего, сюда принесли часы с боем. Теперь Рэй мог определять время суток. «Надо привыкнуть жить без визитов патрона. Несколько месяцев, что идёт переписка с Мадино о предстоящей свадьбе, пройдут очень быстро. А потом я останусь здесь один…» Заснуть не получалось. Рэй снова открыл невидящие глаза и заложил руки за голову. «Сейчас патрона просто не будет до утра. Он не бросит пост во дворце, но придёт как только освободится. А потом уедет. Навсегда. И мне останется только ждать. Смерти. Нужно многое успеть сделать за это время». Рэй вслушался в тиканье часов. Этот мерный звук связывал его с окружающим миром, не давал раствориться в темноте, оглохнуть от тишины. «Патрон обещал принести лютню. Как-то в детстве я пробовал играть на ней с закрытыми глазами. Тогда это казалось весёлой забавой… Шалостью… А теперь лютня станет моей саблей. Я должен снова научиться играть. Научиться выражать в музыке то, что нельзя сказать словами. Должен сразить этим оружием всех мысленных врагов. О Творец, дай мне силы…» Отчаявшись уснуть, он рывком сел в постели. «Но всё правильно. Детство кончилось. Каким же дураком я был, когда посчитал себя взрослым и сорвался княжить в Тард! Глупый мальчишка! Так много воображал о себе, что не увидел простейшую ловушку. Совсем как здесь во дворце с этой запиской… Северный рыцарь! Ха! Но теперь всё будет по-другому. Теперь я вижу. Да, несмотря на слепоту, я вижу, что происходит. И никогда больше не предам княжество. Пусть и ценой своей жизни, но вручу свои земли единственному человеку, который действительно будет искренне заботится о них. Патрону. Да, история любит пошутить. Кто бы мог подумать, что именно человек из рода Норрьего станет щитом для Тарда? А он станет. Он обещал и выполнит клятву. Патрон уже не раз доказал верность данному слову. У нас с ним теперь один бой на двоих. Только в разных местах. Норрьего взойдёт на трон и оградит мечом всю Кордию, а я… А я останусь здесь. Моё поле битвы здесь. Буду жить, как и сколько Творец отмерит, чтобы дать жить и сражаться ему. И я рад этому». Рэй встал и в который раз пошёл исследовать комнату. Диван. Кресло. Стол. Ещё одно кресло. Дверь. Диван. «Нужно будет изучить здесь каждую мелочь. Я должен со всем справляться самостоятельно. Хорошо бы выйти на улицу. Надеюсь, когда-нибудь это случится…» Он снова сел на диван. Часы прозвонили один раз. «Нужно всё-таки попытаться уснуть. Интересно, будут ли сны. В эти дни мне совсем ничего не снилось кроме…» Рэй тряхнул головой и потёр виски. «Не хочу об этом думать. Странный сон. Такое ощущение, что я вчера видел его уже далеко не первый раз. И всё в нём до жути реально. Как будто уже когда-то было или когда-нибудь будет… Начинается каждый раз одинаково. Сперва кричит ночная птица. Так жалобно, тонко и протяжно. Потом звук такой, будто разбивается что-то большое и стеклянное, а потом… Потом только кровь и смерть». Откинув неприятные мысли, Рэй лёг, опять закрыл глаза и, пытаясь уснуть, принялся считать овец: «Десять… Двадцать… Сорок…» Вдруг в ночной тишине тонко и протяжно, очень отчётливо раздался жалобный крик ночной птицы.